..
Китти положила на мое предплечье мягкую ладонь:
— Опять задумываешься над ненужным? — упрекнула она. — Сию минуту прекрати. Забудь об утраченных воспоминаниях! Лучше обмозгуй меню сегодняшнего обеда. Могу соорудить великолепное филе горного лосося и еще припасла бутылочку того дивного австралийского вина, из тех, что ты привозил в прошлый раз. А если плотно есть не желаешь — скажи, придумаю что-нибудь вкусное и очень легкое...
— Ни в коем случае. Звучит изумительно, просто слюнки текут.
Я посмотрел в окно такси.
— Удивительно: все кажется ужасно знакомым. Гостиница «Ванкувер»? Большое старомодное здание в центре города? На углу улиц Буррарда и Джорджии, правильно? Черт возьми, отлично представляю отель — но вот себя глядящим на него представить не в состоянии. Точно читал подробный иллюстрированный путеводитель — и только.
— Тубо, Рекс, тубо! — рассмеялась Китти. — На сладкое обещаю ванильное мороженое с домашней клубничной подливкой. Сразу избавишься от привкуса больничной стряпни... И угощу рюмочкой мексиканского ликера. Тоже тобою привезен. «Калуа», верно?
Я знал: «Калуа» — коричневая жидкость, напоминающая крепко разведенный спиртом черный кофе. Но когда и как доставил эту мерзость нареченной своей — хоть убейте, вспомнить не мог. Зато напрашивался новый, интересный вывод: я был пламенным ухажером и галантным кавалером. А человек, получивший серьезное, секретное задание, снабженный тщательно подготовленной легендой, навряд ли стал бы эдак ухлестывать за хорошенькими девицами восточной и западной выделки, ежели страсть не имела прямого либо косвенного отношения к делу. Агента не внедряют в сопредельную страну, чтобы предоставить ему возможность невозбранно резвиться и упражнять мужские достоинства с посторонними, никому не потребными дамами...
Китти произнесла:
— Дорогой, когда приедем в гостиницу, пожалуйста, будь умницей и слушайся меня во всем!
Голос прозвучал натянуто и немного странно.
Я покосился.
Китти направляла на меня извлеченный из ридикюля маленький никелированный пистолет.
Автоматический.
Глава 6
Предательство было наигнуснейшим, безо всякого сомнения, и вашему покорному слуге, пожалуй, следовало бы вознегодовать, разъяриться и взбелениться. Но я подсознательно ждал чего-то недоброго: девица не внушала полного доверия. Да и другие подозрения возникали. В преизбытке.
Я вспомнил: в аэропорту Принца Руперта никого не обыскивали, никого не прогоняли сквозь детекторы металла. У Китти не возникло ни малейших затруднений. Я уставился на оружие.
К вящему изумлению моему, встроенный в мозгу компьютер исправно и проворно уведомил: «Астра-Констебль», самовзводный, с открытым курком, калибра 38 АПК. АПК значит «автоматический пистолет Кольта», их давно прекратили выпускать, но патроны, предназначавшиеся для этой системы, использовались другими фирмами.
И пистолет, припомнилось мне, вовсе не никелированный, а хромированный...
Тревожила странная и неуместная мысль. Я не просто вспомнил точные сведения о марке и особенностях «Астры», я отлично знал, как ею пользоваться. Откуда у респектабельного и миролюбивого фотографа-анималиста Поля Мэддена столь изрядные огнестрельные навыки? Должно быть, из глубины душевной постучался и попросился наружу зловещий и загадочный субъект по имени Хелм. Ни дать, ни взять — доктор Джекилл и мистер Хайд!
Я видел: девушке стрелять не хочется. Это могло сыграть решающую роль. Малейшая заминка мнимой любовницы спасла бы меня, дозволила ударить Китти, при необходимости уложить водителя и бежать, бежать со всех ног и куда глаза глядят...
Черт возьми, а и в самом-то деле: куда бежать? И что делать, убежав? Правда, неведомый голос в телефонной трубке наверняка был нитью — надежной или тонкой, — связывавшей меня с непостижимым прошлым. Но распознать голоса я не сумел. Правда, Салли Вонг продолжала, вероятно, заведовать билетными кассами Северной авиационной, адрес коей можно было сыскать в телефонном справочнике — но шестое чувство предупреждало: соседство очаровательной китаянки, бывшей возлюбленной покойного Герберта Вальтерса, может окажется не слишком безопасным в минуту горькой нужды.
Убежища у вашего покорного слуги не имелось, а ежели имелось, то сам он об этом не знал.
Да и так ли уж хотел я очутиться в укрытии?
Ответив себе честно — сиречь, отрицательно, — я угомонился.
В конце концов, неизвестный некто не пожалел трудов, дабы заслать меня в Канаду и продержать здесь целых шесть месяцев. Затем я, должно быть, сглупил. Ошибся. Ибо едва ли агенту велели преднамеренно искупаться в проливе Гекаты, заработав при этом жестокую амнезию.
Меня смутно беспокоило ощущение, что пострадала профессиональная гордость — какой бы ни была настоящая моя профессия. Сейчас наличествовал выбор: либо завершить глупость, учинив потасовку и удрав быстрее лани подальше от хорошенькой, лживой, коварной неумехи и ее хромированной «Астры» — либо повиноваться, двинуться туда, куда скажут, и постараться хоть чуток прояснить истинное положение вещей.
Девица, в сущности, была самой крепкой веревочкой, привязывавшей меня к прошлому. Все говорило о том, что я напропалую старался познакомиться с нею. А Китти вряд ли причинила себе столько ненужных, лишних хлопот, чтобы попросту прикончить Мэддена-Хелма.
Ускользнув от нее, упустив случай разузнать, в чем же, собственно, дело, я впоследствии неизбежно уподобился бы слепцу, ощупью разыскивающему в громадной библиотеке книгу, которую все равно прочесть не сумеет.
В глазах Китти промелькнуло внезапное опасение.
— Поль, не вздумай! Не делай ничего... опрометчивого. Пожалуйста!
Просьба чуток запоздала. Я уже сам решил вести себя смирно.
— Парадом командуешь ты, милочка, — сообщил покорный слуга, совершенно успокаиваясь. — Как насчет церемониального марша горных лососей? Китти неподдельно обиделась:
— Не надо! — попросила она. — Пожалуйста, не язви! Ты... ты не понимаешь! Тебе не желают худого. Просто... просто задержат ненадолго, спрячут — ради твоего собственного блага. Твоего здоровья! Пожалуйста, постарайся понять!
Я подметил, что и голос, и дуло «Астры» заметно понизились. Безусловно, таксист не числился сообщником. Он лавировал в густом автомобильном потоке, ни сном ни духом не подозревая о разыгрывающейся за спиною драме — точнее, мелодраме. Наконец, водитель свернул в узкую боковую улицу, стиснутую двумя высоченными домами, затормозил у черного входа в гостиницу. Ливрейный привратник — настоящего швейцара черному ходу не полагается — шагнул вперед, приветствовал прибывших, пособил покинуть машину и вытащить из багажника немудреные наши пожитки.
Спутница предусмотрительно держалась у меня за спиной. «Астра» до поры до времени исчезла из виду, но правая рука девушки отчего-то копалась в открытом ридикюле...
— Уплати этому славному шоферу, дорогой! — сказала Китти. Я избавился от нескольких канадских банкнот, совершенно просохших, однако вовсе не ставших новее и глаже после недавних морских купаний. Равно как и остальное содержимое бумажника. Таксист недовольно хмыкнул. Привратник принял скромные чаевые не моргнув глазом.
— Давай-ка сперва зайдем пропустим по коктейлю, милый, — предложила Китти. — Домой добираться неблизко.
Последняя фраза предназначалась, разумеется, для общественного потребления.
Когда мы очутились в просторном, старомодном вестибюле, девушка произнесла:
— Теперь, пожалуйста, шагай прямиком к парадной двери.
Мы прошествовали мимо портье и постояльцев, разместившихся по диванам и креслам. Я невольно ежился, благодаря Бога и оружейных мастеров за то, что «Астра» — самовзводный пистолет и при опущенном курке требует сильного, сравнительно долгого нажима на гашетку, чтобы выпустить первую пулю. Китти, вероятно, слабо и смутно представляла, как управляться со внушительным девятимиллиметровым стволом — а это, с огнестрельной точки зрения, делало девицу вдвое опаснее любого закаленного и хладнокровного конвоира.
— На улицу, и до тротуарной бровки, — указала Китти.
Взглянув искоса, я удостоверился, что лицо ее побледнело от волнения и покрылось испариной. Это не вызвало у вашего покорного слуги ни малейшей радости. Китти вполне могла непроизвольно, с бухты-барахты отправить меня к праотцам и потом закатить великую покаянную истерику. Держа в обеих руках сумку и чемодан, я с преднамеренной, нарочитой неловкостью оттиснул дверь плечом, дабы спутница убедилась в моей временной полуникчемности.
Мы очутились на широкой оживленной улице. Точно по сигналу, рядом с нами остановился подкативший черный мерседес. Темноволосый, мускулистый субъект выбрался наружу. Его потертый, поношенный костюм и джемпер-"водолазка" выглядели почти неприлично для обладателя колымаги ценою пятнадцать тысяч. Правая рука тонула в кармане пиджака.
— На переднее сиденье, мисс! — возвестил субъект. — Живее, мы препятствуем движению! А ты швыряй пожитки на пол и забирайся ко мне!
Спустя мгновение мы устремлялись прочь. Темноволосый, расположившийся бок о бок со мною, рассеянно извлек револьвер — курносый кольт — и поиграл им, словно стремился вызвать у соседа умеренное любопытство.
На шофере красовалось форменное кепи. Еще один атлет — широченные плечи, толстая багровая шея. Восседавшая рядом с водителем Китти глубоко вздохнула, как человек, избавившийся от бремени тяжкой ответственности. Расстегнула длинный розовый дождевик. Откинулась на спинку, обессиленная, расслабившаяся — точно пробежала целую милю под палящим солнцем.
Предательство, подумалось мне, совсем не легкая задача для этой особы.
— За вами следили по дороге из аэропорта, мисс? — полюбопытствовал мой охранник.
— Нет... не скажу наверняка. Не хотела вертеться и озираться.
— Конечно, следили! Но, думаю, в гостинице вы от них оторвались. Проверим. Кстати, представляюсь. Дуган. А это — Льюис. Вы, кажется, мисс Дэвидсон. А со мною рядом сидит воскресший из мертвых господин Мэдден. И обстоятельства столь чудесного воскрешения надобно выяснить, верно?
— Мне обещали, что Мэддену зла не причинят!
— О, разумеется, мисс! — охотно согласился Дуган. — Мы добрей овечек, верьте слову. И пальцем не тронем, даже пальцем!
Китти напряженно смотрела сквозь ветровое стекло. Чуть погодя тщательно расправила и одернула розовые брюки, снова запахнула дождевик, точно ей ни с того ни с сего стало зябко.
Ехали еще дольше, чем от аэропорта. Шофер, которого звали Льюисом, петлял поначалу, как делающий сметки заяц, нырял в паутину переулков, не упускал возможности юркнуть в любую попадавшуюся арку. Потом, удостоверившись, что за нами не движется «хвост», парень вырвался на шоссе и путешествие сделалось более спокойным.
Я, говоря мягко, не пришел в восторг, услыхав, сколь спокойно представляется Дуган. И глаз покорному слуге завязывать не пытались, а это было вконец нехорошо. Либо ребяток не волновало, кому, сколько и чего именно смогу я наболтать (сие представлялось маловероятным), либо они заранее порешили, что никому, ничего и никогда разболтать не сумею... Пожалуй, кое-кто совершил чудовищную глупость, не оглушив Китти в такси и не задав тягу...
Вихрем одолев десяток миль по магистральному шоссе, Льюис повернул на проселок и ринулся дальше, минуя раскисшие от ливней поля, рощицы, ручьи, бурлившие коричневой глинистой водой. Снова собирались тучи, погожий день, похоже, обращался воспоминанием, столь же приятным, сколь и мимолетным.
Автомобиль снова повернул — на узкую дорогу, бежавшую меж двух изгородей. Впечатляющих изгородей, сооруженных из колючей проволоки, протянутой по металлическим кронштейнам. Дорога вела к белым, теряющимся меж зеленых деревьев строениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Китти положила на мое предплечье мягкую ладонь:
— Опять задумываешься над ненужным? — упрекнула она. — Сию минуту прекрати. Забудь об утраченных воспоминаниях! Лучше обмозгуй меню сегодняшнего обеда. Могу соорудить великолепное филе горного лосося и еще припасла бутылочку того дивного австралийского вина, из тех, что ты привозил в прошлый раз. А если плотно есть не желаешь — скажи, придумаю что-нибудь вкусное и очень легкое...
— Ни в коем случае. Звучит изумительно, просто слюнки текут.
Я посмотрел в окно такси.
— Удивительно: все кажется ужасно знакомым. Гостиница «Ванкувер»? Большое старомодное здание в центре города? На углу улиц Буррарда и Джорджии, правильно? Черт возьми, отлично представляю отель — но вот себя глядящим на него представить не в состоянии. Точно читал подробный иллюстрированный путеводитель — и только.
— Тубо, Рекс, тубо! — рассмеялась Китти. — На сладкое обещаю ванильное мороженое с домашней клубничной подливкой. Сразу избавишься от привкуса больничной стряпни... И угощу рюмочкой мексиканского ликера. Тоже тобою привезен. «Калуа», верно?
Я знал: «Калуа» — коричневая жидкость, напоминающая крепко разведенный спиртом черный кофе. Но когда и как доставил эту мерзость нареченной своей — хоть убейте, вспомнить не мог. Зато напрашивался новый, интересный вывод: я был пламенным ухажером и галантным кавалером. А человек, получивший серьезное, секретное задание, снабженный тщательно подготовленной легендой, навряд ли стал бы эдак ухлестывать за хорошенькими девицами восточной и западной выделки, ежели страсть не имела прямого либо косвенного отношения к делу. Агента не внедряют в сопредельную страну, чтобы предоставить ему возможность невозбранно резвиться и упражнять мужские достоинства с посторонними, никому не потребными дамами...
Китти произнесла:
— Дорогой, когда приедем в гостиницу, пожалуйста, будь умницей и слушайся меня во всем!
Голос прозвучал натянуто и немного странно.
Я покосился.
Китти направляла на меня извлеченный из ридикюля маленький никелированный пистолет.
Автоматический.
Глава 6
Предательство было наигнуснейшим, безо всякого сомнения, и вашему покорному слуге, пожалуй, следовало бы вознегодовать, разъяриться и взбелениться. Но я подсознательно ждал чего-то недоброго: девица не внушала полного доверия. Да и другие подозрения возникали. В преизбытке.
Я вспомнил: в аэропорту Принца Руперта никого не обыскивали, никого не прогоняли сквозь детекторы металла. У Китти не возникло ни малейших затруднений. Я уставился на оружие.
К вящему изумлению моему, встроенный в мозгу компьютер исправно и проворно уведомил: «Астра-Констебль», самовзводный, с открытым курком, калибра 38 АПК. АПК значит «автоматический пистолет Кольта», их давно прекратили выпускать, но патроны, предназначавшиеся для этой системы, использовались другими фирмами.
И пистолет, припомнилось мне, вовсе не никелированный, а хромированный...
Тревожила странная и неуместная мысль. Я не просто вспомнил точные сведения о марке и особенностях «Астры», я отлично знал, как ею пользоваться. Откуда у респектабельного и миролюбивого фотографа-анималиста Поля Мэддена столь изрядные огнестрельные навыки? Должно быть, из глубины душевной постучался и попросился наружу зловещий и загадочный субъект по имени Хелм. Ни дать, ни взять — доктор Джекилл и мистер Хайд!
Я видел: девушке стрелять не хочется. Это могло сыграть решающую роль. Малейшая заминка мнимой любовницы спасла бы меня, дозволила ударить Китти, при необходимости уложить водителя и бежать, бежать со всех ног и куда глаза глядят...
Черт возьми, а и в самом-то деле: куда бежать? И что делать, убежав? Правда, неведомый голос в телефонной трубке наверняка был нитью — надежной или тонкой, — связывавшей меня с непостижимым прошлым. Но распознать голоса я не сумел. Правда, Салли Вонг продолжала, вероятно, заведовать билетными кассами Северной авиационной, адрес коей можно было сыскать в телефонном справочнике — но шестое чувство предупреждало: соседство очаровательной китаянки, бывшей возлюбленной покойного Герберта Вальтерса, может окажется не слишком безопасным в минуту горькой нужды.
Убежища у вашего покорного слуги не имелось, а ежели имелось, то сам он об этом не знал.
Да и так ли уж хотел я очутиться в укрытии?
Ответив себе честно — сиречь, отрицательно, — я угомонился.
В конце концов, неизвестный некто не пожалел трудов, дабы заслать меня в Канаду и продержать здесь целых шесть месяцев. Затем я, должно быть, сглупил. Ошибся. Ибо едва ли агенту велели преднамеренно искупаться в проливе Гекаты, заработав при этом жестокую амнезию.
Меня смутно беспокоило ощущение, что пострадала профессиональная гордость — какой бы ни была настоящая моя профессия. Сейчас наличествовал выбор: либо завершить глупость, учинив потасовку и удрав быстрее лани подальше от хорошенькой, лживой, коварной неумехи и ее хромированной «Астры» — либо повиноваться, двинуться туда, куда скажут, и постараться хоть чуток прояснить истинное положение вещей.
Девица, в сущности, была самой крепкой веревочкой, привязывавшей меня к прошлому. Все говорило о том, что я напропалую старался познакомиться с нею. А Китти вряд ли причинила себе столько ненужных, лишних хлопот, чтобы попросту прикончить Мэддена-Хелма.
Ускользнув от нее, упустив случай разузнать, в чем же, собственно, дело, я впоследствии неизбежно уподобился бы слепцу, ощупью разыскивающему в громадной библиотеке книгу, которую все равно прочесть не сумеет.
В глазах Китти промелькнуло внезапное опасение.
— Поль, не вздумай! Не делай ничего... опрометчивого. Пожалуйста!
Просьба чуток запоздала. Я уже сам решил вести себя смирно.
— Парадом командуешь ты, милочка, — сообщил покорный слуга, совершенно успокаиваясь. — Как насчет церемониального марша горных лососей? Китти неподдельно обиделась:
— Не надо! — попросила она. — Пожалуйста, не язви! Ты... ты не понимаешь! Тебе не желают худого. Просто... просто задержат ненадолго, спрячут — ради твоего собственного блага. Твоего здоровья! Пожалуйста, постарайся понять!
Я подметил, что и голос, и дуло «Астры» заметно понизились. Безусловно, таксист не числился сообщником. Он лавировал в густом автомобильном потоке, ни сном ни духом не подозревая о разыгрывающейся за спиною драме — точнее, мелодраме. Наконец, водитель свернул в узкую боковую улицу, стиснутую двумя высоченными домами, затормозил у черного входа в гостиницу. Ливрейный привратник — настоящего швейцара черному ходу не полагается — шагнул вперед, приветствовал прибывших, пособил покинуть машину и вытащить из багажника немудреные наши пожитки.
Спутница предусмотрительно держалась у меня за спиной. «Астра» до поры до времени исчезла из виду, но правая рука девушки отчего-то копалась в открытом ридикюле...
— Уплати этому славному шоферу, дорогой! — сказала Китти. Я избавился от нескольких канадских банкнот, совершенно просохших, однако вовсе не ставших новее и глаже после недавних морских купаний. Равно как и остальное содержимое бумажника. Таксист недовольно хмыкнул. Привратник принял скромные чаевые не моргнув глазом.
— Давай-ка сперва зайдем пропустим по коктейлю, милый, — предложила Китти. — Домой добираться неблизко.
Последняя фраза предназначалась, разумеется, для общественного потребления.
Когда мы очутились в просторном, старомодном вестибюле, девушка произнесла:
— Теперь, пожалуйста, шагай прямиком к парадной двери.
Мы прошествовали мимо портье и постояльцев, разместившихся по диванам и креслам. Я невольно ежился, благодаря Бога и оружейных мастеров за то, что «Астра» — самовзводный пистолет и при опущенном курке требует сильного, сравнительно долгого нажима на гашетку, чтобы выпустить первую пулю. Китти, вероятно, слабо и смутно представляла, как управляться со внушительным девятимиллиметровым стволом — а это, с огнестрельной точки зрения, делало девицу вдвое опаснее любого закаленного и хладнокровного конвоира.
— На улицу, и до тротуарной бровки, — указала Китти.
Взглянув искоса, я удостоверился, что лицо ее побледнело от волнения и покрылось испариной. Это не вызвало у вашего покорного слуги ни малейшей радости. Китти вполне могла непроизвольно, с бухты-барахты отправить меня к праотцам и потом закатить великую покаянную истерику. Держа в обеих руках сумку и чемодан, я с преднамеренной, нарочитой неловкостью оттиснул дверь плечом, дабы спутница убедилась в моей временной полуникчемности.
Мы очутились на широкой оживленной улице. Точно по сигналу, рядом с нами остановился подкативший черный мерседес. Темноволосый, мускулистый субъект выбрался наружу. Его потертый, поношенный костюм и джемпер-"водолазка" выглядели почти неприлично для обладателя колымаги ценою пятнадцать тысяч. Правая рука тонула в кармане пиджака.
— На переднее сиденье, мисс! — возвестил субъект. — Живее, мы препятствуем движению! А ты швыряй пожитки на пол и забирайся ко мне!
Спустя мгновение мы устремлялись прочь. Темноволосый, расположившийся бок о бок со мною, рассеянно извлек револьвер — курносый кольт — и поиграл им, словно стремился вызвать у соседа умеренное любопытство.
На шофере красовалось форменное кепи. Еще один атлет — широченные плечи, толстая багровая шея. Восседавшая рядом с водителем Китти глубоко вздохнула, как человек, избавившийся от бремени тяжкой ответственности. Расстегнула длинный розовый дождевик. Откинулась на спинку, обессиленная, расслабившаяся — точно пробежала целую милю под палящим солнцем.
Предательство, подумалось мне, совсем не легкая задача для этой особы.
— За вами следили по дороге из аэропорта, мисс? — полюбопытствовал мой охранник.
— Нет... не скажу наверняка. Не хотела вертеться и озираться.
— Конечно, следили! Но, думаю, в гостинице вы от них оторвались. Проверим. Кстати, представляюсь. Дуган. А это — Льюис. Вы, кажется, мисс Дэвидсон. А со мною рядом сидит воскресший из мертвых господин Мэдден. И обстоятельства столь чудесного воскрешения надобно выяснить, верно?
— Мне обещали, что Мэддену зла не причинят!
— О, разумеется, мисс! — охотно согласился Дуган. — Мы добрей овечек, верьте слову. И пальцем не тронем, даже пальцем!
Китти напряженно смотрела сквозь ветровое стекло. Чуть погодя тщательно расправила и одернула розовые брюки, снова запахнула дождевик, точно ей ни с того ни с сего стало зябко.
Ехали еще дольше, чем от аэропорта. Шофер, которого звали Льюисом, петлял поначалу, как делающий сметки заяц, нырял в паутину переулков, не упускал возможности юркнуть в любую попадавшуюся арку. Потом, удостоверившись, что за нами не движется «хвост», парень вырвался на шоссе и путешествие сделалось более спокойным.
Я, говоря мягко, не пришел в восторг, услыхав, сколь спокойно представляется Дуган. И глаз покорному слуге завязывать не пытались, а это было вконец нехорошо. Либо ребяток не волновало, кому, сколько и чего именно смогу я наболтать (сие представлялось маловероятным), либо они заранее порешили, что никому, ничего и никогда разболтать не сумею... Пожалуй, кое-кто совершил чудовищную глупость, не оглушив Китти в такси и не задав тягу...
Вихрем одолев десяток миль по магистральному шоссе, Льюис повернул на проселок и ринулся дальше, минуя раскисшие от ливней поля, рощицы, ручьи, бурлившие коричневой глинистой водой. Снова собирались тучи, погожий день, похоже, обращался воспоминанием, столь же приятным, сколь и мимолетным.
Автомобиль снова повернул — на узкую дорогу, бежавшую меж двух изгородей. Впечатляющих изгородей, сооруженных из колючей проволоки, протянутой по металлическим кронштейнам. Дорога вела к белым, теряющимся меж зеленых деревьев строениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26