— По-моему, она не захочет этого…
— Понятно, что не захочет!.. Но зато нам очень хочется повидаться с нею и продолжить полезное знакомство. Нет, дорогой, как бы Браун ни отпиралась, нам нужно связаться с нею во что бы то ни стало!.. Шутка ли, иностранный отдел нацистской партии! Там ведь и плетутся все интриги.
— По-моему, Браун легче всего встретить на улице, — не слишком охотно сказал Вебер. — Со свойственной ей педантичностью, она выходит из дома ровно в половине девятого, спускается в метро, без пятнадцати девять выходит недалеко от рейхстага и идет к себе на работу… По вечерам ее иногда задерживают, и потому она не всегда возвращается домой в одно и то же время…
Василий проводил Вебера до самой калитки. Вернувшись, он застал Лизу стоящей у окна.
— На улице так темно, что хоть глаз выколи! — сказал он.
Лиза резко повернулась к нему:
— Скажи, Василий, какое впечатление ты вынес сегодня от Вебера?
— Самое благоприятное!
— Это правда?
— Правда. Но почему ты спрашиваешь об этом? Разве ты заметила в нем что-нибудь подозрительное?
— Нет, не заметила. Но поняла, что отныне мы целиком в его руках, если он ловкий провокатор, и нам не выбраться отсюда!
— Успокойся, дорогая! Раз и навсегда выкинь из головы такие мысли. Вебер никакой не провокатор, он интеллигент-антифашист. Разумеется, не такой борец, чтобы завтра свергнуть в Германии фашистский режим, но поверь моему опыту: он честный и порядочный человек, к тому же очень осторожный. Я сегодня окончательно убедился в этом.
— Дай-то бог, как говорится, чтоб было так!
— А тебе придется выполнить одну довольно неприятную работу, — Василий испытующе посмотрел на Лизу.
— Нужно так нужно!.. Я понимаю, что мы приехали сюда не для того, чтобы совершенствоваться в немецком языке… Что я должна сделать?
— Повидаться с фрау Браун. Не только повидаться, но и уговорить ее сотрудничать с нами по-прежнему. Ты только подумай, какие перед нами откроются перспективы, если она начнет давать нам информацию о тех кознях, которые подготавливают гитлеровцы против своих соседей и в конечном итоге против нас!
— Посоветуй, как к ней найти подход, и я постараюсь…
— Думаю, что с первой встречи ничего у тебя не получится. О поведении Браун могу рассказать тебе со всеми подробностями, как по открытой книге!.. Она будет отпираться, отказываться, просить, умолять оставить ее в покое и даже угрожать, что пойдет в гестапо и все расскажет. Причем все это, за исключением угрозы, она сделает искренне, из боязни разоблачения. Ну, а у нас с тобой имеются основания думать, что мы все же уговорим ее работать с нами!
— Противное и опасное дело! — как бы про себя прошептала Лиза.
— Не бойся, Браун шума не поднимет и в гестапо не пойдет. Но дело здесь мы затеваем действительно опасное! — согласился Василий…

Вскоре на фасаде четырехэтажного дома на оживленной улице, в самом центре Берлина, появилась новая вывеска — «Стандард ойл компани» — Берлинское отделение».
Контора состояла из четырех комнат — кабинет представителя компании, или директора Берлинского отделения, как обычно именовали мистера Кочека, большая приемная, комната, где сидели бухгалтер и делопроизводитель, и кабинет юрисконсульта. Василий приказал убрать старую мебель, оставшуюся от прежнего хозяина, и купить новую. Через несколько дней все четыре комнаты были обставлены с большим вкусом. Люди тоже подобрались, при помощи Вебера, неплохие: флегматичный, медлительный, малоразговорчивый, но отлично разбирающийся в запутанных статьях гражданского и коммерческого кодекса юрист Глауберг. Опытный бухгалтер Шульце, носивший усы, как у Вильгельма Второго, работавший в одной еврейской экспортно-импортной фирме и потому теперь не пользующийся доверием у хозяев-арийцев. Пожилой, седоволосый делопроизводитель Колвиц, свободно владеющий несколькими европейскими языками, но не добившийся успеха в жизни из-за пристрастия к спиртным напиткам, и, наконец, секретарша фрейлейн Лотта, рыжеволосая, голубоглазая девица с ангелоподобным лицом, умеющая печатать на машинке и стенографировать, — вот и весь персонал конторы.
Во всех комнатах установили телефоны, а в кабинете шефа — даже три аппарата, открыли текущий счет в немецком национальном банке, заказали штампы, бланки, печать, и контора начала функционировать.
Василий сообщил в письме Адамсу о проделанной работе и о предложении генерального директора «Фламме» Шиллинберга об увеличении в значительных размерах закупок горючего, главным образом авиационного бензина, при условии предоставления долгосрочного кредита в размере трех миллионов долларов и строительства за счет компании больших бензохранилищ в районе Гамбургского порта. Отправив письма в Нью-Йорк срочной почтой, Василий стал ждать ответа. Он посетил генерального консула Америки и попросил его отправить Адамсу письмо через дипломатическую почту или шифрованную телеграмму о том, что он, Кочек, не рекомендует соглашаться на предоставление «Фламме» долгосрочного кредита, так как Германия, усиленно занятая увеличением воздушного флота и постройкой подводных лодок, сильно нуждается в горючем и «Фламме» увеличит закупки и при наличии обычного коммерческого кредита из расчета полутора процентов годовых. Что же касается строительства емкостей в районе Гамбурга, то он рекомендовал бы компании построить для начала три — пять бензохранилищ, с непременным условием, что они будут принадлежать компании. О'Кейли записал все, что говорил Василий, и обещал в тот же день передать его просьбу Адамсу. Откинувшись на спинку кресла, О'Кейли сказал:
— Я считаю, что ваши рекомендации правильны. Чего-чего, а уж горючее они закупят за наличные денежки. На днях военно-морское министерство спустило на воду три подводных лодки и в верфях Гамбурга начато строительство двух крейсеров. По нашим сведениям, фирма «Мессершмитт» ведет серийное производство бомбардировщиков и самолетов-корректировщиков. Гитлер взял курс на вооружение и перевооружение, а горючего у него нет. Почему же вашей компании не использовать это обстоятельство?
— Поверьте, что мы сумеем использовать эту ситуацию! — с улыбкой ответил Василий.
После якобы случайной встречи с Вебером на улице Василий пригласил его в ресторан поужинать. Вечером, когда над Берлином низко опустились свинцовые тучи и пошел мокрый снег, они втроем — Василий, Лиза и Вебер — сидели за отдельным столиком в ресторане «Дрезден» и под грохот джаза, на глазах у многочисленных посетителей, беседовали о своих делах.
— Через несколько дней я приглашу вас к себе в гости — приезжайте, нам нужно поговорить, — сказал Василий.
— С удовольствием, но учтите: мои опасения оправдались. Меня вызывали в гестапо и долго выпытывали, кто вы и откуда я вас знаю. В заключение велели поддерживать с вами связь и обо всем докладывать. Разумеется, я без колебаний изъявил готовность исполнить свой патриотический долг…
— Ну и прекрасно, — весело ответил Василий.
— Нам до зарезу нужна бумага и типографский шрифт, — не сможете ли помочь? — спросил Вебер.
— Нужно подумать. Вы, должно быть, намереваетесь печатать газету или прокламации?
— Начнем с прокламаций. Бумага продается, но закупка ее в больших количествах вызовет подозрение.
— Печатать прокламации — дело серьезное, легко провалиться… Хорошенько продумайте все: подберите надежных печатников и распространителей, разыщите подходящее помещение. И вот что: кроме вас, никто, ни один человек, не должен знать меня и мое имя. Только при строгом соблюдении этого условия я готов сотрудничать с вами и помогать в пределах моих возможностей. — Василий поднял бокал с вином, чокнулся с Лизой, Вебером и выпил.
Джаз заиграл модный фокстрот. Вебер поднялся с места и пригласил Лизу. Вскоре они кружились в толпе танцующих.
Возвратившись на место, Вебер продолжил прерванный разговор:
— Сейчас никто, кроме меня, не будет знать о вас ничего. Но со временем возникнет необходимость, чтобы еще один человек из наших познакомился с вами. Мало ли что может случиться…
— Это правильно, и мы к этому вопросу еще вернемся. Ставлю вас в известность, Вебер, что в самое ближайшее время мы попытаемся связаться с фрау Браун…
— Раз вы считаете это необходимым…
— Да, считаю!.. На какое количество бумаги вы рассчитываете? — спросил Василий.
— Чем больше, тем лучше!
— Я понимаю и постараюсь через своих друзей достать вам килограммов сто — сто двадцать бумаги. Продумайте способ получения и транспортировки. Скажете мне, когда приедете в гости…
Они не спеша пили вино, довольствуясь скудным ужином, состоящим из крошечных кусков мяса и вареной картошки, посыпанной мелко нарезанным зеленым луком и сыром. Василий и Вебер по очереди приглашали Лизу танцевать.
Было уже за полночь, когда они попрощались у дверей ресторана.

Прежде чем встретиться с Эльзой Браун, Лиза в течение двух дней наблюдала, как она выходит из станции метро и, стуча каблучками по асфальту, направляется на работу.
На третий день Лиза пошла навстречу Браун и, поравнявшись с нею, сказала:
— Здравствуйте, фрау Браун, как поживаете?
— Вы… здесь? — От неожиданности немка чуть не выронила сумочку из рук.
— Что в этом удивительного? Я же говорила вам, что у моего брата здесь дела!
Эльза Браун ускорила шаг, чтобы как можно скорее отделаться от назойливой знакомой.
— Фрау Браун, нам нужно с вами поговорить. Где мы могли бы это сделать?
— Нам не о чем разговаривать!.. Оставьте меня в покое, — срывающимся шепотом проговорила стенографистка.
— Напрасно вы так думаете! — Лиза заметила, что они приближаются к входу в иностранный отдел нацистской партии, и вынуждена была сказать: — До свидания, фрау Эльза! До новой встречи…
Браун торопливо скрылась за тяжелой дверью.
Чтобы иметь больше времени для разговора, Лиза на следующий день поджидала фрау Браун недалеко от дома, в котором та жила… Не успела стенографистка выйти из парадного, как Лиза подошла к ней.
— Опять вы!.. — воскликнула фрау Браун. — И адрес мой узнали!..
— В Берлине адресные столы работают весьма исправно!.. Итак, фрау Браун, нам все-таки нужно поговорить. Я пришла сюда, чтобы узнать, где бы мы могли встретиться? — говорила Лиза, шагая рядом с нею.
— Я же сказала, нам не о чем говорить!..
— Я это слышала. Но подумайте — вы будете иметь много денег, гораздо больше, чем в Париже. Если захотите, можете получать и продукты, которые здесь не достать. Поймите, речь идет о совершенно невинных вещах, и для вас никакой опасности нет…
— Уходите, мадам, и оставьте меня в покое! Иначе я позову полицейского, — в голосе фрау Браун звучала скорее мольба, чем угроза.
— Ну, этого вы никогда не сделаете! — спокойно сказала Лиза.
— Почему вы так думаете?
— Какой смысл вам губить себя?
— Вы тоже погибнете со мной.
— Нет, погибнете только вы. Мне, иностранке, больше чем высылка из страны, ничто не грозит.
Они молча спустились вниз, в туннель метро.
— Ну так где бы мы могли поговорить? — снова спросила Лиза.
— Я уже ответила вам!..
— Не следует так обращаться с доброй старой знакомой! Мы просто поговорим с вами и, если не договоримся, расстанемся навсегда!
— Знаю я это «навсегда»!.. Не хочу иметь с вами никакого дела!..
Подошел поезд, фрау Браун бросилась к вагону…
Василий посоветовал Лизе не отчаиваться, сделать перерыв на день или два и дать фрау Браун возможность успокоиться, прийти в себя, обдумать создавшееся положение.
И действительно, когда Лиза через три дня снова подстерегла фрау Браун у подъезда ее дома, немка держала себя по-другому. Может быть, ее соблазнили деньги, а может быть, она поняла, что Лиза все равно от нее не отстанет. Протянув Лизе записочку, фрау Браун сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69