Если бы не болезнь Нади, она поступила бы решительно и твердо, убедила бы подругу поговорить с Матвеевым. Наконец, с разрешения Нади, она взяла бы это на себя. Но тяжелое состояние Нади не позволяло говорить с ней о таком деле, а действовать самостоятельно Майя не решалась. Она считала, что ей такого права не дано.
Вместе с тем она понимала, что поступает неправильно, что обязана забить тревогу, причем немедленно. Ведь каждый час молчания может грозить несчастьем многим людям, и в первую очередь ему, Валентину, если опасения Нади верны.
С другой стороны, Матвеевы, догадываясь о ее любви к Степанковскому, чего доброго подумают, что ее поступок вызван ревностью, завистью или бог весть еще чем.
Как же быть? Не поговорить ли с Верой Андреевной? Она искренне любит Майю и верит ей. Да, безусловно, это выход. Как она не подумала о Вере Андреевне раньше? Майя вскочила, намереваясь тотчас же идти к Матвеевым, но, взглянув на часы, поняла, что уж слишком поздно. Придется ждать до завтра. Кстати, завтра она приглашена к Матвеевым на встречу Нового года. Правда, не совсем удобно в праздничный вечер говорить о таких делах, но ничего не поделаешь…
Часы пробили двенадцать. В ту же минуту в кабинет Решетова вошли Вергизов, Смирнов и Потрохов.
— Приступим к делу. Докладывайте, товарищ Смирнов, — пригласил полковник.
— Сборка самолета в основном закончена. Наша группа проводит работу по намеченному плану.
— Когда пробный полет? — Решетов сделал как-то пометку в блокноте.
— Четвертого января в шестнадцать часов. Матвеев и Крылов заверяют, что все будет готово к сроку.
— С сегодняшнего дня переведите группу на готовность номер один. В таком положении находиться вплоть до полета…
— Ясно, Михаил Николаевич, — проговорил Смирнов. — Должен поставить вас в известность, что Степанковский настоял на личном участии в пробном полете. Директор и партийный комитет возражали. Но министерство дало согласие.
— Вообще-то конструкторы редко участвуют в подобных рейсах. А какие мотивы у Степанковского?
— Он хочет лично наблюдать за поведением самолета и приборов в воздухе. По его мнению, это даст ему возможность в максимально короткие сроки устранить обнаруженные недостатки, а главное, поискать пути усовершенствований конструкции самолета.
— Я считаю, — заговорил Вергизов, — что самолет должен сопровождать работник Комитета. Это тем более необходимо, что летит сам конструктор.
— Вы правы. В рейс отправитесь вы, Василий Кузьмич. Свяжитесь с Матвеевым и Крыловым и постарайтесь быстрее закончить все формальности: времени до отлета остается немного.
— Будет сделано, Михаил Николаевич.
— В назначенные часы информируйте меня, товарищ Смирнов, о положении дел.
— Есть! Разрешите быть свободным?
— Да. Так что же вы обнаружили, товарищ младший лейтенант? — обратился Решетов к Потрохову.
— Как вы знаете, я предпринял дополнительную проверку прописавшихся в городе за последний год. Заслуживает внимания гражданка, прописанная восемь месяцев тому назад в пятом отделении милиции.
— Восемь месяцев?
— Так точно!
— Продолжайте, товарищ младший лейтенант!
— По прибытию из Самарканда она проживала по этому адресу пять месяцев и девять дней, после чего, не выписавшись, временно отбыла в Самарканд. Мотивы отъезда, по словам хозяйки квартиры, семейные. Однако до сих пор женщина не возвратилась.
— Запрашивали Самарканд? — не сводя внимательного взгляда с Потрохова, спросил Решетов.
— Да. Городской отдел милиции сообщает, что, Самарканде такая не обнаружена.
— Фамилия этой женщины?
— Северинова Лидия Владимировна.
— Вы говорите, Северинова? — переспросил Решетов и переглянулся с Вергизовым. — Эту фамилию нам вчера назвал Крылов.
— Совершенно верно, Михаил Николаевич, — подтвердил Вергизов. — Именно эту фамилию назвал Крылов, говоря о невесте Степанковского.
— Что вами предпринято? — спросил Решетов.
— Отдел занимается выяснением личности этой особы…
Решетов нажал кнопку звонка.
В кабинет вошел дежурный.
— Костричкина ко мне! — приказал полковник.
— Есть! — дежурный повернулся и исчез за дверью.
Оттепель вдруг сменила вьюга с сильными морозами. Как бы отдавая дань последнему дню старого года, с неба, не переставая, сыпался колючий мелкий снег. К вечеру ветер внезапно утих, снег празднично искрился и скрипел под ногами. Но как ни хорошо в такую погоду гулять, на улицах пешеходов становилось все меньше и меньше. Люди спешили в теплые квартиры, чтобы вместе с близкими и друзьями у нарядных елок встретить Новый год.
В этот праздничный вечер только Костричкин, казалось, никуда не торопился. Подняв воротник демисезонного пальто и чуть сдвинув шляпу набекрень, он с беспечным видом шел но тротуару и разглядывал ярко освещенные витрины магазинов. Впереди, в нескольких шагах от него, шли Лидия и Степанковский. У кондитерского магазина они остановились, очевидно о чем-то советуясь, затем Лидия взяла Степанковского под руку и распахнула дверь.
Костричкин с тем же скучающим видом направился вслед за ними.
— Не упрямься, Валя, — горячо говорила Лидия. — Обязательно нужно взять торт. Даже на обычные вечера не приходят с пустыми руками, а уж на новогодний…
— Но право же, Лидочка, у Матвеевых это не принято, — заметно сдаваясь, говорил Степанковский. — Лучше купим цветы…
— Прекрасно, купим и цветы, — весело заявила Лидия. — Одно другому не мешает.
Они выбрали торт и покинули магазин. Костричкин, как тень, следовал за ними. Держа пакеты в одной руке, другой Степанковский бережно поддерживал Лидию. В цветочком магазине они купили большой букет хризантем.
— Лидочка, мы опоздаем, — забеспокоился Степанковский, взглянув на часы. — Ведь еще нужно переодеться.
— Возьмем такси, и все успеется. Пошли быстрее к стоянке.
На стоянке ни одной машины не оказалось. Несколько человек, подняв воротники и нахлобучив шляпы, стояли в ожидании. Лидия и Степанковский заняли очередь. Время от времени подъезжали такси, и народу становилось все меньше. Дошла очередь и до Степанковского. Открыв дверцу, он помог сесть Лидии, сел сам — и машина укатила.
Костричкин отметил про себя номер такси: «МО 24—24» и покинул очередь. Спустя минуту к нему подъехал на мотоцикле Корнилов. Не выключая мотора, молча передал Костричкину мотоцикл, и тот помчался вслед за такси.
У большого каштана, неподалеку от квартиры Лидии, такси остановилось. Степанковский выпрыгнул на тротуар и помог выйти Лидии.
— Через час я буду готова, — сказала Лидия. — Не задерживайся и ты, Валя.
— Может быть, отпустим такси? — Степанковский взял ее руки в свои и заглянул в глаза. — Погуляем с полчасика?
— Сумасшедший! — Лидия нежно улыбнулась и отняла руки. — До встречи Нового года осталось два часа, а он надумал гулять. Какое легкомыслие! Сейчас же садись и поезжай домой!
Степанковский покорно полез в машину и захлопнул дверцу.
— Возвращайся скорей! — прижимая пальцы к боковому стеклу, прокричала Лидия, идя рядом с «Победой». — Может, успеем еще и погулять.
Степанковский кивнул, и машина набрала скорость.
Стоявший в тени противоположного дома Костричкин вскочил на мотоцикл. Не выпуская из виду «Победу», он подъехал к стоявшему на перекрестке регулировщику. Предъявил удостоверение и распорядился:
— Сообщите регулировщику на Свечной, чтобы следовал за мной немедленно.
— Будет исполнено, — ответил регулировщик, возвращая удостоверение.
На Свечной, как было условлено, регулировщик с жезлом в руке на ходу вскочил на заднее сиденье мотоцикла Костричкина, и уже вдвоем они продолжали следовать за такси «МО 24—24». Около дома Степанковского такси остановилось. Пассажир рассчитался и прошел в калитку.
Шофер погасил лампочку и направился к перекрестку. Костричкин догнал машину. Регулировщик сделал знак шоферу остановиться.
— Что прикажете, товарищ старшина? — шофер открыл дверцу.
— Следуйте в ГАИ, — пересаживаясь в машину, коротко приказал регулировщик.
— За что, товарищ старшина? — удивился шофер.
— Там узнаете, — последовал уклончивый ответ.
В ГАИ Костричкин подождал, покуда старшина скрылся за дверью, передал дежурному милиционеру инспекции мотоцикл, сел за руль такси и на большой скорости погнал машину по уже опустевшим улицам.
У здания Комитета Костричкин сбавил скорость и подкатил к гаражу. Он прошел в помещение. Там снял телефонную трубку, набрал номер.
— Линяев? Я Костричкин. Жду в гараже. Необходим механик гаража. Да. Добро, жду!
Спустя минут пятнадцать прибыл механик, снял боковое стекло, не касаясь пальцами плоскости, и передал его Линяеву.
— Снято без прикосновения, так сказать, в девственном виде, — улыбнулся механик.
— Ну как? — нетерпеливо спросил Костричкин Линяева, который держал стекло на уровне глаз, поближе к лампочке.
— Оттиски пальцев видны отчетливо.
— Полковнику доложи сам, — бросил на ходу Костричкин, направляясь к выходу. — У меня времени в обрез.
— Новый год подгоняет? — понимающе улыбнулся Линяев.
— Да! Тороплюсь встречать в обнимку с Дедом Морозом, — отшутился Костричкин. — Ну, счастливо тебе встретить…
— Спасибо. Будь здоров. — Бережно держа стекло, Линяев направился к себе.
Обширная квартира Матвеевых вся была залита электрическим светом. Гости оживленно разговаривали. Ольга перебирала пластинки, а Олег Кораллов настраивал приемник на Москву.
У рояля Лидия тихонько наигрывала какое-то танго, изредка поглядывала на Степанковского.
В соседней комнате Владимир Петрович, щуря глаза, придирчиво оглядывал сиявший белоснежной скатертью и хрусталем праздничный стол, уставленный разнообразными закусками. Он то и дело обращался к хлопотавшей без устали Майе и помогавшему ей Варшавскому.
Среди гостей выделялся своей белой бородой профессор Кораллов.
Не было в зале только Веры Андреевны. По установившейся традиции, она выходила к гостям за несколько минут до того, как московский диктор провозглашав тост за счастье в наступающем Новом году. Всегда хлопотливая хозяйка, она никогда не принимала участия в подготовке к встрече Нового года и весь день находилась в своей комнате.
Как-то Владимир Петрович в канун Нового года вошел в ее комнату. Вера Андреевна неподвижно стояла у стола. Плечи ее вздрагивали. Матвеев испугался и бросился к матери. Она порывисто обернулась, пряча какую-то карточку в стол и так укоризненно посмотрела на вошедшего, что тот смущенно попятился. Больше в предновогодний день никто беспокоить ее не решался.
Догадываясь, что у матери этот день связан с какими-то тяжелыми воспоминаниями, дети никогда ни о чем ее не расспрашивали.
Незадолго до полуночи из своей комнаты вышла, приветливо улыбаясь, Вера Андреевна, высокая, по-молодому стройная, с пышной прической сильно поседевших волос. Ольга бросилась ей навстречу, обняла и крепко расцеловала.
— Мамочка! Поздравляю тебя с наступающим Новым годом!
— Спасибо, доченька!
— От всего сердца поздравляю вас, Вера Андреевна, с наступающим Новым годом, — пожимая обеими руками и целуя ее руку, почтительно произнес Кораллов. — Пусть Новый год будет для вашей семьи годом здоровья и счастья!
— Спасибо, Юрий Михайлович. Желаю вашей семье здоровья, а вам, кроме того, успехов в ваших трудах.
— Рад вас видеть в полном здравии, — протиснулся к Вере Андреевне Степанковский. — Разрешите и мне пожелать вам в новом году быть такой же здоровой, как сейчас.
— Благодарю, Валентин. И тебе желаю самого лучшего и в личной жизни, и в делах.
— Спасибо, Вера Андреевна. Знакомьтесь, пожалуйста, — Лидия Владимировна Северинова.
Здороваясь с Лидией, Вера Андреевна пристально взглянула ей в лицо, и Майе, с интересом наблюдавшей за ними, показалось, что в глазах Веры Андреевны мелькнуло какое-то недоумение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53