– Отвечай, скотина! – зашипел Виктор. – В тюрьму захотел?! Скольких людей обворовал?
– Ничего ты не знаешь! – Дима почти кричал. – Я именно ради матери стараюсь! Думаешь, просто жить на одну ее пенсию?! Она болеет! А лекарства стоят дорого!
Плеханов замер. Гаршин нависал над ним, словно готовая вот-вот сорваться лавина, и брызгал слюной. На них начали оборачиваться люди.
– Т-тише вы! – подошел к молодым людям Максим. – Дим, зачем ты воруешь? Д-да еще и у однокашников.
– Деньги нужны. – Гаршин сплюнул и отошел от Плеханова.
– Д-деньги всем нужны.
– Я же сказал, мать у меня болеет! – выкрикнул Дмитрий и взмахнул рукой. В этот момент на землю упал маленький полиэтиленовый пакетик, перевязанный резинкой, он порвался, и на асфальт высыпалось небольшое количество чего-то белого.
– Мать, значит, б-болеет! – Теперь разозлился и Максим. – А это что? Лекарство? – он наступил на пакетик кроссовкой и медленно растер содержимое по асфальту.
Гаршин облизал вмиг пересохшие губы, бросил затравленный взгляд сначала на Куликова, потом на Виктора, и сорвался с места. Молодые люди видели, как он смешался с толпой, толкнув по дороге какую-то женщину с большим пакетом и девчушку, которая от столкновения с несущимся на нее ураганом уронила мороженое.
– Пошли, – хмуро сказал Максим. – Н-не хватало, чтобы нас с этим порошком увидели.
Девчушка ревела в голос, женщина подняла упавший пакет и злобно кричала вслед убежавшему парню.
– Погоди, – Виктор достал из кармана деньги и подошел к ларьку, торгующему бэушными сотовыми.
Заглянув в окошко, он кашлянул, привлекая внимание продавца, и поинтересовался:
– Простите, а у вас нет какого-нибудь телефончика для девушки? Можно с побрякушками или цветного какого-нибудь?
Продавец обернулся к окошку и Плеханов замер. На него смотрел тот самый лобастый Сергей, который пару ночей назад помогал ему обыскивать горящий «ЭльГреко», тот самый, который помог вытащить на улицу перепившего задремавшего на диванах мальчишку.
Сергей почесал затылок и нахмурился.
– Нет, девчачьих нет.
Он не узнал Виктора, чему тот несказанно обрадовался.
– Да? – разочарованно протянул Плеханов. – А может, подороже есть какие-нибудь?
Лобастый улыбнулся, будто вспомнив о чем-то.
– Да! – сказал он. – Подороже есть. Только вчера привезли. Девчонка какая-то и сдала, сказала, надоел. – Сергей отвернулся, а через мгновение положил перед Виктором розовый телефон отличницы Славиной. – Хочет, говорит, голубой.
Лобастый расхохотался, а Виктор почувствовал огромное облегчение. Игрушку, правда, продавец уже успел отцепить, но это мелочи. Главное, телефон.
– Сколько?
– Пять.
– Сколько? Вы издеваетесь? Да за пять я новый куплю! Три.
– Четыре семьсот.
– Три с половиной.
– Не, блин, не пойдет. – Лобастый потянулся к сотовому, но Виктор не выпустил его из рук.
– Четыре, – сказал он. – Это все, что у меня есть. Войди в положение, друг! День рождения, а она так мобилку хочет!.. – Плеханов старался говорить как можно жалостливее и небрежнее.
Продавец недовольно поморщился.
– Ладно. Четыре. Тебе повезло – я добрый. Да, вот чего, – Сергей, немного подумав, вытащил из прилавка маленького белого медвежонка в вязанной розовой кофточке. – На вот. Бесплатное приложение. Может, ей понравится.
– Спасибо, друг!
Деньги было жалко, но Славина ни в чем не виновата. Друзья отправились обратно на остановку.
– Витек, – в голосе Макса явственно слышались виноватые нотки. – Давай стоимость поделим. Правда, я все на магнитолу потратил, но как будет, я обязательно тебе отдам!
Плеханов похлопал друга по плечу.
– Там видно будет. Тебе и самому деньги нужны. А я представлю, что меня просто ограбили. Тем более так оно и есть. – Виктор ободряюще улыбнулся Куликову. – Ты лучше найди удобный момент и подложи сотовый в сумку Славиной. Мне совершенно не хочется объяснять, как ее телефон очутился у нас.
– Будет сделано!
Ночь с 15 на 16 мая
Виктору совершенно не хотелось идти на дежурство в клинику. После того, как там произошло убийство, находиться во втором отделении психиатрической больницы, было неприятно. Конечно, Плеханов не собирался увольняться – лишними даже те небольшие деньги, которые он получает за работу, никогда не будут. Он не откажется от дежурств, пусть даже там произошло убийство. Но неприятное чувство не проходило.
Обитатели второго отделения «Кащенки» спали. Виктору же было не до сна. Во-первых, дежурство и не предполагало ночной отдых, а во-вторых, в голове Плеханова вертелись разные мысли, которые никак не хотели упорядочиваться. Первой, конечно, была мысль об убийстве. Даже дневное происшествие с Гаршиным отошло на второй план. Однокашник-вор-наркоман (ни у Виктора, ни у Максима не было сомнений в том, что за порошок получил Гаршин в обмен на украденные сотовые телефоны) не мог быть противопоставлен неизвестному убийце. Плеханов не верил в виновность Савичева.
Александр Алексеевич не был способен на убийство. Этот немолодой человек психически нездоров, к тому же, вследствие особенностей заболевания, у него существует тяга к крови, но Виктор и старшая медсестра, верили в его невиновность. Плеханов помнил слова подозреваемого: вилку, заточенной ручкой которой проткнули горло бедному Павлу Петровичу, ему подложили, а порезы на его руке подтверждали: Савичеву действительно нужна была только своя кровь. Не чужая.
Но с другой стороны существовала опасность того, что болезнь с течением времени трансформировалась. Александр Алексеевич провел в клинике бог знает сколько времени. Наблюдал ли кто-нибудь за ним в последние годы или Александр Алексеевич просто жил во втором отделении на правах безнадежно больного? В ночь убийства главный подозреваемый порезал себя, но вопрос, мог ли он порезать и Семенова, оставался без ответа.
Чаша весов все больше склонялась в сторону невиновности Савичева. Крен стал особенно заметным после того, как Виктор узнал историю человека-счетчика. На первый взгляд покойный Семенов был тихим и никому не мешал, но неожиданно выяснилось, что, будучи здоровым, он работал в агентстве по продаже недвижимости и обманул с квартирой Щукина. Чем не мотив? Сергей Сергеевич пережил огромное потрясение, а виноват был только один человек – тихий, никогда и никому не доставлявший неприятностей Павел Петрович.
Однако насколько Виктор мог припомнить, Семенов появился в клинике много позже человека-счетчика. Это совпадение? Щукину выпал счастливый билет поквитаться с обидчиком, и он его использовал? Или Виктора дезинформировали, и Щукин поступил позже Семенова, заранее готовясь расправиться с виновником собственных бед? В любом случае, список подозреваемых пополнился: Щукин мог оказаться убийцей.
Также огромный вес имел факт появления во втором отделении человека, которого уже подозревали в одном убийстве – «эмбриона». Слишком уж подозрительно его прибытие в «Кащенку» накануне убийства. Может, Олег Павлович серийный маньяк?
Не стоило забывать и о Матвееве. Это единственный человек в отделении, который использовал силу не по назначению. Мог ли он убить человека? Мог. Имел ли возможность? Имел. Впрочем, возможность в ночь убийства была у любого – он, как последний идиот, заснул на дежурстве.
Виктор помотал головой, отгоняя нехорошие мысли, и замер. Он внезапно вспомнил, что в ночь убийства Ольга Николаевна приносила ему чай… да и Антон, несмотря на неудобства, тоже задремал. Неужели старшая медсестра подмешала в ароматный напиток снотворное?! Нет, маловероятно. У Ольги Николаевны не было мотива, да и не смогла бы она воткнуть в горло человека заточенную вилку. Или могла? А может, чай здесь не при чем? Плеханов решил поговорить об этом с Антоном. Чуть позже. А пока у него было дело
Плеханов решил пройтись по отделению. Осторожно заглянув в палаты, он убедился, что больные спят, тихонько вышел в коридор и отправился в регистратуру, где хранятся личные карточки пациентов.
Дверь оказалась запертой. В медицинском институте в половине аудиторий были подобные замки. Виктор, как и большинство учащихся там студентов, умел открывать их булавкой. Однако булавки под рукой не было, молодому человеку пришлось идти на пост первого этажа, просить ключ от регистратуры у охранника Федора.
Охранник не спал. Развалившись на стуле, закинув ноги на стол, он с довольным видом листал кулинарную книгу с запеченной курицей на обложке. Круглое лицо его выражало довольство и безмятежность, пухлые губы улыбались, светло-серые глаза закатывались к потолку, будто Федор представлял очередное блюдо, ноздри раздувались, человек мечтал.
– Федь, дай мне, пожалуйста, ключи от регистратуры.
– Зачем? – подозрительно спросил охранник.
– Я там папку забыл, а утром ее нужно в институт везти.
– Утром, эта, возьмешь.
– Федь, пожалуйста!
Охранник отрицательно мотнул головой.
– Не положено.
Плеханов порылся в кармане и достал оттуда пятьдесят рублей.
– Не могу я до утра ждать. Там кое-что переделать нужно.
Федор накрыл купюру широкой ладонью и протянул ключи.
– Раз такое дело, я, конечно, помогу. Держи.
– Спасибо, Федь! А у тебя ручки с бумажкой случайно не найдется?
– Найдется. – Охранник вырвал последнюю страничку из кулинарной книги – разлинованную, с надписью «Мои рецепты», а ручку вытащил из ящика стола. – Эта, с тебя причитается.
– Ясное дело. Я быстро.
* * *
Сначала Плеханов нашел личную карточку Савичева. Александр Алексеевич лежит в клинике аж с 1983 года. В то время ему было девятнадцать. Полжизни человек провел в сумасшедшем доме.
Виктор записал даты. Из личного дела следовало, что Савичеву действительно была нужна только своя кровь, а, значит, для других пациентов он был не опасен. Вопрос в том, могла ли болезнь трансформироваться? Плеханов мысленно пожал плечами. Он не будет исключать этот вариант, но оставит его на самый крайний случай, если подтвердится невиновностью «эмбриона», «счетчика» и Матвеева. И Ольги Николаевны, с внутренним содроганием подумал Виктор.
Следующим на очереди был покойный Семенов. Он поступил в клинику три месяца назад. Раньше работал в агентстве по продаже недвижимости, до этого – преподавателем в институте. Плеханов вспомнил, как Павел Петрович смотрел на Антона, когда Виктор повел молодого человека знакомиться с пациентами, и вновь углубился в чтение личной карты. Причиной развития болезни Геннадий Андреевич указал трагическую гибель сын и последующее одиночество.
Матвеев сошел с ума в 2003, но с ним все было более или менее понятно: несчастный случай в цирке, где он работал, алкоголизм.… Врачи не считали Ивана Борисовича опасным. Плеханов усмехнулся. Он видел, на что способен этот человек в приступе бешенства. Да и в обычном состоянии… Перед глазами Виктора возникла недавняя сцена, когда Матвеев вытащил «эмбриона» в коридор, проверяя, на самом ли деле тот болен. Матвеев может оказаться убийцей.
Виктор отложил дело бывшего циркача и нашел карточку человека-счетчика. Тот действительно лег в «Кащенку» два года назад, но вот о причинах болезни было сказано очень мало: смерть супруги и сложное материальное положение. История с неудачной покупкой жилья не упоминалась.
Самое тонкое личное дело было у Олега Павловича. В графе «диагноз» карандашом был нарисован большой знак вопроса. Значит, Андрей Геннадьевич сомневается, что «эмбрион» не здоров. Правильно сомневается. Олега Павловича подозревают в убийстве, к тому же, он поступил в клинику позже Семенова, прямо перед печальными событиями. Кстати, если у Павла Петровича действительно не осталось родственников, он идеально подходит к категории «одинокий пенсионер». Теоретически, его могли убить из-за квартиры. Но тут есть несколько нестыковок, например, каким образом можно получить жилплощадь сумасшедшего человека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47