Де Кок улыбнулся.
– Преступники отдыха не знают, значит и у нас каникул не бывает! – почти пропел он. – Раньше люди крали, потому что были бедны, а сейчас крадут от жадности: сколько им ни дай, все мало, и они хотят иметь еще больше. Такие вот дела…
Хозяин кафе с озабоченным видом заглянул ему в лицо.
– А ты что такой мрачный, Де Кок?
– Да я не мрачный, Лу, просто я подумал: в прежние времена моя мать не всегда могла дать мне на завтрак кусок хлеба, как ни старалась… у моей доброй матушки его просто не хватало. – Он помолчал, задумчиво глядя перед собой. – Но сейчас-то, когда у людей все есть, что заставляет их красть?
Тощий Лоутье, как бы прислушиваясь, наклонил голову.
– Значит, у тебя все-таки какие-то неприятности?
Старый инспектор только отмахнулся.
– Налей-ка мне лучше своего фирменного пойла… – устало сказал он вместо ответа.
Лоутье стремительно нырнул под стойку бара и извлек оттуда бутылку французского коньяка. Осторожно поставив ее на стойку, он нежно погладил этикетку с золотой надписью: «Наполеон».
Де Кок просиял. Он был иногда не прочь пропустить стаканчик хорошего коньяка. Инспектору очень нравилась сама эта церемония: хозяин кафе самолично торжественно наполнял золотистым напитком круглые бокалы, предварительно согретые на спиртовке, затем бутылка снова исчезала под стойкой – до следующего раза.
– Я чувствую, ты занят каким-то необычным и очень нелегким расследованием, Де Кок…
– Почему ты так решил?
Тощий Лоутье неопределенно улыбнулся.
– По тебе это сразу видно, – сказал он. – У тебя, когда попадается заковыристое дело, всегда становится такой отсутствующий вид и взгляд прямо отрешенный…
Де Кок рассмеялся и полез во внутренний карман пиджака. Вытащив оттуда фотографию Розалинды ван Эвертсоорд, он положил ее на стойку перед Лоутье.
– Знаешь ее?
Лоутье наклонился, разглядывая фотографию.
– Ты считаешь, я должен ее знать? Де Кок ухмыльнулся.
– Да нет. Честно говоря, Лоутье, я не думал, что ты ее знаешь. По-моему, она не из тех женщин, что крутятся в этом квартале.
Хозяин кафе продолжал внимательно изучать снимок.
– Ты ищешь эту женщину?
– Да.
– А что с ней случилось?
– Она… исчезла… Возможно, лежит сейчас на дне Северо-голландского канала. Там нашли ее автомобиль. Но ее друг уверяет, что она странным образом исчезла в больнице Южного Креста.
Мышиная мордочка Тощего Лоутье болезненно сморщилась.
– В больнице Южного Креста? – переспросил он. Де Кок кивнул.
– Так, по крайней мере, уверяет ее друг.
– Подумать только, точно такая же история… Де Кок недоуменно уставился на него.
– Какая еще история?
Тощий Лоутье всплеснул руками.
– Помнишь Бертуса из Утрехта?
– Ну?
– Там несколько дней назад точно так же исчезла девушка.
Выйдя из кафе, Де Кок и Фледдер направились в сторону Ахтербюргвала. На улицах стало намного больше народа, чем час назад. Ближе к вечеру секс-бизнес явно набирал силу.
Фледдер, молча шагавший рядом с инспектором, время от времени с озабоченным видом поглядывал на Де Кока, но тот невозмутимо шел посреди тротуара в своей съехавшей на затылок старой шляпе.
– Этого не может быть! – нарушил наконец молчание Фледдер.
– Чего не может быть?
– Да я про эту девушку Бертуса из Утрехта.
– Ты не веришь, что она тоже исчезла в больнице Южного Креста?
– Но это же сущая чушь! – Фледдер с трудом сдерживал раздражение. – Как можно в это поверить, у наших больниц незапятнанная репутация!
Де Кок нетерпеливо дернул плечом.
– Nil nobis absurdum – ничему не удивляйся.
– Что вы хотите этим сказать?
– А то, что следователь должен быть готов к любым неожиданностям.
– Вы знаете этого Бертуса из Утрехта? Де Кок ухмыльнулся.
– Он что же, страдает такими же навязчивыми идеями, как этот странный молодой человек? – допытывался Фледдер.
Старый сыщик сдвинул шляпу на затылок.
– Бертус из Утрехта – типичный сутенер. Однако этот сутенер относится к своим подопечным с отеческой заботой.
– Неужто встречаются такие? – Встречаются!
– У этого типа не все в порядке с головой? Де Кок засмеялся.
– Ну нет, с головой все в абсолютном порядке. Всякий раз, когда наши пути пересекались, этот ловкач обводил меня вокруг пальца. Были случаи, когда я вот-вот готов был ухватить его, но он выскальзывал из сетей в последнюю минуту.
– А в чем он подозревался?
– Укрывательство… торговля краденым… и вообще всем, что приносит деньги: например, антиквариат… произведения искусства. Вообще-то он живет на доходы от проституции, но, насколько мне известно, ни одна из женщин ни разу на него не донесла.
– Может, из страха?
Де Кок решительно замотал головой.
– Нет. У девиц не было причин на него жаловаться, он обходился с ними очень хорошо… Я же говорю: он по-отечески опекал их.
Некоторое время они шагали молча. Перешли через мостик к Ауде Кенигстейг и свернули направо, на Форбюргвал. Де Кок остановился перед зеленой лакированной дверью и позвонил.
– Что нам здесь понадобилось? – удивился Фледдер.
– Это резиденция Бертуса из Утрехта, – пояснил Де Кок.
Инспектор с улыбкой разглядывал мужчину, представшего перед ними. На Бертусе был красный бархатный халат, расшитый золотым шнуром, на волосатой груди блестела золотая цепочка с медальоном.
Бертус провел их в комнату, где тяжело опустился в кресло и устремил глаза к потолку.
– Вы пришли меня арестовать?
Де Кок покачал головой и, пододвинув к себе кожаный пуф, сел без приглашения напротив хозяина дома.
– Нет, мы просто решили нанести тебе дружественный визит, – сказал он.
Бертус скорчил ироническую гримасу.
– Не могу похвастаться, что полицейские часто балуют меня своими дружественными визитами! – буркнул он.
Де Кок не отреагировал на это замечание и продолжал внимательно разглядывать старого сутенера. Судя по всему, он остался вполне доволен его видом: чуть округлившееся лицо, седые вьющиеся волосы, настороженный взгляд светло-голубых глаз… Инспектор представил хозяину дома своего помощника:
– Мы с моим коллегой расследуем дело об исчезновении одной молодой женщины, – сказал он.
– А какое это имеет отношение ко мне?
– Никакого… – Де Кок добродушно улыбнулся. – Во всяком случае, насколько мне известно… Несколько дней назад в больнице Южного Креста исчезла молодая женщина, а сегодня на дне канала обнаружили ее автомобиль… пустой. – Он задумчиво пощипал нижнюю губу. – Насколько мне помнится, с тобой произошел точно такой же случай. Говорят, что одна… э-э… твоя знакомая тоже испарилась в больнице Южного Креста?
Бертус кивнул.
– Аннетье, – сказал он. – Ее звали Аннетье Схеепстра. – Он откинулся назад, отчего еще больше открылась его волосатая грудь. – Послушайте, – продолжал Бертус, – только поймите меня правильно: я не уверен, что она пропала именно в больнице Южного Креста. Могу сказать только, что с той поры я ее больше не видел.
– А ты был тогда с ней? – спросил Де Кок, ткнув в его сторону пальцем.
– Когда именно?
– Ну в больнице, когда она исчезла?
Словно желая защититься, Бертус выставил перед собой ладони.
– Потише, не так быстро… Если вы не будете торопить меня, я вам выложу все, что знаю. Аннетье Схеепстра некоторое время работала здесь у меня, на Валах. Славная девчонка и очень старательная, но легкомысленная, как бабочка, порхала с места на место, и на нее никогда нельзя было положиться. То исчезнет на несколько дней, то снова появится. В конце концов она подружилась с одним парнем… знаете, из этих самовлюбленных спортивных молодцов, которые денно и нощно заботятся о своем здоровье. Она жила с ним на квартире в Пюрмеренде. Ах да зачем я все это вам рассказываю? Можно подумать, у меня нет других забот! Аннетье… вы знаете этих девиц, которые не в силах выдержать обыкновенную жизнь… Де Кок понимающе кивнул.
– Но ты тем не менее не выпускал ее из поля зрения?
Бертус покачал головой.
– Да нет… Зачем? Не хватало мне еще бегать за каждой сумасбродной девчонкой! Просто дня два назад Аннетье позвонила мне и сказала: «Бен, мне нужно съездить в Амстердам, в больницу… поедешь со мной?»
– Ну и что же ты?
– Сначала я даже перепугался: «Боже мой, девочка, что с тобой? Ты больна? Тебе предстоит операция?» Она ответила, что ничего серьезного, просто она почувствовала какой-то упадок сил и пошла к врачу, а тот выписал ей направление в больницу Южного Креста.
Де Кок нетерпеливо перебил его:
– И ты поехал с ней? Бертус кивнул.
– Конечно. Нельзя же было бросить этого ребенка в беде! Я встретил ее на Центральном вокзале, когда она сошла с поезда, и мы с ней на такси отправились в больницу Южного Креста. Пока я расплачивался с водителем, Аннетье показала свое направление в регистратуре, и минут через десять за ней пришла медсестра.
Де Кок внимательно слушал его.
– Ты хорошо запомнил эту медсестру?
– В смысле – не подойдет ли она для моего дельца?
– Да нет! Ты помнишь, как она выглядела? Ну, можешь описать ее внешность?
Бертус вскинул брови.
– Я даже не посмотрел в ее сторону. Эти больничные девицы все похожи одна на другую, как две капли воды.
– И что же было дальше? Бертус беспомощно развел руками.
– А дальше… ничего. Я как дурак полтора часа прождал в приемной. Потом мне это надоело, и я ушел из больницы. Дошел до трамвайной остановки, вскочил в трамвай, поехал до Центрального вокзала, а оттуда – домой.
– А Аннетье?
Бертус из Утрехта пожал плечами.
– Больше я ее не видел. Де Кок насупил брови.
– Неужели ты даже не поинтересовался, куда она девалась?
Бертус покачал головой.
– Терпеть не могу эти больницы! Никогда там не лежал и, надеюсь, не буду. Меня тошнит от одного только тамошнего запаха и от этих мужиков в белых халатах.
– И ты не попытался заявить в полицию об ее исчезновении? – продолжал настаивать Де Кок.
Бертус ухмыльнулся.
– Да объявится рано или поздно эта вертихвостка! Вынырнет откуда-нибудь и снова придет проситься ко мне на работу.
Де Кок сурово взглянул на него.
– Аннетье показывала тебе свое направление от врача?
– Да, я его видел.
Де Кок не сводил с него напряженного взгляда.
– А ты не помнишь, какой доктор его выписал?
– Конечно, помню. Аннетье этот доктор очень понравился, она заявила, что он очень тонкий и понимающий мужчина.
– Как его звали?
– Ян ван Акен.
4
Де Кок, покачиваясь с носков на пятки, смотрел в окно. На тротуаре шумной Вармусстраат какой-то пьянчужка горланил душещипательную песню о загубленной любви.
Немало часов провел он вот так, стоя перед окном, в мучительных поисках ответа на многочисленные вопросы, возникавшие в процессе расследования. «Всего три дня, – подумал он, – осталось до начала „Сейл Амстердам“. Три дня до того, как грациозные парусники заполнят гавань… И за эти три дня ему необходимо раскрутить до конца это дело с исчезновением женщин. Хватит ли ему этих трех дней, с тревогой спрашивал он себя, сумеет ли он уложиться в этот срок… Фледдер прервал его мысли:
– Вы сегодня утром, насколько я понимаю, ездили в Пюрмеренд, к доктору Ван Акену?
Де Кок повернул к нему голову.
– Да, я отыскал его врачебный кабинет на Хедерсфлейтстраат.
– Ну и что он за человек? Старый сыщик пожал плечами.
– Обыкновенный доктор… в накрахмаленном белом халате, со своим неразлучным стетоскопом. Я не заметил ничего подозрительного. – Он задумался. – Видишь ли, врачи и преступление… если верить литературе, не очень естественное сочетание. Однако кое-что в поведении этого доктора заставляет задуматься… – Инспектор снова помолчал и нахмурившись спросил: – Впрочем, как я понимаю, тебя это дело не слишком интересует?
– Ну почему же? – Фледдер поднялся из-за стола и тоже подошел к окну. – Мне это очень интересно! После того как в канале нашли автомобиль Розалинды ван Эвертсоорд, я понял, что с этой женщиной и в самом деле случилась какая-то беда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18