– Она картавила, как картавят все бергенцы.
Чем-то она напомнила ему Венке. Наверно, тем, что глаза у нее тоже были немного раскосые.
И такой же узкий нос…
Скулы…
Походка…
Он пытался убедить себя, что этого не может быть. Венке погибла. Ее убили у него на глазах.
Щиколотки…
Он еще в первый день обратил внимание на щиколотки Венке – такие тонкие, как только они выдерживали тяжесть ее стройного, длинного тела!
У сестры Рут щиколотки были такие же, как у Венке.
Она сунула ему в рот градусник, взглянула на часы и начала готовить шприц.
Улыбка!
Только теперь он заметил, что– между передними зубами у нее такая же щелка, как у Венке!
Он хотел крикнуть «Венке!», но ему помешал градусник. Он не успел его выплюнуть и не успел поднять руки. Одна была в гипсе. Другая – прижата к кровати его же собственным туловищем.
Он почувствовал укол – игла вошла в руку. Это не витамин, в ужасе подумал Харри. Это смерть! И это Венке!
Больше он ни о чем не успел подумать.
Сестра Рут немного помедлила у постели Харри и спокойно вышла из палаты, прикрыв за собой дверь.
– Противная погода! – бросила она, проходя мимо Смебю, который в знак согласия кивнул головой. – Не могу дождаться снега. – Она подошла к лифту.
– О себе я этого не скажу, – заметил Смебю. – У меня не гнется колено. А если не ходишь на лыжах… – Он выразительно пожал плечами.
– Да, конечно. – Она вошла в лифт.
Смебю продолжал читать.
Вскоре он услышал, что лифт остановился. Из него вышел тот же парень, который вез на каталке грязное белье и с которым Смебю разговаривал меньше часа назад.
– Хорошо вам в полиции, – сказал он Смебю, покачав головой. – Целый день сиди себе да читай! А вот я… – Он вздохнул.
– Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я каждый день так отдыхаю. Спокойное дежурство – редкость. Но, честно говоря, мне этот покой не по душе. Я предпочитаю бурные события. – Он тоже вздохнул. – Ненавижу бездействие!
– Долго бездействовать, конечно, скучно. – Парень улыбнулся. – Ну, мне пора! А то не успею переделать всех дел! Мое дежурство кончается… – Он взглянул на часы. – Через два часа сорок минут. Пока!
Фрида Дален и Инголф Бьерке сидели каждый в своей машине и тоже скучали. Приходили и уходили сестры, иногда они шли парами, болтали, смеялись… Врачи… Все было тихо и спокойно.
Какой-то парень в белом халате выкатил из здания каталку с грязным бельем. Только что вошел с нею – и уже обратно! Видно, такая работа. Парень подошел к небольшому фургону, стоявшему у черного хода. Фрида находилась к нему ближе, чем Инголф. Поэтому только она заметила, что парень шевелит губами, словно говорит сам с собой. На лице у него появилось радостное выражение.
Фрида опустила маленький театральный бинокль и вызвала по рации Инголфа.
– Подозрительный парень, – сказала она. – Надо за ним последить!
– А ты подойди к нему под каким-нибудь предлогом. – Инголф считал, что Фриде везде мерещатся опасности. – Попроси у него спичку или еще что-нибудь… Скажи, что ждешь подругу… Словом, придумай сама!
Фрида вылезла из машины и ленивой походкой, не спеша направилась к парню – стройная, невысокая девушка в красных бархатных брюках и замшевой куртке на меху, длинные светлые волосы, серые глаза, густые ресницы, черные без помощи туши. Подойдя к парню почти вплотную, она весело сказала:
– Привет! Дай мне, пожалуйста, пару спичек, коробок у меня есть…
Парень вздрогнул.
– У меня только зажигалка. – Он захлопнул заднюю дверцу своего фургона и быстро прошел к кабине.
– Ну так дай мне прикурить! – Она взяла сигарету в рот и, не спуская с него глаз, пошла за ним к кабине.
– Извини, спешу!
Он бросился на сиденье. Через секунду фургон на полной скорости уже мчался к воротам больницы.
Инголф, который с интересом наблюдал за этой сценой, поехал за ним. Фрида кинулась к своей машине, дала газ и покатила следом за Инголфом.
Выехав из ворот, фургон, не остановившись, проехал на красный свет. Резко свернув направо, он миновал перекресток, снова на красный свет, и понесся по Киркевейен. На перекрестке Киркевейен – Сумсгате он чуть не столкнулся с пикапом «вольво» и продолжал мчаться, не обращая внимания на светофоры, до самой Майорстюен. Там он свернул на Сёркедалсвейен и повысил скорость до ста километров, хотя здесь висел знак, ограничивающий скорость до шестидесяти.
– Сечас я вызову Рудольфа, – сказал Инголф Фриде по радиотелефону. – Что за бес вселился в этого парня? Можно подумать, что его телега набита наркотиками!
На перекрестке у Сместада светофор не работал. Водители ориентировались только по мигающему желтому свету. Скопилось много машин, но фургон нагло проложил себе дорогу и выехал на шоссе Уллерн.
– Вот черт! – выругался Инголф, когда желтый «фиат» преградил ему путь. Он так резко засигналил, что все водители, в том числе и водитель желтого «фиата», на мгновение остановились. Инголф проскочил перекресток, Фрида не отставала от него.
Фургон намного опередил их, но Инголф, стиснув зубы, выжимал из машины все, что мог. Он заметил, что постепенно приближается к фургону. Фрида тоже изо всех сил жала на газ, и с каждой секундой расстояние между ними сокращалось.
У моста Бьёрнслетта фургон во второй раз чуть не столкнулся с встречной машиной. Но в третий раз его водителю уже не удалось отделаться легким испугом – на перекрестке Беккестюа он врезался во встречный автобус.
Инголф выскочил из машины и бросился к фургону. Водителя зажало между рулем и спинкой сиденья.
– Гитте, журналистка, – простонал он. – Обещала десять тысяч… – Он потерял сознание.
Рудольф предупредил ближайшие полицейские посты, и через несколько минут на перекресток прибыло сразу пять машин. Фрида сбегала на бензоколонку и вызвала из Берума «скорую». Вокруг автобуса и фургона стала собираться толпа.
– Порядок? – спросил Инголф у Фриды, она кивнула.
Он открыл заднюю дверцу фургона, и в то же мгновение из груды грязного белья выбралась женщина в форме сестры милосердия и бросилась к платформе Беккестюа, гда только что остановился поезд, идущий в Кулсос.
– Держите ее! – Инголф кинулся в погоню.
Вместе с ним побежали два молодых констебля. Они быстро обогнали его. Длинноногий двадцатитрехлетний Якоб Карлсен первый схватил женщину за руку. Она дралась, вырывалась и даже пыталась кусаться, но подоспевший констебль Рёндал схватил ее за вторую руку. С большим трудом они потащили ее назад. Она сопротивлялась изо всех сил.
Толпа вокруг автобуса и фургона росла. Тут были и пассажиры, которые ехали в автобусе. Люди неохотно подчинились приказу полиции отступить на некоторое расстояние. Никто не хотел терять свое место в «первом ряду».
И тут произошло событие, которого не предвидел никто, даже задержанная женщина. Констебли и женщина были уже на перекрестке, когда им навстречу на средней скорости выехал красный «фольксваген». Из него грянуло два выстрела: одна пуля попала женщине в левое плечо, другая – в живот.
Две полицейские машины бросились в погоню за «фольксвагеном». Инголф тут же позвонил Рудольфу и сообщил о случившемся.
– Жди меня в больнице в Беруме, – приказал Рудольф и положил трубку.
Сразу же после Инголфа ему позвонил Смебю из больницы «Уллевол».
– Халворсен умер, – взволнованно сказал он. – Только что сестра Биттен зашла к нему в палату и нашла его мертвым. Доктор Вилсе считает, что его убили. Я не понимаю, как это могло случиться, я никуда не отлучался и посторонние к нему не заходили. Только врач и сестры…
Сестры…
– Кто последний заходил к нему? – спросил Рудольф. – Случайно, не сестра Рут?
– Да-а… Откуда ты знаешь?
– Она уже у нас. Она такая же сестра, как я главный врач. Приезжай в Управление и напиши донесение Роботтену. Попроси доктора Вилсе подождать в больнице, пока не придет Карстен.
Рудольф положил трубку со вздохом, похожим на стон.
В Берумской больнице Рудольфа встретила целая делегация: Инголф Бьерке, Фрида Дален и четверо полицейских, которые бросились в погоню за красным «фольксвагеном».
– Он вылетел на маленький мост возле Стабекка. Там переезд через железную дорогу, – сказал один из полицейских. – Скорость была больше ста двадцати. На дорогу выскочил мальчишка на велосипеде. Тот, в «фольксвагене», хотел объехать его…
К ним подошел врач.
– Эрик Бюен, – представился он, протягивая Рудольфу руку.
Рудольф назвал свою фамилию и спросил, нельзя ли ему взглянуть на погибшего водителя «фольксвагена».
– Вернее, на то, что от него осталось. Пожалуйста. Идемте со мной.
– Подождите меня здесь, – приказал Рудольф, уходя с доктором Бюеном.
Лицо у погибшего пострадало очень сильно, но, несмотря на повреждения и явные следы пластической операции, Рудольф все-таки узнал этого человека. Волосы у него были седые. А когда Рудольф видел его в прошлый раз, он еще не был седым.
– Тико, – прошептал Рудольф. – Да это Тико!
– Вы его знаете? – удивился врач.
Рудольф молча кивнул. Вот, значит, какой конец ждал этого члена мафии, действовавшего в Норвегии! Когда же Тико вернулся в Осло? И под каким именем?
Рудольф подумал о Кантагалли: надо сообщить ему о гибели Тико.
– А как себя чувствуют та женщина и водитель фургона?
– Состояние Яна Халверсона вполне удовлетворительное. Он отделался переломом трех ребер. И все. Что касается женщины… – Доктор помедлил. – Ее состояние крайне тяжелое. В данную минуту она находится на операционном столе. – Он пожал плечами. – Она была в парике. Голова у нее выбрита наголо. Но по корням волос можно судить, что она брюнетка. В глаза у нее были вставлены зеленые контактные линзы. Настоящий цвет глаз – карий. – Доктор вопросительно взглянул на Рудольфа. – Ее разыскивают?
– По-моему, нет, – ответил Рудольф. – Можно мне поговорить с Халверсоном?
– Конечно.
Ян Халверсон негодовал:
– Я работаю в больнице «Уллевол» уже больше двух лет, но с моей зарплаты не разжиреешь! Гитте предложила мне десять тысяч, чтобы я помог ей проникнуть к Харри Халворсену. Ей хотелось получить у него интервью для итальянской газеты «Оджи». Что в этом плохого? Просто забавно. Обычный журналистский прием. Я пошел в ближайший киоск и проверил, есть ли в Италии такая газета. Оказалось, есть.
– Это ты достал ей белый халат?
– Нет, у нее был свой.
– Халворсен умер, – глядя ему в глаза, сказал Рудольф.
– Умер? Отчего?
– Его убили. Наверно, твоя подруга, эта самая Гитте, журналистка.
– Но я-то тут при чем! – Ян Халверсон побледнел. – Выпустите меня отсюда!
– Где ты с ней познакомился?
– Вчера, на работе, она сама подошла ко мне. Я садился в фургон, а она подошла и спросила, не хочу ли я заработать за один час десять тысяч. Причем в рабочее время! Я ей не поверил, не привык я, чтобы деньги сами шли ко мне в руки. Тогда она объяснила, кто она и что ей нужно. После работы я пошел в киоск и убедился, что такая газета существует. Сегодня рано утром она снова появилась у больницы и спросила, принимаю ли я ее предложение. Я сказал, что принимаю, и получил пять тысяч в задаток. Остальное я должен был получить после интервью. Деньги лежат у меня в бумажнике! – вызывающе сказал он и снова заметался. – Отпустите меня! Я ничего не сделал!
– Не спеши, Халверсон, свободы тебе пока не видать. Увяз ты крепко. Даже если она выживет… – Рудольф покачал головой. – Неужели ты думаешь, что она подтвердит рассказанную тобой историю? Пять тысяч в твоем бумажнике вообще ничего не доказывают. Ты и сам это понимаешь. Выход у тебя один – рассказать все, что ты знаешь о женщине, которая назвалась Гитте. Как ее фамилия?
– Абрахамсен. – Халверсона била дрожь. Только сейчас он осознал свое положение.
– А где она живет?
Халверсон сглотнул.
– Она не говорила. Это было ни к чему. Она сказала, что сама свяжется со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Чем-то она напомнила ему Венке. Наверно, тем, что глаза у нее тоже были немного раскосые.
И такой же узкий нос…
Скулы…
Походка…
Он пытался убедить себя, что этого не может быть. Венке погибла. Ее убили у него на глазах.
Щиколотки…
Он еще в первый день обратил внимание на щиколотки Венке – такие тонкие, как только они выдерживали тяжесть ее стройного, длинного тела!
У сестры Рут щиколотки были такие же, как у Венке.
Она сунула ему в рот градусник, взглянула на часы и начала готовить шприц.
Улыбка!
Только теперь он заметил, что– между передними зубами у нее такая же щелка, как у Венке!
Он хотел крикнуть «Венке!», но ему помешал градусник. Он не успел его выплюнуть и не успел поднять руки. Одна была в гипсе. Другая – прижата к кровати его же собственным туловищем.
Он почувствовал укол – игла вошла в руку. Это не витамин, в ужасе подумал Харри. Это смерть! И это Венке!
Больше он ни о чем не успел подумать.
Сестра Рут немного помедлила у постели Харри и спокойно вышла из палаты, прикрыв за собой дверь.
– Противная погода! – бросила она, проходя мимо Смебю, который в знак согласия кивнул головой. – Не могу дождаться снега. – Она подошла к лифту.
– О себе я этого не скажу, – заметил Смебю. – У меня не гнется колено. А если не ходишь на лыжах… – Он выразительно пожал плечами.
– Да, конечно. – Она вошла в лифт.
Смебю продолжал читать.
Вскоре он услышал, что лифт остановился. Из него вышел тот же парень, который вез на каталке грязное белье и с которым Смебю разговаривал меньше часа назад.
– Хорошо вам в полиции, – сказал он Смебю, покачав головой. – Целый день сиди себе да читай! А вот я… – Он вздохнул.
– Ты глубоко заблуждаешься, если думаешь, что я каждый день так отдыхаю. Спокойное дежурство – редкость. Но, честно говоря, мне этот покой не по душе. Я предпочитаю бурные события. – Он тоже вздохнул. – Ненавижу бездействие!
– Долго бездействовать, конечно, скучно. – Парень улыбнулся. – Ну, мне пора! А то не успею переделать всех дел! Мое дежурство кончается… – Он взглянул на часы. – Через два часа сорок минут. Пока!
Фрида Дален и Инголф Бьерке сидели каждый в своей машине и тоже скучали. Приходили и уходили сестры, иногда они шли парами, болтали, смеялись… Врачи… Все было тихо и спокойно.
Какой-то парень в белом халате выкатил из здания каталку с грязным бельем. Только что вошел с нею – и уже обратно! Видно, такая работа. Парень подошел к небольшому фургону, стоявшему у черного хода. Фрида находилась к нему ближе, чем Инголф. Поэтому только она заметила, что парень шевелит губами, словно говорит сам с собой. На лице у него появилось радостное выражение.
Фрида опустила маленький театральный бинокль и вызвала по рации Инголфа.
– Подозрительный парень, – сказала она. – Надо за ним последить!
– А ты подойди к нему под каким-нибудь предлогом. – Инголф считал, что Фриде везде мерещатся опасности. – Попроси у него спичку или еще что-нибудь… Скажи, что ждешь подругу… Словом, придумай сама!
Фрида вылезла из машины и ленивой походкой, не спеша направилась к парню – стройная, невысокая девушка в красных бархатных брюках и замшевой куртке на меху, длинные светлые волосы, серые глаза, густые ресницы, черные без помощи туши. Подойдя к парню почти вплотную, она весело сказала:
– Привет! Дай мне, пожалуйста, пару спичек, коробок у меня есть…
Парень вздрогнул.
– У меня только зажигалка. – Он захлопнул заднюю дверцу своего фургона и быстро прошел к кабине.
– Ну так дай мне прикурить! – Она взяла сигарету в рот и, не спуская с него глаз, пошла за ним к кабине.
– Извини, спешу!
Он бросился на сиденье. Через секунду фургон на полной скорости уже мчался к воротам больницы.
Инголф, который с интересом наблюдал за этой сценой, поехал за ним. Фрида кинулась к своей машине, дала газ и покатила следом за Инголфом.
Выехав из ворот, фургон, не остановившись, проехал на красный свет. Резко свернув направо, он миновал перекресток, снова на красный свет, и понесся по Киркевейен. На перекрестке Киркевейен – Сумсгате он чуть не столкнулся с пикапом «вольво» и продолжал мчаться, не обращая внимания на светофоры, до самой Майорстюен. Там он свернул на Сёркедалсвейен и повысил скорость до ста километров, хотя здесь висел знак, ограничивающий скорость до шестидесяти.
– Сечас я вызову Рудольфа, – сказал Инголф Фриде по радиотелефону. – Что за бес вселился в этого парня? Можно подумать, что его телега набита наркотиками!
На перекрестке у Сместада светофор не работал. Водители ориентировались только по мигающему желтому свету. Скопилось много машин, но фургон нагло проложил себе дорогу и выехал на шоссе Уллерн.
– Вот черт! – выругался Инголф, когда желтый «фиат» преградил ему путь. Он так резко засигналил, что все водители, в том числе и водитель желтого «фиата», на мгновение остановились. Инголф проскочил перекресток, Фрида не отставала от него.
Фургон намного опередил их, но Инголф, стиснув зубы, выжимал из машины все, что мог. Он заметил, что постепенно приближается к фургону. Фрида тоже изо всех сил жала на газ, и с каждой секундой расстояние между ними сокращалось.
У моста Бьёрнслетта фургон во второй раз чуть не столкнулся с встречной машиной. Но в третий раз его водителю уже не удалось отделаться легким испугом – на перекрестке Беккестюа он врезался во встречный автобус.
Инголф выскочил из машины и бросился к фургону. Водителя зажало между рулем и спинкой сиденья.
– Гитте, журналистка, – простонал он. – Обещала десять тысяч… – Он потерял сознание.
Рудольф предупредил ближайшие полицейские посты, и через несколько минут на перекресток прибыло сразу пять машин. Фрида сбегала на бензоколонку и вызвала из Берума «скорую». Вокруг автобуса и фургона стала собираться толпа.
– Порядок? – спросил Инголф у Фриды, она кивнула.
Он открыл заднюю дверцу фургона, и в то же мгновение из груды грязного белья выбралась женщина в форме сестры милосердия и бросилась к платформе Беккестюа, гда только что остановился поезд, идущий в Кулсос.
– Держите ее! – Инголф кинулся в погоню.
Вместе с ним побежали два молодых констебля. Они быстро обогнали его. Длинноногий двадцатитрехлетний Якоб Карлсен первый схватил женщину за руку. Она дралась, вырывалась и даже пыталась кусаться, но подоспевший констебль Рёндал схватил ее за вторую руку. С большим трудом они потащили ее назад. Она сопротивлялась изо всех сил.
Толпа вокруг автобуса и фургона росла. Тут были и пассажиры, которые ехали в автобусе. Люди неохотно подчинились приказу полиции отступить на некоторое расстояние. Никто не хотел терять свое место в «первом ряду».
И тут произошло событие, которого не предвидел никто, даже задержанная женщина. Констебли и женщина были уже на перекрестке, когда им навстречу на средней скорости выехал красный «фольксваген». Из него грянуло два выстрела: одна пуля попала женщине в левое плечо, другая – в живот.
Две полицейские машины бросились в погоню за «фольксвагеном». Инголф тут же позвонил Рудольфу и сообщил о случившемся.
– Жди меня в больнице в Беруме, – приказал Рудольф и положил трубку.
Сразу же после Инголфа ему позвонил Смебю из больницы «Уллевол».
– Халворсен умер, – взволнованно сказал он. – Только что сестра Биттен зашла к нему в палату и нашла его мертвым. Доктор Вилсе считает, что его убили. Я не понимаю, как это могло случиться, я никуда не отлучался и посторонние к нему не заходили. Только врач и сестры…
Сестры…
– Кто последний заходил к нему? – спросил Рудольф. – Случайно, не сестра Рут?
– Да-а… Откуда ты знаешь?
– Она уже у нас. Она такая же сестра, как я главный врач. Приезжай в Управление и напиши донесение Роботтену. Попроси доктора Вилсе подождать в больнице, пока не придет Карстен.
Рудольф положил трубку со вздохом, похожим на стон.
В Берумской больнице Рудольфа встретила целая делегация: Инголф Бьерке, Фрида Дален и четверо полицейских, которые бросились в погоню за красным «фольксвагеном».
– Он вылетел на маленький мост возле Стабекка. Там переезд через железную дорогу, – сказал один из полицейских. – Скорость была больше ста двадцати. На дорогу выскочил мальчишка на велосипеде. Тот, в «фольксвагене», хотел объехать его…
К ним подошел врач.
– Эрик Бюен, – представился он, протягивая Рудольфу руку.
Рудольф назвал свою фамилию и спросил, нельзя ли ему взглянуть на погибшего водителя «фольксвагена».
– Вернее, на то, что от него осталось. Пожалуйста. Идемте со мной.
– Подождите меня здесь, – приказал Рудольф, уходя с доктором Бюеном.
Лицо у погибшего пострадало очень сильно, но, несмотря на повреждения и явные следы пластической операции, Рудольф все-таки узнал этого человека. Волосы у него были седые. А когда Рудольф видел его в прошлый раз, он еще не был седым.
– Тико, – прошептал Рудольф. – Да это Тико!
– Вы его знаете? – удивился врач.
Рудольф молча кивнул. Вот, значит, какой конец ждал этого члена мафии, действовавшего в Норвегии! Когда же Тико вернулся в Осло? И под каким именем?
Рудольф подумал о Кантагалли: надо сообщить ему о гибели Тико.
– А как себя чувствуют та женщина и водитель фургона?
– Состояние Яна Халверсона вполне удовлетворительное. Он отделался переломом трех ребер. И все. Что касается женщины… – Доктор помедлил. – Ее состояние крайне тяжелое. В данную минуту она находится на операционном столе. – Он пожал плечами. – Она была в парике. Голова у нее выбрита наголо. Но по корням волос можно судить, что она брюнетка. В глаза у нее были вставлены зеленые контактные линзы. Настоящий цвет глаз – карий. – Доктор вопросительно взглянул на Рудольфа. – Ее разыскивают?
– По-моему, нет, – ответил Рудольф. – Можно мне поговорить с Халверсоном?
– Конечно.
Ян Халверсон негодовал:
– Я работаю в больнице «Уллевол» уже больше двух лет, но с моей зарплаты не разжиреешь! Гитте предложила мне десять тысяч, чтобы я помог ей проникнуть к Харри Халворсену. Ей хотелось получить у него интервью для итальянской газеты «Оджи». Что в этом плохого? Просто забавно. Обычный журналистский прием. Я пошел в ближайший киоск и проверил, есть ли в Италии такая газета. Оказалось, есть.
– Это ты достал ей белый халат?
– Нет, у нее был свой.
– Халворсен умер, – глядя ему в глаза, сказал Рудольф.
– Умер? Отчего?
– Его убили. Наверно, твоя подруга, эта самая Гитте, журналистка.
– Но я-то тут при чем! – Ян Халверсон побледнел. – Выпустите меня отсюда!
– Где ты с ней познакомился?
– Вчера, на работе, она сама подошла ко мне. Я садился в фургон, а она подошла и спросила, не хочу ли я заработать за один час десять тысяч. Причем в рабочее время! Я ей не поверил, не привык я, чтобы деньги сами шли ко мне в руки. Тогда она объяснила, кто она и что ей нужно. После работы я пошел в киоск и убедился, что такая газета существует. Сегодня рано утром она снова появилась у больницы и спросила, принимаю ли я ее предложение. Я сказал, что принимаю, и получил пять тысяч в задаток. Остальное я должен был получить после интервью. Деньги лежат у меня в бумажнике! – вызывающе сказал он и снова заметался. – Отпустите меня! Я ничего не сделал!
– Не спеши, Халверсон, свободы тебе пока не видать. Увяз ты крепко. Даже если она выживет… – Рудольф покачал головой. – Неужели ты думаешь, что она подтвердит рассказанную тобой историю? Пять тысяч в твоем бумажнике вообще ничего не доказывают. Ты и сам это понимаешь. Выход у тебя один – рассказать все, что ты знаешь о женщине, которая назвалась Гитте. Как ее фамилия?
– Абрахамсен. – Халверсона била дрожь. Только сейчас он осознал свое положение.
– А где она живет?
Халверсон сглотнул.
– Она не говорила. Это было ни к чему. Она сказала, что сама свяжется со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29