Закрыв глаза, я приготовился уснуть. Через несколько секунд наркотик, который ввели мне в вену, начал свое действие. Я не ощущал тела, оно теперь было невесомо, перед глазами стояла пелена тумана.
Я увидел расплывчатое лицо бородача, который допрашивал меня.
– Ты меня слышишь? – спросил он.
– Да, – отозвался я.
– Как ты себя чувствуешь? – его лицо превратилось в сплошную улыбку.
– Великолепно.
Дальше он заговорил на афганском:
– Как твое имя?
– Виктор.
– Что ты здесь делаешь?
– Выполняю задание, – наркотик развязал мне язык.
– Чье задание?
– Командира.
– КГБ?
– Нет, «Витязя».
– Какое задание?
– Я должен убить…
Я проваливался в кромешную тьму, откуда, казалось, не было возвращения.
– Кого ты должен убить? – настойчиво спрашивал моджахед.
Но у меня уже не было сил даже на то, чтобы раскрыть рот.
– Уведите этого неверного подальше с моих глаз, – приказал боевикам хозяин.
Они потащили меня по полу к выходу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
(начало апреля 1992 г.)
И снова потекли бесконечные дни томительного заключения. После допроса меня бросили в сырой погреб, и там я в полном одиночестве пытался обдумать свое положение. Как и прежде, несколько раз ко мне наведывался охранник – приносил лепешки и воду. От этого рациона меня начинало мутить, я проглатывал пресные лепешки и поскорее запивал их водой, чтобы они не застревали в горле. Это несколько поддерживало мои силы, однако не восполняло их. Меня больше не били, и это было единственное обстоятельство, которое как-то обнадеживало в данной ситуации.
Я вспоминал, анализировал каждый шаг, проделанный от Москвы до Кундуза. О том, куда я отправляюсь и зачем, знали очень немногие. Кто же мог предать меня, выдать в руки противника?
Сам Латиф дал мне понять, что ему известно о той миссии, которую я здесь выполняю. У меня не было причин не верить ему. Всякий раз мысль о провале приводила меня в ужас. Я мог только догадываться, что собирались сделать со мной Латиф и его люди. Конечно, ничего хорошего знакомство с ними при таких обстоятельствах мне не сулило.
Размышления о причинах провала ни к чему меня не привели, и я загорелся новой идеей. Я стал помышлять о побеге. Теперь эта мысль неотступно следовала за мной, что бы я ни делал. Только на свободе я мог разобраться во всем и отомстить тем, кто меня предал, и тем, кто держал меня здесь в таких скотских условиях.
Но что я мог сделать, обессиленный, безоружный, со всех сторон окруженный пустынными горами и моджахедами? Единственным способом выйти из погреба было встретиться с Латифом или, вернее, напроситься на эту встречу. Несколько раз я просил охранников отвести меня к хозяину, но те не обращали на мои слова никакого внимания. Наконец я понял, чем заключается ошибка, и решил поскорее исправить ее.
Однажды утром, когда охранник принес мне еду, я в очередной раз попросил о встрече с Латифом. Но моджахед, как обычно, проигнорировал мою просьбу. Тогда я принялся кричать изо всех сил, ругать охранника последними словами. В конце концов тот разозлился, принес длинный штырь, который доставал до дна погреба и, вооружившись им, начал охоту за мной. Я ловко уворачивался от ударов, бегая по камере. Это приводило охранника в ярость. Мне же только того и требовалось. Я должен был разозлить его так, чтобы он потерял над собой контроль. Скоро он начал рычать, как бешеная собака. Это был сигнал к решительным действиям с моей стороны. Я подбежал к штырю, попытался его ухватить, но с первой попытки ничего не вышло. Тогда я повторил попытку. На этот раз мне удалось крепко схватиться за штырь. Я стал отбирать его у моджахеда. Положение у меня было более выгодное, чем у моего противника – я находился внизу. Упрямый моджахед никак не хотел выпускать свое оружие из рук. Я дернул за штырь посильнее, моджахед не удержался и свалился ко мне в погреб. Пока он лежал на земле, я отбросил ненужный мне штырь и приблизился к врагу. Тот повернулся на бок и хотел было встать на ноги, но я одним ударом в лицо сломал ему нос. Моджахед потерял сознание.
Я же принялся кричать, подзывая к себе других моджахедов. Они не заставили себя ждать, прибежали на мой крик и, увидев, что я сделал с их приятелем, наставили на меня оружие. Такой поворот событий не был для меня неожиданностью. Я приставил к горлу своего пленника его же собственный нож и сказал на пушту:
– Позовите сюда главного, а не то я перережу вашему дружку горло.
Моджахеды стали тихонько переговариваться между собой. Я не мог разобрать их слов. Вскоре один из охранников исчез. Вероятно, побежал звать кого-нибудь на помощь. Остальные, их было трое, остались возле погреба караулить меня.
Мой план удался. Моджахед привел человека Латифа, которого я видел еще в тот злосчастный вечер, когда Шокар и Ахмад привели нас с Сохибом сюда.
– Что тебе нужно? – спросил он.
– Я хочу говорить.
– Это я уже понял. Отдай нам нашего человека, и мы выслушаем тебя.
Мой пленник начал приходить в себя, он зашевелился и открыл глаза. Я снова ударил его по голове – он потерял сознание.
– Ты поступаешь нехорошо, – сказал человек Латифа.
Я промолчал. Он немного подумал, а потом спросил:
– Хорошо, с кем ты хочешь говорить?
– С главным.
– Кого ты имеешь в виду? – удивился он.
– Я хочу говорить с Латифом, – произнес я отчетливо, выделяя каждое слово.
Брови афганца удивленно взмыли вверх.
– Что же ты ему хочешь сказать?
.– То, чего не сказал в прошлый раз, – уклонился я от прямого ответа, надеясь, что некоторая неопределенность заинтригует его.
– Я передам твою просьбу хозяину, – пообещал афганец. – А ты отдай нам нашего человека.
Пленник уже был мне не нужен, я достиг своего, меня услышали.
– Только если ты прикажешь, чтобы твои верные псы не вздумали делать глупости.
Афганец еле заметно кивнул моджахедам. Те сбросили в погреб веревку. Я обвязал ею тело пленника. Скоро его убрали наверх.
Человек Латифа ушел. Я надеялся, что пройдет минута-другая, и он возвратится за мной, но я ошибался. Проходили часы, а его все не было. Наконец я разочаровался, подумав, что мне никогда не удастся выбраться из чертового погреба. Вечером даже не принесли положенный паек, и я решил, что меня ожидает голодная смерть.
За мной пришли ночью, когда я уже дремал. Двое охранников спустили в погреб веревочную лестницу. Я быстро поднялся по ней и только наверху увидел, что они не одни. Сопровождать меня в дом было поручено четверым вооруженным до зубов боевикам.
Те привели меня в дом и втолкнули в небольшую комнату, где дожидались несколько человек. Среди них я узнал тех двоих, что следили за мной в Мазари-Шерифе и Латифа. Двоих других я никогда не видел.
– Я слышал, что ты хотел со мной говорить, – сказал Латиф. – Я готов выслушать тебя, только с одним условием: на этот раз ты не будешь ничего придумывать, а расскажешь всю правду.
Я молча кивнул.
– Учти, нам известно о тебе больше, чем ты думаешь, – улыбнулся Латиф, указывая на двоих парней, которые следили за моими первыми шагами по афганской земле.
В комнату вошел человек Латифа. Как я позже узнал, это был помощник хозяина, без которого тот не делал ни единого шага.
– Что бы вы хотели услышать от меня? – спросил я, глядя на Латифа.
– Вот тебе и раз! – воскликнул он. – Ты так добивался встречи со мной, а теперь не знаешь, что говорить?
Он рассмеялся мне в лицо.
– К сожалению, я знаю не так уж много.
– А нам и не надо слушать тебя до восхода солнца. Ты скажи о главном, кто тебя послал сюда и зачем?
Я лихорадочно соображал, стоит ли говорить всю правду. Латиф и так знал, что я русский шпион. Мне хотелось докопаться до истины, узнать, кто меня предал.
– Я – агент русской внешней разведки, – начал я свое признание. – Меня отправили сюда с конкретным заданием: поступить на службу к кому-нибудь из полевых командиров и узнать все, что касается беженцев.
Я остановился и посмотрел на слушавших меня людей. На их лицах читалась заинтересованность. Латиф одобрительно качал головой.
– И все? – вдруг спросил он.
– Вы же просили говорить по сути дела.
– А в отношении оппозиции?
– Какой оппозиции? – притворился я, будто не понял вопроса.
Латиф сделал знак боевикам, стоящим за моей спиной. Один из них вышел вперед и нанес сильный удар кулаком в живот. Я вскрикнул, покачнулся, но удержался на ногах.
– Дальше! – приказал помощник Латифа.
С этими ребятами шутки были плохо, я продолжал:
– Относительно таджикской оппозиции я должен был узнать, какие у нее связи с лагерями беженцев, нет ли с их стороны вербовки людей в число боевиков, которых посылают через границу.
Я говорил быстро, чтобы выглядело более правдоподобно.
– Ты лжешь! – воскликнул Латиф.
И на меня тотчас обрушился новый удар, на этот раз в спину. Я выдавил из себя подобие улыбки.
– Ах, тебе весело? – воскликнул помощник Латифа. Он посмотрел на своего хозяина, и тот утвердительно кивнул. Дальше последовали частые удары от боевиков. Они молотили меня руками и ногами по всему телу, пока не устали, они даже не заметили, что я потерял сознание.
Очнулся я оттого, что меня окатили холодной водой.
– Ну, как? – склонился надо мной помощник Латифа. – Оклемался?
Я приоткрыл глаза, но тут же закрыл их – яркий электрический свет ослепил.
– Поднимите его и приведите в порядок, – услышал я приказание Латифа.
В ту же минуту двое боевиков подскочили ко мне и поставили на ноги.
– Открыть глаза! – приказал помощник Латифа. Я повиновался.
– Нам некогда, мы хотим слышать правдивый рассказ о том, зачем ты проник на нашу территорию, – продолжал он.
Я перевел дыхание и с трудом произнес:
– Я не лгу. Меня действительно завербовали для этой работы. Единственное, о чем я не сказал с самого начала, так это то, что должен был в случае успешного внедрения разведать пути выхода на оппозицию и за вознаграждение в двадцать тысяч американских долларов убрать самого предводителя оппозиционеров.
У меня закружилась голова, и я замолчал.
– Вот это уже ближе к истине, – довольно произнес Латиф. – Теперь расскажи нам о своих сообщниках.
– У меня их нет. Я действую в одиночку.
– Такого не может быть, – не поверил помощник Латифа.
То, что я сказал, было правдой. Мне не были нужны помощники. Но как я мог объяснить это Латифу и его окружению? При одной мысли, что мне придется доказывать эту истину, меня замутило.
– Пить, дайте мне пить, – попросил я.
– Сначала ты расскажешь нам о сообщниках, – злорадно ухмыльнулся помощник Латифа.
– Делайте, что хотите, но я сказал вам правду, – вздохнул я.
Вероятно, эти слова подействовали на моих истязателей. Латиф приказал принести воды. Боевик протянул пиалу с какой-то вонючей жидкостью, напоминающей помои, и я опустошил ее в один миг, не обращая внимания на вкус и цвет.
– Кто такой Сохиб? – снова спросил помощник Латифа.
Я старался понять, что он имел в виду. Наконец, догадавшись, что Сохиба считают моим помощником, сказал:
– Это таджикский беженец.
– Какую роль он играл в твоем плане?
– Никакую. Я не знал его раньше – познакомился на базаре в Кундузе.
– Странно, – задумчиво произнес Латиф. – Как ты докажешь это?
– Он заговорил со мной на русском языке. Поэтому я попросил парня помочь связаться с людьми Латифа.
– Это похоже на правду, – сказал Латиф, прищурив правый глаз.
– Это правда, – уверенно произнес я, глядя в глаза своему палачу.
Он пристально посмотрел на меня, словно хотел проникнуть в мое сознание и узнать, не утаил ли я чего. Меня смертельно утомил допрос. Еще утром я надеялся, что, выйдя из погреба, смогу убежать. Сейчас эта мысль не приходила в голову. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, – снова оказаться в погребе, где не было ни Латифа, ни его моджахедов, причиняющих дикую боль.
– Господин Латиф дарует тебе жизнь, – вдруг сказал помощник хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Я увидел расплывчатое лицо бородача, который допрашивал меня.
– Ты меня слышишь? – спросил он.
– Да, – отозвался я.
– Как ты себя чувствуешь? – его лицо превратилось в сплошную улыбку.
– Великолепно.
Дальше он заговорил на афганском:
– Как твое имя?
– Виктор.
– Что ты здесь делаешь?
– Выполняю задание, – наркотик развязал мне язык.
– Чье задание?
– Командира.
– КГБ?
– Нет, «Витязя».
– Какое задание?
– Я должен убить…
Я проваливался в кромешную тьму, откуда, казалось, не было возвращения.
– Кого ты должен убить? – настойчиво спрашивал моджахед.
Но у меня уже не было сил даже на то, чтобы раскрыть рот.
– Уведите этого неверного подальше с моих глаз, – приказал боевикам хозяин.
Они потащили меня по полу к выходу.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
(начало апреля 1992 г.)
И снова потекли бесконечные дни томительного заключения. После допроса меня бросили в сырой погреб, и там я в полном одиночестве пытался обдумать свое положение. Как и прежде, несколько раз ко мне наведывался охранник – приносил лепешки и воду. От этого рациона меня начинало мутить, я проглатывал пресные лепешки и поскорее запивал их водой, чтобы они не застревали в горле. Это несколько поддерживало мои силы, однако не восполняло их. Меня больше не били, и это было единственное обстоятельство, которое как-то обнадеживало в данной ситуации.
Я вспоминал, анализировал каждый шаг, проделанный от Москвы до Кундуза. О том, куда я отправляюсь и зачем, знали очень немногие. Кто же мог предать меня, выдать в руки противника?
Сам Латиф дал мне понять, что ему известно о той миссии, которую я здесь выполняю. У меня не было причин не верить ему. Всякий раз мысль о провале приводила меня в ужас. Я мог только догадываться, что собирались сделать со мной Латиф и его люди. Конечно, ничего хорошего знакомство с ними при таких обстоятельствах мне не сулило.
Размышления о причинах провала ни к чему меня не привели, и я загорелся новой идеей. Я стал помышлять о побеге. Теперь эта мысль неотступно следовала за мной, что бы я ни делал. Только на свободе я мог разобраться во всем и отомстить тем, кто меня предал, и тем, кто держал меня здесь в таких скотских условиях.
Но что я мог сделать, обессиленный, безоружный, со всех сторон окруженный пустынными горами и моджахедами? Единственным способом выйти из погреба было встретиться с Латифом или, вернее, напроситься на эту встречу. Несколько раз я просил охранников отвести меня к хозяину, но те не обращали на мои слова никакого внимания. Наконец я понял, чем заключается ошибка, и решил поскорее исправить ее.
Однажды утром, когда охранник принес мне еду, я в очередной раз попросил о встрече с Латифом. Но моджахед, как обычно, проигнорировал мою просьбу. Тогда я принялся кричать изо всех сил, ругать охранника последними словами. В конце концов тот разозлился, принес длинный штырь, который доставал до дна погреба и, вооружившись им, начал охоту за мной. Я ловко уворачивался от ударов, бегая по камере. Это приводило охранника в ярость. Мне же только того и требовалось. Я должен был разозлить его так, чтобы он потерял над собой контроль. Скоро он начал рычать, как бешеная собака. Это был сигнал к решительным действиям с моей стороны. Я подбежал к штырю, попытался его ухватить, но с первой попытки ничего не вышло. Тогда я повторил попытку. На этот раз мне удалось крепко схватиться за штырь. Я стал отбирать его у моджахеда. Положение у меня было более выгодное, чем у моего противника – я находился внизу. Упрямый моджахед никак не хотел выпускать свое оружие из рук. Я дернул за штырь посильнее, моджахед не удержался и свалился ко мне в погреб. Пока он лежал на земле, я отбросил ненужный мне штырь и приблизился к врагу. Тот повернулся на бок и хотел было встать на ноги, но я одним ударом в лицо сломал ему нос. Моджахед потерял сознание.
Я же принялся кричать, подзывая к себе других моджахедов. Они не заставили себя ждать, прибежали на мой крик и, увидев, что я сделал с их приятелем, наставили на меня оружие. Такой поворот событий не был для меня неожиданностью. Я приставил к горлу своего пленника его же собственный нож и сказал на пушту:
– Позовите сюда главного, а не то я перережу вашему дружку горло.
Моджахеды стали тихонько переговариваться между собой. Я не мог разобрать их слов. Вскоре один из охранников исчез. Вероятно, побежал звать кого-нибудь на помощь. Остальные, их было трое, остались возле погреба караулить меня.
Мой план удался. Моджахед привел человека Латифа, которого я видел еще в тот злосчастный вечер, когда Шокар и Ахмад привели нас с Сохибом сюда.
– Что тебе нужно? – спросил он.
– Я хочу говорить.
– Это я уже понял. Отдай нам нашего человека, и мы выслушаем тебя.
Мой пленник начал приходить в себя, он зашевелился и открыл глаза. Я снова ударил его по голове – он потерял сознание.
– Ты поступаешь нехорошо, – сказал человек Латифа.
Я промолчал. Он немного подумал, а потом спросил:
– Хорошо, с кем ты хочешь говорить?
– С главным.
– Кого ты имеешь в виду? – удивился он.
– Я хочу говорить с Латифом, – произнес я отчетливо, выделяя каждое слово.
Брови афганца удивленно взмыли вверх.
– Что же ты ему хочешь сказать?
.– То, чего не сказал в прошлый раз, – уклонился я от прямого ответа, надеясь, что некоторая неопределенность заинтригует его.
– Я передам твою просьбу хозяину, – пообещал афганец. – А ты отдай нам нашего человека.
Пленник уже был мне не нужен, я достиг своего, меня услышали.
– Только если ты прикажешь, чтобы твои верные псы не вздумали делать глупости.
Афганец еле заметно кивнул моджахедам. Те сбросили в погреб веревку. Я обвязал ею тело пленника. Скоро его убрали наверх.
Человек Латифа ушел. Я надеялся, что пройдет минута-другая, и он возвратится за мной, но я ошибался. Проходили часы, а его все не было. Наконец я разочаровался, подумав, что мне никогда не удастся выбраться из чертового погреба. Вечером даже не принесли положенный паек, и я решил, что меня ожидает голодная смерть.
За мной пришли ночью, когда я уже дремал. Двое охранников спустили в погреб веревочную лестницу. Я быстро поднялся по ней и только наверху увидел, что они не одни. Сопровождать меня в дом было поручено четверым вооруженным до зубов боевикам.
Те привели меня в дом и втолкнули в небольшую комнату, где дожидались несколько человек. Среди них я узнал тех двоих, что следили за мной в Мазари-Шерифе и Латифа. Двоих других я никогда не видел.
– Я слышал, что ты хотел со мной говорить, – сказал Латиф. – Я готов выслушать тебя, только с одним условием: на этот раз ты не будешь ничего придумывать, а расскажешь всю правду.
Я молча кивнул.
– Учти, нам известно о тебе больше, чем ты думаешь, – улыбнулся Латиф, указывая на двоих парней, которые следили за моими первыми шагами по афганской земле.
В комнату вошел человек Латифа. Как я позже узнал, это был помощник хозяина, без которого тот не делал ни единого шага.
– Что бы вы хотели услышать от меня? – спросил я, глядя на Латифа.
– Вот тебе и раз! – воскликнул он. – Ты так добивался встречи со мной, а теперь не знаешь, что говорить?
Он рассмеялся мне в лицо.
– К сожалению, я знаю не так уж много.
– А нам и не надо слушать тебя до восхода солнца. Ты скажи о главном, кто тебя послал сюда и зачем?
Я лихорадочно соображал, стоит ли говорить всю правду. Латиф и так знал, что я русский шпион. Мне хотелось докопаться до истины, узнать, кто меня предал.
– Я – агент русской внешней разведки, – начал я свое признание. – Меня отправили сюда с конкретным заданием: поступить на службу к кому-нибудь из полевых командиров и узнать все, что касается беженцев.
Я остановился и посмотрел на слушавших меня людей. На их лицах читалась заинтересованность. Латиф одобрительно качал головой.
– И все? – вдруг спросил он.
– Вы же просили говорить по сути дела.
– А в отношении оппозиции?
– Какой оппозиции? – притворился я, будто не понял вопроса.
Латиф сделал знак боевикам, стоящим за моей спиной. Один из них вышел вперед и нанес сильный удар кулаком в живот. Я вскрикнул, покачнулся, но удержался на ногах.
– Дальше! – приказал помощник Латифа.
С этими ребятами шутки были плохо, я продолжал:
– Относительно таджикской оппозиции я должен был узнать, какие у нее связи с лагерями беженцев, нет ли с их стороны вербовки людей в число боевиков, которых посылают через границу.
Я говорил быстро, чтобы выглядело более правдоподобно.
– Ты лжешь! – воскликнул Латиф.
И на меня тотчас обрушился новый удар, на этот раз в спину. Я выдавил из себя подобие улыбки.
– Ах, тебе весело? – воскликнул помощник Латифа. Он посмотрел на своего хозяина, и тот утвердительно кивнул. Дальше последовали частые удары от боевиков. Они молотили меня руками и ногами по всему телу, пока не устали, они даже не заметили, что я потерял сознание.
Очнулся я оттого, что меня окатили холодной водой.
– Ну, как? – склонился надо мной помощник Латифа. – Оклемался?
Я приоткрыл глаза, но тут же закрыл их – яркий электрический свет ослепил.
– Поднимите его и приведите в порядок, – услышал я приказание Латифа.
В ту же минуту двое боевиков подскочили ко мне и поставили на ноги.
– Открыть глаза! – приказал помощник Латифа. Я повиновался.
– Нам некогда, мы хотим слышать правдивый рассказ о том, зачем ты проник на нашу территорию, – продолжал он.
Я перевел дыхание и с трудом произнес:
– Я не лгу. Меня действительно завербовали для этой работы. Единственное, о чем я не сказал с самого начала, так это то, что должен был в случае успешного внедрения разведать пути выхода на оппозицию и за вознаграждение в двадцать тысяч американских долларов убрать самого предводителя оппозиционеров.
У меня закружилась голова, и я замолчал.
– Вот это уже ближе к истине, – довольно произнес Латиф. – Теперь расскажи нам о своих сообщниках.
– У меня их нет. Я действую в одиночку.
– Такого не может быть, – не поверил помощник Латифа.
То, что я сказал, было правдой. Мне не были нужны помощники. Но как я мог объяснить это Латифу и его окружению? При одной мысли, что мне придется доказывать эту истину, меня замутило.
– Пить, дайте мне пить, – попросил я.
– Сначала ты расскажешь нам о сообщниках, – злорадно ухмыльнулся помощник Латифа.
– Делайте, что хотите, но я сказал вам правду, – вздохнул я.
Вероятно, эти слова подействовали на моих истязателей. Латиф приказал принести воды. Боевик протянул пиалу с какой-то вонючей жидкостью, напоминающей помои, и я опустошил ее в один миг, не обращая внимания на вкус и цвет.
– Кто такой Сохиб? – снова спросил помощник Латифа.
Я старался понять, что он имел в виду. Наконец, догадавшись, что Сохиба считают моим помощником, сказал:
– Это таджикский беженец.
– Какую роль он играл в твоем плане?
– Никакую. Я не знал его раньше – познакомился на базаре в Кундузе.
– Странно, – задумчиво произнес Латиф. – Как ты докажешь это?
– Он заговорил со мной на русском языке. Поэтому я попросил парня помочь связаться с людьми Латифа.
– Это похоже на правду, – сказал Латиф, прищурив правый глаз.
– Это правда, – уверенно произнес я, глядя в глаза своему палачу.
Он пристально посмотрел на меня, словно хотел проникнуть в мое сознание и узнать, не утаил ли я чего. Меня смертельно утомил допрос. Еще утром я надеялся, что, выйдя из погреба, смогу убежать. Сейчас эта мысль не приходила в голову. Единственное, чего мне хотелось в этот момент, – снова оказаться в погребе, где не было ни Латифа, ни его моджахедов, причиняющих дикую боль.
– Господин Латиф дарует тебе жизнь, – вдруг сказал помощник хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35