– недоверчиво воскликнул Уступе.
– Пока вы просто задержаны. Но сейчас можете быть свободными. Завтра в девять приедете подписать протокол.
Уступе медленно встал, недоверчиво оглядываясь, потом неловко поклонился и на негнущихся ногах попятился к двери. Внезапно остановился и вернулся к столу.
– У Лиесмы будут неприятности? Ну за те вещички? – тревожно спросил он. – Я же не хотел ее заложить… – он смотрел на следователя побитой собакой.
– Поверьте мне, Уступе: эта Лиесма ради вас и мизинцем не пошевельнет, – усмехнулся Розниекс, собрал со стола бумаги и погасил свет.
XVIII
Сейчас станция Пиекрастес выглядела немного привлекательнее. Освещенная утренним солнцем зеленая постройка то показывалась, то скрывалась за обступившими ее со всех сторон желто-красными березами. Самые большие из них, вытянув сучья над крышей, стряхивали на нее сухие листья, как неаккуратный курильщик пепел.
«Немые свидетели трагедии, – подумал Розниекс, шагая через рельсы. – Может, это и не фантастика вовсе, что деревья в своих кольцах, как на пленке, делают записи о происходивших событиях. Своими вершинами они могли видеть, куда девалась машина Уступса после убийства. А что, неплохая мысль. – Розниекс ободрился. – Сверху действительно можно хорошо рассмотреть и сфотографировать все лесные дороги и места, где убийца мог переждать с машиной. Может быть, удалось бы и следы найти. Вот бы сейчас вертолет и сильный увеличитель! Надо позвонить Кубулису, пусть попросит».
День выдался необычно хороший. Однако когда Розниекс отворил дверь вокзала, его поразил контраст. В зале ожидания было неуютно. Тусклый свет белесых трубок освещал коричневые, ободранные, испещренные надписями скамьи вдоль серых, давно некрашенных стен. На скамьях тут и там сидело несколько человек. С противоположной стены, как громадные дымчатые очки, смотрели два окошка касс с задвинутыми матовыми стеклами. Большинство ожидавших поезда пассажиров с большей охотой оставались на перроне или сидели на скамьях в скверике.
Розниекс выпустил дверь, и она с грохотом захлопнулась. Сидевшие вздрогнули.
– Вызванные явились? – спросил следователь у участкового инспектора Карклса, стоявшего, скрестив ноги и опершись на подоконник, возле кассы. Он был одет в черную кожаную куртку и такие же брюки, словно собирался участвовать в мотокроссе. – Товарищи, наша задача – как можно точнее вспомнить все, что происходило в тот вечер!
Высокая женщина с невыразительным лицом, таким какие потом бывает очень трудно восстановить в памяти одетая в пальто из коричневой искусственной кожи, шевельнулась, собираясь встать.
– Видите ли, – неуверенно сказала она, – мы с ней ехали в одном вагоне. Я уже тогда почему-то обратила внимание на несчастную. Но обо всем этом я уже рассказывала товарищу Стабиньшу… – она умолкла, вопросительно глядя на Розниекса.
– Знаю, – подбодрил ее Розниекс. – Все это занесено в протокол допроса. – Он подошел и сел рядом с женщиной. – И все же продолжайте, пожалуйста.
– Она выглядела взволнованной, озабоченной.
– Почему вы так решили?
– Трудно выразить словами. – Женщина пожала плечами. – Я это скорее почувствовала. Наверное, чисто по-женски. Она вязала что-то, вязала умело, но несколько раз ошибалась, распускала и начинала снова. Ну и озабоченное лицо – этого не скроешь…
– А потом?
– Из вагона она вышла первой, мне казалось, она спешила, но на перроне вдруг остановилась. Я прошла мимо нее.
– А она?
– Видите ли, – это выражение, видимо, нравилось женщине, – видите ли, мы торопились, чтобы укрыться от дождя, и не обращали внимания друг на друга. В зале ожидания я ее не заметила. Наверное, она осталась снаружи. Я спешила. Когда выходила из вокзала, услышала звук машины. Я раскрыла зонтик и пошла.
Она волновалась, ее невыразительное лицо оживилось, стало даже привлекательным. Не ожидая вопросов, она продолжала:
– В сторону моря промчалась машина без света. И тогда я услыхала страшный, ужасный крик, он до сих пор звучит в ушах, и увидела на дороге яркий свет. Он сразу погас – и все стихло…
– Спасибо. И простите, что мы вас побеспокоили, доставили лишние волнения. – Следователь повернулся к Карклсу. – Альберт, понятые здесь?
Карклс кивнул.
– Тогда составим протокол. Товарищ Селите, покажите, где вы находились, когда заметили машину без огней, ехавшую в сторону моря.
В сопровождении следователя и понятых Селите вышла из станции, дошла до угла здания и остановилась.
– Здесь. Я скорее слышала, чем видела. – Она помолчала, думая. – Что машина была без огней, я поняла только тогда, когда они вспыхнули одновременно с криком и тут же погасли. Ко мне подбежали эти две дамы, – она показала на двух женщин, стоявших в стороне и внимательно слушавших.
– Вы тоже слышали крик? – повернулся Розниекс к ним.
Светловолосая толстушка наморщила узкий лобик.
– Когда раздался крик, мы были еще внутри. Потом выбежали, чтобы посмотреть.
– На станции были и другие люди? – спросил Розниекс.
– Да, старик и молодая парочка, – ответила вторая женщина. Она была несколько старше первой, но одета очень модно и вызывающе.
– Куда они делись?
– Насчет старичка не знаю, а парочка в тот момент уже ушла. Я видела, как они бежали через рельсы в сторону города.
– Что было потом?
– Мимо нас пробежали какие-то люди, – вспомнила Селите.
– Что за люди, вы не заметили?
– Н-нет, не могу сказать.
– Темно было, – попробовала вспомнить светловолосая. – Кажется, та парочка нас обогнала… Когда мы подбежали, они были уже там.
– Когда вы подошли, она лежала вот здесь, – указал Розниекс на дорогу. – Попытайтесь вспомнить, что вы увидели в тот миг.
Женщины стояли тесной группкой.
– Она лежала в луже крови… – медленно начала Селите и вздрогнула. – Тут уже было несколько человек.
– Еще кто-нибудь, кроме молодой пары?
– Не могу поручиться. Но мне помнится, больше никого не было, – не очень решительно сказала светловолосая.
– Мне тоже кажется, что сперва они были одни, – подтвердила Селите.
– Это очень важно, – сказал следователь. – Вы не заметили вблизи пострадавшей никаких предметов?
– Нет, – все три отрицательно покачали головой.
– Когда она сошла с поезда, у нее был зонтик и сумочка. Здесь вы их не заметили?
– Были, – подтвердила Селите, – но здесь я их не увидела. Может быть, просто не заметила, я испугалась…
Приближавшийся звук мотора заставил женщин, повинуясь подсознательному импульсу, отскочить в сторону. Следователь не двинулся с места.
Мотоцикл стремительно затормозил. Парень и девушка в одинаковых джинсовых костюмах соскочили каждый в свою сторону. Девушка сорвала желтый шлем, и длинные пшеничные волосы раскинулись по ее плечам.
– Простите, что опоздали, – громко и весело заявила девушка. – Транспорт подвел!
– Сцепление барахлит, – хмуро объяснил парень, опустив очки с глаз на подбородок. – Еле добрались.
– Ну-ка, что там барахлит? – заинтересованный Карклс подошел к мотоциклу, но Розниекс жестом остановил его.
– Что вы можете показать по поводу наезда на женщину? – официально спросил он.
– Мы? – они переглянулись и почти в один голос ответили: – Мы ведь все уже рассказали. Лейтенант подробно записал. Мы подписались под каждой страницей, – парень усмехнулся в усы. – Чего же еще?
Женщины осуждающе посмотрели на молодых людей. Однако Розниекс не обратил внимания на их настроение.
– Расскажите еще раз, где вы находились, когда услыхали крик.
– Мы? – Девушка, кажется, относилась к происшедшему более серьезно. – Перешли через рельсы, зашли за пригорок, и… – она запнулась.
– И целовались, – процедил парень, – если это вас так интересует. Грузовика у нас не было, так что женщины мы не сбивали.
– Петер! – воскликнула девушка. – Как не стыдно?
– Надоело! Сколько можно повторять одно и то же?
– Сколько понадобится, столько и придется, – наставительно проговорил Карклс, но Розниекс снова жестом остановил его.
– И, услышав крик, вы не обратили на него внимания? – с улыбкой спросил он.
– Если бы! – проворчал парень. – Лучше бы занимались своим делом, не пришлось бы ввязываться в эту историю.
Девушка выступила вперед.
– Мы сразу бросились на помощь. Петер вовсе не такой, он просто на себя напускает. Когда мы прибежали, машина уже скрылась, женщина лежала на дороге, в крови. Но ее спасти уже нельзя было.
– Кто вам сказал, что ее нельзя спасти? – насторожился Розниекс.
– Ясно, кто сказал, – пришел на выручку парень. – Врач, кто же еще. Та, что ее осматривала.
– Ну да, – подтвердила девушка. – Врач. Пощупала пульс, подняла веки, поднесла зеркальце ко рту. И сказала: «Наступила смерть. Тут больше ничем нельзя помочь».
– Стоп! – поднял руку Розниекс. – Стоп! Не путайте. «Скорая помощь» приехала позже. А меня интересует, что вы увидели, как только прибежали на место происшествия. Вы, как я понял, были самые первые. Или до вас тут был кто-то?
Молодые люди снова переглянулись.
– Когда мы прибежали, – сказала после паузы девушка, – врач, опустившись на колени, осматривала сбитую женщину.
– Какой врач? – нетерпеливо проговорил Розниекс. – Когда вы пришли, – он повернулся к трем женщинам, – разве «скорая помощь» была уже здесь?
– Нет, – ответила Селите. – Дежурный по станции только побежал звонить.
– Вы заметили врача возле потерпевшей? Наступило молчание.
– Теперь припоминаю, – медленно проговорила светловолосая. – Когда мы подбежали, рядом с ребятами была еще женщина. После того я больше ее не видала.
– Странно, – сказал Розниекс. – Выходит, что она не была врачом «скорой».
– Так получается, – согласилась Селите.
– Почему раньше никто не сказал о ней?
– Никто так подробно не расспрашивал, – заявил парень. – Спрашивали о сбитой женщине, о машине…
– Значит, стоило вас вызвать снова, – примирительно сказал Розниекс. – А как она выглядела, врач?
Девушка отвела от глаз прядь волос.
– Довольно молодая, в светлом плаще. Сначала мне показалось, что это ее халат…
– Не заметили, куда она потом спрятала зеркальце, которым, как вы говорили, она пользовалась при осмотре?
– Наверное, в сумку.
– У нее была сумка?
– Выходит, да.
– Какая?
– Этого я не усекла. Не могу сказать.
– И куда эта врач потом делась?
Девушка пожала плечами.
– К сожалению, должен огорчить вас, молодые люди, – словно извиняясь, Розниекс развел руками. – Придется вам ехать с нами в прокуратуру, хоть мотоцикл и барахлит. – Его настроение заметно поднялось. – Ваши показания надо подробно запротоколировать. Они и на самом деле крайне важны.
XIX
В вестибюле перед столовой санатория «Пиекрастес», как всегда перед завтраком, толпились отдыхающие.
У гардероба люди постарше вставали в очередь, чтобы сдать пальто, шапки, зонты. Те, что помоложе, еще не поддавались осени, уже захватившей всю округу и твердой рукой насаждавшей свои порядки, – они пока обходились без пальто и шапок.
Те, что успели раздеться, обступили газетный киоск, торговавший не только газетами, журналами и книгами, но и зубной пастой, солнечными очками и всякой всячиной. А рядом, возле кассы аэрофлота, собрались грустные отъезжающие.
Взяв несколько газет, Сергей Вершинин отошел в сторону. Он с интересом смотрел на людей, ожидавших своей очереди взять билет на самолет, и пытался угадать, что испытывают они перед отъездом. Пожилая дама нервно переминалась с ноги на ногу. Она жила уже дорожными заботами и припоминала, должно быть, все когда-либо слышанные рассказы об авиационных катастрофах. Подальше двое отмеченных печатью грусти держались за руки, наверное, не желая расставаться. Пожилой человек спокойно читал книгу. Казалось, ему было все равно, где находиться: в санатории, дома или в дороге. Холостяк, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Пока вы просто задержаны. Но сейчас можете быть свободными. Завтра в девять приедете подписать протокол.
Уступе медленно встал, недоверчиво оглядываясь, потом неловко поклонился и на негнущихся ногах попятился к двери. Внезапно остановился и вернулся к столу.
– У Лиесмы будут неприятности? Ну за те вещички? – тревожно спросил он. – Я же не хотел ее заложить… – он смотрел на следователя побитой собакой.
– Поверьте мне, Уступе: эта Лиесма ради вас и мизинцем не пошевельнет, – усмехнулся Розниекс, собрал со стола бумаги и погасил свет.
XVIII
Сейчас станция Пиекрастес выглядела немного привлекательнее. Освещенная утренним солнцем зеленая постройка то показывалась, то скрывалась за обступившими ее со всех сторон желто-красными березами. Самые большие из них, вытянув сучья над крышей, стряхивали на нее сухие листья, как неаккуратный курильщик пепел.
«Немые свидетели трагедии, – подумал Розниекс, шагая через рельсы. – Может, это и не фантастика вовсе, что деревья в своих кольцах, как на пленке, делают записи о происходивших событиях. Своими вершинами они могли видеть, куда девалась машина Уступса после убийства. А что, неплохая мысль. – Розниекс ободрился. – Сверху действительно можно хорошо рассмотреть и сфотографировать все лесные дороги и места, где убийца мог переждать с машиной. Может быть, удалось бы и следы найти. Вот бы сейчас вертолет и сильный увеличитель! Надо позвонить Кубулису, пусть попросит».
День выдался необычно хороший. Однако когда Розниекс отворил дверь вокзала, его поразил контраст. В зале ожидания было неуютно. Тусклый свет белесых трубок освещал коричневые, ободранные, испещренные надписями скамьи вдоль серых, давно некрашенных стен. На скамьях тут и там сидело несколько человек. С противоположной стены, как громадные дымчатые очки, смотрели два окошка касс с задвинутыми матовыми стеклами. Большинство ожидавших поезда пассажиров с большей охотой оставались на перроне или сидели на скамьях в скверике.
Розниекс выпустил дверь, и она с грохотом захлопнулась. Сидевшие вздрогнули.
– Вызванные явились? – спросил следователь у участкового инспектора Карклса, стоявшего, скрестив ноги и опершись на подоконник, возле кассы. Он был одет в черную кожаную куртку и такие же брюки, словно собирался участвовать в мотокроссе. – Товарищи, наша задача – как можно точнее вспомнить все, что происходило в тот вечер!
Высокая женщина с невыразительным лицом, таким какие потом бывает очень трудно восстановить в памяти одетая в пальто из коричневой искусственной кожи, шевельнулась, собираясь встать.
– Видите ли, – неуверенно сказала она, – мы с ней ехали в одном вагоне. Я уже тогда почему-то обратила внимание на несчастную. Но обо всем этом я уже рассказывала товарищу Стабиньшу… – она умолкла, вопросительно глядя на Розниекса.
– Знаю, – подбодрил ее Розниекс. – Все это занесено в протокол допроса. – Он подошел и сел рядом с женщиной. – И все же продолжайте, пожалуйста.
– Она выглядела взволнованной, озабоченной.
– Почему вы так решили?
– Трудно выразить словами. – Женщина пожала плечами. – Я это скорее почувствовала. Наверное, чисто по-женски. Она вязала что-то, вязала умело, но несколько раз ошибалась, распускала и начинала снова. Ну и озабоченное лицо – этого не скроешь…
– А потом?
– Из вагона она вышла первой, мне казалось, она спешила, но на перроне вдруг остановилась. Я прошла мимо нее.
– А она?
– Видите ли, – это выражение, видимо, нравилось женщине, – видите ли, мы торопились, чтобы укрыться от дождя, и не обращали внимания друг на друга. В зале ожидания я ее не заметила. Наверное, она осталась снаружи. Я спешила. Когда выходила из вокзала, услышала звук машины. Я раскрыла зонтик и пошла.
Она волновалась, ее невыразительное лицо оживилось, стало даже привлекательным. Не ожидая вопросов, она продолжала:
– В сторону моря промчалась машина без света. И тогда я услыхала страшный, ужасный крик, он до сих пор звучит в ушах, и увидела на дороге яркий свет. Он сразу погас – и все стихло…
– Спасибо. И простите, что мы вас побеспокоили, доставили лишние волнения. – Следователь повернулся к Карклсу. – Альберт, понятые здесь?
Карклс кивнул.
– Тогда составим протокол. Товарищ Селите, покажите, где вы находились, когда заметили машину без огней, ехавшую в сторону моря.
В сопровождении следователя и понятых Селите вышла из станции, дошла до угла здания и остановилась.
– Здесь. Я скорее слышала, чем видела. – Она помолчала, думая. – Что машина была без огней, я поняла только тогда, когда они вспыхнули одновременно с криком и тут же погасли. Ко мне подбежали эти две дамы, – она показала на двух женщин, стоявших в стороне и внимательно слушавших.
– Вы тоже слышали крик? – повернулся Розниекс к ним.
Светловолосая толстушка наморщила узкий лобик.
– Когда раздался крик, мы были еще внутри. Потом выбежали, чтобы посмотреть.
– На станции были и другие люди? – спросил Розниекс.
– Да, старик и молодая парочка, – ответила вторая женщина. Она была несколько старше первой, но одета очень модно и вызывающе.
– Куда они делись?
– Насчет старичка не знаю, а парочка в тот момент уже ушла. Я видела, как они бежали через рельсы в сторону города.
– Что было потом?
– Мимо нас пробежали какие-то люди, – вспомнила Селите.
– Что за люди, вы не заметили?
– Н-нет, не могу сказать.
– Темно было, – попробовала вспомнить светловолосая. – Кажется, та парочка нас обогнала… Когда мы подбежали, они были уже там.
– Когда вы подошли, она лежала вот здесь, – указал Розниекс на дорогу. – Попытайтесь вспомнить, что вы увидели в тот миг.
Женщины стояли тесной группкой.
– Она лежала в луже крови… – медленно начала Селите и вздрогнула. – Тут уже было несколько человек.
– Еще кто-нибудь, кроме молодой пары?
– Не могу поручиться. Но мне помнится, больше никого не было, – не очень решительно сказала светловолосая.
– Мне тоже кажется, что сперва они были одни, – подтвердила Селите.
– Это очень важно, – сказал следователь. – Вы не заметили вблизи пострадавшей никаких предметов?
– Нет, – все три отрицательно покачали головой.
– Когда она сошла с поезда, у нее был зонтик и сумочка. Здесь вы их не заметили?
– Были, – подтвердила Селите, – но здесь я их не увидела. Может быть, просто не заметила, я испугалась…
Приближавшийся звук мотора заставил женщин, повинуясь подсознательному импульсу, отскочить в сторону. Следователь не двинулся с места.
Мотоцикл стремительно затормозил. Парень и девушка в одинаковых джинсовых костюмах соскочили каждый в свою сторону. Девушка сорвала желтый шлем, и длинные пшеничные волосы раскинулись по ее плечам.
– Простите, что опоздали, – громко и весело заявила девушка. – Транспорт подвел!
– Сцепление барахлит, – хмуро объяснил парень, опустив очки с глаз на подбородок. – Еле добрались.
– Ну-ка, что там барахлит? – заинтересованный Карклс подошел к мотоциклу, но Розниекс жестом остановил его.
– Что вы можете показать по поводу наезда на женщину? – официально спросил он.
– Мы? – они переглянулись и почти в один голос ответили: – Мы ведь все уже рассказали. Лейтенант подробно записал. Мы подписались под каждой страницей, – парень усмехнулся в усы. – Чего же еще?
Женщины осуждающе посмотрели на молодых людей. Однако Розниекс не обратил внимания на их настроение.
– Расскажите еще раз, где вы находились, когда услыхали крик.
– Мы? – Девушка, кажется, относилась к происшедшему более серьезно. – Перешли через рельсы, зашли за пригорок, и… – она запнулась.
– И целовались, – процедил парень, – если это вас так интересует. Грузовика у нас не было, так что женщины мы не сбивали.
– Петер! – воскликнула девушка. – Как не стыдно?
– Надоело! Сколько можно повторять одно и то же?
– Сколько понадобится, столько и придется, – наставительно проговорил Карклс, но Розниекс снова жестом остановил его.
– И, услышав крик, вы не обратили на него внимания? – с улыбкой спросил он.
– Если бы! – проворчал парень. – Лучше бы занимались своим делом, не пришлось бы ввязываться в эту историю.
Девушка выступила вперед.
– Мы сразу бросились на помощь. Петер вовсе не такой, он просто на себя напускает. Когда мы прибежали, машина уже скрылась, женщина лежала на дороге, в крови. Но ее спасти уже нельзя было.
– Кто вам сказал, что ее нельзя спасти? – насторожился Розниекс.
– Ясно, кто сказал, – пришел на выручку парень. – Врач, кто же еще. Та, что ее осматривала.
– Ну да, – подтвердила девушка. – Врач. Пощупала пульс, подняла веки, поднесла зеркальце ко рту. И сказала: «Наступила смерть. Тут больше ничем нельзя помочь».
– Стоп! – поднял руку Розниекс. – Стоп! Не путайте. «Скорая помощь» приехала позже. А меня интересует, что вы увидели, как только прибежали на место происшествия. Вы, как я понял, были самые первые. Или до вас тут был кто-то?
Молодые люди снова переглянулись.
– Когда мы прибежали, – сказала после паузы девушка, – врач, опустившись на колени, осматривала сбитую женщину.
– Какой врач? – нетерпеливо проговорил Розниекс. – Когда вы пришли, – он повернулся к трем женщинам, – разве «скорая помощь» была уже здесь?
– Нет, – ответила Селите. – Дежурный по станции только побежал звонить.
– Вы заметили врача возле потерпевшей? Наступило молчание.
– Теперь припоминаю, – медленно проговорила светловолосая. – Когда мы подбежали, рядом с ребятами была еще женщина. После того я больше ее не видала.
– Странно, – сказал Розниекс. – Выходит, что она не была врачом «скорой».
– Так получается, – согласилась Селите.
– Почему раньше никто не сказал о ней?
– Никто так подробно не расспрашивал, – заявил парень. – Спрашивали о сбитой женщине, о машине…
– Значит, стоило вас вызвать снова, – примирительно сказал Розниекс. – А как она выглядела, врач?
Девушка отвела от глаз прядь волос.
– Довольно молодая, в светлом плаще. Сначала мне показалось, что это ее халат…
– Не заметили, куда она потом спрятала зеркальце, которым, как вы говорили, она пользовалась при осмотре?
– Наверное, в сумку.
– У нее была сумка?
– Выходит, да.
– Какая?
– Этого я не усекла. Не могу сказать.
– И куда эта врач потом делась?
Девушка пожала плечами.
– К сожалению, должен огорчить вас, молодые люди, – словно извиняясь, Розниекс развел руками. – Придется вам ехать с нами в прокуратуру, хоть мотоцикл и барахлит. – Его настроение заметно поднялось. – Ваши показания надо подробно запротоколировать. Они и на самом деле крайне важны.
XIX
В вестибюле перед столовой санатория «Пиекрастес», как всегда перед завтраком, толпились отдыхающие.
У гардероба люди постарше вставали в очередь, чтобы сдать пальто, шапки, зонты. Те, что помоложе, еще не поддавались осени, уже захватившей всю округу и твердой рукой насаждавшей свои порядки, – они пока обходились без пальто и шапок.
Те, что успели раздеться, обступили газетный киоск, торговавший не только газетами, журналами и книгами, но и зубной пастой, солнечными очками и всякой всячиной. А рядом, возле кассы аэрофлота, собрались грустные отъезжающие.
Взяв несколько газет, Сергей Вершинин отошел в сторону. Он с интересом смотрел на людей, ожидавших своей очереди взять билет на самолет, и пытался угадать, что испытывают они перед отъездом. Пожилая дама нервно переминалась с ноги на ногу. Она жила уже дорожными заботами и припоминала, должно быть, все когда-либо слышанные рассказы об авиационных катастрофах. Подальше двое отмеченных печатью грусти держались за руки, наверное, не желая расставаться. Пожилой человек спокойно читал книгу. Казалось, ему было все равно, где находиться: в санатории, дома или в дороге. Холостяк, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29