И предложил свои услуги.
Ей сначала просто захотелось трахнуться с тобой, — уже изрядно захмелев, рассмеялся Цончик. — Ты же экзотика, а у нее никогда еще не было вьетнамцев.
Дело не столько в экзотике, — спокойно объяснил Нгуен. — Во время войны во Вьетнаме я был завербован американскими спецслужбами и вместе с последним батальоном морской пехоты вышел из Сайгона. В США я получил гражданство, был сначала безработным, потом торговал наркотиками, потом поставлял тайваньских девушек в публичные дома Нью-Йорка. Заработал несколько миллионов, купил особняк, открыл несколько специализированных аптек. И вот три года назад встретил Жоржа. Он предложил мне открыть совместную фирму и поставлять в Россию лекарственные препараты. Лекарства — это была, конечно, ширма. Мы гнали в Москву наркоту. Жорж обеспечил мне «крышу»: в качестве слуги и личного повара я оставался в тени и не привлекал внимания спецслужб. Вот так-то… Чувствуя деньги, Вика становилась управляемой, как марионетка. Когда я рассказал ей о своем капитале в США, она столь же легко, как и Тарасова, предала Жоржа и стала моей любовницей.
Так кто: ты или Жорж обчистил дачу Тарасова? — спросил я, ошарашенный солидностью преступного опыта у щупленького Нгуена.
Жорж! — сверкнул черными глазками вьетнамец. — Зачем мне надо было туда соваться, если все было на контроле у Вики? Она хорошенько накачала Тарасова водкой на какой-то презентации, привезла его на московскую квартиру и осталась с ним. А Жорж той ночью вместе со своим «бычком» залезли на дачу Тарасова и взломали тайник.
Все ясно, — сказал я, уже отчетливо прослеживая цепочку событий. — Утром, когда Тарасов вместе с Викой неожиданно приехали сюда и застали меня в столовой, ты выстрелил Жоржу в затылок.
Обижаешь! — нечленораздельно произнес Цончик и потянулся за бутылкой, которую открыл Нгуен, хотя бокал его был полон до краев. — Это не моя работа.
Жоржа застрелила Вика, — пояснил Нгуен. —Причем тем самым «Макаровым», который я забрал у тебя. Мне нужно было алиби, и я в момент убийства находился в гараже вместе со слесарями. Вика сначала развязала Жоржу руки, которые ты ему связал, потом намазала ему шишку на затылке вьетнамским бальзамом. Жорж, полный чувств благодарности, показал ей тайник, куда спрятал свою долю золота и долю, украденную ночью с дачи Тарасова. Вика, играя восторг, без труда завалила Жоржа на постель и выстрелила ему в затылок. Я встретил ее в коридоре, где принял от нее эти мешочки.
Ну как, тащишься? — спросил Цончик. Ему было жарко. Он махал на раскрасневшееся лицо журналом.
Я предоставил возможность тебе, Тарасову и Вике беспрепятственно уехать с территории особняка, хотя охрана немножко и попугала вас стрельбой, — продолжал Нгуен. — Нетрудно было догадаться, что вы не станете рисковать и поедете на дачу Тарасова в Быково. Вика была мне уже не нужна, она свое отыграла и ехала к месту своей казни.
А потом вдруг воскрес я! — рявкнул Цончик и ударил кулаком по столу. Уже, к счастью, опустошенный бокал подпрыгнул и грохнулся на стол. Глаза Цончика плыли, анемичное лицо покрылось крупными каплями пота. Он схватил себя за ворот свитера, словно задыхался.
Кажется, ему нехорошо, — заметил я, но Нгуен не придал моим словам значения.
Не обращай внимания, — сказал он. — Если хочешь слушать дальше, то слушай… Я опередил вас на несколько минут и успел поставить в бар бутылку «смирновки» с добавленным туда соком травы шин-хо, который действует, как сильное снотворное, но не оставляет следов в крови. Сам же я спрятался на чердаке. Когда вы уснули, я распилил Вике горло обыкновенным столовым ножом с пилкой…
Его слова прервал грохот упавшего со стула Цончика. Я вопросительно взглянул на вьетнамца. Он понял мой вопрос и кивнул:
— Да, и это тоже шин-хо… Ты обратил внимание, что симптомы схожи?
Я покосился на свой бокал, благодаря Бога за то, что удержал меня отпить шампанского.
— Нет-нет! — поспешил успокоить меня Нгуен. — Тебе я ничего не добавлял. В этом нет необходимости, у тебя будет свой путь.
С трудом сохраняя спокойствие, я смотрел на маленькое, безглазое, сморщенное лицо убийцы.
Что ты собираешься с ним сделать? — спросил я, глядя на безжизненное тело Цончика.
Он умрет без мучений! — пообещал вьетнамец. — Засучи его рукав, оголи руку, и ты увидишь следы от инъекций. Цончик уже давно сидит на игле, и партнер он никудышный. Я введу ему смертельную дозу героина, и его смерть не будет противоречить логике.
Значит, так ты решил его отблагодарить? — произнес я.
А какое выдающееся открытие он сделал? Предположил, что золото не у тебя, а у Влада? — покачал головой Нгуен. — Я и сам об этом догадывался. По тебе было видно, что ты такой же лох, как и Жорж вместе с Викой. Но мы с Тарасовым позволили тебе вручить нам «куклу» и отдали тебе Анну. Соединив вас всех вместе, мы получили критическую массу, эквивалентную килограмму тротила. И, как видишь, не просчитались: от Анны и Влада мы избавились твоими руками, заодно выяснили, где Влад спрятал золото.
Как же вы достанете это золото из личного сейфа покойника?
Это уже проблема Тарасова. На любой сейф можно наложить арест, затем его вскрыть, составить фальшивую опись, заплатив сотрудникам банка, а золото взять себе. Это несложная процедура. Куда сложнее…
Убить затем Тарасова, — докончил я.
— Да, ты прав, ты опережаешь мои мысли, — легко сознался Нгуен. — Когда он умрет, я должен уже находиться на борту «Боинга», совершающего рейс по маршуту Москва — Нью-Йорк. К сожалению, план этот отработан еще не до конца, и я не могу доставить тебе удовольствие и обрисовать все его детали… Ты взволнован?
— Я потрясен, — ответил я.
— Это естественно. Ты полагал, что в истории с золотом играешь самую сложную и яркую роль. Ты полагал, что перехитрил всех. Я прав?
Отчасти.
Почему же отчасти?
Потому что ты просчитался в главном. Ты заглотил такой крючок, с которого не только не сможешь сорваться. Этот крючок распорет все твои поганые внутренности.
Ты груб, — после недолгой паузы произнес вьетнамец. — Впрочем, ты не сильно задел меня.
Он взглянул на массивные каминные часы, встал, взял мешки с золотом и спрятал их в тайник.
— Итак, подведем итоги, — сказал он, садясь на прежнее место. — Оперативная группа будет здесь с минуты на минуту. Я вызвал ее сразу же, как ты расстрелял своих подельников. Пришел твой черед разделить их участь. По моей легенде ты, убив Влада и Анну, ужаснулся тому, что содеял, и покончил с собой. Заурядная криминальная разборка. Следователю не придется слишком ломать голову, потому как, во-первых, все ясно и без комментариев, а во-вторых, руководить работой бригады будет сам Павел Григорьевич.
— Ты ловкая тварь, — произнеся. — Не могу удержаться, чтобы не плеснуть в твою поганую харю шампанское.
Это был чистейшей воды экспромт, но я ведь живой человек и имею право на эмоции. Схватив бокал, я грациозным движением отправил его содержимое в лицо вьетнамцу. Тот не успел отвернуться. Волна шампанского красиво разбилась о тонкий нос, выпуклые скулы Нгуена, разлетелась во все стороны белыми брызгами и шипящей пеной спозло по подбородку на шею.
Вьетнамец, сузив и без того узкие глаза, выдернул из-под «сентинела» платок, медленно провел им по лицу и поднял револьвер.
Повернись в профиль, — сказал он, едва разжимая тонкие губы.
Так? — спросил я, слегка поворачивая голову.
Так, — ответил он и выстрелил.
С ветки пальмы вспорхнули попугайчики. Едкий дым с кислым запахом пороха заклубился над столом. Мелодично звякнул бокал. Вьетнамец окаменел.
— Промазал? — сочувствующе спросил я.
Он выстрелил еще раз, еще. От звонких щелчков у меня заложило ухо.
— Ладно, хватит, — сказал я, снова садясь на стул. — Я забыл тебя предупредить, что револьвер заряжен холостыми. Ты мне напоминаешь свинью под дубом из басни. Морду можешь поднять и посмотреть наверх?
Клянусь, наступило одно из самых приятных мгновений в жизни, которое может оценить лишь истинно творческая личность, скажем, режиссер на премьере спектакля, произведшего фурор, или художник, выставивший на обозрение скандальное полотно…
Вьетнамец, все еще направляя ствол «сентинела» в меня, с опаской приподнял голову и исподлобья глянул на балкон. Влад, опершись грудью о перила, кажется, делал наезд, и объектив видеокамеры плавно вращался, выдвигая вперед линзы. Он прав, лицо, искаженное неподдельным шоком, лучше снять крупным планом. Анна, стоя радом с Владом, держала на уровне бедра «Калашников», направляя ствол во вьетнамца. Одежда моих друзей, выпачканная в томатном соке, уже успела подсохнуть, и «кровавые» пятна выглядели уже не правдоподобно.
— Садись, Нгуен, садись, — сказал я вьетнамцу. — Сейчас начнется самое интересное. Сейчас я расскажу тебе о настоящем искусстве обмана.
— Снято! — сказал сверху Влад и опустил камеру. Вьетнамец с окаменевшим лицом медленно оседал на стул. Землистого цвета кожа напоминала маску. Казалось, что он следит за мной сквозь узкий разрез в прицельной планке, спрятавшись внутри каменного сфинкса.
Напряжение ослабевало. Я стал чувствовать усталость. Скрипя ступенями, Анна спускалась с балкона. Влад, опустившись на корточки, вынимал из камеры кассету.
Я напрасно расслабился. Вьетнамец вдруг сделал какое-то едва уловимое движение рукой, и пустой бокал полетел мне в лицо. Удар в лоб был настолько сильным, что я вскрикнул от острой боли и схватился руками за лицо. Перед глазами потемело. Ослепший на мгновение, я интуитивно вскочил на ноги, чтобы отойти от стола назад, но не успел даже отодвинуть от себя стул. Вьетнамец пронзительно крикнул и пружинистым ударом ноги опрокинул на меня стол. Гремя стульями, я повалился на пол. Стол хоть и не был тяжелым, но все же чувствительно ударил меня по раненому лбу. Бутылки и бокалы, разбиваясь, звеня, покатились по полу. Крича что-то несуразное, я стал выползать из-под стола, но движения мои были очень медленными и неловкими в сравнении с тем, как двигался Нгуен.
Он пантерой прыгнул в сторону, раскидывая стулья и кашпо с карликовыми деревьями, и кинулся в заросли зимнего сада. Его фигура исчезла за пальмами в тот момент, когда я только выбрался из-под стола, вытирая с лица кровь, которая хлестала из рассеченного лба.
Если бы рядом не было Влада, вьетнамец ушел бы с той же легкостью, с какой уходит в лес дикий зверь, выпущенный из клетки. Что-то огромное, тяжелое, сопящее свалилось с балкона, отчего содрогнулся весь особняк, и я с облегчением понял, что в дело пошла тяжелая артиллерия. Втянув голову в плечи и чуть растопырив руки, Влад с ревом устремился вслед за вьетнамцем. Раздался жуткий треск. Попугаи, захлебываясь от истеричного чириканья, голубым облаком вспорхнули под потолок. Влад, размалывая пальмы и фикусы на силос, как мощный комбайн, с завидной скоростью прочесывал заросли. За ним тянулась широкая просека, устланная измочаленными листьями, поломанными ветками и битой черепицей от кашпо. Зеленый рай редел прямо на глазах.
Анна, спустившись ко мне, принялась было прилаживать на моем лбу салфетку, но замерла, завороженная стремительным развитием событий. Из дальнего края сада вдруг раздались короткие выкрики и глухие звуки ударов. Я подумал, что этому прыткому и ловкому каратисту ничего не стоит одним точным ударом уложить нашего бугая на пол, тем более что вслед за серией ударов послышался рев Влада. Верхушка пальмы задрожала, словно о ее ствол почесал спину медведь. Опять затрещали ветки, и минуту спустя к нам вышел Влад.
Эту картину надо было видеть. Осыпанный с ног до головы листьями, словно разведчик в маскировочном костюме, Кинг-Конг держал за ноги вьетнамца, который, словно огромная черная рыбина, висел вдоль его тела вниз головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Ей сначала просто захотелось трахнуться с тобой, — уже изрядно захмелев, рассмеялся Цончик. — Ты же экзотика, а у нее никогда еще не было вьетнамцев.
Дело не столько в экзотике, — спокойно объяснил Нгуен. — Во время войны во Вьетнаме я был завербован американскими спецслужбами и вместе с последним батальоном морской пехоты вышел из Сайгона. В США я получил гражданство, был сначала безработным, потом торговал наркотиками, потом поставлял тайваньских девушек в публичные дома Нью-Йорка. Заработал несколько миллионов, купил особняк, открыл несколько специализированных аптек. И вот три года назад встретил Жоржа. Он предложил мне открыть совместную фирму и поставлять в Россию лекарственные препараты. Лекарства — это была, конечно, ширма. Мы гнали в Москву наркоту. Жорж обеспечил мне «крышу»: в качестве слуги и личного повара я оставался в тени и не привлекал внимания спецслужб. Вот так-то… Чувствуя деньги, Вика становилась управляемой, как марионетка. Когда я рассказал ей о своем капитале в США, она столь же легко, как и Тарасова, предала Жоржа и стала моей любовницей.
Так кто: ты или Жорж обчистил дачу Тарасова? — спросил я, ошарашенный солидностью преступного опыта у щупленького Нгуена.
Жорж! — сверкнул черными глазками вьетнамец. — Зачем мне надо было туда соваться, если все было на контроле у Вики? Она хорошенько накачала Тарасова водкой на какой-то презентации, привезла его на московскую квартиру и осталась с ним. А Жорж той ночью вместе со своим «бычком» залезли на дачу Тарасова и взломали тайник.
Все ясно, — сказал я, уже отчетливо прослеживая цепочку событий. — Утром, когда Тарасов вместе с Викой неожиданно приехали сюда и застали меня в столовой, ты выстрелил Жоржу в затылок.
Обижаешь! — нечленораздельно произнес Цончик и потянулся за бутылкой, которую открыл Нгуен, хотя бокал его был полон до краев. — Это не моя работа.
Жоржа застрелила Вика, — пояснил Нгуен. —Причем тем самым «Макаровым», который я забрал у тебя. Мне нужно было алиби, и я в момент убийства находился в гараже вместе со слесарями. Вика сначала развязала Жоржу руки, которые ты ему связал, потом намазала ему шишку на затылке вьетнамским бальзамом. Жорж, полный чувств благодарности, показал ей тайник, куда спрятал свою долю золота и долю, украденную ночью с дачи Тарасова. Вика, играя восторг, без труда завалила Жоржа на постель и выстрелила ему в затылок. Я встретил ее в коридоре, где принял от нее эти мешочки.
Ну как, тащишься? — спросил Цончик. Ему было жарко. Он махал на раскрасневшееся лицо журналом.
Я предоставил возможность тебе, Тарасову и Вике беспрепятственно уехать с территории особняка, хотя охрана немножко и попугала вас стрельбой, — продолжал Нгуен. — Нетрудно было догадаться, что вы не станете рисковать и поедете на дачу Тарасова в Быково. Вика была мне уже не нужна, она свое отыграла и ехала к месту своей казни.
А потом вдруг воскрес я! — рявкнул Цончик и ударил кулаком по столу. Уже, к счастью, опустошенный бокал подпрыгнул и грохнулся на стол. Глаза Цончика плыли, анемичное лицо покрылось крупными каплями пота. Он схватил себя за ворот свитера, словно задыхался.
Кажется, ему нехорошо, — заметил я, но Нгуен не придал моим словам значения.
Не обращай внимания, — сказал он. — Если хочешь слушать дальше, то слушай… Я опередил вас на несколько минут и успел поставить в бар бутылку «смирновки» с добавленным туда соком травы шин-хо, который действует, как сильное снотворное, но не оставляет следов в крови. Сам же я спрятался на чердаке. Когда вы уснули, я распилил Вике горло обыкновенным столовым ножом с пилкой…
Его слова прервал грохот упавшего со стула Цончика. Я вопросительно взглянул на вьетнамца. Он понял мой вопрос и кивнул:
— Да, и это тоже шин-хо… Ты обратил внимание, что симптомы схожи?
Я покосился на свой бокал, благодаря Бога за то, что удержал меня отпить шампанского.
— Нет-нет! — поспешил успокоить меня Нгуен. — Тебе я ничего не добавлял. В этом нет необходимости, у тебя будет свой путь.
С трудом сохраняя спокойствие, я смотрел на маленькое, безглазое, сморщенное лицо убийцы.
Что ты собираешься с ним сделать? — спросил я, глядя на безжизненное тело Цончика.
Он умрет без мучений! — пообещал вьетнамец. — Засучи его рукав, оголи руку, и ты увидишь следы от инъекций. Цончик уже давно сидит на игле, и партнер он никудышный. Я введу ему смертельную дозу героина, и его смерть не будет противоречить логике.
Значит, так ты решил его отблагодарить? — произнес я.
А какое выдающееся открытие он сделал? Предположил, что золото не у тебя, а у Влада? — покачал головой Нгуен. — Я и сам об этом догадывался. По тебе было видно, что ты такой же лох, как и Жорж вместе с Викой. Но мы с Тарасовым позволили тебе вручить нам «куклу» и отдали тебе Анну. Соединив вас всех вместе, мы получили критическую массу, эквивалентную килограмму тротила. И, как видишь, не просчитались: от Анны и Влада мы избавились твоими руками, заодно выяснили, где Влад спрятал золото.
Как же вы достанете это золото из личного сейфа покойника?
Это уже проблема Тарасова. На любой сейф можно наложить арест, затем его вскрыть, составить фальшивую опись, заплатив сотрудникам банка, а золото взять себе. Это несложная процедура. Куда сложнее…
Убить затем Тарасова, — докончил я.
— Да, ты прав, ты опережаешь мои мысли, — легко сознался Нгуен. — Когда он умрет, я должен уже находиться на борту «Боинга», совершающего рейс по маршуту Москва — Нью-Йорк. К сожалению, план этот отработан еще не до конца, и я не могу доставить тебе удовольствие и обрисовать все его детали… Ты взволнован?
— Я потрясен, — ответил я.
— Это естественно. Ты полагал, что в истории с золотом играешь самую сложную и яркую роль. Ты полагал, что перехитрил всех. Я прав?
Отчасти.
Почему же отчасти?
Потому что ты просчитался в главном. Ты заглотил такой крючок, с которого не только не сможешь сорваться. Этот крючок распорет все твои поганые внутренности.
Ты груб, — после недолгой паузы произнес вьетнамец. — Впрочем, ты не сильно задел меня.
Он взглянул на массивные каминные часы, встал, взял мешки с золотом и спрятал их в тайник.
— Итак, подведем итоги, — сказал он, садясь на прежнее место. — Оперативная группа будет здесь с минуты на минуту. Я вызвал ее сразу же, как ты расстрелял своих подельников. Пришел твой черед разделить их участь. По моей легенде ты, убив Влада и Анну, ужаснулся тому, что содеял, и покончил с собой. Заурядная криминальная разборка. Следователю не придется слишком ломать голову, потому как, во-первых, все ясно и без комментариев, а во-вторых, руководить работой бригады будет сам Павел Григорьевич.
— Ты ловкая тварь, — произнеся. — Не могу удержаться, чтобы не плеснуть в твою поганую харю шампанское.
Это был чистейшей воды экспромт, но я ведь живой человек и имею право на эмоции. Схватив бокал, я грациозным движением отправил его содержимое в лицо вьетнамцу. Тот не успел отвернуться. Волна шампанского красиво разбилась о тонкий нос, выпуклые скулы Нгуена, разлетелась во все стороны белыми брызгами и шипящей пеной спозло по подбородку на шею.
Вьетнамец, сузив и без того узкие глаза, выдернул из-под «сентинела» платок, медленно провел им по лицу и поднял револьвер.
Повернись в профиль, — сказал он, едва разжимая тонкие губы.
Так? — спросил я, слегка поворачивая голову.
Так, — ответил он и выстрелил.
С ветки пальмы вспорхнули попугайчики. Едкий дым с кислым запахом пороха заклубился над столом. Мелодично звякнул бокал. Вьетнамец окаменел.
— Промазал? — сочувствующе спросил я.
Он выстрелил еще раз, еще. От звонких щелчков у меня заложило ухо.
— Ладно, хватит, — сказал я, снова садясь на стул. — Я забыл тебя предупредить, что револьвер заряжен холостыми. Ты мне напоминаешь свинью под дубом из басни. Морду можешь поднять и посмотреть наверх?
Клянусь, наступило одно из самых приятных мгновений в жизни, которое может оценить лишь истинно творческая личность, скажем, режиссер на премьере спектакля, произведшего фурор, или художник, выставивший на обозрение скандальное полотно…
Вьетнамец, все еще направляя ствол «сентинела» в меня, с опаской приподнял голову и исподлобья глянул на балкон. Влад, опершись грудью о перила, кажется, делал наезд, и объектив видеокамеры плавно вращался, выдвигая вперед линзы. Он прав, лицо, искаженное неподдельным шоком, лучше снять крупным планом. Анна, стоя радом с Владом, держала на уровне бедра «Калашников», направляя ствол во вьетнамца. Одежда моих друзей, выпачканная в томатном соке, уже успела подсохнуть, и «кровавые» пятна выглядели уже не правдоподобно.
— Садись, Нгуен, садись, — сказал я вьетнамцу. — Сейчас начнется самое интересное. Сейчас я расскажу тебе о настоящем искусстве обмана.
— Снято! — сказал сверху Влад и опустил камеру. Вьетнамец с окаменевшим лицом медленно оседал на стул. Землистого цвета кожа напоминала маску. Казалось, что он следит за мной сквозь узкий разрез в прицельной планке, спрятавшись внутри каменного сфинкса.
Напряжение ослабевало. Я стал чувствовать усталость. Скрипя ступенями, Анна спускалась с балкона. Влад, опустившись на корточки, вынимал из камеры кассету.
Я напрасно расслабился. Вьетнамец вдруг сделал какое-то едва уловимое движение рукой, и пустой бокал полетел мне в лицо. Удар в лоб был настолько сильным, что я вскрикнул от острой боли и схватился руками за лицо. Перед глазами потемело. Ослепший на мгновение, я интуитивно вскочил на ноги, чтобы отойти от стола назад, но не успел даже отодвинуть от себя стул. Вьетнамец пронзительно крикнул и пружинистым ударом ноги опрокинул на меня стол. Гремя стульями, я повалился на пол. Стол хоть и не был тяжелым, но все же чувствительно ударил меня по раненому лбу. Бутылки и бокалы, разбиваясь, звеня, покатились по полу. Крича что-то несуразное, я стал выползать из-под стола, но движения мои были очень медленными и неловкими в сравнении с тем, как двигался Нгуен.
Он пантерой прыгнул в сторону, раскидывая стулья и кашпо с карликовыми деревьями, и кинулся в заросли зимнего сада. Его фигура исчезла за пальмами в тот момент, когда я только выбрался из-под стола, вытирая с лица кровь, которая хлестала из рассеченного лба.
Если бы рядом не было Влада, вьетнамец ушел бы с той же легкостью, с какой уходит в лес дикий зверь, выпущенный из клетки. Что-то огромное, тяжелое, сопящее свалилось с балкона, отчего содрогнулся весь особняк, и я с облегчением понял, что в дело пошла тяжелая артиллерия. Втянув голову в плечи и чуть растопырив руки, Влад с ревом устремился вслед за вьетнамцем. Раздался жуткий треск. Попугаи, захлебываясь от истеричного чириканья, голубым облаком вспорхнули под потолок. Влад, размалывая пальмы и фикусы на силос, как мощный комбайн, с завидной скоростью прочесывал заросли. За ним тянулась широкая просека, устланная измочаленными листьями, поломанными ветками и битой черепицей от кашпо. Зеленый рай редел прямо на глазах.
Анна, спустившись ко мне, принялась было прилаживать на моем лбу салфетку, но замерла, завороженная стремительным развитием событий. Из дальнего края сада вдруг раздались короткие выкрики и глухие звуки ударов. Я подумал, что этому прыткому и ловкому каратисту ничего не стоит одним точным ударом уложить нашего бугая на пол, тем более что вслед за серией ударов послышался рев Влада. Верхушка пальмы задрожала, словно о ее ствол почесал спину медведь. Опять затрещали ветки, и минуту спустя к нам вышел Влад.
Эту картину надо было видеть. Осыпанный с ног до головы листьями, словно разведчик в маскировочном костюме, Кинг-Конг держал за ноги вьетнамца, который, словно огромная черная рыбина, висел вдоль его тела вниз головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27