А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


Священник явно проигрывал мне в скорости, и я уже спокойно дошел до Тенгиза.
– Что здесь происходит? – спросил он, на всякий случай сунув руку за пуховик, где у него было спрятано оружие. – Это кто, связной?
– Нет, – ответил я, отдышавшись. – Немовля пострашнее.
Священник, едва ли не по колено увязнув в снегу, уже не мог двигаться с прежней скоростью и, с трудом выдергивая ноги из ледовых капканов, грозил мне кулаком.
– Ну, спасатель, берегись!.. Бросил нас на произвол судьбы… а сам… Это же нэнсэнз…
– Гельмут ушел? – спросил Тенгиз, с состраданием глядя на альпиниста.
– Да. Но я должен проводить его до Минвод.
– Баксы при нем?
– Ты разве не заметил, что он побежал вниз с рюкзаком?
– Ну хорошо, – кивнул Тенгиз. – Пусть бежит. В аэропорту Минвод, в зоне досмотра, его возьмут наши ребята. Только ты его не вспугни, ничего про баксы не спрашивай. Вообще не вспоминай про них.
– Естественно.
Священник, в готовности приподняв ледоруб, приблизился к нам.
– Спасай альпиниста, морда, – сказал он мне.
– До встречи! – сказал я Тенгизу, салютуя поднятым над головой кулаком.
– Давай! – махнул он мне и сунул под нос священнику удостоверение в красном переплете.
Я пошел вниз, не оборачиваясь и стараясь не думать о том, как часто я брал на душу грех. Время сейчас такое. Когда все кругом грешат, грех становится нормой. Тенгиз тоже не святой. И Бэл не святой. Был среди нас лишь один – Глушков, да и тот в одно мгновение превратился в сатану. Общество усредняет всех.
Зайдя за Приют, я оглянулся, убедился, что ни Тенгиз, ни Священник меня не видят, и свернул к высокой ржавой трубе на разболтанных растяжках. Когда-то здесь собирались строить котельную, но проект оказался слишком дорогим, и строительство свернули. Я обошел вокруг четырехгранного фундамента, заметенного снегом, легко нашел место, где снежная доска была разрушена, и, встав на колени, по локоть утопил руку. Выдернул за лямку заледенелый, окаменевший рюкзак, с трудом развязал узел на горловине и достал пачку зеленоватых бумажек, очень похожих на доллары, и стал рассматривать купюры. Никогда в жизни я не видел такой тонкой подделки. Шуршащая бумага, рельефные буквы и портрет президента, цифра «100», если на нее смотреть под углом, меняет цвет с зеленого на черный, водяные знаки в полном порядке. И как у нас научились такие делать?
Я догнал Гельмута где-то на полпути к бочкам. Он сидел ко мне спиной, отламывал от наста кусочки прессованного снега и медленно опускал их в рот.
– Стас, – произнес он, не оборачиваясь. – А кто есть тот человек, который стоял за скалой?
– Сотрудник ФСБ, – ответил я. – Вставайте, задницу застудите.
– Он очень похож…
– Вы хотите сказать, что он похож на одного из террористов?
– Да-а-а. Я так хотел сказать.
– Я тоже обратил на это внимание… Но мы говорим с вами о ерунде.

Глава 38

В то время, когда мы спускались на креселке на станцию «Мир», а потом ждали вагон, Гельмут готовил наступление по всем фронтам. Поглядывая на рюкзак, который я нес, с налипшими на него льдинками, словно на глаз оценивая содержимое и мысленно деля миллион на доли, он беззвучно шевелил губами, складывал и умножал цифры на счетной машинке и что-то записывал на клочке бумаги гелевой ручкой.
– Стас, вы будешь иметь большие неприятности с этим миллион долларов.
– Я это уже слышал, – ответил я, рассматривая лист фанеры, которым было грубо заколочено торцевое окно вагона, выбитое мною в первый вечер злоключений.
– Я предлагаю делать так, чтобы вы не имел трудностей… Вот это, – показал он на цифру с шестью нулями, – ваши доллары. А это – марки, которые я вам дам.
Он погладил пальцем число «1 000 000».
– Взамен миллиона долларов?
– Правильно.
– Зачем мне взамен долларов марки, Гельмут?
– О! – Немец поднял палец и с удовольствием улыбнулся, вкладывая в эту улыбку глубокий смысл. – Не торопись скакать, пока не скажешь «хоп!». Марки вы будешь иметь так, как говорит ваш закон. Вы должен будешь платить только налог.
– Гельмут! За доллар – всего одна марка! Это грабеж. Мне выгоднее подкупить нотариуса, который оформил бы этот миллион как наследство от тетушки из Канады.
– Но сколько вы хочешь за доллар?
– Одну марку тридцать пфеннигов.
– Вас?! Тридцать пфеннигов?! – с возмущением произнес Гельмут. – Вы не есть деловой человек, Стас! Это просто смех!.. Один марк и пять пфенниг. Больше невозможно.
Я отрицательно покачал головой.
– Проблема, Гельмут, собственно, не в этом. Я, может быть, и уступил бы вам, но если я отдам вам все доллары, а взамен получу только ваше обещание…
– Нет. В Минеральный Вода есть торговое представительство «Мерседес-Бенц». Там работает мой хороший товарищ. Я отправлю через факс распоряжение в свою фирму, и миллион пятьдесят тысяч марк через один час переведут на ваш счет.
– Миллион триста, Гельмут.
– О-о, майн готт! – покачал головой Гельмут и, протягивая руку, подвел черту торгу: – Один двести!
Я вздохнул и пожал его тонкие пальцы.
Гельмут оживился. Выйдя из вагона на «Мире», он пошел на платформу пересадки первым, с гордо поднятой головой.
Мы вышли из вагона, спустились в вестибюль станции Азау, где толпилась очередь любителей лыж, и протиснулись к выходу. Я едва успел распахнуть дверь, как лицом к лицу столкнулся с милиционером. Мне достаточно было секунды, чтобы узнать его. Это был тот самый майор Гаджиметов, который встречал автобус с «террористами» и орал на меня, требуя начальника станции.
– Кто Ворохтин? – спросил он, глядя на Гельмута.
Немец здорово сдрейфил. Во всяком случае, больше, чем я. Он с мольбой в глазах посмотрел на меня и начал что-то бормотать по-немецки.
– Допустим, я. – У меня занемела спина под рюкзаком.
– Пройдемте со мной.
Мы поднялись на второй этаж. Гельмут очень ловко потерялся в толпе, и в коридор, где находились кабинеты начальника станции, диспетчерской и бухгалтерии, мы вышли с майором вдвоем. Я подумал, что это маленькое предательство обойдется Гельмуту дополнительно в сто тысяч марок.
Мы зашли в диспетчерскую. Майор снял трубку полевого телефона, связанного с конечной станцией канатки Гара-Баши, покрутил ручку и сказал:
– Кто там начальника контрольно-спасательного отряда просил?.. Говорите! – И протянул мне трубку.
По голосу Тенгиза я понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее. Но Тенгиз не спешил сказать о главном.
– Как вы там?
– Нормально, – осторожно ответил я. – Спустились в Азау. Сейчас пойдем…
Тенгиза не интересовало, куда мы сейчас пойдем. Он перебил меня с нетерпением в голосе:
– Ты должен срочно вернуться на Приют.
– Что, прямо сейчас?
– В какой комнате этот Глухербаум помер? – не ответил на вопрос Тенгиз.
– В двадцать четвертой. Так что там стряслось?
Краем глаза я заметил, что майор изо всех сил прислушивается к голосу Тенгиза.
– Ты не путаешь? – спросил Тенгиз.
– Нет, номер я хорошо запомнил.
– Почему дверь сломана?
– Потому что я ее вышиб. Глушков ведь не мог изнутри открыть, находясь в состоянии остывания.
– А кто ее ставил на место?
– Я поручил это Князеву из Самары.
– Он при тебе это делал?
– Нет, я в это время был в другой комнате.
Тенгиз замолчал. Я ждал еще вопросов, совершенно не понимая, что могло так сильно его встревожить.
– Не нравится мне все это, – произнес Тенгиз. – Какая-то нехорошая игра идет.
Он снова замолчал. Не опускал трубку, но и не говорил ничего, словно боялся остаться наедине с самим собой.
– Тут вот какая хренотень приключилась, – нехотя произнес он. – Пропал он.
– Кто пропал? – не понял я. – Князев?
– Нет, не Князев. Твой Глушкович пропал.

Глава 39

Ошарашенный этой новостью, я вывалился из вестибюля, толкая всех, кто оказывался на моем пути, и не сразу заметил Гельмута, который прятался за стволом сосны и делал какие-то странные движения, словно показывал мне путь бегства. Мой растерянный вид взволновал его еще больше, и, поглаживая мой рюкзак дрожащей рукой, он нетерпеливо спросил:
– Говори, Стас, не отрывай от моего сердца кусочки.
– Что? Что вам говорить?! – выплеснул я свое недоумение, быстро перешедшее в раздражение. – Милиционер хотел, чтобы я показал ему содержимое рюкзака!
– Да?! И вы показал это содержимое?
– Вы в своем уме? Если бы показал, меня бы уже увезли в машине с зарешеченными окнами. Пришлось дать ему пачку долларов.
– Как? Вы дал ему наши доллары? – нагло возмутился Гельмут.
– Ну так вот! Раз вы бросили меня на произвол судьбы, то те двадцать тысяч долларов, которые пришлось дать милиционеру, включим в ваш счет.
– Хорошо, – кивнул Гельмут, наверное обрадовавшись тому, что так легко отделался. – Только не ходите так быстро от меня.
Он, хромая, плелся за мной, часто спотыкался и бормотал ругательства. О чем-то спросил, но я не расслышал, занятый мыслями о Глушкове. Кому эта глупая шутка была нужна? – думал я и чувствовал, как подсознательно прихожу к страшному выводу, но упираюсь, насильно увожу себя от него.
Остановился, сел на снег. Гельмут сочувствующе посмотрел на меня.
– Вы устал? Давай мне ваш рюкзак, я помогу.
– Я не устал, Гельмут. Идите, я вас догоню.
– Я иду медленно, – сказал он, не оборачиваясь.
Когда немец скрылся за деревьями, я снял с плеч рюкзак, отстегнул клапан, ослабил веревку, вытащил пачку «учетного инвентаря», завернул ее в кусок полиэтилена и кинул в снег рядом с пнем, засыпал, крепко придавив ногой. Раз сказал, что одну пачку отдал милиционеру, значит, той пачки не должно быть в рюкзаке. Пока марки не будут переведены на счет Ларисы, у Гельмута не должно быть никакого повода для подозрений.
* * *
Слишком долгое мое отсутствие могло показаться Тенгизу подозрительным, и я торопил Гельмута, как мог. Немец уже чувствовал в своих руках нежную тяжесть рюкзака с долларами, но все же пытался вести непримиримую борьбу за экономию средств. В Терсколе он потащил меня к полусгнившему вагончику, в котором продавали билеты на рейсовые автобусы до Минвод, и едва ли не со слезами на глазах уговаривал меня поехать общественным транспортом в целях собственной безопасности.
– О какой безопасности вы говорите, Гельмут!! – рявкнул я. – Мне кажется, вам понравилось попадать в заложники. Да бандиты трясут рейсовые автобусы почти каждый день!
– Сколько стоит такси? – слабым голосом спросил немец.
– Сколько запросит водитель, столько вы и заплатите.
За нами уже давно наблюдали водители легковушек, припаркованных рядом с кассовым вагончиком. Как только Гельмут обратил на них внимание, к нам подскочил уставший от ожидания клиентов водитель.
– Куда надо, брат? – с готовностью спросил он, вращая на пальце тяжелую связку ключей.
– В Минеральные Воды, – ответил я за Гельмута.
– Садитесь! – кивнул водитель на помятый временем и крутыми дорогами «жигуленок», торопясь, чтобы мы не успели передумать.
– Скажите! – обратился Гельмут к водителю. – Сколько мы должен будем давать вам денег?
– Пятьдесят баксиков.
– Но у нас есть купюры только по сто долларов.
– Я найду сдачу.
Я скрипнул зубами и лишь усилием воли сдержал желание двинуть кулаком по затылку Гельмута.
– Одну секундочку! – сказал я водителю, крепко взял Гельмута под руку и потащил к вагончику. Зайдя за него, я прижал немца к жестяной стене и громко зашептал:
– Вы в своем уме, ветеран трех рейхов?! У вас что, мозги отмерзли?! Какого черта вы сказали водителю про доллары? Да если он узнает, что у нас в мешке, то отвезет прямиком в «Белый Князь», где боевики заживо похоронят нас в ледовой трещине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40