А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

Немовля рычал, ругался и расшвыривал обломки столов и стульев уже где-то далеко от меня. Я, набравшись мужества, встал в полный рост и, насколько позволяла кромешная тьма, быстро пошел к лестнице, нащупал перила и пулей взлетел на второй этаж.
Только там я смог отдышаться и немного прийти в себя. Краем глаза я заметил, как в дальнем конце коридора мелькнул луч фонарика и исчез в какой-то комнате.
– Тенгиз! – негромко позвал я. – Эй, ребята, я здесь!
Я дошел до торца коридора, на минуту остановился, в недоумении ощупывая стену и шероховатые поверхности запертых дверей. Куда они могли деться? Сквозь пол, что ли, провалились?
Развернувшись, я сделал несколько шагов назад и наткнулся на полуоткрытую дверь. Просунув голову внутрь, словно пароль шепотом повторил:
– Бэл! Тенгиз! Это я!
Темнота не ответила. Стараясь не задеть дверь, которая могла скрипнуть и вызвать на меня шквал огня, я протиснулся в комнату и, выставив вперед руки, медленно обследовал комнату до окна и обратно. Пусто!
Я уже собрался выйти в коридор, как услышал тихий скрип, а затем в щели заметил мелькнувший свет фонаря.
Бесшумно ступая по линолеуму, включая и выключая фонарик, который словно выплевывал на пол короткие пучки света, по коридору шел Глушков.

Глава 46

Я испытал ни с чем не сравнимые, совершенно безобразные ощущения, на фоне которых даже Немовля показался земным, родным и понятным. Обезумев от ужаса, я со сдавленным криком кинулся вон из номера и, подгоняемый образом вампира, которого только что реально видел, кинулся по лестнице наверх. Сослепу я налетел на Тенгиза и Бэла, которые бежали вниз; мы чуть было не повалились в кучу на лестничном пролете.
– Сейчас! – крикнул мне Тенгиз. – Сейчас мы его хлопнем! Где Эд и Богомазов? Они целы?
Я хотел сказать, что на втором этаже бродит оживший Глушков, но смог выдавить из себя лишь нечто нечленораздельное. Бэл махнул на меня рукой, крикнул: «Иди наверх!», и оба сыщика скатились по лестнице в темноту.
– Никто не поверит! – бормотал я. – Кому ни скажу, никто не поверит…
Я поднялся на третий этаж этого замка привидений, подземного царства духов и, уже ничему не удивляясь, увидел, что коридор слабо освещен, а на стене, словно картины авангардистов, светятся малиновые заревые отсветы. Я щурился, прикрывая глаза ладонью, и не верил своим глазам. Через проемы выломанных дверей я видел прозрачные окна, в которых плескалась небесная лазурь. За ними мелькали фигуры и знакомые лица моих парней из спасотряда. Они энергично работали лопатами, отгребая от окон снег.
Объятый лишь одним желанием – скорее выбраться из этого сумасшедшего дома, я выбил прозревшее окно и мешком вывалился наружу на рыхлую, начиненную ледяными обломками и ломаными снежными досками спину лавины.
– Привет, Стас! – кричали мне спасатели. – У вас там все нормально? Чем это ты так озабочен?
Я не отвечал и, спотыкаясь и проваливаясь в снег по колено, брел вниз. С меня хватит! – думал я. Все, что мог, я сделал. Таскал негодяев по ледникам, летал в вертолете без пилота, сидел на прицеле у безумца, испытывал острые ощущения в замурованном и заселенном маньяками Приюте. С меня хватит.
* * *
Я спустился на Ледовую базу и зашел в свой вагончик в столь удрученном состоянии, что даже не придал никакого значения пылающему посреди комнаты электрокамину, бутылке молдавского вермута и коробке конфет, лежащим на столе. Скинув в прихожей ботинки, я рухнул на койку лицом вниз и, покачиваясь на пружинах, некоторое время ни о чем не думал, ничего не слышал и не видел.
– Привет! – вернул меня в реальность чей-то голос, и, оторвав от подушки голову, я без удивления увидел Машу Мелешкину, стоящую передо мной с кастрюлей в руках.
– Это ты? – зачем-то спросил я, опять ударяясь лицом о подушку. – Что в кастрюле?
– Креветки, – ответила девушка. Я услышал, как она поставила кастрюлю на стол, звякнула стаканами, свинтила с бутылки пробку.
– Дверь заперла на крючок? – спросил я, не поднимая головы.
– Зачем?
– Не спрашивай, а делай, что тебе говорят!
– Ты боишься, что нас застукает Эдька? – спросила Маша невинным голосом и, не дождавшись ответа, вышла в прихожую и опустила крюк на скобу.
Привычная обстановка моей родной берлоги действовала успокаивающе. Недавний кошмар, который я испытал на Приюте, начинал казаться плодом бурной фантазии. Какие могут быть маньяки, какие ожившие трупы?! Нет ничего, кроме этого звенящего прозрачного неба, облизанного солнцем Эльбруса, хрустящего стерильного снега под ногами, по которому лыжи скользят с тонким писком.
– Зачем ты это сделала? – спросил я, с трудом поднимаясь, как после сильной попойки.
– Будешь меня ругать? – поинтересовалась Маша, стоя ко мне спиной.
– Чучундра ты малообразованная! – совершенно незлым голосом произнес я. – Ты зачем пьешь, если беременная?
Маша повернулась ко мне и взорвалась смехом.
– Это я всего лишь корку отмочила! – закрыв лицо ладонями и глядя на меня сквозь пальцы, ответила Маша. – Просто у меня задержка из-за перемены климата была. А Эдька поверил, что у меня будет ребенок, и стал требовать, чтобы я пошла к гинекологу. Он так сдрейфил, если бы ты видел! Даже рихтануть пытался меня разочек.
– Что он пытался тебя?
– Ну, дать по шарабану.
– А ты что?
– Ничего! Пошла с подругами на булкотряс. А потом сказала ему, что ты нас пригласил на Приют.
– И когда он зашел внутрь, подрезала лавину?
– Ага!
Я хотел выругаться, но недостаточно накопилось злости.
– Но зачем ты это сделала?
– А чтобы хоть раз своей старой вешалке не позвонил!.. Правда, я потом испугалась, что вам не хватит воздуха, и позвала спасателей.
– Ну, Маша, а ты, оказывается, опасный человек. Начинающая, но, бесспорно, талантливая мошенница.
– Ты так удивляешься, словно мы с тобой не коллеги, – ответила она.
– Это как понимать? – насторожился я. – Ты что имеешь в виду?
– А то, что у тебя такое же хобби, как и у меня.
– С чего ты взяла?
– Так сразу было видно, что те двое, которые пугали нас автоматами, и ты – заодно. Они скрылись в горах, а ты вернулся с деньгами и закопал их в какой-нибудь снежной яме до лучших времен.
– Ты наивный ребенок! – громко воскликнул я, стараясь не подать виду, что я испуган прозорливостью Маши. – Те двое, чтоб ты знала, – сотрудники органов госбезопасности. Они выполняют особо важное задание.
– Но если они сотрудники, то почему не возвращают обратно деньги?
– Какие деньги? – захлопал я глазами. – Никаких денег не было, мешок был наполнен ксерокопией долларов.
– Правда? – с серьезным, доверительным лицом спросила Маша. – Ксерокопией был наполнен? А ты посиди часок в баре, поразрушай мозги, послушай, о чем местные мужики трепятся. Несколько коммерческих банков дали баксы под личные гарантии главы администрации. Дали на трое суток. Время давно вышло. Банкиры обратились за помощью к авторитетам. Те включили «счетчик». Вот о чем народ говорит.
Меня прошиб холодный пот. Я допил вермут и принялся стаскивать с себя свитер.
– Верь мне или не верь, но этих денег у меня нет.
– А мне-то какое до этого дело, – пожала плечами Маша. – Если деньги у тебя, то вышибалы найдут способ из тебя их выдавить. Не дай бог, конечно, узнают, что ты здесь… А я тебе предлагаю сделку, – добавила она таким голосом, каким неплохо было бы озвучивать в мультфильмах роль кошки. – Я помогу тебе уйти отсюда живым и позволю очень близко побыть со мной. А ты подаришь мне всего сто штук.
– Девочка, – сказал я, крепко сдавливая пальцами плечи Маши. – Ты, кажется, приняла меня за большую рыбу, которая попадается лишь раз в жизни?
– Дурак! – оттолкнула меня Маша и стала потирать плечи. – Мне больно!
Я напряг весь свой нераскрытый талант артиста – только он мог спасти меня в эти невеселые минуты.
– Прости, – пробормотал я. – Это все из-за нервов. Ты права, сто тысяч – это чепуха… Сейчас, соберусь с мыслями. Что-то башка кружится…
– Приляг!.. Вот так, хорошо. Не волнуйся ни о чем. Я на тебя не сержусь, я все понимаю.
Она расстегнула мою рубашку, и прохладные руки скользнули под майку.
– Ну? – поторопила она. – Куда ты спрятал денежки?
– В бочке, – ответил я, закрывая глаза. – То ли в четвертой, то ли в шестой.
– Э-э, дружочек! – заволновалась Маша, зажимая мне нос. – Не спи! Ну-ка, вспоминай, не ленись!
– А здесь, в «предбаннике», ты смотрела?
– Смотрела. Нет ничего.
– Значит, в бочке… Голова кружится. Надо поспать. Хотя бы час. Потом я все вспомню…
Я старался дышать ровно и глубоко. Притворяться спящим – настоящая пытка. Маша несколько минут рассматривала мое лицо, я даже чувствовал на своих щеках слабый ветерок от ее дыхания. Потом она взяла с книжной полки какой-то старый журнал, раскрыла его на первой попавшейся странице и опустила голову на подушку.
Я услышал, как журнал выпал из рук Маши и шлепнулся на пол. Заснула? Я не спешил открыть глаза. Маша могла схитрить, чтобы проверить меня. Прошло еще минут пять. За окнами стремительно темнело, и комната погружалась в сумрак. Контуры предметов становились все более расплывчатыми, бесцветными и плоскими, лишь ярко-красная спираль электрокамина полыхала все сильнее, заливая комнату кровавой охрой.
Открыл глаза и медленно повернул голову. Маша спала, лежа на спине. Рот ее был слегка приоткрыт, веки прикрыты не плотно, дыхание было частым и прерывистым. Фаза глубокого сна.
Панцирная сетка прогнулась сразу же, как только я встал на колени. Маша вздрогнула и повернулась на бок. Я окаменел и долго не мог шевельнуться. Маша скрипнула пружинами, что-то пробормотала, но не проснулась. Подобрав с полу ботинки, я вышел в «предбанник», снял с вешалки пуховик и, не одеваясь, приоткрыл дверь и выскочил наружу.
Обувался я на снегу, а пуховик застегивал на ходу, трусцой спускаясь с гребня к конечной станции кресельной канатки. Она уже не работала, и я, вглядываясь в темные квадраты недостроенных технических помещений базы, отыскивал кусок клеенки, полиэтилена, на крайний случай, обломок пластикового листа или фанеры. Кто-то придумал для спуска с горы способ дюльфера, кто-то изобрел «улитку». Я же открыл самый скоростной вид спуска по снежным склонам – на клеенке. Три года назад на международных альпинистских сборах я спустился таким способом от скал Пастухова до Приюта.
На свалке строительного мусора я нашел большие полиэтиленовые пакеты, в которых сюда затаскивали утеплители для бочек. Пакет был удобнее обычной клеенки. В него можно залезть, как в спальный мешок, и тем самым превратить себя в снаряд. Главное, вовремя притормозить, вогнав в снег клюв айсбайля.
Я сел на краю ледового карниза, чтобы примерить на себе этот скоростной катафалк, как вдруг мое внимание привлек нарастающий жужжащий звук. Где-то внизу, между опорами канатной дороги, дрожали и плясали по снегу желтые кружки фонарей. Было похоже, что по смятой подушке тянут ниточку янтарных бус. Я сидел непозволительно долго, оцепенело глядя на ловкие и подвижные снегоходы, прыгающие по ухабам и быстро поднимающиеся к Ледовой базе. Девять машин!
Когда наконец я пришел в себя и вскочил на ноги, первый снегоход находился от меня не далее чем в трехстах метрах. Не сомневаясь, что эти люди мчатся сюда для того, чтобы, говоря словами Маши, выдавить из меня миллион долларов, я, низко пригнувшись, кинулся по карнизу в сторону. Не оглядываясь, я бежал долго – так, во всяком случае, мне казалось, и не сразу заметил, что все еще держу в руке пакет. Откинув его в сторону, я опустился на корточки и принялся взбираться на снежный взлет, и уже совсем задыхаясь, огромными порциями заглатывая разреженный воздух, скатился в выемку, откуда не было видно ни Ледовой базы, ни стремительно скользящих по склону вверх желтых огоньков, лишь над головой, сверкая мелкими зубами-звездами, была раскрыта чудовищная черная пасть неба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40