Фирма его тихо разваливалась.
Прослышав о нем, как о терпиле безответном, его стали похищать и
совершенно посторонние бандиты, требуя выкуп. (Самое любопытное
заключается в том, что этот бизнесмен, стравивший между собой несколько
группировок, поссорившийся с милицией, прокуратурой и ФСК, остался жив и
даже до сих пор занимается бизнесом.)
Подсуетился и некий работник одной районной прокуратуры, который
через свою жену, работавшую в дочерней фирме у того же бизнесмена, под
шумок оттяпал у нашего героя автомашину (плюнув на отсутствие техпаспорта,
кстати, так и ездил на ней без документов). Когда мы спросили бизнесмена,
зачем он, по уши запутавшись в своих отношениях с бандитами, обратился за
помощью к нам, он, грустно вздохнув, ответил:
- Сам не знаю. В милицию я идти со своей правдой-маткой не мог - в
криминал вляпался. Но как-то насолить всем этим продажным конторам очень
хотелось. Мне почему-то казалось, что вы не будете так дотошно изучать
детали... Ну а сейчас я и сам против публикации всей этой истории. Ничего
я вам не говорил, ребята...
Вот две невыдуманные истории, в центре которых - коррумпированные
(или сросшиеся) работники правоохранительных органов. И в обеих историях
добро не торжествует в финале. Злодеи не посажены в темницу, а просто
поменяли место работы. (Герой второй истории уволился из УМБР. Или его
уволили. По некоторым сведениям, честные коллеги бывшего офицера все-таки
"помогли" ему уйти, не сумев, правда, поймать за руку. В таких ситуациях
официальным органам сказать нечего: не пойман - не вор.)
Мы прекрасно понимаем, какую деликатную и щекотливую тему поднимаем.
Но замалчивать ее дольше нельзя.
Когда оперативники, рассказавшие нам историю про убитого мальчика,
узнали, что мы хотим изложить эту трагедию на страницах прессы, они долго
нас отговаривали:
- Об этом писать нельзя. Во-первых, у нас нет доказательств.
Во-вторых, люди будут бояться в милицию идти - заявлений от потерпевших не
дождешься. И так-то не очень идут, боятся. Ну и, в-третьих, ребята,
публикацией такой можно обидеть большое количество нормальных, честных
ментов, которые вам и нам в глаза плюнут и правы будут...
- Но ведь это все было на самом деле? - Было. Но это, наверное, не
для печати. Эх, Россия! Страна азиатская! Неужели вечен этот наш удел -
доверительные разговоры только на ушко друг другу...
Мы предлагаем откровенный разговор. Поговорим о том, о чем и так уже
говорят давно. В Петербурге действуют целые банды, состоящие из бывших, а
иногда и действующих сотрудников милиции. Только официально в Петербурге в
1992 г. было привлечено к уголовной ответственности более 130 работников
правоохранительных органов. В Нью-Йорке, 1де преступность намного выше,
чем у нас, эта цифра стала бы сенсацией. Мы воспринимаем ее спокойно.
- С моей точки зрения, организованный характер наша преступность
приобрела благодаря бывшим сотрудникам правоохранительных органов, -
сказал в недавней беседе с нами один весьма крупный чин из параллельного
ГУВД учреждения. - Блатные никогда бы не смогли создать такие замечательно
организованные структуры, какие мы сейчас наблюдаем в бандитском мире - со
своей агентурой, разведкой, контрразведкой и аналитическими
подразделениями. Нынешняя борьба с преступностью - это "выкашивание
пехоты"... Знаете, как на фронте: рота вся полегла, но на смену ей придут
другие роты, потому что целы генералы, которые могут отдать
соответствующие приказы и распоряжения...
- Неужели ментовская преступность - результат демократизации
общества? - спросили мы одного из экспертов в ГУВД. Он подумал, вздохнул и
ответил: - Те, кто сейчас садится в камеры, родились задолго до
перестройки. Те, кто не садится и не сядет никогда, - тоже. В июле 1992
года была обворована квартира бывшего заместителя начальника нашего ГУВД -
генерала в отставке. Когда я прочитал ориентировку на похищенное, мне
стало дурно. Поинтересуйтесь, ребята, этим делом, прикиньте, на какую
зарплату можно купить все то, что вынесли из квартиры генерала... Сейчас,
конечно, больше беспредела, больше озлобленности в людях, а менты - такие
же люди, как и все... Больше путаницы и неразберихи, больше
возможностей... Но, между прочим, менты садились всегда. И ментовские
камеры в "Крестах", и зону ментовскую не год назад придумали...
В МЕНТОВСКОЙ КАМЕРЕ
В 1992 г. в Санкт-Петербурге к уголовной ответственности было
привлечено 137 сотрудников милиции, 77 из них - за грабежи, разбойные
нападения и кражи. В мае 1993 г. в "Крестах" содержалось 69 арестантов -
сотрудники милиции, в основном сержантский состав. Это значит, что около
десяти камер в СИЗО на Арсенальной набережной полностью укомплектованы
теми, кто по долгу своей службы должен был сажать в это заведение других.
Наш интерес удовлетворен не был. Сама ориентировка странным образом
"пропала" из компьютерных файлов. А те, на ком висит официально этот
глухарь, устало посоветовали нам оставить генерала в покое и не искать
неприятностей для себя и для других.
...Эта стандартная крестовская камера площадью в восемь квадратных
метров, тем не менее, не совсем обычна. С известной далей условности и
иронии ее можно назвать элитарной. Здесь сидят всего шесть арестантов, а
не десять или тринадцать, как в других: двое из них иностранцы, остальные
четверо - бывшие сотрудники милиции. Узнав, что к ним пожаловали
корреспонденты, арестанты гостеприимно уступают места на койках. В камере
душно; на стене висит приемник. Меланхолично-грустная музыка создает
ощущение фальшивого уюта. На обшарпанных стенах - вырезки из дешевых
журналов. Койки заправлены шерстяными одеялами; на тумбочке - книги,
старые газеты... Арестанты - молодые мужчины - одеты по-домашнему:
рейтузы, футболки, войлочные тапочки. Вопреки нашим опасениям, на разговор
идут охотно и почти дружелюбно. Некоторые сидят здесь уже более полугода.
За что? Не без юмора кто-то отвечает: - Мы коррумпированные элементы!
Бывший старший оперуполномоченный из области, сержант охраны, еще один
опер из района. Четвертый - интеллигентного вида мужчина, по возрасту
самый старший - поясняет, что служил в МВД по канцелярской части. Всех их
единит одно: они горячо уверяют нас, что страдают невинно. Сержант охраны,
арестованный по делу Малышева в числе многих прочих, считает себя
незаслуженно обиженным вдвойне. Во-первых, потому, что связал свою судьбу
с милицией. И во-вторых, потому, что его посадили, в то время как
настоящие жулики гуляют на свободе.
- Вот вы пишете: Малышев, Малышев, а он не такая уж крупная фигура.
Крупные воры заседают в правительстве. - А за что конкретно вы сидите? -
За то, что охранял частную контору. Они там что-то натворили, а крайним
оказался я.
- Меня попросили передать какие-то деньги, - вступает в разговор
районный опер. - Я передавал. Меня арестовали: взятка! Откуда я мог знать?
- Я понятия не имею, за что сижу; обвиняют по 146-й. Сижу уже
несколько месяцев. На допросы не вызывают. Предъявили обвинение, а
доказательств никаких. Разве это дело?
"Интеллигент", слушающий товарищей с понимающей улыбкой, веско
добавляет:
- Понимаете, у меня семья: жена, дети. Я не убийца, не насильник.
Сижу здесь уже несколько месяцев. За это время никаких следственных
действий в отношении меня не проводилось. Спрашивается, зачем это нужно,
кому? Даром едим хлеб. Хотя бы работу какую-нибудь предоставляли: тапочки
шить, например. Коробочки клеить... Хотели потолок побелить, предлагали -
нельзя, и все тут.
- У них тактика известная: парься, пока не расколешься. Расскажешь,
что требуется, - изменят меру пресечения до суда. Нет - будешь гнить здесь
год и больше. Вот и выбирай.
Тема "незаконного" содержания под стражей настолько близка и
актуальна для арестантов, что в разговор вступают даже иностранцы.
- У нас такого нет, - решительно заявляет смуглый, усатый пакистанец,
арестованный за нанесение тяжких телесных повреждений, - Сажают убийцу,
насильника. Остальные ждут решения суда. Только суд может решить:
заключать человека Под стражу или нет. В вашей стране царит... -
пакистанец делает паузу и с удовольствием выговаривает выученные,
вероятно, в "Крестах" слова: - Правовой беспредел!
Ясно одно: в предъявленных обвинениях ни зарубежные гости, ни наши
блюстители порядка сознаваться не намерены даже в сугубо частной беседе.
Хотя на первый взгляд все они относятся к своим бедам чересчур спокойно и
рассудительно - такое впечатление, что все они чувствуют себя проигравшими
в той игре, правила которой они знали заранее.
ОРБ - РУОП здесь поминают с легким матерком. Оно и понятно: коллеги
позаботились в свое время, чтобы некоторые из арестантов очутились здесь.
Нам показалось, что, если бы это сделала прокуратура, арестантам было бы
чуточку легче.
- Вы тоже хороши, - угрюмо бросает оперативник из района. - Напишете
что-нибудь про когонибудь, а нас потом вызывают на ковер: так мол и так, у
нас тут творится такой беспредел, что в газетах уже пишут - прямо по
именам называют главарей. Надо их, значит, упаковать. Вперед, за дело!
Опер всегда крайний, всегда виноват.
Интересно, что, несмотря на стопроцентную "невиновность", все четверо
свято убеждены: на одну честную милицейскую зарплату содержать семью по
нынешним временам невозможно. Охранник вновь поминает систему и начальство
недобрым словом.
- Ты сидишь сутками, как проклятый, не знаешь, уйдешь домой живым или
нет с этого поста, а львиную долю процентов с оплаты получает РУВД. Разве
это справедливо? Приходится крутиться.
Выясняется, что у одного - трое детей, у другого - двое...
Практически оставлены без средств к существованию. Винить в этом можно
кого и что угодно: ОРБ, прокуратуру, начальство, систему... Наконец, самих
себя. Беседа заканчивается на характерной ноте.
- Вот погодите, - уверенно говорит охранник - будет очередной
переворот, и вы сядете сюда, к нам. Что ж, от сумы да от тюрьмы, как
говорится...
ЧАС ОБОРОТНЯ
Мы живем в такой стране, где, кажется, никого и ничем уже удивить
нельзя. Устали люди удивляться и возмущаться. Скандалы происходят каждую
неделю на самых высоких уровнях. Реакция общества на новые разоблачения и
срывание масок сейчас напоминает реакцию на удары долго избиваемого
человека - отупев от боли, он уже даже не вскрикивает и не пытается
защищаться.
В 1993-м в Петербурге к уголовной ответственности было привлечено
около 150 сотрудников правоохранительных органов. В любой нормальной
стране это вызвало бы бурю. У нас все тихо.
Разные высокие начальники из правоохранительной системы открыто
начинают муссировать вопрос о том, что мафия может на определенном этапе
стать союзницей милиции в борьбе, например, с уличной преступностью.
Вновь обсуждается всерьез тезис о том, что, ввиду малоэффективности
прямой борьбы с организованной преступностью, нужно "управлять" ею
изнутри, регулировать направления ее деятельности и стравливать
группировки между собой.
После убийства одного из крупнейших московских авторитетов Отари
Квантришвили в апреле 1994 г. один из хорошо информированных столичных
источников осторожно намекнул нам:
- Не удивлюсь, если Отари убрали люди при погонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Прослышав о нем, как о терпиле безответном, его стали похищать и
совершенно посторонние бандиты, требуя выкуп. (Самое любопытное
заключается в том, что этот бизнесмен, стравивший между собой несколько
группировок, поссорившийся с милицией, прокуратурой и ФСК, остался жив и
даже до сих пор занимается бизнесом.)
Подсуетился и некий работник одной районной прокуратуры, который
через свою жену, работавшую в дочерней фирме у того же бизнесмена, под
шумок оттяпал у нашего героя автомашину (плюнув на отсутствие техпаспорта,
кстати, так и ездил на ней без документов). Когда мы спросили бизнесмена,
зачем он, по уши запутавшись в своих отношениях с бандитами, обратился за
помощью к нам, он, грустно вздохнув, ответил:
- Сам не знаю. В милицию я идти со своей правдой-маткой не мог - в
криминал вляпался. Но как-то насолить всем этим продажным конторам очень
хотелось. Мне почему-то казалось, что вы не будете так дотошно изучать
детали... Ну а сейчас я и сам против публикации всей этой истории. Ничего
я вам не говорил, ребята...
Вот две невыдуманные истории, в центре которых - коррумпированные
(или сросшиеся) работники правоохранительных органов. И в обеих историях
добро не торжествует в финале. Злодеи не посажены в темницу, а просто
поменяли место работы. (Герой второй истории уволился из УМБР. Или его
уволили. По некоторым сведениям, честные коллеги бывшего офицера все-таки
"помогли" ему уйти, не сумев, правда, поймать за руку. В таких ситуациях
официальным органам сказать нечего: не пойман - не вор.)
Мы прекрасно понимаем, какую деликатную и щекотливую тему поднимаем.
Но замалчивать ее дольше нельзя.
Когда оперативники, рассказавшие нам историю про убитого мальчика,
узнали, что мы хотим изложить эту трагедию на страницах прессы, они долго
нас отговаривали:
- Об этом писать нельзя. Во-первых, у нас нет доказательств.
Во-вторых, люди будут бояться в милицию идти - заявлений от потерпевших не
дождешься. И так-то не очень идут, боятся. Ну и, в-третьих, ребята,
публикацией такой можно обидеть большое количество нормальных, честных
ментов, которые вам и нам в глаза плюнут и правы будут...
- Но ведь это все было на самом деле? - Было. Но это, наверное, не
для печати. Эх, Россия! Страна азиатская! Неужели вечен этот наш удел -
доверительные разговоры только на ушко друг другу...
Мы предлагаем откровенный разговор. Поговорим о том, о чем и так уже
говорят давно. В Петербурге действуют целые банды, состоящие из бывших, а
иногда и действующих сотрудников милиции. Только официально в Петербурге в
1992 г. было привлечено к уголовной ответственности более 130 работников
правоохранительных органов. В Нью-Йорке, 1де преступность намного выше,
чем у нас, эта цифра стала бы сенсацией. Мы воспринимаем ее спокойно.
- С моей точки зрения, организованный характер наша преступность
приобрела благодаря бывшим сотрудникам правоохранительных органов, -
сказал в недавней беседе с нами один весьма крупный чин из параллельного
ГУВД учреждения. - Блатные никогда бы не смогли создать такие замечательно
организованные структуры, какие мы сейчас наблюдаем в бандитском мире - со
своей агентурой, разведкой, контрразведкой и аналитическими
подразделениями. Нынешняя борьба с преступностью - это "выкашивание
пехоты"... Знаете, как на фронте: рота вся полегла, но на смену ей придут
другие роты, потому что целы генералы, которые могут отдать
соответствующие приказы и распоряжения...
- Неужели ментовская преступность - результат демократизации
общества? - спросили мы одного из экспертов в ГУВД. Он подумал, вздохнул и
ответил: - Те, кто сейчас садится в камеры, родились задолго до
перестройки. Те, кто не садится и не сядет никогда, - тоже. В июле 1992
года была обворована квартира бывшего заместителя начальника нашего ГУВД -
генерала в отставке. Когда я прочитал ориентировку на похищенное, мне
стало дурно. Поинтересуйтесь, ребята, этим делом, прикиньте, на какую
зарплату можно купить все то, что вынесли из квартиры генерала... Сейчас,
конечно, больше беспредела, больше озлобленности в людях, а менты - такие
же люди, как и все... Больше путаницы и неразберихи, больше
возможностей... Но, между прочим, менты садились всегда. И ментовские
камеры в "Крестах", и зону ментовскую не год назад придумали...
В МЕНТОВСКОЙ КАМЕРЕ
В 1992 г. в Санкт-Петербурге к уголовной ответственности было
привлечено 137 сотрудников милиции, 77 из них - за грабежи, разбойные
нападения и кражи. В мае 1993 г. в "Крестах" содержалось 69 арестантов -
сотрудники милиции, в основном сержантский состав. Это значит, что около
десяти камер в СИЗО на Арсенальной набережной полностью укомплектованы
теми, кто по долгу своей службы должен был сажать в это заведение других.
Наш интерес удовлетворен не был. Сама ориентировка странным образом
"пропала" из компьютерных файлов. А те, на ком висит официально этот
глухарь, устало посоветовали нам оставить генерала в покое и не искать
неприятностей для себя и для других.
...Эта стандартная крестовская камера площадью в восемь квадратных
метров, тем не менее, не совсем обычна. С известной далей условности и
иронии ее можно назвать элитарной. Здесь сидят всего шесть арестантов, а
не десять или тринадцать, как в других: двое из них иностранцы, остальные
четверо - бывшие сотрудники милиции. Узнав, что к ним пожаловали
корреспонденты, арестанты гостеприимно уступают места на койках. В камере
душно; на стене висит приемник. Меланхолично-грустная музыка создает
ощущение фальшивого уюта. На обшарпанных стенах - вырезки из дешевых
журналов. Койки заправлены шерстяными одеялами; на тумбочке - книги,
старые газеты... Арестанты - молодые мужчины - одеты по-домашнему:
рейтузы, футболки, войлочные тапочки. Вопреки нашим опасениям, на разговор
идут охотно и почти дружелюбно. Некоторые сидят здесь уже более полугода.
За что? Не без юмора кто-то отвечает: - Мы коррумпированные элементы!
Бывший старший оперуполномоченный из области, сержант охраны, еще один
опер из района. Четвертый - интеллигентного вида мужчина, по возрасту
самый старший - поясняет, что служил в МВД по канцелярской части. Всех их
единит одно: они горячо уверяют нас, что страдают невинно. Сержант охраны,
арестованный по делу Малышева в числе многих прочих, считает себя
незаслуженно обиженным вдвойне. Во-первых, потому, что связал свою судьбу
с милицией. И во-вторых, потому, что его посадили, в то время как
настоящие жулики гуляют на свободе.
- Вот вы пишете: Малышев, Малышев, а он не такая уж крупная фигура.
Крупные воры заседают в правительстве. - А за что конкретно вы сидите? -
За то, что охранял частную контору. Они там что-то натворили, а крайним
оказался я.
- Меня попросили передать какие-то деньги, - вступает в разговор
районный опер. - Я передавал. Меня арестовали: взятка! Откуда я мог знать?
- Я понятия не имею, за что сижу; обвиняют по 146-й. Сижу уже
несколько месяцев. На допросы не вызывают. Предъявили обвинение, а
доказательств никаких. Разве это дело?
"Интеллигент", слушающий товарищей с понимающей улыбкой, веско
добавляет:
- Понимаете, у меня семья: жена, дети. Я не убийца, не насильник.
Сижу здесь уже несколько месяцев. За это время никаких следственных
действий в отношении меня не проводилось. Спрашивается, зачем это нужно,
кому? Даром едим хлеб. Хотя бы работу какую-нибудь предоставляли: тапочки
шить, например. Коробочки клеить... Хотели потолок побелить, предлагали -
нельзя, и все тут.
- У них тактика известная: парься, пока не расколешься. Расскажешь,
что требуется, - изменят меру пресечения до суда. Нет - будешь гнить здесь
год и больше. Вот и выбирай.
Тема "незаконного" содержания под стражей настолько близка и
актуальна для арестантов, что в разговор вступают даже иностранцы.
- У нас такого нет, - решительно заявляет смуглый, усатый пакистанец,
арестованный за нанесение тяжких телесных повреждений, - Сажают убийцу,
насильника. Остальные ждут решения суда. Только суд может решить:
заключать человека Под стражу или нет. В вашей стране царит... -
пакистанец делает паузу и с удовольствием выговаривает выученные,
вероятно, в "Крестах" слова: - Правовой беспредел!
Ясно одно: в предъявленных обвинениях ни зарубежные гости, ни наши
блюстители порядка сознаваться не намерены даже в сугубо частной беседе.
Хотя на первый взгляд все они относятся к своим бедам чересчур спокойно и
рассудительно - такое впечатление, что все они чувствуют себя проигравшими
в той игре, правила которой они знали заранее.
ОРБ - РУОП здесь поминают с легким матерком. Оно и понятно: коллеги
позаботились в свое время, чтобы некоторые из арестантов очутились здесь.
Нам показалось, что, если бы это сделала прокуратура, арестантам было бы
чуточку легче.
- Вы тоже хороши, - угрюмо бросает оперативник из района. - Напишете
что-нибудь про когонибудь, а нас потом вызывают на ковер: так мол и так, у
нас тут творится такой беспредел, что в газетах уже пишут - прямо по
именам называют главарей. Надо их, значит, упаковать. Вперед, за дело!
Опер всегда крайний, всегда виноват.
Интересно, что, несмотря на стопроцентную "невиновность", все четверо
свято убеждены: на одну честную милицейскую зарплату содержать семью по
нынешним временам невозможно. Охранник вновь поминает систему и начальство
недобрым словом.
- Ты сидишь сутками, как проклятый, не знаешь, уйдешь домой живым или
нет с этого поста, а львиную долю процентов с оплаты получает РУВД. Разве
это справедливо? Приходится крутиться.
Выясняется, что у одного - трое детей, у другого - двое...
Практически оставлены без средств к существованию. Винить в этом можно
кого и что угодно: ОРБ, прокуратуру, начальство, систему... Наконец, самих
себя. Беседа заканчивается на характерной ноте.
- Вот погодите, - уверенно говорит охранник - будет очередной
переворот, и вы сядете сюда, к нам. Что ж, от сумы да от тюрьмы, как
говорится...
ЧАС ОБОРОТНЯ
Мы живем в такой стране, где, кажется, никого и ничем уже удивить
нельзя. Устали люди удивляться и возмущаться. Скандалы происходят каждую
неделю на самых высоких уровнях. Реакция общества на новые разоблачения и
срывание масок сейчас напоминает реакцию на удары долго избиваемого
человека - отупев от боли, он уже даже не вскрикивает и не пытается
защищаться.
В 1993-м в Петербурге к уголовной ответственности было привлечено
около 150 сотрудников правоохранительных органов. В любой нормальной
стране это вызвало бы бурю. У нас все тихо.
Разные высокие начальники из правоохранительной системы открыто
начинают муссировать вопрос о том, что мафия может на определенном этапе
стать союзницей милиции в борьбе, например, с уличной преступностью.
Вновь обсуждается всерьез тезис о том, что, ввиду малоэффективности
прямой борьбы с организованной преступностью, нужно "управлять" ею
изнутри, регулировать направления ее деятельности и стравливать
группировки между собой.
После убийства одного из крупнейших московских авторитетов Отари
Квантришвили в апреле 1994 г. один из хорошо информированных столичных
источников осторожно намекнул нам:
- Не удивлюсь, если Отари убрали люди при погонах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58