– Они влюблены в тебя. Не только женщины. Сэм и Сесил тоже. Они все без ума от тебя.
О'Коннелл засмеялся. Помотал головой.
– Они подозрительно относятся ко мне, потому что я посторонняя, – продолжала она. – Вмешиваюсь в чужую жизнь. Им очень не хочется пускать меня в свой маленький клуб, но они знают, что должны это сделать, иначе рискуют потерять тебя. По зрелом размышлении все это вполне разумно и понятно.
Он поцеловал ее в шею.
– Это правда, что Крамер просил тебя поехать с ним? Только честно.
Она подумала, прежде чем ответить. Сегодня она сказала это порывисто и гневно и сразу же пожалела, что упомянула о Крамере. И все же О'Коннеллу полезно быть не вполне уверенным в ней. Пусть узнает, каково это пребывать в сомнениях.
– А ты как думаешь?
Некоторое время они стояли молча, прислонившись к стене сарая, густо покрытой плющом. Слушая дыхание друг друга, чувствуя биение сердец друг друга. Грейс представила, что они будут стоять здесь вечно, как статуи, а их будет окутывать плющ, постепенно завладевая ими.
В конце концов Грейс прогнала мечту.
– Стало так тихо, правда?
– Полагаю. – Он погладил ее волосы. – Почему бы нам не прогуляться вместе? Пойдем на пляж, как собирались сегодня утром?
– Да, конечно, давай. Я только сбегаю за шалью.
Она знала, что после обеда оставила шаль – шелковую, розовую с золотистым, в восточном стиле и с длинной бахромой – на спинке стула в столовой. Но там ее не было. Не нашлась шаль и в спальне. Вернувшись в гостиную, чтобы поискать там, она обнаружила за стойкой бара Бэбс, наливающую в высокий стакан джин.
– Хотите джина, Грейс? – спросила Бэбс, протянув руку ко второму стакану.
– Вообще-то я собралась на прогулку с О'Коннеллом.
– Странно, что вы его так называете. – Бэбс выдавила лимонный сок в оба стакана и добавила сахара. – Я думала, он для всех Пат. Давайте же! Он может подождать несколько минут. И вообще, я уже налила. – Она добавила в каждый стакан немного содовой из сифона.
– Хорошо. – Грейс взяла стакан. В конце концов, разве она не решила, что для О'Коннелла неплохо немного помучиться?
– Чин-чин! – Бэбс подняла свой стакан, и они чокнулись. Затем она села на диван и похлопала рядом с собой. – Я просто обожаю вашу колонку, Грейс! Ах, что-то не так? Я совершила оплошность?
Грейс поморщилась.
– Вы вообще не должны знать, что ее веду я. Я никому не говорю.
– Ох уж этот противный Пат! – Бэбс покачала головой. – Он хотел, чтобы вы произвели на нас впечатление. Впрочем, не волнуйтесь, дорогая. Я никому не выдам вашу тайну. И Сесил, конечно, тоже.
– И Верити, и Сэм. – Грейс думала обо всех тех, кто недавно узнал о Дайамонд Шарп. Шеридан, Крамер, Маргарет, Генри Пирсон...
Обе сделали по глотку. Напиток был очень крепким.
– Значит, вы давно знаете Пата? – начала Грейс.
– Я бы сказала, да. Много лет. Фактически столько же, сколько знаю Сесила. Между нами было некое... прочное взаимопонимание.
Намек на то, что Барбара и Пат когда-то были любовниками или, по крайней мере, обсуждали эту возможность, был ясен. Только как давно это было? Грейс представила, как О'Коннелл до сих пор расхаживает по саду и с нетерпением ожидает ее. Шатается.
– А Джон Крамер?
– Я уже вам об этом говорила. Они оба учились с Сесилом в Йельском университете. Я знала их всех, когда они были просто компанией молодых ветреников. – Она нахмурилась. – Можно ли говорить о ком-нибудь, как о «компании молодых ветреников»? Или правильно только выражение «компания молодых ветрениц»?
– Может быть, назовем их юнцами? – предложила Грейс. – Я представляю их юнцами.
Чуть заметная улыбка.
– Откуда вы знаете Джона?
Грейс сделала большой глоток джина.
– Он друг моей сестры.
– Эти два парня представляют собой нечто особенное. Она, конечно, не могла выбрать между ними. Вы знаете, кого я имею в виду. Я не люблю произносить ее имя. А потом, когда все было решено и она вышла за Джона, не смогла оставить Пата в покое.
Обе посмотрели на отражение Барбары во французских окнах. Она была не из тех женщин, кто просто «сидит». Они все время осознают свою эффектность, постоянно принимают какие-то позы.
– Вы ее хорошо знали? – осведомилась Грейс.
– Не очень. Она была не в моем вкусе. Всегда немножко не в себе. Мужчины, которые влюбляются в подобных девушек, такие глупые, правда? Она, конечно, была красива. И часто очень занятна. Именно на эту непредсказуемость запали оба парня. Но она была несколько опасна. – Бэбс посмотрела на Грейс поверх высокого стакана. – Ни здравого смысла, ни осторожности. Ей не было дела до того, что случится с ней и с остальными. Всегда заходила слишком далеко. Вот почему ее, в конце концов, так часто изолировали. Да еще приступы дурного настроения и бредовые фантазии. Если честно, она сама себя довела. Я знаю, это звучит жестоко, но уверена, что так думаю не я одна. Она никогда не была по-настоящему здоровой или счастливой, а лишь выжимала из всех соки. Без нее всем стало легче.
– А как же дочь? Ей тоже стало легче?
– Вероятно, да, если вспомнить, как вела себя эта мамаша. – Бэбс опустошила стакан. – Еще?
Грейс кивнула и протянула свой стакан. Бэбс налила.
– Правда, Грейс, если бы вы знали хотя бы половину! По-моему, в ее планы входило принести своим самоубийством как можно больше неприятностей. Им обоим. Она хотела сфабриковать улики против Пата и наказать Джона.
Когда я думаю, как она сидела в этой клинике и что-то замышляла, у меня закипает кровь!
У Грейс на языке вертелся ответ, что на уме у Евы, когда она готовилась убить себя, наверное, было совсем другое, но что толку было это говорить? В конце концов, она ведь не знала Еву. Зачем ей бросаться на ее защиту? Лучше разговорить Барбару на другие темы. Она была явно настроена посплетничать...
– Итак, будучи все эти годы рядом с Патом и Джоном, вы, должно быть, видели множество женщин, которые появлялись в их жизни?
Смешок.
– Я бы сказала, достаточно, чтобы заполнить стадион Уэмбли! – Но затем она задумчиво посмотрела на Грейс. – У Пата женщины всегда были только для развлечения. Ничего серьезного с тех пор не было. То есть до вас...
Грейс почувствовала, что краснеет, и посмотрела в свой стакан. Где-то вдалеке заиграла странная, невыразимая мелодия.
– ...Что же касается женщин Джона... тут было еще более отчаянное желание уйти от действительности. Пристрастился к выпивке.
– Он немного распутник, не так ли?
Улыбка. Именно такая, которая возникает от игры с драгоценными воспоминаниями.
– Распутник – очень неприятное слово. И вообще, почему вас это интересует? Ваша сестра положила на него глаз?
– Возможно. Мне следует предупредить ее?
– Ну, я не думаю, что в этом есть необходимость. Могу вам сказать, что наш Джон способен подойти близко к краю, но быстро отступает. Сейчас он трезв, хорошо себя ведет и, если честно, довольно скучен.
– Понятно. – Грейс почувствовала, что ее внимательно изучают. Слишком внимательно.
Бэбс положила руку ей на плечо и повернулась, чтобы взглянуть на свое отражение во французских окнах. Поза: элегантная женщина, дающая ценный совет молодой, неопытной подруге.
– По крайней мере, сейчас их двое и вас двое.
– Простите?
– Не надо все снова запутывать, а?
Особенная мелодия зазвучала в ушах Грейс громче. Словно кто-то гулял по саду, играя на дудке. Она на короткий миг представила, что это О'Коннелл. Разгуливает с напыщенным видом при свете луны и играет на дудке, как выросший Пан...
На лице Барбары застыло неопределенное выражение, что-то среднее между тревогой и насмешливым интересом.
– Что вам рассказывал Пат обо мне и моей сестре?
Не дождавшись ответа, Бэбс вдруг вскочила и подбежала к французским окнам.
– О господи! – Она выглянула в сад. – Вы слышите? Сэм снова за свое! И это после всех обещаний. Идемте, нам нужно вмешаться и прекратить это безобразие!
В следующее мгновение Бэбс схватила Грейс за руку и потащила за собой в сад, где происходило исключительно любопытное зрелище.
Сэмюэл Вултон совершенно голый, развалившись, сидел на суку конского каштана и играл на нескольких свирелях. Острая бородка, темные волосы на теле, бледность кожи при лунном свете и гордо поднятое достоинство (от которого обе женщины быстро отвернули взгляд) делали его похожим на какого-то мифического бога или существо. Вероятно, даже фавна.
Вокруг замаскированного фонтана танцевала Верити Вултон. На ней было только нижнее белье, и она завернулась в восточную шаль Грейс. Она выделывала почти балетные пируэты, если бы не пошатывание и странные антраша. Даже в темноте сада были видны ее выпуклые, вечно испуганные глаза.
– Я бы не так возмущалась, если бы он на самом деле мог сыграть полуприличную мелодию, – испепеляющим тоном произнесла Барбара. – Или если бы ее танец хотя бы отдаленно можно было назвать хорошим. Вероятно, если бы я попробовала того пойла, которое они так любят, мне бы показалось, что он прекрасно играет, а она необыкновенно грациозна. – Ее голос поднялся до сухого, прокуренного крика. – Сэм, спускайся, будь умницей! Верити, пожалуйста...
Затем она, кажется, что-то вспомнила и принялась вертеться в разные стороны и оглядываться.
– Сесил? Куда ты к черту подевался? Сесил!
Ее прервало звучное «Опля!», мелькнула розовая плоть и быстро двигающиеся маленькие ноги. Сесил метался взад-вперед между деревьями, такой же голый, как и Сэм Вултон, сверкая лысой головой.
– Господи! – Бэбс покраснела. – Сесил, ради бога, прекрати и оденься! Мы все это видели раньше, дорогой, и не хотим смотреть снова.
В ответ прозвучало:
– Убирайся вон, старая ведьма!
На какое-то время она застыла как изваяние и неподвижно стояла под деревьями, освещенная светом луны. Коренастый Вакх с розовой безволосой грудью и свисающим животом, исторгая громкие вопли, стремительно сбежал с холма, перепрыгнул через ограду и скрылся из вида.
– О господи! – ахнула Грейс. – Утес...
Звук дудки внезапно оборвался. Бэбс, подняв подол платья, побежала за Сесилом, чуть не столкнувшись при этом с сестрой. Грейс побежала за Бэбс, дряблый Сэм слез с дерева, а Верити плотнее закуталась в шаль Грейс и стояла с жалким видом.
Перелезая через ограду, Грейс увидела, что Бэбс стоит одна...
– О нет! Он...
Бэбс, проигнорировав ее, уперлась руками в бока и заорала:
– Дурак! Что ты делаешь?
Подбежав к ней, Грейс взглянула вниз. Все было не так страшно, как она ожидала. Черное пенистое море перехлестывало через острые скалы, но первая волна, поднявшаяся футов на десять, обрушилась на заросший травой выступ. Сесил стоял на этом выступе, держась за лодыжку.
– Прости, дорогая! – Он поднял на Бэбс полный подобострастия взгляд. – Прекрасная ночь, ты не считаешь? Впрочем, холодновато...
Бэбс повернулась к Грейс:
– Какой стыд!
– Не глупите. Он в порядке. А это главное.
– Не в порядке, пока я с ним не разобралась! Сесил, давай-ка скорее, иди сюда!
На лице Сесила появилась гримаса.
– Не уверен, что могу это сделать, дорогая. Кажется, я сломал лодыжку.
– Ты законченный идиот! – Бэбс снова повернулась к Грейс, на этот раз в глазах ее читалась тревога. – Что же нам теперь делать?
Вултон, в халате из шотландки, перелезал через ограду. Он нес такой же халат, который бросил Сесилу:
– На, старик! Прикройся... Будь хорошим мальчиком! – Затем, повернувшись к дамам, сообщил: – Я спущусь и принесу его!
– Скорее всего, нет. – За их спинами появилась Верити. Она прикрыла голову шалью Грейс и крепко сжимала ее у горла, такая розово-золотистая вдова в трауре. – Иначе спасать придется вас обоих.
– Может быть, позвонить в пожарную команду? – предложила Грейс. – Или в полицию?
– Полицию? Сюда? – Голос Вултона поднялся до визга. – Только через мой труп!
– Ради бога! – Верити, похоже, быстро протрезвела. – Иди и принеси лестницу, Сэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42