Дики улыбнулся сидящим за столом.
– Будь у меня хоть малая толика здравого смысла, я бы сказал ей, чтобы она не смешила народ. Она ведь раньше ничего не писала для газет. Ничего, кроме рекламных объявлений. Это было по меньшей мере безрассудством.
– Но вы же рискнули, – произнесла Маргарет. – Почему вы рискнули?
– Потому что я был в совершенном ужасе от нее! Среди всеобщего смеха Грейс замахала на него рукой:
– Ради бога, Дики, прекрати этот некролог и попроси счет!
Позже Грейс и Нэнси садились в автобус до Хэмпстеда.
– Дети будут так рады увидеть тебя, – заметила Нэнси.
– А я их. Я так расстроилась, когда заходила на днях и не застала их дома. Но прежде я должна повидаться еще кое с кем!
– Конечно! Какими же дурочками мы были! Если бы ты только поверила мне, когда я говорила, что между нами ничего нет!
Грейс помотала головой:
– Странно! Я была совершенно убеждена в обратном! Мне казалось, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понять, что кроется за твоими словами.
– Что ж... – Нэнси пожала плечами. – Ты ошибалась. Конечно, с самого начала я почувствовала влечение к нему. Но оно очень быстро прошло. Что чувствовал он, я не знаю. Разумеется, он ничего об этом не говорил, и между нами никогда ничего не было. Мы делили наше горе, и это утешало нас обоих. Так между нами возникла дружба. Вот и вся история.
Некоторое время они молчали, наблюдая, как люди входят и выходят из автобуса. Затем Нэнси снова заговорила:
– Знаешь, Джон говорил мне, что кем-то увлекся. Он упомянул об этом в Париже... сказал, что впервые за много лет встретил девушку, но она любит другого. Если бы только он сказал, что это ты! Хочешь верь, хочешь нет, но я надеялась, что у вас обоих есть шанс быть вместе! Что О'Коннелл – только помеха. Я так рада, что все кончилось. Джон великолепно тебе подходит.
– Как вы с Дики и говорили, – сказала Грейс. – Нет больше смысла терять время.
Дом Крамера был закрыт и безжизнен. Грейс, ударив дверным молотком, разочарованно переступила с ноги на ногу. Нэнси говорила, что он всегда в это время работает. Что же он делает сегодня?
– Вот! – Нэнси пересекала дорогу от дома Резерфордов со связкой ключей. – Он дал мне на хранение запасной комплект на тот случай, если дом будет заперт. Давай зайдем?
Дом очень походил на их дом. Высокий и узкий, в задних комнатах царил полумрак. Старые половицы скрипели. Но он все же отличался от их дома. Более аккуратный, официальный. Мебель казалась слишком мелкой для таких комнат.
– Это же не дом, правда? – заметила Нэнси, и Грейс мысленно согласилась с ней.
– Странно представить, как он скрипит здесь по всему дому, – заметила Грейс. – Этот дом ему не подходит. Слишком велик для одного человека.
Они прошли в гостиную. Кресла мрачного серовато-зеленого цвета. Жесткая, неприветливая кушетка. На камине фотография девушки с большими темными глазами и вьющимися, коротко подстриженными волосами. Она сидела, положив ногу на ногу, на лужайке из полевых цветов, а на голове у нее красовался венок из маргариток. Она смеялась.
– Наверное, это Ева. – Грейс взяла фотографию и внимательно рассмотрела ее.
Слева от Евы, на краю фотографии, стояло нечто, напоминающее корзинку для пикника. Может быть, эта фотография была сделана в тот день, когда Ева, О'Коннелл и Джон втроем отправились на тот пикник? Кто же ее сделал?
– Какой стыд то, что произошло с этой девушкой! – Нэнси подошла к ней ближе и взглянула на фотографию через плечо. – Когда я в последний раз видела Джона несколько дней назад, он сказал, что надо оставить прошлое в покое. – И твердо добавила: – Мы все должны сделать это, Грейс!
Грейс повернулась и посмотрела на камин, думая о том, что выражают глаза сестры. Что-то вдруг выкристаллизовалось в ее голове. Нэнси знала о ее романе с Джорджем! Вероятно, знала всегда!
Она тихо произнесла:
– Я люблю тебя, Нэнси!
– Я знаю.
Громкий стук в переднюю дверь испугал их обеих.
– Это не может быть он, – прошептала Нэнси. – У него есть ключ. Проигнорируем?
Грейс по-прежнему смотрела на каминную решетку, на кучу пепла и обгоревшую бумагу. Огромные комки сажи.
– Зачем топить камин в такую погоду? – удивилась Нэнси.
– Думаю, он что-то сжег.
Снова стук в дверь.
– Как ты думаешь: что? – поинтересовалась Нэнси.
Взяв кочергу, Грейс поворошила пепел. Фрагменты почерневшей бумаги, разорванной на мелкие кусочки. На них были видны напечатанные на машинке слова.
В дверь постучали в третий раз.
– Прошлое! – заключила Грейс. И Нэнси пошла открывать дверь.
Войдя в комнату, они, казалось, привнесли с собой шум, краски и солнечный свет. На Тилли была бабушкина шляпка и мамина нитка жемчуга, несколько раз обмотанная вокруг шеи. Она размахивала метелкой для смахивания пыли и менторским тоном бормотала:
– Каковы последствия? Последствия последствий? Здравствуй, тетя Грейс!
Кэтрин держала на руках Феликса, лицо которого было измазано джемом, и жаловалась на боль в спине. Когда она его поставила на пол, он быстро пополз по комнате к тете, прижался к ее ногам и, по-детски лопоча, попросил, чтобы она взяла его на руки.
– Ты странный, Феликс, – величественно произнесла Тилли. – Какой ты странный! – И сама побежала в объятия Грейс.
– Я вас заметила в окно, – объяснила Кэтрин. – Думала подождать, пока вы подойдете к дому, но это заняло у вас целую вечность. – Она протянула Нэнси конверт. – Сегодня я нашла это в почтовом ящике.
Нэнси нахмурилась и взяла конверт.
– Мама! Ты уже его открывала!
Феликс вытер джем о плечо Грейс. Тилли сообщила:
– Феликс плохой мальчик, и я не отвечаю за последствия.
Кэтрин сказала:
– Я забыла вчера сказать тебе. Дорогая, твоя последняя колонка была не так уж плоха! Совсем не плоха!
– Грейс! – Нэнси протянула письмо сестре. – Посмотри на это!
«Дорогая Нэнси!
Прости, что не простился лично, но я увидел, как ты уходишь, и, боюсь, не могу ждать твоего возвращения. Все произошло довольно неожиданно. Дело в том, что я возвращаюсь в Нью-Йорк.
Из этого тебе станет понятно, что с девушкой, о которой я тебе рассказывал, у меня ничего не получилось. Но не важно. Случаются в моей жизни и хорошие события. Я не убегаю. Во всяком случае, в этот раз. Эта девушка была добра ко мне, даже если у нас с ней ничего не получилось. В последнее время постоянно вспыхивают какие-то искры, учащается пульс. Я этого не чувствовал годами и думал, больше никогда снова не почувствую. Это помогло мне изгнать некоторые призраки. Забавно поворачивается жизнь. Помощь может прийти оттуда, откуда ее меньше всего ждешь.
Я слишком долго странствовал по свету, а Бетси нужен отец. Я всегда был ей нужен, но из-за своей занятости не видел этого. Я убедил себя, что ей будет лучше с моими родителями, но это неправда. Мы принадлежим друг другу.
Все это, конечно, довольно неожиданно, но это правильное решение. Какой смысл медлить, когда решение принято? У меня заказано место на судне, отправляющемся сегодня из Саутгемптона. Пора возвращаться к моей девочке.
Ты была мне замечательным другом, Нэнси. Ты многому научила меня, ты и твоя прекрасная семья. Надеюсь, я не обманул тебя ненароком. Я всегда чувствовал, что мы отлично понимаем друг друга, и всегда буду думать о тебе с любовью. Желаю тебе всех благ в будущем. Надеюсь, мы еще встретимся.
Я написал моему квартирному хозяину и миссис Коллинз и расплатился с ними до конца месяца. Присмотри, пожалуйста, за домом до этого срока, чтобы убедиться, что все в порядке. Я буду очень благодарен. По приезде дам телеграмму.
Привет Тилли и Феликсу. Всегда твой друг
Джон».
Глава 6
Когда такси проезжало мимо бюро записей актов гражданского состояния, Грейс выпустила великолепное кольцо дыма. На ее сигарете, зажатой между пальцами, отпечатался красный след губной помады.
– Ватерлоо, да? – спросил таксист. – Уезжаете или встречаете кого-нибудь?
– Надеюсь, и то и другое. – Она еще раз затянулась сигаретой. – Сначала уезжаю, потом встречаю.
Все произошло очень быстро. Она стояла, держа письмо в вытянутой руке, когда вокруг нее засуетились Нэнси и мать. Они практически выставили ее за дверь, отправив через дорогу к дому Резерфордов.
– Давай же, Грейс! – Нэнси носилась по комнате, укладывая ее веши. – Не теряй зря времени!
– О чем ты? Он уехал.
– Он уедет только сегодня вечером, – объяснила Нэнси. – Ты можешь перехватить его в Саутгемптоне и помешать ему сесть на пароход.
– Или сесть на него вместе с ним, – добавила Кэтрин.
– Вы сошли с ума! Уже слишком поздно! – При одной этой мысли ее сердце застучало.
– Ради бога! – воскликнула Кэтрин. – Что ты теряешь, попытавшись догнать его?
– Она боится не потерять, – бросила Нэнси. – Моя тупоголовая сестрица боится найти то, чего всегда хотела!
– Пожалуйста! – Грейс уронила письмо и закрыла лицо руками.
– Ты не предназначена для судьбы старой девы, – заявила Нэнси. – Это не для тебя! Ах, мама, скажи ей!
Кэтрин уперла руки в бока.
– Грейс Резерфорд, разве я воспитывала тебя трусихой? В этом доме не терпят трусости. Возьми себя в руки – и вперед!
Тилли погрозила пальчиком:
– Последствия последствий есть последствие.
– Вы встречаете вашего парня?
– Вероятно.
Еще одно кольцо дыма.
– Надеюсь, он хороший, – сказал водитель. – Надеюсь, он будет обращаться с вами как следует. Вокруг нас столько подонков!
– Я знаю.
Они въехали в Блумсбери, миновав изящные, заваленные листьями площади.
– Так куда же вы собрались?
Может быть, Нэнси с мамой были правы? Может быть, она боится найти свое счастье? Она облачилась во власяницу и за последние годы привыкла к ней. Она даже почувствовала облегчение, когда разладились отношения с О'Коннеллом! Да и как еще могли закончиться отношения с таким человеком, как он? Это было еще одно доказательство того, что ей не суждено найти счастье самым обычным способом – любить и быть любимой.
– Похоже, мы очень медленно едем! Что-то произошло, как вы думаете?
– В Уэст-Энде кто-то марширует. Эти выпендрежные дуболомы. Вы знаете о них? Все эти лагеря и смешные зеленые рубашки, а еще немного национализма. Знаете о них?
– Вы имеете в виду «Киббо Кифт»?
– Ага, их, мерзавцев! Джона Харгрейва или как там его. Занятные типы. Берут себе причудливые имена и все такое, так ведь? Белый Голубь, Золотой Орел и прочий вздор.
Такси остановилось. Грейс посмотрела на высокий серый дом с красной дверью. Три или четыре месяца назад она была на джазовой вечеринке в верхних залах этого дома. Она танцевала с двоими художниками-вортуистами, один из которых был в берете, другой с бессмысленно острой бородкой. У нее кружилась голова от джина, и она понимала, из другого угла зала за ней наблюдает Дики. Она, должно быть, выглядела так, словно переживала самый важный момент в своей жизни. Фактически в эту ночь она была ужасно одинока.
– Кучка подростков-бойскаутов с отвратительной изнанкой, если хотите знать мое мнение, – продолжал возмущаться таксист. – Не слышал, чтобы Харгрейв сказал что-нибудь достойное того, чтобы из-за этого заполонять все улицы!
Они ждали почти две минуты. Грейс, подавшись вперед, смотрела на неподвижные машины, стоящие перед ними.
– А когда должен закончиться марш? Думаете, мы скоро двинемся дальше?
– Понятия не имею, моя хорошая! Когда отходит ваш поезд?
Вокруг них водители, крутя рулями, выбирались из пробки и поворачивали на восток.
– А нельзя подъехать к вокзалу другим путем?
– Нет, вы же не хотите ехать через Клеркенуэлл? Не волнуйтесь, я уверен, мы с минуты на минуту тронемся.
– Но вы только что сказали, что понятия не имеете, как долго продлится марш!
Водитель автобуса впереди них высунул руку из машины, сигнализируя, что поворачивает. Маршрутный автобус, едущий к Ватерлоо, поворачивал на восток, чтобы ехать через Клеркенуэлл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42