Легче станет. Я же не жлоб какой-нибудь.
— Знаю. Ты сколько людей сможешь выделить?
— Посмотрим. А что?
— Думаю, мелочиться не надо. Они там вроде крутые.
— Понятно. Значит, так, — он отошел от меня и стал расхаживать по кабинету, — сейчас я сяду, а ты будешь диктовать мне все, что знаешь, от начала и до конца. Желательно всю правду, ничего не скрывая. Одновременно все запишем на мой «Маяк». Плащ и нож присовокупишь к показаниям. Про собаковода своего с отравными капсулами рассказывать не надо. Вполне хватит, что вырвалась и убежала, используя подручные средства. Потом подпишешь, и тебя отвезут домой.
Там сиди тихо, не высовывайся. Мы сначала пошлем туда группу — если нарвутся, тогда их возьмут теплыми. Тебя будем охранять…
— Игорь, ты мне скажи, что у вас есть по делу Булгаковой.
Он секунд десять смотрел на меня не моргая, выпучив свои серые глаза. Потом сказал:
— Вообще-то это материалы следствия и их тебе знать не положено.
Так что, если кому пикнешь, я слечу.
— Не пикну.
— Так вот, держись и не падай: за две недели до своего похищения старушка Булгакова САМА ПОДАЛА ЗАЯВЛЕНИЕ В ПРОКУРАТУРУ. В этом заявлении она обстоятельно написала, что подозревает собственного внука, Андрея Николаевича Дергача, в некоторых темных делах — таких, как заказные убийства и организация варварских собачьих боев под прикрытием ее доброго имени. До участия в этом деле собственного племянника, Алексея Никитича Булгакова, Зинаида Андреевна не дошла. Доказательств никаких она представить не смогла, лишь справедливые и непредвзятые подозрения. Но она была слишком опасной, чтобы оставлять ее в живых. Получившие заявление по своей дурости не обратили на него должного внимания. Промедлили. Протормозили. В результате произошло похищение. Но теперь мы не тормозим. Сейчас поступили указания сверху, от тех, с кем Булгакова была на короткой ноге. Мэр дал строжайшее распоряжение все выяснить и просчитать.
Ему лично и регулярно обо всем докладывают… а уже от него материалы идут наверх.
— Вот оно как, — задумчиво протянула я, — а знаешь, у меня, еще когда я шла к тебе, возникла одна мысль.
— Ну?
— В старые времена, а также в гангстерских боевиках и сагах про советских разведчиков, чтобы узнать все, что необходимо, в группу преступников засылали агента. Я подумала об этом, но поняла, что нужен мужчина, да к тому же теперь меня там хорошо знают. Тебе это в голову не приходило?
— Гражданка Иванова, — сказал он деревянным голосом, не глядя мне в глаза, — я лично и весь мой отдел не занимаемся делом пропавшей Булгаковой. Мы расследуем так называемую серию звериных убийств: люди мрут от укусов разных тварей… одного вон ласка в кровати загрызла! Но со всей ответственностью могу вам… прошептать: работа в данном направлении уже ведется.
— Ну и славно, — улыбнулась я, — давай свой «Маяк».
Домой меня везли в «Волге» с затемненными стеклами, высадили, проводили до самой квартиры и сообщили, что теперь за мной будет вестись постоянное наблюдение. Корректно посоветовали сидеть дома и не высовываться.
Вежливо попрощались.
Засады не было.
Они думали, что теперь, пережив боль и унижение, Таня Иванова предоставит все материалы милиции и станет ждать суда.
Наивные албанские парни!
Я вошла в домашний покой и ухнула в горячую ванну. Мылась долго, целый час, в уме просчитывая дальнейшие действия. До двенадцати оставалось всего ничего — около трех с половиной часов, — Игорь мурыжил меня довольно долго.
План вырисовывался во всей красе.
Когда остатки первой за сутки еды уже дремали в желудке, в дверь позвонили.
— Кто? — спросила я, встав сбоку и сразу же перебежав на другую сторону.
— Почта, — ответил озабоченный и торопливый женский голос. Открыла.
— Вам посылка на получателя, распишитесь. Чиркнула ручкой, закрыла дверь. Недоумевая, от кого это может быть, вскрыла. И едва удержалась от слез.
Там лежал пистолет весьма необычного вида, полтора миллиона сотенными купюрами, упаковка зарядов и записка, написанная дрожащей рукой, когда-то обладавшей каллиграфическим почерком.
"Здравствуйте, уважаемая Татьяна Иванова. Если Вы читаете мое письмо, значит, меня уже нет на этом свете. Я подозревала, что именно так дело и кончится. Но по-другому поступить не могла. Когда Они украли Леонида, я поняла, что и мне осталось недолго; если Они уже готовят травлю, значит, скоро я стану слишком серьезной помехой для Их планов, чтобы родственные чувства смогли удержать Их алчные руки.
Я прожила слишком долгую жизнь и слишком многое испытала, чтобы сожалеть о содеянном и о выросшем. Пусть мой внук получит по заслугам. Я пересылаю Вам копию заявления, которое сегодня же направлю в прокуратуру.
Прочтите. Надеюсь, вместе вы справитесь с преступниками. Из сбережений «на черный день» шлю вам эти деньги. Суммы хватит на пять дней работы.
P.S. Пистолет заряжается так же, как обычный. В нем заряды с быстродействующим снотворным. Против животных, и собак в частности, это незаменимое оружие: если в течение двух-трех часов спящему животному не введен антипрепарат, оно умирает, так и не проснувшись. Капсула с противоядием прилагается. Если вы УБЕДИТЕСЬ, что Леонид невменяем, застрелите его.
Прощайте, и да хранит Вас Господь".
Глава 9
ОПАСНЫЕ СВЯЗИ
Ночь наступила на город темной пятой, укрывая от глаз Создателя творившиеся в нем непотребства, как любят говорить американские писатели-детективщики. Вместе с приходом ночи я выступила в поход.
Миновать ментов-сторожей, работающих в соответствии с зарплатой, труда не составило: я ушла через окно. Пистолет примостился у талии под кожаной курткой. На практике растянутые джинсы не мешали ни бегать, ни махать ногами.
Любимая игла присутствовала вместе с шипами для порчи машинных шин; новой удавкой я запастись не успела. Но и кое-что из моего арсенала, помимо кастета и всего вышеперечисленного, взяла. Мстить собиралась по-крупному, оправдывая слова Мертвяка.
Итак, в двенадцать, в ротонде — мраморной беседке старых времен, украшавшей набережную.
Странное место для встречи — открытое, расположенное рядом с казино, рестораном и ночным клубом. Здесь часто тусуются совершенно разные люди — от неформалов и гопов до мелких продавцов «белого кайфа». Странное — значит, удобное для Гостя. Возможно, выбранное его личной охраной, ежели такая существует.
Светила луна. Дул ветер. В числе немногих припозднившихся людей я пешком направлялась к набережной.
На душе паршивело с каждым шагом — я помнила последние слова Племяша с первой кассеты. Поминутно оглядывалась, выискивая «хвост» или просто что-то неопределенно подозрительное.
Предчувствие кольнуло неожиданно — ветер свистнул у лица, в спину ударил холодный липкий страх.
Я резко наклонилась, будто поправляя кроссовки, в тот же момент сзади негромко хлопнуло; леденея, узнала выстрел через глушитель, прошедший над моей головой. Прыгнула в сторону, скрываясь за выступающей частью магазина.
Но ниша, закрывающая меня от следующей смертельной пули, скрывала и моих врагов. На улице было почти пусто; шедшие сзади и спереди попросту не расслышали приглушенного хлопка или не поняли, что означал этот звук.
Я знала, что сейчас стрелявший влетит сюда и размажет меня по стене. Медлить и прислушиваться времени не было — вдохнула, рванулась вперед, за три прыжка преодолевая дорогу и перелетая через невысокую ограду парка, извилистым маршем помчалась вперед, все глубже укрываясь в ночной зелени.
Вслед еще раз хлопнуло, где-то справа. Не оглядываясь, я миновала дорожки парковой громады и скрылась за зданием какого-то облкомитета.
Выдохнула. Прислушалась. Тишина.
Где-то тут должен быть сторож… охотник и его убьет так же хладнокровно!
Направо, еще направо, огибая здание по периметру — выйду ему в спину, если он помчался за мной, или столкнусь с ним лицом к лицу, если тоже принял обходной маневр.
Шаги эхом отдаются в ночной тиши. Неровное громкое дыхание заглушает возможные шаги убийцы. Нет, так не пойдет. Остановись, вот здесь, под деревом, и переведи дух!.. Сердце стучит все ровнее, дышу все тише. Вот так — хорошо. Иду дальше, крадусь, совершенно неслышно, словно бесшумная тень.
Парк молчал, погруженный в предсмертную тишину. Деревья и травы тревожно шептались, предчувствуя чью-то скорую смерть.
Я не слышала ничьих шагов, никаких голосов в этой страшной разрастающейся тишине. Секунды шли, складываясь в минуты тягостного ожидания.
Медленно миновала здание, присматриваясь к каждой щели, к каждой тени и каждому кусту. Не встретила никого. Сторожа, если такие и не спали, занимались чем-то более интересным, чем ночная вахта.
Выходить из парка не хотелось, он был очень удобным прикрытием для меня. Но время неумолимо приближалось к полуночной отметке. Итак, из парка три возможных выхода: через главную арку, боковые воротца или через ограду, в любом месте. Если охотник притаился вне парка, скорее всего он ждет меня в направлении, ведущем на набережную, так как наверняка понимает, куда я пошла: они уже могли обнаружить пропажу кассет. Если так, то встреча с Гостем будет перенесена, а встречать там будут меня.
Но возможность выигрышного хода все еще оставалась. Поэтому я перемахнула через ограду слева, возвращаясь туда, откуда убежала, и, пристроившись в хвост какой-то компании из четырех-пяти веселящихся молодых пар, двинулась из этого места, напрягая все чувства в поисках дальнейшей опасности.
Кварталов пять все было изумительно тихо. Но в середине шестого меня кольнуло нехорошее предчувствие: молодежь отдалилась, и мне предстояло пройти темной безлюдной улицей почти триста метров.
Оглянулась — вроде никого.
Но приобретенная со временем осторожность звала свернуть в сторону.
На часах было без двадцати пяти двенадцать. Если буду медлить, могу опоздать. Ладно. Посмотрим на вашу крутость, кто вы там есть!
Взяла в руки заряженный пистолет, сняла с предохранителя. Еще раз оглянулась, внимательно изучая пути отступления, и двинулась вперед.
Он появился прямо передо мной, когда я была точно в середине пути, — вышел навстречу откуда-то из тени с наведенным в лоб пистолетом, сливающимся с чернотой перчаток.
На мой порыв выстрелить в упор ответило холодное стальное прикосновение сзади — их было двое… и второй воткнул дуло мне в спину.
Я замерла, наливаясь холодной яростью вместе с растущим всепоглощающим ужасом, не находя возможности спастись.
— Тихо, тихо, — сказали сзади, прикрывая ладонью мой кривящийся в гримасе напряжения рот.
Передний подошел почти вплотную, и я разглядела до предела обострившиеся черты некрасивого лица — острый нос, впалые щеки, редкие волосы и тонкие побелевшие губы, разрезанные уродливой полоской шрама. Взгляд его был темен и пуст, это был взгляд последнего в моей жизни человека.
— Черт, — внезапно тихо произнес он, и лицо его слегка изменилось, становясь похожим на маску: он смотрел на что-то позади нас. Я почувствовала, как хватка второго слегка ослабла, дернулась, уходя прочь в рывке, который мог означать спасение, — но первый выстрелил в упор.
Хлопок дернул меня назад, в груди родился и вмиг разросся комок ужаса и холодной пустоты. Темнота ударила в глаза… но я не умерла. Сзади сдавленно вскрикнули, я упала на колени, не сдерживаемая ничьими руками, но тут же сквозь черные круги перед глазами возник стрелявший, дернул меня наверх:
— Вставай!
Я вскочила, приходя в себя от нечеловеческого напряжения в его голосе, и сообразила наконец, что в меня никто не стрелял.
— Иванова?! — все так же тихо и металлически спросил он, бросая свой пистолет рядом с телом, отбирая чужой у трупа, засовывая себе за пояс.
Я кивнула, автоматически опираясь на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Знаю. Ты сколько людей сможешь выделить?
— Посмотрим. А что?
— Думаю, мелочиться не надо. Они там вроде крутые.
— Понятно. Значит, так, — он отошел от меня и стал расхаживать по кабинету, — сейчас я сяду, а ты будешь диктовать мне все, что знаешь, от начала и до конца. Желательно всю правду, ничего не скрывая. Одновременно все запишем на мой «Маяк». Плащ и нож присовокупишь к показаниям. Про собаковода своего с отравными капсулами рассказывать не надо. Вполне хватит, что вырвалась и убежала, используя подручные средства. Потом подпишешь, и тебя отвезут домой.
Там сиди тихо, не высовывайся. Мы сначала пошлем туда группу — если нарвутся, тогда их возьмут теплыми. Тебя будем охранять…
— Игорь, ты мне скажи, что у вас есть по делу Булгаковой.
Он секунд десять смотрел на меня не моргая, выпучив свои серые глаза. Потом сказал:
— Вообще-то это материалы следствия и их тебе знать не положено.
Так что, если кому пикнешь, я слечу.
— Не пикну.
— Так вот, держись и не падай: за две недели до своего похищения старушка Булгакова САМА ПОДАЛА ЗАЯВЛЕНИЕ В ПРОКУРАТУРУ. В этом заявлении она обстоятельно написала, что подозревает собственного внука, Андрея Николаевича Дергача, в некоторых темных делах — таких, как заказные убийства и организация варварских собачьих боев под прикрытием ее доброго имени. До участия в этом деле собственного племянника, Алексея Никитича Булгакова, Зинаида Андреевна не дошла. Доказательств никаких она представить не смогла, лишь справедливые и непредвзятые подозрения. Но она была слишком опасной, чтобы оставлять ее в живых. Получившие заявление по своей дурости не обратили на него должного внимания. Промедлили. Протормозили. В результате произошло похищение. Но теперь мы не тормозим. Сейчас поступили указания сверху, от тех, с кем Булгакова была на короткой ноге. Мэр дал строжайшее распоряжение все выяснить и просчитать.
Ему лично и регулярно обо всем докладывают… а уже от него материалы идут наверх.
— Вот оно как, — задумчиво протянула я, — а знаешь, у меня, еще когда я шла к тебе, возникла одна мысль.
— Ну?
— В старые времена, а также в гангстерских боевиках и сагах про советских разведчиков, чтобы узнать все, что необходимо, в группу преступников засылали агента. Я подумала об этом, но поняла, что нужен мужчина, да к тому же теперь меня там хорошо знают. Тебе это в голову не приходило?
— Гражданка Иванова, — сказал он деревянным голосом, не глядя мне в глаза, — я лично и весь мой отдел не занимаемся делом пропавшей Булгаковой. Мы расследуем так называемую серию звериных убийств: люди мрут от укусов разных тварей… одного вон ласка в кровати загрызла! Но со всей ответственностью могу вам… прошептать: работа в данном направлении уже ведется.
— Ну и славно, — улыбнулась я, — давай свой «Маяк».
Домой меня везли в «Волге» с затемненными стеклами, высадили, проводили до самой квартиры и сообщили, что теперь за мной будет вестись постоянное наблюдение. Корректно посоветовали сидеть дома и не высовываться.
Вежливо попрощались.
Засады не было.
Они думали, что теперь, пережив боль и унижение, Таня Иванова предоставит все материалы милиции и станет ждать суда.
Наивные албанские парни!
Я вошла в домашний покой и ухнула в горячую ванну. Мылась долго, целый час, в уме просчитывая дальнейшие действия. До двенадцати оставалось всего ничего — около трех с половиной часов, — Игорь мурыжил меня довольно долго.
План вырисовывался во всей красе.
Когда остатки первой за сутки еды уже дремали в желудке, в дверь позвонили.
— Кто? — спросила я, встав сбоку и сразу же перебежав на другую сторону.
— Почта, — ответил озабоченный и торопливый женский голос. Открыла.
— Вам посылка на получателя, распишитесь. Чиркнула ручкой, закрыла дверь. Недоумевая, от кого это может быть, вскрыла. И едва удержалась от слез.
Там лежал пистолет весьма необычного вида, полтора миллиона сотенными купюрами, упаковка зарядов и записка, написанная дрожащей рукой, когда-то обладавшей каллиграфическим почерком.
"Здравствуйте, уважаемая Татьяна Иванова. Если Вы читаете мое письмо, значит, меня уже нет на этом свете. Я подозревала, что именно так дело и кончится. Но по-другому поступить не могла. Когда Они украли Леонида, я поняла, что и мне осталось недолго; если Они уже готовят травлю, значит, скоро я стану слишком серьезной помехой для Их планов, чтобы родственные чувства смогли удержать Их алчные руки.
Я прожила слишком долгую жизнь и слишком многое испытала, чтобы сожалеть о содеянном и о выросшем. Пусть мой внук получит по заслугам. Я пересылаю Вам копию заявления, которое сегодня же направлю в прокуратуру.
Прочтите. Надеюсь, вместе вы справитесь с преступниками. Из сбережений «на черный день» шлю вам эти деньги. Суммы хватит на пять дней работы.
P.S. Пистолет заряжается так же, как обычный. В нем заряды с быстродействующим снотворным. Против животных, и собак в частности, это незаменимое оружие: если в течение двух-трех часов спящему животному не введен антипрепарат, оно умирает, так и не проснувшись. Капсула с противоядием прилагается. Если вы УБЕДИТЕСЬ, что Леонид невменяем, застрелите его.
Прощайте, и да хранит Вас Господь".
Глава 9
ОПАСНЫЕ СВЯЗИ
Ночь наступила на город темной пятой, укрывая от глаз Создателя творившиеся в нем непотребства, как любят говорить американские писатели-детективщики. Вместе с приходом ночи я выступила в поход.
Миновать ментов-сторожей, работающих в соответствии с зарплатой, труда не составило: я ушла через окно. Пистолет примостился у талии под кожаной курткой. На практике растянутые джинсы не мешали ни бегать, ни махать ногами.
Любимая игла присутствовала вместе с шипами для порчи машинных шин; новой удавкой я запастись не успела. Но и кое-что из моего арсенала, помимо кастета и всего вышеперечисленного, взяла. Мстить собиралась по-крупному, оправдывая слова Мертвяка.
Итак, в двенадцать, в ротонде — мраморной беседке старых времен, украшавшей набережную.
Странное место для встречи — открытое, расположенное рядом с казино, рестораном и ночным клубом. Здесь часто тусуются совершенно разные люди — от неформалов и гопов до мелких продавцов «белого кайфа». Странное — значит, удобное для Гостя. Возможно, выбранное его личной охраной, ежели такая существует.
Светила луна. Дул ветер. В числе немногих припозднившихся людей я пешком направлялась к набережной.
На душе паршивело с каждым шагом — я помнила последние слова Племяша с первой кассеты. Поминутно оглядывалась, выискивая «хвост» или просто что-то неопределенно подозрительное.
Предчувствие кольнуло неожиданно — ветер свистнул у лица, в спину ударил холодный липкий страх.
Я резко наклонилась, будто поправляя кроссовки, в тот же момент сзади негромко хлопнуло; леденея, узнала выстрел через глушитель, прошедший над моей головой. Прыгнула в сторону, скрываясь за выступающей частью магазина.
Но ниша, закрывающая меня от следующей смертельной пули, скрывала и моих врагов. На улице было почти пусто; шедшие сзади и спереди попросту не расслышали приглушенного хлопка или не поняли, что означал этот звук.
Я знала, что сейчас стрелявший влетит сюда и размажет меня по стене. Медлить и прислушиваться времени не было — вдохнула, рванулась вперед, за три прыжка преодолевая дорогу и перелетая через невысокую ограду парка, извилистым маршем помчалась вперед, все глубже укрываясь в ночной зелени.
Вслед еще раз хлопнуло, где-то справа. Не оглядываясь, я миновала дорожки парковой громады и скрылась за зданием какого-то облкомитета.
Выдохнула. Прислушалась. Тишина.
Где-то тут должен быть сторож… охотник и его убьет так же хладнокровно!
Направо, еще направо, огибая здание по периметру — выйду ему в спину, если он помчался за мной, или столкнусь с ним лицом к лицу, если тоже принял обходной маневр.
Шаги эхом отдаются в ночной тиши. Неровное громкое дыхание заглушает возможные шаги убийцы. Нет, так не пойдет. Остановись, вот здесь, под деревом, и переведи дух!.. Сердце стучит все ровнее, дышу все тише. Вот так — хорошо. Иду дальше, крадусь, совершенно неслышно, словно бесшумная тень.
Парк молчал, погруженный в предсмертную тишину. Деревья и травы тревожно шептались, предчувствуя чью-то скорую смерть.
Я не слышала ничьих шагов, никаких голосов в этой страшной разрастающейся тишине. Секунды шли, складываясь в минуты тягостного ожидания.
Медленно миновала здание, присматриваясь к каждой щели, к каждой тени и каждому кусту. Не встретила никого. Сторожа, если такие и не спали, занимались чем-то более интересным, чем ночная вахта.
Выходить из парка не хотелось, он был очень удобным прикрытием для меня. Но время неумолимо приближалось к полуночной отметке. Итак, из парка три возможных выхода: через главную арку, боковые воротца или через ограду, в любом месте. Если охотник притаился вне парка, скорее всего он ждет меня в направлении, ведущем на набережную, так как наверняка понимает, куда я пошла: они уже могли обнаружить пропажу кассет. Если так, то встреча с Гостем будет перенесена, а встречать там будут меня.
Но возможность выигрышного хода все еще оставалась. Поэтому я перемахнула через ограду слева, возвращаясь туда, откуда убежала, и, пристроившись в хвост какой-то компании из четырех-пяти веселящихся молодых пар, двинулась из этого места, напрягая все чувства в поисках дальнейшей опасности.
Кварталов пять все было изумительно тихо. Но в середине шестого меня кольнуло нехорошее предчувствие: молодежь отдалилась, и мне предстояло пройти темной безлюдной улицей почти триста метров.
Оглянулась — вроде никого.
Но приобретенная со временем осторожность звала свернуть в сторону.
На часах было без двадцати пяти двенадцать. Если буду медлить, могу опоздать. Ладно. Посмотрим на вашу крутость, кто вы там есть!
Взяла в руки заряженный пистолет, сняла с предохранителя. Еще раз оглянулась, внимательно изучая пути отступления, и двинулась вперед.
Он появился прямо передо мной, когда я была точно в середине пути, — вышел навстречу откуда-то из тени с наведенным в лоб пистолетом, сливающимся с чернотой перчаток.
На мой порыв выстрелить в упор ответило холодное стальное прикосновение сзади — их было двое… и второй воткнул дуло мне в спину.
Я замерла, наливаясь холодной яростью вместе с растущим всепоглощающим ужасом, не находя возможности спастись.
— Тихо, тихо, — сказали сзади, прикрывая ладонью мой кривящийся в гримасе напряжения рот.
Передний подошел почти вплотную, и я разглядела до предела обострившиеся черты некрасивого лица — острый нос, впалые щеки, редкие волосы и тонкие побелевшие губы, разрезанные уродливой полоской шрама. Взгляд его был темен и пуст, это был взгляд последнего в моей жизни человека.
— Черт, — внезапно тихо произнес он, и лицо его слегка изменилось, становясь похожим на маску: он смотрел на что-то позади нас. Я почувствовала, как хватка второго слегка ослабла, дернулась, уходя прочь в рывке, который мог означать спасение, — но первый выстрелил в упор.
Хлопок дернул меня назад, в груди родился и вмиг разросся комок ужаса и холодной пустоты. Темнота ударила в глаза… но я не умерла. Сзади сдавленно вскрикнули, я упала на колени, не сдерживаемая ничьими руками, но тут же сквозь черные круги перед глазами возник стрелявший, дернул меня наверх:
— Вставай!
Я вскочила, приходя в себя от нечеловеческого напряжения в его голосе, и сообразила наконец, что в меня никто не стрелял.
— Иванова?! — все так же тихо и металлически спросил он, бросая свой пистолет рядом с телом, отбирая чужой у трупа, засовывая себе за пояс.
Я кивнула, автоматически опираясь на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15