здесь и пескари, с десяток окуней, язи крупненькие да несколько линей. С ведро поймали! - ну, и рыбалка! Егорий бегал по берегу в ожидании улова, как мальчишка, покрикивал, рыбу нам распугивая. Кабы он не был нам приятелем, так отлупили бы мы его, как пить дать - отлупили бы. Нам светила луна, лунная дорожка на речной глади - почти не колеблется, так незаметно течение. Уха почти готова была, распространяя вокруг чудные ароматы, а Егорий, выпив водки, рассказал нам очередную байку из своей богатой событиями жизни: -Эту историю мне рассказал мой коллега. Он закончил медицинский институт в Казахстане, работает сейчас в нашем городе. Как-то по служебной надобности он посетил город, где когда-то учился, и встретил неожиданно старую свою знакомую: Санитарку морга областного бюро судебно-медицинской экспертизы все звали просто тетя Паня: и преподаватели, и эксперты, студенты и интерны местного медицинского института. Тетя Паня лет двадцать с лишком работала санитаркой, а приехала в Казахстан по комсомольской путевке для поднятия целины. Целинные земли ей поднимать не довелось, а оказалась она в областном городе и стала работать в морге санитаркой. Работу свою на то время, как мой коллега был студентом, она знала уже прекрасно. Эксперты лишь стояли да записывали изменения тканей и органов при наружном и внутреннем исследовании трупа, а всю техническую работу выполняла тетя Паня, и не было такого анатомического ли образования, приема ли технического по вскрытию, какой Пане был неизвестен: учителя у нее, видать, в прошлом были прекрасные. У санитарки и сейчас велика ли зарплата, а в советские времена зарплата и вообще была - мизер. Но тетя Паня, впрочем, как и все санитарки морга, подрабатывала тем, что проводила туалет, уборку трупов, а также и одевала их, снаряжая к погребению. Много-немного, но хоть по трояку, по пятерке коллектив санитарок выручал почти с каждого покойника. На жизнь ей хватало, но и только. Собирала она все эти трудом заработанные денежные бумажки настойчиво и кропотлитво, откладывая излишки в сберкассу. Какая у нее была цель, зачем она копила? - откуда узнать? А зачем сейчас миллионеры новоявленные копят и копят свои миллионы? Затем, видимо, и она копила. Только много с такой работы не накопишь, либо копить надо очень долго. Как-то в один из дней тетя Паня уже собиралась с работы домой: порядок навела, полы везде вымыла, приготовила все необходимое для завтрашней работы экспертов. В морге уже никого из сотрудников, кроме нее, не было, она уже и оделась, доставала ключи из старенькой своей сумочки, как в дверь настойчиво позвонили. Тетя Паня выглянула в окошко и увидела небольшой грузовичок и нескольких милиционеров, остановившихся у входной двери для выгрузки покойника. Санитарка обозлилась неожиданно на милиционеров, что не вовремя ее побеспокоили и прервали ее мечты о том, как она проведет остаток дня, куда пойдет, что купит: Но дверь открыла и впустила доставивших на вскрытие мертвеца. Покойницей оказалась совсем махонькая и худая до невозможности старуха, лицо у нее было сморщено, как губка, и всего-то было с кулачок, рот беззубый и ввалившийся. Что на ней было надето - не поддается описанию, тряпье какое-то засаленное и вонючее невообразимо. Пазуха только у нее подозрительно сильно оттопыривалась, но внимания на это поначалу никто не обратил. Все, в том числе и санитарка, от одного вида и запаха, исходящего от старушки, брезгливо воротили носы. Тетя Паня сердито буркнула на сержантика, что стоял рядом с ней: "Ты чего стоишь тут, поднимай "мазурика" на стол. Мне ли, бабе, этим заниматься, наподымала тут за день всяких, поясница совсем отнимается. Не было у вас другого времени старуху эту вонючую привезти?". Сержант на окрики тети Пани, как часто приезжавший и знавший ее скверный характер, ни единым словом не ответил, а молча и с готовностью стал выполнять Панино предписание. Труп закинули на стол, а санитарка в сердцах хватанула покойницу за грязную рванину на груди. Что тут вдруг сталось! Из-за пазухи стали вываливаться многие денежные бумажки: и трояки, и рубли смятые и грязные, пятерки, червонцы, - и долго они валились... "С ума сойти!", - только и промолвила санитарка. А что делать? Пане - что делать? А милиционерам что оставалось делать? Ведь любой из них, как если бы без свидетелей, так в молчаливом ажиотаже деньги бы эти собрал, жить бы стал всю оставшуюся жизнь, как самый богатый богач. А свидетелей много (да еще в то советское время), значит, надо было честно все деньги описывать и сдавать куда следует: Все подсчитали, описали. Говорили, что там много больше ста тысяч было. С Паней случился настоящий припадок. Это же надо было такому случаю приключиться, такому, что один раз на всю жизнь приключается, а тетя Паня собственноручно себе такое вымудрила! Подождать не могла, пока милиция уйдет! Подожди, да и возьми, вот они твои денежки. Нет, уже не твои, Паня, а деньги эти - государственные! Потом уж всем, да и коллеге моему тоже, стало известно, что бабка эта мертвая при жизни едва не с малых лет обхаживала центральный рынок города и собирала бутылки. За свои деньги к старости уж и не покупала ничего, а если поесть - так кусочек какой лакомый или скоромный всегда на рынке найти можно, а если даже и алкогольного чего выпить захочется, так остатки из валявшихся бутылок допьет, а пустую бутылку в клеенчатую свою грязную сумку и положит. Опять, значит, копейка какая-никакая. Так-то вот бабка эта всю жизнь с утра до вечера и без выходных и проходила по рынку да ближайшей округе, став едва не миллионером к исходу своей жизни, ходила, никто и внимания на нее не обращал, а она медленно все закоулочки обходила за прибытками своими, тихо что-то себе напевая беззубым ввалившимся ртом. Тетя Паня в этот же вечер доставлена была машиной скорой медицинской помощи в терапевтическую клинику с жутким гипертоническим кризом, едва не закончившимся отеком легких, дня два или три она была парализована, затем стало ей вроде бы полегче, но молчала только. Выписали ее, притихшую, будто забитую какую, через месяц из терапевтической клиники. Еще с месяц она находилась дома, а только родственники, что с ней жили, и соседи замечать стали, что она как-то стала вдруг с собой о чем-то тихо разговаривать, людей, знакомых до того, и родственников узнавать перестала. И поступила она уже в психиатрическую больницу, где приговор ей был по истечении длительного за ней наблюдения - шизофрения: Много уж и лет пролетело, но оказался коллега в этом казахстанском городе по служебной необходимости, зашел и на центральный рынок, где жизнь била ключом, товаров было великое множество, рыночные отношения сказываются, знаете:И вдруг, среди множества людей, мой приятель заметил маленькую сморщенную и сгорбленную старушонку в грязной засаленной одежде, на голове у нее была не менее грязная вязаная шапочка с узенькими тесемками, завязанными бантиком под подбородком. Она несла в одной руке клеенчатую сумку с бутылками. Он бы не узнал, пожалуй, тетю Паню, если бы не особенности ее походки: она и сейчас, и в те, теперь уже далекие времена, прихрамывала заметно, загребая правой, слегка укороченной, ногой, отчего переваливалась с ноги на ногу по-утиному. Приятель пригляделся тогда и вспомнил тетю Паню. Она пристально всматривалась по рыночным уголочкам и заплеванной земле в поисках бутылок, что-то тихо себе напевая из старого советского репертуара. Внимания на нее никто не обращал, да она и не мешала никому. Пройдя мимо, и он уж, было, о ней забыл, но вдруг пронзила его неожиданная мысль: а чего это у тети Пани так плотно кпереди оттопыривается запазушник? Мы с интересом слушали Васильича. Рассказывать он был мастер, что и говорить. -А приятель твой не испытывал желания заглянуть в запазушник? - спросил его Русинов. -Не поверишь, но интересно ему было, да решил он: пусть себе бабка живет со своей манией. Но какова Паня? Только я сам не верю, что диагноз шизофрении, поставленный психиатрами, был точным. Ну: психоз, да, пожалуй, но - не шизофрения. Уха, между тем, сварилась, и мы уже разливали ее по большим эмалированным блюдам, как рядом с костром неожиданно для всех нас возникла из темноты фигура высокого человека в длинном, до пят, плаще и в шляпе. Мы даже испугались немного от неожиданного появления этого человека. Валерий даже вскочил на ноги, но я тут же его успокоил, так как узнал в неожиданно появившемся человеке старого учителя математики Александра Максимовича Заботина. Это моих приятелей могло удивить, что такой старик мог по ночам бродить по берегу реки, по лугу в одиночестве. А я его знал немного, знал о его чудачествах и нелегкой жизни, что была у него за плечами, и не удивился. Не удивился и представил ему моих товарищей. -Присаживайтесь к огню, Александр Макимович. А чего Вы по ночам одиноко бродите? - спросил его Валерий. -Ночами я и вообще ходить люблю, потому - мыслям простор, а мысли мои никому и так-то не мешают, а ночью - тем более, - скорее пошутил, чем утвердительно продекларировал, Александр Максимович. - Это, Ваня, все твои проверенные товарищи, как и ты - детективы? -Да-да, Александр Максимович, при них Вы можете говорить все, о чем мне сказать пожелаете. -Я был у Варенцовых, а вас уж не застал, так решил, что найду у речки. Покос где у Варенцовых, я знал, ну, думаю, и вас отыщу. Ты, Ваня, как я понял, о Филиппе Груздеве знаешь кое-что? А я, вот, о Вике, Виктории, тебе рассказать хочу. Была она у меня три дня тому назад. Я ее знаю хорошо, училась она у меня. Вика Кузнецова прекрасно училась, и я был уверен, что поступит она на медицинский факультет. А кому поступать, если не таким способным ученикам? В отличие, как я заметил, от городских, сельские парни и девушки чаще цельность душевную сохраняют. Из них потом не то специалисты, а и Человеки прекрасные вырастают. Уехала Вика поступать да по конкурсу и не прошла. Но не растерялась, а пошла в медицинское училище. А чтобы на жизнь хватало, она по ночам дежурства санитаркой взяла на станции скорой медицинской помощи. Сумка там медицинская тяжелая, так по ней как раз - девчонка она крепкая. Директор училища хватом тем еще оказался. Девочек, что постройнее и покрасивее, просил (а то и приказывал, мне почем теперь знать?), выступать с музыкальными и прочими номерами в отеле, в ночном варьете. Да все нагишом норовил их там выставлять. Не сам, конечно, а через подручных заказчиков. Деньги, видать, директору шли какие. А с варьете, понятное дело, девочек забирали на развлечения тузы денежные. Вика не соглашалась на это позорное действо, парень ведь у нее - Филя Груздев, а она ждала его из армии, любила: -Вы, Александр Максимович, ушицы-то, ушицы - попробуйте. Стопочку опять же примите вот, - прервал Заботина Егорий Васильевич. -Стопочку приму, а вот есть не хочу,- ответил старый учитель, выпил поданную стопку водки, не поморщившись, и продолжил свой рассказ. - Так из озорства, а, может, и грубо как, затолкали Вику в автомобиль, да и свезли к большому начальнику в какой-то дом загородный. Она точно не видела - куда именно, но, по некоторым признакам, определила, что, вроде бы, в нашу сторону. Там и изнасиловал ее мужчина видный и пожилой какой-то. Предварительно ее чем-то укололи, и не чувствовала Вика физической боли. Наутро отвезли ее домой, в город. Там уж и приключился у нее душевный срыв. Чем-то ведь еще укололи так, что ломота во всем теле у нее стала приключаться. Так на станции скорой помощи какой-то сердобольный паренек ее еще раз уколол каким-то лекарством. Мне она сказала, что, вроде, морфием. С тех самых пор стало ей все нипочем, потому - колоться стала регулярно. Помощником ей в этом был все тот же паренек из станции скорой помощи. И совсем девка пропадать стала, героин уж в ее "рационе" появился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14