А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


В комнате повисло напряженное молчание.
Акопов на расстоянии чувствовал это напряжение.
- А это что? - спросил Борис, заметив на столе инфракрасные очки. - Ух ты! Новье - я с такими не работал...
- Я попрошу, - сказал Эсенов, - попрошу генерала Грищенко, присутствующего здесь, объяснить, и по возможности доступно, каким образом подобная операция прошла мимо его внимания?
Кодла за столом бессвязно зашумела.
- Я жду, - сказал Эсенов неприязненно.
- Боюсь, мои объяснения покажутся неубедительными, - вздохнул Грищенко, - но я ничего не знал.
- Если вы, господин Грищенко, курируя все мероприятия, связанные с экономикой, не знали о проверке нашей фирмы, о наглом налете, если быть точнее... то это говорит о скромности масштабов деятельности Управления, о котором я был так наслышан. Или о том, что вам не полностью доверяют.
В любом случае мое присутствие здесь бессмысленно. Поэтому позвольте вернуться к моим текущим делам. Я еще должен подготовить некоторые объяснения нашему гостю из Мюнхена. До свидания, господа.
Прошло несколько минут. Небольшие бобины на акоповском пульте записывали тишину в зале совещаний.
- Знатно он тебе врубил по рогам, Грищенко, - сказал наконец Федор Васильевич из Минобороны. - Хороший вопрос - вовремя поставленный. Умный чурка пошел - спасу нет.
- Он не Грищенко врубил, - сказал замминистра внутренних дел. - Это он нам всем врубил. Ну, и как вы собираетесь начинать с голой задницей, Федор Васильевич?
- Да, вовремя поставленный вопрос, - издевательски прокомментировал Ткачев. - И у меня, Федор Васильевич, такой же: почему до сих пор не начата передислокация моей армии? Ведь приказ на это давно подписан!
- Передислокация... - раздраженно сказал замминистра обороны. - Куда тебя передвигать, Гена?
Никто не хочет принимать нашу славную армию.
Демократия, мать твою... Каждое говно из городской администрации лоб морщит, как заслышит про размещение войск. А что скажет народ?.. Народ, оглоблю в рот! Семьдесят лет молчал, а тут разговорился. Только что из Серпухова сообщили - не могут принять три батальона. Негде. Стыдоба! И в Калуге, и в Туле ни мычат, ни телятся...
- Тогда, может, и мне, как Эсенову, отвалить? - задумчиво спросил Ткачев. - В самом деле, какого черта я тут загораю?
За столом вновь зашумели.
- Смотри-ка, -толкнул Акопова Борис, забавлявшийся с очками ночного видения. - Там, на улице! Интересное кино, брат!
Акопов надел очки и рассмотрел движение нескольких объектов на территории дачи.
- Это охранники гуляют. Им положено.
- Ты дальше, дальше смотри - за забором.
Акопов пригляделся. Точно: за деревом, метрах в двадцати от дачи, виднелся неподвижный силуэт человека - со стороны, противоположной улице.
Неподалеку чуть шевелился второй силуэт. Как будто силуэт что-то искал в траве.
- Спорим на литруху - дачку пасут, - возбужденно облизнулся Борис. - У меня на такие дела - глаз алмаз. Один, видишь, пасет, другой подстраховывает.
- Может, наши? - предположил Акопов не совсем уверенно. - Или скрытые посты?
- Наши бы предупредили, - резонно заметил Борис. - И это не скрытые посты. Тогда бы они с тыла прикрывали, а не с фланга.
- Что будем делать? - спросил Акопов.
- А чего тут... Кто-то берет очки с наушниками - и вперед. А кто-то со вторыми очками подводит. Ну, заходим одному в тыл, снимаем... Второму ствол в бок. Аида прогуляемся!
- Замечательно. Вторые очки с наушниками беру я.
- Почему ты?
- Дышишь громко, - похлопал его по пузу Акопов...
Ночь вступала в полные права. Земля отдавала дневное тепло, и в воздухе стояли запахи разогретой травы. Луна пока не взошла, лишь у горизонта, за озером, тлела едва заметная багровая полоска. И оттого вода в озере светилась тревожным светом.
Впрочем, Акопову было не до ночных красот. Очки показывали мир серым, как притемненный экран телевизора. Объекты, испускающие тепловые лучи, выглядели в этом сером мире одинаково бледно-розовыми.
Осторожно, хоронясь за каждым деревом, он вошел в сосняк.
- Левее, - скомандовал голос Бориса в горошине наушника. - Теперь шаг влево. Молодец.
Прямо, прямо... Стоп! Осторожно, он перед тобой.
Тут Акопов и сам увидел. Несколько минут, совершенно неподвижно, он наблюдал. Парень сидел на корточках и время от времени поднимал вверх задницу, словно жук-вонючка. Тесные брючины джинсов пережимали подкаленные связки. Вот эти странные упражнения и заметил Борис. А ты не ходи на задание в неудобной одежде, мысленно посоветовал Акопов. Он двинулся дальше, как большая бесшумная змея, и вскоре оказался за спиной у парня. Сложил пальцы в "гусиный клюв" и тюкнул незадачливого любителя джинсов в основание затылка. Парень даже не пикнул. Повалился, будто сосенка во сыром бору...
- Ловок, брат! - сказал Борис. - Прямо народный артист... Второй стоит слева. Метров десять.
С Богом!
Акопов быстро обыскал карманы жертвы. Пистолет Макарова и ключи от машины... И никаких документов. Все так же осторожно он пошел ко второму соглядатаю.
Этот был поопытнее. Во всяком случае, в спортивном костюме, не сковывающем движения. Но он забыл о тылах, понадеявшись на прикрытие. Акопов ткнул его пистолетом в поясницу.
- Тихо... Аида прогуляемся.
Парень начал неохотно поднимать руки и попытался уронить портативную видеокамеру, но Акопов перехватил. Он повел задержанного к озеру, под фонарь. По дороге снял очки и сунул за пазуху. Еще издали пахнуло камышами, тиной и рыбой. На узких мостках в тени кустов сидела парочка кормила комаров. Увидели Акопова с трофеем - как ветром сдуло. Задержанный на мостках повернулся, и в рассеянном тусклом свете фонаря сверкнули в улыбке зубы.
- Привет, Гургенчик!
У Акопова челюсть отвисла. Он ожидал чего угодно, только не встречи с Пашей Фанерой.
- Какого хрена! - сказал Акопов. - Ты что тут делаешь?
- Работаю, - пожал Паша щуплыми плечиками. - А чо... Бабки платят, а остальное - фанера.
Верни машинку - уронишь.
Когда-то Паша работал милицейским фотографом, выезжал со следственными бригадами на убийства и прочие неприятности, где жмуриков не надо упрашивать: скажи, мол, сыр... Однажды Паша решил крепко заработать: нащелкал целый диафильм про спекулянтов с Велозаводского рынка и пошел бабки требовать за уличающие фотоматериалы. Мало того, что морду набили, так еще и на работу настучали. Выгнали Пашу из милиции. Спасибо, не посадили - за дискредитацию славных органов.
Открыл Паша собственное фотоателье, когда настала эпоха кооперации. Погорел. В прямом смысле - подожгли конкуренты. Некоторое время перебивался в редакции большой газеты - фотолаборантом. Чужие пленки проявлял да снимки печатал.
Ребятам из банды Степана иногда требовались не очень разборчивые мастера скрытой съемки.
У Степана в милиции были контакты - вот и выяснил: да, служил такой хрен с горы, Паша Фанера, которому не обломилось подхарчиться за счет простых советских спекулянтов. Паше банда предложила деликатную фотосъемку в Ногинске. А чтобы ему объектив не оторвали вместе с головой, выделили в качестве живого щита Акопова, тогда проходившего по кадровым спискам Степана, и еще одного бывшего воина-интернационалиста.
За неделю Акопов с Пашей не то чтобы подружились, нб сработались. Сблизило их общее чувство опасности. Паша светился и горел в деле впервые его неудовлетворенная страсть к тайнам и рискованным фотосюжетам переплелась с удовлетворенной страстью к деньгам. Потом они выезжали несколько раз на "натурные съемки" в Приднестровье, в Екатеринбург и другие криминально напряженные точки. Паша освоил видеокамеру, виртуозно снимал и батальные, и постельные сцены.
- Работаешь, значит, - вздохнул Акопов. - Скажи хоть, на кого?
- На Мостового, - с некоторой гордостью сказал Паша. - Хороший, оказывается, мужик. Голова! Всю науку знает.
Акопов ничего не понимал. С какой стати Мостовой, недавно ставший вице-премьером, заинтересовался окружением генерала Ткачева? Еще одна странность...
- И Степан тебя отпустил?
- Отпустил, без проблем. Даже посмеялся. Ты, говорит, Паша, как звезда футбола, переходишь в другой клуб. Камеру вот подарил - "Сони".
- Ладно. Здесь что делаешь? Конкретно?
- Сказал же - работаю! Поручили снять какойто междусобойчик. Показали дачу, дали охрану.
- Отдыхает твоя охрана, - сказал Акопов. - Может, к утру прочухается. А с тобой что делать?
- Только не топи, - засмеялся Паша, повернувшись к озеру. - Я плавать не умею. Ты ведь здесь тоже из-за той самой дачи. Верно? Значит, на свою госбезопасность трудишься. Ну и трудись дальше. Ты с одной стороны, я - с другой. Тебе - бабки и мне - бабки. Остальное - фанера.
- Вот так просто?
- Ага. Чего нам делить? Заказчики приходят и уходят, а мы остаемся. Они там, на даче, какя понимаю, любители. Хоть и генералы. Даже охрану путевую не поставили - пустили по забору мудаков, а собак заперли. Да... А мы с тобой, Гургенчик, профессионалы. Ну и не будем друг друга утомлять.
- Наверное, ты прав, - сказал Акопов. - Скажи, это не ваши шуруют на здешней телефонной станции?
- Вполне возможно. Точно не знаю, а врать не хочу.
- За кого играет Мостовой?
- Эх, Гурген... Это мы с тобой вечно за кого-то играем. А Мостовой играет за себя. Я же говорю: не башка у мужика, а библиотека имени Ленина.
- Не знаешь, зачем Мостовому нужна съемка этой компании? Какие-то определенные пожелания были?
- Ему вся компания - до лампочки. Ему Федор Васильевич нужен. Ну, этот толстый из Минобороны. Я его уже месяц пасу.
- Так-так... Давай, Паша, присядем. Расскажи подробнее!
Через полчаса Акопов встал.
- Все, расстались! Надеюсь, ты не будешь никому докладывать, что видел меня у дачи?
- Чтоб я сдох! Но и ты, Гурген, не пиши про меня в мемуарах. А что съемку не закончил... Скажу - вспугнули.
- Договорились. Живи, Паша, живи, друг.
Пока живи...
На всякий случай он возвращался к себе кружным путем - через пустырь и проулок. Да еще минут десять, затаившись, осматривал тылы через очки ночного видения. Хвоста не было. А может, Паша Фанера обленился вконец на новой работе.
Акопов поднялся в аппаратную в самом скверном расположении духа. Надо было связываться с Савостьяновым и не хотелось выдавать Пашу как источник информации.
- Явился, слава Богу! - сказал Борис. - Я уж думал - тебе в генеральском подвале почки полируют сапогами. Одного ты классно завалил. А второй где?
- Убежал, - буркнул Акопов. - Что тут удивительного? И на старуху бывает проруха. Как там наши гости?
- Гости - в жопе гвозди... Гудят вовсю, аж завидно! Про ямщика запели.
Да, песнопения на даче Антюфеева были слышны и без спецаппаратуры.
24
"Оборотной стороной завоеванной нами свободы, а точнее - жуткой карикатурой на свободу стал правовой нигилизм. "Всем все можно". Для самых немыслимых в правовом государстве действий даже не требуется особого политического влияния - достаточно обладать особой наглостью. Такая язва грозит разложением и гибелью общества. Первоисточником ее стала гибель старого, бюрократического государственного порядка при недостроенном новом, демократическом. Но сегодня действует и другой источник правового нигилизма: он распространяется с верхних этажей самого государства".
О. Лацис.
"Сорокалетие несбывшихся надежд".
"Известия",
1993, 25 сентября.
- Нет, - с сожалением сказал Толмачев. - Не смогу.
- Я ведь рядом, три остановки на метро, - сказала Полина.
- Ну, прости, - сказал Толмачев. - Торжественно обещаю: закончу этот чертов доклад - возьму неделю отгулов. И мы с тобой устроим маленький медовый месяц.
- На неделю?
- Да, на целую неделю.
Полина подышала в трубку и сказала:
- Ладно, ловлю на слове. А я подожду. Всю жизнь ждала - еще немного подожду.
Толмачев осторожно положил трубку. Он сказал Полине, что страшно занят докладом о состоянии флоры Подмосковья. Мол, такое задание дала Российская академия наук Институту химии растений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51