Она ухаживала за своим отцом – умным, но очень строгим человеком. После его смерти я попросила ее поселиться со мной, и я благословила тот день, когда она переступила порог этого дома. Вы представить себе не можете, что за ужас большинство компаньонок. Никчемные, нудные создания. Их бестолковость способна свести с ума. Они и компаньонками-то становятся просто потому, что ни на что другое не годны. Иметь подле себя Мэри – начитанную, интеллигентную женщину – чудесно. У нее в самом деле превосходная голова, совершенно мужской склад ума. Она много и вдумчиво читала, с ней можно говорить на любую тему. Представьте, и в быту она так же умна, как и в общении. Она прекрасно управляет домом, все слуги при ней довольны – теперь среди них нет ссор и зависти, уж не знаю, как ей удалось этого добиться, врожденный такт, я полагаю.
– Давно она живет у вас?
– Двенадцать лет – нет, больше. Тринадцать-четырнадцать, примерно так. С нею мне стало намного легче.
Мистер Тривз кивнул.
Леди Трессилиан, внимательно наблюдавшая за ним, вдруг спросила:
– Я заметила, вас что-то беспокоит?
– Пустяк, – ответил мистер Тривз. – Сущий пустяк. Но у вас острый глаз, должен вам сказать.
– Мне нравится изучать людей, – призналась польщенная леди Трессилиан. – Я сразу всегда определяла, если Мэтью чем-нибудь встревожен.
Она вздохнула и бессильно откинулась на подушки.
– Сейчас я должна попрощаться с вами, – сказала она без лишних церемоний.
Это означало окончание аудиенции у Королевы, обидеться или оскорбиться этим было немыслимо.
– Я очень устала. Но я получила огромное, просто огромное удовольствие. Приходите вскоре навестить меня еще.
– Можете не сомневаться, что я воспользуюсь вашим любезным приглашением. Я только надеюсь, что не слишком долго утомлял вас своими разговорами.
– Нет-нет, что вы. Усталость всегда наваливается на меня неожиданно… Если вас не затруднит, прежде чем уйти, позвоните за меня, пожалуйста.
Мистер Тривз осторожно потянул толстый старинный шнур звонка, который заканчивался огромной кистью.
– Это пережило века, – заметил он.
– Мой звонок? О да. Новомодные электрические звонки определенно не для меня. По меньшей мере половину времени они не работают, как вы ни жмите на эти кнопки! Этот же никогда не подводит. Он звонит в комнате Баррет наверху – колокольчик висит прямо над ее кроватью. Поэтому никогда нет никакой задержки. А если вдруг и есть, так я ей живо позвоню еще разок.
Когда мистер Тривз был уже за дверью, он услышал настойчивое звяканье колокольчика где-то над головой и улыбнулся про себя: Баррет явно утратила былую расторопность. Он поднял глаза и увидел провода, которые тянулись по потолку, Баррет уже торопливо отмеряла вниз один пролет ступеней, направляясь в комнату своей хозяйки. На мистера Тривза она не обратила ни малейшего внимания.
Он же, задумавшись о своем, не торопясь спустился по лестнице, решив, что вниз сумеет добраться и без помощи лифта, имевшегося в доме. У него был вид человека, который не знает, на что решиться.
Он застал всю компанию в сборе в гостиной, и Мэри тут же предложила бридж, но мистер Тривз вежливо отказался, сославшись на то, что ему скоро пора собираться домой.
– Мой отель, – сказал он, – старомоден. Хозяева рассчитывают, что все жильцы будут на месте до полуночи.
– Но до полуночи еще далеко – сейчас всего половина одиннадцатого, – возразил Невил. – Я надеюсь, входная дверь не запирается?
– Вы знаете, нет. Сомневаюсь, чтобы она запиралась даже на ночь. Ее закрывают в девять, но нужно лишь повернуть ручку, чтобы беспрепятственно войти. Люди здесь очень неосторожны, но, надеюсь, их доверие к местным жителям вполне оправданно.
– Я могу поручиться, что днем здесь дверей вообще никто не запирает, – заверила его Мэри. – Наша, например, весь день открыта настежь, хотя на ночь мы все-таки закрываем ее на ключ.
– А что из себя представляет этот «Бэлморал Корт»? – спросил Тэд Латимер. – С виду – высокое архитектурное недоразумение в викторианском стиле.
– Здание вполне оправдывает свое имя, – сказал мистер Тривз. – В нем чувствуется основательный викторианский комфорт. Хорошие кровати, хорошая кухня, вместительные викторианские гардеробы. Огромные ванны, мебель красного дерева.
– Постойте, вы, кажется, говорили, что поначалу вам что-то не понравилось? – спросила Мэри.
– Ах да. Прежде чем приехать, я предусмотрительно заказал письмом две комнаты на первом этаже. У меня слабое сердце, знаете ли, и лестницы мне противопоказаны. Но уже приехав, я с разочарованием узнал, что комнаты предоставлены быть не могут. Вместо них мне предложили две комнаты (правда, очень приятные, должен сознаться) на верхнем этаже. Я пытался протестовать, но старый жилец, который собирался уехать в Шотландию в этом Месяце, совсем слег и освободить заказанные комнаты был решительно не в состоянии.
– Это, наверное, мистер Лукан, – сказала Мэри.
– Да, похоже, именно так его и зовут. В этих обстоятельствах пришлось удовлетвориться тем, что было предложено. По счастью, в отеле прекрасный автоматический лифт, так что в сущности я не испытываю никаких неудобств.
– Тэд, – заговорила Кэй, – а почему бы и тебе не перебраться в «Бэлморал Корт»? Так до тебя было бы гораздо легче добираться.
– Не думаю, чтобы этот отель мне пришелся по вкусу.
– Вы совершено правы, мистер Латимер, – поддержал его мистер Тривз. – Он вряд ли вяжется с вашим представлением о курорте.
Тэд Латимер отчего-то смутился при этих словах.
– Не знаю, что вы хотите этим сказать, – произнес он.
Мэри Олдин, уловив натянутость в его голосе, поспешила перевести разговор на газетную сенсацию последних дней.
– Я слышала, они задержали человека, причастного к истории с сундуком в том Кентском городишке.
– Да, и это уже второй подозреваемый, – сказал Невил. – Надеюсь, на этот раз это тот, кто им нужен.
– Им вряд ли удастся надолго задержать его, даже если это и он, – спокойным голосом заметил мистер Тривз.
– Недостаток улик? – спросил Ройд.
– Именно.
– Все-таки, я полагаю, в конце концов доказательства всегда отыщутся, – уверенно высказалась Кэй.
– Не всегда, миссис Стрэндж, – мягко возразил ей мистер Тривз. – Вы бы удивились, узнав, сколько преступников разгуливают сейчас по стране совершенно свободно, и никто их не тревожит.
– Потому что никто не знает, что они преступники, вы это хотите сказать?
– Не только поэтому. Есть, например, человек… – адвокат упомянул известный судебный процесс двухлетней давности. – Полиция знает, что именно он убил тех несчастных детей, знает доподлинно и точно, но она бессильна. Алиби этого человека подтверждено двумя другими людьми. И хотя алиби фальшивое, доказать это невозможно. Следовательно, убийца выходит на свободу.
– Какой ужас! – воскликнула Мэри.
Томас Ройд выбил трубку и спокойным задумчивым голосом произнес:
– Этот рассказ укрепляет мою уверенность в том, что бывают случаи, когда нет иного пути, кроме как взять правосудие в свои руки.
– Что вы хотите этим сказать, мистер Ройд?
Томас Ройд все так же невозмутимо начал набивать трубку. Он, казалось, был целиком поглощен этим занятием и говорил отрывистыми, короткими фразами:
– Предположим, вы узнали… о каком-нибудь грязном деле… Вы знаете, что человек, совершивший его… по существующим законам неуязвим для наказания… Тогда, по-моему… справедливо будет самому… привести приговор в исполнение.
– Совершенно убийственная доктрина, мистер Ройд! – заговорил мистер Тривз с теплотой в голосе. – Подобному действию не было бы оправдания!
– Не вижу, почему. Я, как вы понимаете, исхожу из того, что факты налицо – просто закон бессилен!
– И все же действию частного лица нет прощения. Томас улыбнулся – улыбка вышла очень мягкая.
– Я не согласен, – сказал он. – Если человек заслуживает, чтобы ему свернули шею, я взял бы на себя ответственность ему ее свернуть.
– И в свою очередь стали бы уязвимы для карающей руки правосудия.
– Конечно, мне пришлось бы быть осторожным, – ответил Томас, по-прежнему улыбаясь. – Наверное, тут даже не обойтись без уловок или какого-нибудь низкого обмана…
Одри своим чистым голосом прервала его:
– Тебя бы все равно нашли, Томас.
– Ну уж раз речь зашла обо мне, – сказал Томас, – то я уверен, что нет.
– Помню был один случай, – начал мистер Тривз, но тут же спохватился и умолк: подобная невыдержанность была недопустима для человека его возраста и положения. Впрочем, садясь на любимого конька, он частенько забывал о приличиях. Извиняющимся тоном он добавил:
– Криминология для меня своего рода хобби, знаете ли…
– О, продолжайте, пожалуйста, – попросила Кэй.
– У меня довольно большой опыт по части уголовных дел, – просто сказал мистер Тривз. – Лишь немногие из них представляют настоящий интерес. Большинство убийц оказываются людьми плачевно недалекими и неинтересными. Однако я мог бы рассказать вам об одном действительно любопытном случае.
– О, пожалуйста, – взмолилась Кэй. – Я просто обожаю убийства.
Мистер Тривз свой рассказ начал медленно, подбирая слова с видимым тщанием и осторожностью.
– В деле фигурировал ребенок. Я не стану называть его возраст или пол. Факты следующие: двое детей играли с луком и стрелами, один ребенок послал стрелу, поразившую другого в жизненно важный центр, наступила смерть. Было назначено расследование, уцелевший ребенок пребывал в совершенном шоке, последовали соболезнования по поводу несчастного случая, виновнику содеянного все сочувствовали.
Он замолчал.
– И это все? – спросил Тэд Латимер.
– Все. Прискорбная случайность. Но у этой истории есть и другая сторона. Некий фермер за какое-то время до происшествия случайно проходил по одной неторной тропинке в близлежащем лесу. И там, на маленькой поляне, он заметил ребенка, упражнявшегося в стрельбе из лука.
Он опять умолк, давая слушателям возможность вникнуть в суть сказанного.
– Вы хотите сказать, – недоверчиво произнесла Мэри Олдин, – что это был не несчастный случай, что это было сделано нарочно?
– Не знаю, – ответил мистер Тривз. – Мы никогда не узнаем этого. Но в следственном акте было записано, что дети раньше ни разу не стреляли из лука и поэтому стрельба велась наугад и неумело.
– А это было не так?
– Это – по крайней мере в отношении одного из детей – совершенно точно было не так.
– И что же сделал фермер? – спросила Одри, затаив дыхание.
– Он ничего не сделал. Правильно он поступил или нет, судить не берусь. Речь шла о будущем ребенка. Он, видимо, посчитал, что если убийца – ребенок, то нельзя сразу, без сомнений приписать ему злой умысел.
– Но у вас лично нет сомнений относительно того, что произошло на самом деле? – настаивала Одри.
– Лично я придерживаюсь мнения, что это было в высшей степени хитроумное убийство, совершенное ребенком и спланированное им заранее до мельчайших деталей, – мрачно ответил мистер Тривз.
– А был повод? – поинтересовался Тэд Латимер.
– Да, конечно, мотив был. Детские поддразнивания, прозвища – этого вполне достаточно, чтобы вызвать ненависть. Дети легко начинают ненавидеть…
Мэри воскликнула:
– Но все эти приготовления!
– Да, именно эти приготовления – вот что скверно. Ребенок с убийственным намерением в душе день за днем тайно ото всех набивает руку, потом дожидается удобного момента – неловкий выстрел, катастрофа, притворное горе, отчаяние. Все это звучит невероятно – настолько невероятно, что в суде об этом, скорее всего, и слушать бы не стали.
– А что было дальше с… ребенком? – с любопытством спросила Кэй.
– Имя ребенка, видимо, изменили, – ответил мистер Тривз, – после того как была опубликована та часть дела, которую сочли необходимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Давно она живет у вас?
– Двенадцать лет – нет, больше. Тринадцать-четырнадцать, примерно так. С нею мне стало намного легче.
Мистер Тривз кивнул.
Леди Трессилиан, внимательно наблюдавшая за ним, вдруг спросила:
– Я заметила, вас что-то беспокоит?
– Пустяк, – ответил мистер Тривз. – Сущий пустяк. Но у вас острый глаз, должен вам сказать.
– Мне нравится изучать людей, – призналась польщенная леди Трессилиан. – Я сразу всегда определяла, если Мэтью чем-нибудь встревожен.
Она вздохнула и бессильно откинулась на подушки.
– Сейчас я должна попрощаться с вами, – сказала она без лишних церемоний.
Это означало окончание аудиенции у Королевы, обидеться или оскорбиться этим было немыслимо.
– Я очень устала. Но я получила огромное, просто огромное удовольствие. Приходите вскоре навестить меня еще.
– Можете не сомневаться, что я воспользуюсь вашим любезным приглашением. Я только надеюсь, что не слишком долго утомлял вас своими разговорами.
– Нет-нет, что вы. Усталость всегда наваливается на меня неожиданно… Если вас не затруднит, прежде чем уйти, позвоните за меня, пожалуйста.
Мистер Тривз осторожно потянул толстый старинный шнур звонка, который заканчивался огромной кистью.
– Это пережило века, – заметил он.
– Мой звонок? О да. Новомодные электрические звонки определенно не для меня. По меньшей мере половину времени они не работают, как вы ни жмите на эти кнопки! Этот же никогда не подводит. Он звонит в комнате Баррет наверху – колокольчик висит прямо над ее кроватью. Поэтому никогда нет никакой задержки. А если вдруг и есть, так я ей живо позвоню еще разок.
Когда мистер Тривз был уже за дверью, он услышал настойчивое звяканье колокольчика где-то над головой и улыбнулся про себя: Баррет явно утратила былую расторопность. Он поднял глаза и увидел провода, которые тянулись по потолку, Баррет уже торопливо отмеряла вниз один пролет ступеней, направляясь в комнату своей хозяйки. На мистера Тривза она не обратила ни малейшего внимания.
Он же, задумавшись о своем, не торопясь спустился по лестнице, решив, что вниз сумеет добраться и без помощи лифта, имевшегося в доме. У него был вид человека, который не знает, на что решиться.
Он застал всю компанию в сборе в гостиной, и Мэри тут же предложила бридж, но мистер Тривз вежливо отказался, сославшись на то, что ему скоро пора собираться домой.
– Мой отель, – сказал он, – старомоден. Хозяева рассчитывают, что все жильцы будут на месте до полуночи.
– Но до полуночи еще далеко – сейчас всего половина одиннадцатого, – возразил Невил. – Я надеюсь, входная дверь не запирается?
– Вы знаете, нет. Сомневаюсь, чтобы она запиралась даже на ночь. Ее закрывают в девять, но нужно лишь повернуть ручку, чтобы беспрепятственно войти. Люди здесь очень неосторожны, но, надеюсь, их доверие к местным жителям вполне оправданно.
– Я могу поручиться, что днем здесь дверей вообще никто не запирает, – заверила его Мэри. – Наша, например, весь день открыта настежь, хотя на ночь мы все-таки закрываем ее на ключ.
– А что из себя представляет этот «Бэлморал Корт»? – спросил Тэд Латимер. – С виду – высокое архитектурное недоразумение в викторианском стиле.
– Здание вполне оправдывает свое имя, – сказал мистер Тривз. – В нем чувствуется основательный викторианский комфорт. Хорошие кровати, хорошая кухня, вместительные викторианские гардеробы. Огромные ванны, мебель красного дерева.
– Постойте, вы, кажется, говорили, что поначалу вам что-то не понравилось? – спросила Мэри.
– Ах да. Прежде чем приехать, я предусмотрительно заказал письмом две комнаты на первом этаже. У меня слабое сердце, знаете ли, и лестницы мне противопоказаны. Но уже приехав, я с разочарованием узнал, что комнаты предоставлены быть не могут. Вместо них мне предложили две комнаты (правда, очень приятные, должен сознаться) на верхнем этаже. Я пытался протестовать, но старый жилец, который собирался уехать в Шотландию в этом Месяце, совсем слег и освободить заказанные комнаты был решительно не в состоянии.
– Это, наверное, мистер Лукан, – сказала Мэри.
– Да, похоже, именно так его и зовут. В этих обстоятельствах пришлось удовлетвориться тем, что было предложено. По счастью, в отеле прекрасный автоматический лифт, так что в сущности я не испытываю никаких неудобств.
– Тэд, – заговорила Кэй, – а почему бы и тебе не перебраться в «Бэлморал Корт»? Так до тебя было бы гораздо легче добираться.
– Не думаю, чтобы этот отель мне пришелся по вкусу.
– Вы совершено правы, мистер Латимер, – поддержал его мистер Тривз. – Он вряд ли вяжется с вашим представлением о курорте.
Тэд Латимер отчего-то смутился при этих словах.
– Не знаю, что вы хотите этим сказать, – произнес он.
Мэри Олдин, уловив натянутость в его голосе, поспешила перевести разговор на газетную сенсацию последних дней.
– Я слышала, они задержали человека, причастного к истории с сундуком в том Кентском городишке.
– Да, и это уже второй подозреваемый, – сказал Невил. – Надеюсь, на этот раз это тот, кто им нужен.
– Им вряд ли удастся надолго задержать его, даже если это и он, – спокойным голосом заметил мистер Тривз.
– Недостаток улик? – спросил Ройд.
– Именно.
– Все-таки, я полагаю, в конце концов доказательства всегда отыщутся, – уверенно высказалась Кэй.
– Не всегда, миссис Стрэндж, – мягко возразил ей мистер Тривз. – Вы бы удивились, узнав, сколько преступников разгуливают сейчас по стране совершенно свободно, и никто их не тревожит.
– Потому что никто не знает, что они преступники, вы это хотите сказать?
– Не только поэтому. Есть, например, человек… – адвокат упомянул известный судебный процесс двухлетней давности. – Полиция знает, что именно он убил тех несчастных детей, знает доподлинно и точно, но она бессильна. Алиби этого человека подтверждено двумя другими людьми. И хотя алиби фальшивое, доказать это невозможно. Следовательно, убийца выходит на свободу.
– Какой ужас! – воскликнула Мэри.
Томас Ройд выбил трубку и спокойным задумчивым голосом произнес:
– Этот рассказ укрепляет мою уверенность в том, что бывают случаи, когда нет иного пути, кроме как взять правосудие в свои руки.
– Что вы хотите этим сказать, мистер Ройд?
Томас Ройд все так же невозмутимо начал набивать трубку. Он, казалось, был целиком поглощен этим занятием и говорил отрывистыми, короткими фразами:
– Предположим, вы узнали… о каком-нибудь грязном деле… Вы знаете, что человек, совершивший его… по существующим законам неуязвим для наказания… Тогда, по-моему… справедливо будет самому… привести приговор в исполнение.
– Совершенно убийственная доктрина, мистер Ройд! – заговорил мистер Тривз с теплотой в голосе. – Подобному действию не было бы оправдания!
– Не вижу, почему. Я, как вы понимаете, исхожу из того, что факты налицо – просто закон бессилен!
– И все же действию частного лица нет прощения. Томас улыбнулся – улыбка вышла очень мягкая.
– Я не согласен, – сказал он. – Если человек заслуживает, чтобы ему свернули шею, я взял бы на себя ответственность ему ее свернуть.
– И в свою очередь стали бы уязвимы для карающей руки правосудия.
– Конечно, мне пришлось бы быть осторожным, – ответил Томас, по-прежнему улыбаясь. – Наверное, тут даже не обойтись без уловок или какого-нибудь низкого обмана…
Одри своим чистым голосом прервала его:
– Тебя бы все равно нашли, Томас.
– Ну уж раз речь зашла обо мне, – сказал Томас, – то я уверен, что нет.
– Помню был один случай, – начал мистер Тривз, но тут же спохватился и умолк: подобная невыдержанность была недопустима для человека его возраста и положения. Впрочем, садясь на любимого конька, он частенько забывал о приличиях. Извиняющимся тоном он добавил:
– Криминология для меня своего рода хобби, знаете ли…
– О, продолжайте, пожалуйста, – попросила Кэй.
– У меня довольно большой опыт по части уголовных дел, – просто сказал мистер Тривз. – Лишь немногие из них представляют настоящий интерес. Большинство убийц оказываются людьми плачевно недалекими и неинтересными. Однако я мог бы рассказать вам об одном действительно любопытном случае.
– О, пожалуйста, – взмолилась Кэй. – Я просто обожаю убийства.
Мистер Тривз свой рассказ начал медленно, подбирая слова с видимым тщанием и осторожностью.
– В деле фигурировал ребенок. Я не стану называть его возраст или пол. Факты следующие: двое детей играли с луком и стрелами, один ребенок послал стрелу, поразившую другого в жизненно важный центр, наступила смерть. Было назначено расследование, уцелевший ребенок пребывал в совершенном шоке, последовали соболезнования по поводу несчастного случая, виновнику содеянного все сочувствовали.
Он замолчал.
– И это все? – спросил Тэд Латимер.
– Все. Прискорбная случайность. Но у этой истории есть и другая сторона. Некий фермер за какое-то время до происшествия случайно проходил по одной неторной тропинке в близлежащем лесу. И там, на маленькой поляне, он заметил ребенка, упражнявшегося в стрельбе из лука.
Он опять умолк, давая слушателям возможность вникнуть в суть сказанного.
– Вы хотите сказать, – недоверчиво произнесла Мэри Олдин, – что это был не несчастный случай, что это было сделано нарочно?
– Не знаю, – ответил мистер Тривз. – Мы никогда не узнаем этого. Но в следственном акте было записано, что дети раньше ни разу не стреляли из лука и поэтому стрельба велась наугад и неумело.
– А это было не так?
– Это – по крайней мере в отношении одного из детей – совершенно точно было не так.
– И что же сделал фермер? – спросила Одри, затаив дыхание.
– Он ничего не сделал. Правильно он поступил или нет, судить не берусь. Речь шла о будущем ребенка. Он, видимо, посчитал, что если убийца – ребенок, то нельзя сразу, без сомнений приписать ему злой умысел.
– Но у вас лично нет сомнений относительно того, что произошло на самом деле? – настаивала Одри.
– Лично я придерживаюсь мнения, что это было в высшей степени хитроумное убийство, совершенное ребенком и спланированное им заранее до мельчайших деталей, – мрачно ответил мистер Тривз.
– А был повод? – поинтересовался Тэд Латимер.
– Да, конечно, мотив был. Детские поддразнивания, прозвища – этого вполне достаточно, чтобы вызвать ненависть. Дети легко начинают ненавидеть…
Мэри воскликнула:
– Но все эти приготовления!
– Да, именно эти приготовления – вот что скверно. Ребенок с убийственным намерением в душе день за днем тайно ото всех набивает руку, потом дожидается удобного момента – неловкий выстрел, катастрофа, притворное горе, отчаяние. Все это звучит невероятно – настолько невероятно, что в суде об этом, скорее всего, и слушать бы не стали.
– А что было дальше с… ребенком? – с любопытством спросила Кэй.
– Имя ребенка, видимо, изменили, – ответил мистер Тривз, – после того как была опубликована та часть дела, которую сочли необходимой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29