Совсем нет. Она больше думала о своем неопределенном положении, о будущем, пока сомнительном замужестве, и эта неуверенность происходила от непредсказуемых последствий кончины Деборы Джеймс. И тем не менее обстоятельства вроде бы складывались благоприятно. Утром они с Питером съездили в Торквей и провели несколько часов в квартире покойной. Корреспонденция, в основном делового порядка, вынутая из почтового ящика, свидетельствовала о продолжающемся «официальном существовании» девушки. Они просмотрели все ее вещи, бумаги, после чего Питер заключил:
— Все на месте. Даже свидетельство о прививках. Так что, дорогая, подмена вполне осуществима. Если уж хочешь стать Деборой Джеймс, надо решаться… И чем скорее, тем лучше.
Дебра уже давно приняла решение. Но броситься в воду вот так, сразу…
— Ты хочешь сказать… немедленно?
— Да, потому что Деборе Джеймс надо побыстрее съехать с этой квартиры и получать корреспонденцию по новому адресу. Так мы избежим возможных сюрпризов и подозрений, связанных с ее частым отсутствием.
Выйдя из квартиры, они встретили на лестничной клетке художника, жившего этажом ниже. Увидев Дебру, тот улыбнулся и после секундного колебания произнес:
— Мисс Джеймс?
— Да, — сказала Дебра, отвечая на его улыбку.
— Я уже стал беспокоиться в последнее время, вас так долго не было…
— Неудивительно. Впрочем, я зашла на минутку… Вот мой жених… Мы скоро поженимся!
Немного смутившись, художник быстро поздравил их и ушел.
Приободренные проделкой, Дебра и Питер решили отпраздновать это событие в лучшем ресторане Торквея. Отныне отпали все препятствия на пути к бракосочетанию. Добрую часть второй половины дня они гуляли по набережной у порта, потом возвратились в Марфорд. Тогда-то Питер и предложил нанести визит супругам Аверил, чтобы прояснить непонятные намеки вдовы Маршал.
— Насколько я помню, — заявил садовод, — Ричард, который, кстати, является старшим сыном моей сестры, никогда не был способен работать руками. Он будто спит на ходу… неисправимый мечтатель…
Миссис Аверил оборвала мужа:
— Скажи уж прямо, Фред: неисправимый лентяй! А в его трюки с разными исканиями я не верю! Вспомни, он два раза заставил нас переставить кровать в нашей спальне. И все равно я сплю плохо!..
— А вот некоторые в деревне весьма довольны им, — отрезал Фред Аверил. — У моего племянника, должно быть, есть какой-то талант… Он и вам предложит свои услуги, вот увидите!
— Ну что ж, мы охотно выслушаем его советы! — ответил Питер.
— Бесплатных советов он не дает, — заметила Глэдис Аверил.
— Ба! Жить-то на что-то надо, — возразил ее муж. — Впрочем, думаю, наши друзья пришли не затем, чтобы слушать все это.
Питер кивнул и перевел разговор на другую тему: загадочная смерть Виолетты Гарднер.
— Вы, конечно, понимаете, что мы с женой не успокоимся, пока эта тайна будет тяготеть над нашим домом.
— Понимаю, — согласился садовод, подливая портвейн гостям и не забыв себя. — Полагаю, полковник Хоук рассказывал вам об этой истории?
— Да, и довольно подробно.
— И он не упустил случая отметить важность наличия человеческих следов?
— Точнее, их отсутствия…
— Да, разумеется. В то время он меня допрашивал почище полиции. Подумайте сами: я оказался одним из главных свидетелей только потому, что вскопал эти чертовы клумбы накануне драмы. Я вспоминаю, что это было и накануне праздника, и все в тот день шло наперекосяк. Помнишь, Глэдис?
— Еще бы!
— Я провозился там до вечера! Страшно не хотелось копать! Хорошо еще, что земля была рыхлая!
— Вы закончили к семи вечера, не так ли?
— Да. И если я до сих пор помню об этом, то благодаря полковнику, который тысячу раз задавал мне этот вопрос. Он также спрашивал, кто, кроме Гарднера и его жены, еще просил сделать такую работу. Но только они не раз напоминали мне о перекопке, которую я все время откладывал. А в тот день во мне, наверное, заговорила совесть, да и ссылки на непредвиденное отсутствие моего помощника уже служили плохим оправданием.
— Полковник, наверное, спрашивал и о кашпо с цветком, висевшем на крепком крючке на стене?
— Да, помню. Он меня достал и с этим горшком. Увы! На это я тогда не обратил внимания. Видите ли, место мне хорошо знакомо, я часто приносил миссис Гарднер цветы, которые она мне заказывала. Она была моей лучшей клиенткой и…
Встретив взгляд жены, садовод замолчал, потом одним глотком осушил свой стакан.
Помолчав немного, Питер спросил:
— А как вы можете объяснить таинственное бегство убийцы? У вас были какие-нибудь предположения?
Аверил энергично закивал:
— А как же! Я думал о длинной лестнице, одним концом положенной на газон, а другим опиравшейся на тот крюк. Только так можно было миновать вскопанный участок. Но этим объяснялась лишь часть загадки, ведь надо было еще преодолеть расстояние от крюка до окна, то есть несколько ярдов перелопаченной земли. К тому же такой лестницы не было ни у Гарднеров, ни у их соседей. Единственная пригодная для такого дела пылилась в сарае у одного крестьянина.
— Итак, полнейшая тайна.
— Да, если хотите, — подумав, ответил Аверил. — Впрочем, никто и не сомневался в виновности мужа.
— А каким мог быть мотив убийства?
Садовник пожал плечами:
— Пошли ссоры…
— Они ссорились при вас накануне драмы?
— Нет, я ничего не слышал…
— Что же, Ян Гарднер так вот вдруг и решил отделаться от жены? — спросил Питер, не скрывая скептицизма.
— Он, должно быть, все продумал заранее, это точно. Такое преступление не могло быть случайным.
— Что за коварство! Мне все говорили, что вначале он внушал симпатию…
Глэдис, изменившись в лице, покраснев, неожиданно произнесла решительным тоном:
— Конечно, но с такой женой любой потеряет голову! Ха! Очаровательная и благовоспитанная миссис Виолетта Гарднер?.. Потаскушка, вот кто она была!
15
Выпалив это, миссис Аверил покинула гостиную, оставив гостей ошеломленными, а своего мужа — расхлебывать кашу. Тот некоторое время сидел неподвижно, словно пытаясь справиться с возмущением, потом бессвязно что-то заговорил, не переставая подливать себе вино. От его горделивой осанки мало что осталось, глаза бегали, избегая взглядов гостей. Затем вдруг среди объяснения о размножении роз отводками он бросил:
— Глэдис можно понять… Она ревнива по натуре, а эта история выбила ее из колеи.
Чувствуя, что надо ковать железо, пока оно горячо, Питер осторожно спросил:
— У вас была связь с Виолеттой Гарднер, не так ли?
Аверил глубоко вздохнул и кивнул:
— Да… Воды много утекло, и теперь можно об этом говорить. Как я уже сказал, Виолетта частенько приходила посоветоваться со мной насчет цветов. Она всегда была элегантной, вела себя пристойно, очень интересовалась моей работой. Глэдис болезненно ревнивая, на мой взгляд… словом, жена просила совершенно неоправданно остерегаться ее. Но такое она говорила по поводу любой более или менее привлекательной клиентки. А Виолетта, она была лучше всех. «Красива, очень красивая, даже слишком красивая для такого скромного провинциального садовника, как я», — говорил я себе. Мысль об этой женщине мучила меня неотвязно с тех пор, как она поселилась в Марфорде вместе с Яном Гарднером. Я довольствовался тем, что втайне восхищался ею, когда она однажды ни с того ни с сего спросила меня, что я о ней думаю и не нахожу ли я ее такой же красивой, как мои цветы…
Аверил сделал паузу, пристально глядя на стакан, который вертел пальцами, потом продолжил:
— Я было подумал, что она шутит, но заметил в ее глазах нечто необычное. И тогда она так прямо и сказала, что я могу ее сорвать…
Садовник опять замолчал. Слышно было лишь его шумное дыхание.
— Признаюсь, мне не пришлось с собой бороться. Связь наша была короткой, но страстной. Добрую неделю мы тайком встречались каждый день, но огонь вдруг погас… по крайней мере в ней.
Она, как и прежде, стала моей обычной клиенткой. Я, конечно, потребовал объяснений, но Виолетта ответила довольно уклончиво: у нашей связи, мол, нет будущего и лучше будет, если все останется по-старому. Она, естественно, была права, но, несмотря на это, реакция ее показалась мне странной.
— Действительно странно, — отозвался Питер, переглянувшись с Деброй.
— Так все и закончилось, — продолжил хозяин дома с ноткой сожаления в голосе. — Однажды я обо всем рассказал жене. Думаю, она так меня и не простила, но еще больше она возненавидела мою бывшую любовницу, хотя та покинула мир уже много лет назад! Если я и говорю вам это, только для того, чтобы вы знали — Глэдис не знала о нашей связи, пока та была жива. А уж я-то могу заверить вас, что в противном случае жена не справилась бы со своей злостью, все стало бы известно…
— И когда это случилось? В год убийства?
— Да. За несколько месяцев. В феврале, полагаю… Сами понимаете, узнай об этом муж Виолетты, у него был бы мотив для убийства. По этой и по другим причинам я предпочитал помалкивать.
— Кто-нибудь знал о вашей интрижке?
— Нет, насколько мне известно. Но скажу честно, до сих пор во мне сидят разочарование и недоумение. Я так ничего и не понял… Предполагаю, что она подсознательно связала мои цветы со мной… Ведь она была по-настоящему влюблена в них. Страсть эта долго сдерживалась, но проявилась неожиданно, мощно и необычно и так же внезапно стихла. И тем не менее я спрашиваю себя, не было ли какой-нибудь точной причины для таких резких скачков.
— Что-то мне подсказывает, что в ваших рассуждениях есть зерно, — заметила Дебра, до этого рассеянно слушавшая беседу.
— Я и сам это чувствую, но никак не могу ухватить его. Может быть, я все видел в черном цвете после разрыва… Кстати, я однажды заметил Виолетту в компании с полковником. Увидев меня, она как-то странно отвела глаза.
Около часа ночи Питер выпрямился и тяжело вздохнул. С нескрываемым отчаянием он захлопнул крышку сундука.
— Начинаю думать: существует ли этот дневник на самом деле? — проворчал он. — Мы обшарили практически всю комнату — и ничего. Остались только два чемодана. Мне уже не верится…
— Не расстраивайся, Питер, — попыталась успокоить его Дебра, вытирая руки о передник. — В конце концов день прошел не так уж плохо.
— Да знаю я.
— Тебя еще огорчает и поведение Виолетты?
— Не смеши, Дебра!
— А ты считал, что я — сама серьезность?
Питер открыл один из чемоданов, набитый бельем, и ответил:
— По правде говоря, признания Аверила меня поразили. Намеки миссис Маршал я считал всего лишь бабьими сплетнями. И надо же, красавица Виолетта завела интрижку с этим типом!
— А почему бы и нет? Страсть, она не выбирает…
— Согласен, о вкусах не спорят… Но ведь тут еще и полковник замешан, даже профессор Симпсон…
— Ну, в таком случае со стороны «сфинкса» это верх лицемерия… Он даже не намекнул на этот роман!
— О таких вещах не принято кричать на каждом углу!
— Не спорю, но все-таки он поступил не очень порядочно, утаив это от нас, тем более что весь лучился честностью, вводя нас в курс дела. Мог бы дать понять…
— Пока что у нас нет никакой уверенности. Надо бы задать ему вопрос в лоб. Сейчас мне ясно лишь одно: отныне круг подозреваемых расширился. У нас есть два возможных пути: либо убийство из ревности, либо Виолетта оказалась ненужным свидетелем, разгадавшим личность маньяка.
— И в обоих случаях список возглавляет муж. Тебе ведь понятно, Питер, что если Ян Гарднер узнал об измене, у него был повод для убийства… Питер, ты меня слышишь?
Тот застыл на месте. Он рассматривал пачку листков, вынутую из конверта, который достал из чемодана. Странички были сиреневого цвета, вырваны из тетради и покрыты изящным, убористым почерком.
Дебра подскочила к нему.
— О Боже! — воскликнула она, бросив взгляд на листочки. — Похоже, ты нашел, что искал. Но здесь не все?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31