- Я слышал, что он отправился поплавать в море неподалеку
от Сикамор-Пойнт, и в воде его хватил сердечный приступ, - он задумчиво
посмотрел на картину в своих руках. - Интересно, что Граймс намеревался с
этим делать? Цены на хорошего художника часто идут в гору после его
смерти. Но Джейкоб Витмор не был хорошим художником.
- А его картины похожи на вещи Хантри?
- Нет. Абсолютно, - он испытующе глянул на меня. - А почему вы
спрашиваете об этом?
- Мне говорили, что Граймс был не из тех, кто неспособен продать
подделку под Хантри...
- Понимаю. Но эту картину ему трудновато было бы продать в качестве
вещи Хантри. Это даже для Витмора слишком паршиво. Кроме того, вы сами
видите, он и половины работы не сделал. Словно отомстил морю, так
отвратительно рисуя его, - добавил Плантер с тонким, сознательно
скрываемым чувством юмора.
Я поглядел на грязные полосы голубого и зеленого, перечеркивающие
неоконченный морской пейзаж и подумал, что даже если бы это была худшая в
мире картина, тот факт, что ее творец утонул в этом самом море, прибавляет
ей глубины и выразительности.
- Значит, он жил неподалеку от Сикамор-Пойнт?
- Да, на пляже, к северу от университетского городка.
- У него была семья?
- Жил с девушкой, - ответил Плантер. - Она даже сегодня звонила мне,
хотела, чтобы я приехал и посмотрел оставшиеся после него картины.
Насколько я знаю, она потихоньку распродает их, но, честно говоря, я бы их
и даром не взял.
Он отдал мне картину и объяснил, как доехать до места. Я сел в машину
и, направившись на север, миновал университет и оказался в Сикамор-Пойнт.
Девушка, оставленная Джейкобом Витмором, оказалась угрюмой
блондинкой, несколько засидевшейся в девичьем возрасте. Жила она в одном
из нескольких бараков и лачуг, разбросанных по песчаной полоске у края
вдающейся в море материковой плиты. Она всматривалась в меня сквозь
приотворенную дверь, приподняв брови, с таким видом, словно я был
вестником грядущей катастрофы.
- Что вам угодно?
- Меня интересуют картины...
- Их осталось уже не так много. Я собираюсь уезжать. Джейк вчера
утонул, разве вы не знаете? А я осталась, как черт знает что...
Ее угрюмый голос дышал горечью и печалью. Грустные мысли, казалось,
переполняли ее голову. Она смотрела над моей головой вдаль, на море, по
которому перекатывались едва заметные волны, будто дозированные отрезки
вечности.
- Нельзя ли мне войти и посмотреть?
- Да, разумеется...
Она открыла дверь и захлопнула ее за мной, борясь с ветром. В комнате
стоял запах моря, вина, марихуаны и плесени. Немногочисленные предметы
меблировки были старыми и поломанными. Создавалось впечатление, что домик
с трудом пережил начальный этап той самой баталии, что прокатилась потом
через дом Джонсонов на Олив-Стрит.
Девушка на минуту скрылась в соседней комнате и, вернувшись со
стопкой необрамленных картин, положила их на погнутый дощатый стол.
- Я хочу за них по десять долларов за штуку или сорок пять за все
пять. Джейк обычно брал больше - он продавал их на распродажах картин по
субботам на пляже в Санта-Терезе. Недавно всучил одну картину за
кругленькую сумму одному антиквару. Но я не могу ждать.
- Этот антиквар был Пол Граймс?
- Сходится, - она глянула на меня слегка подозрительно. - А вы тоже
торгуете картинами, мистер?
- Нет.
- Но вы знаете Пола Граймса?
- Немного.
- Он порядочный человек?
- Не знаю. А почему вы спрашиваете?
- Мне он не показался порядочным. Играл жуткую комедию, притворяясь,
как ему нравятся картины Джейка. Он должен был всячески их
разрекламировать, чтобы мы заработали на этом. Я думала, что мечты Джейка,
наконец, сбудутся, антиквары начнут стучаться в нашу дверь, цены
возрастут... Но Граймс купил пару скверных картинок и на этом все
кончилось. Одна из этих картинок даже не была вещью Джейка... это кто-то
другой писал...
- Кто?
- Не знаю. Джейк не говорил со мной о делах. Думаю, он получил эту
картину у кого-то из своих дружков на пляже.
- Вы не могли бы описать ее?
- Изображена там была какая-то женщина, может, это был портрет,
может, автор рисовал по воображению. Красивая, с волосами как у меня... -
она коснулась своей короткой стрижки и это движение словно бы пробудило в
ней подозрения или страх. - Почему все так интересуются этой картиной? Она
что, очень ценная?
- Понятия не имею.
- Думаю, да. Джейк не хотел говорить мне, сколько он за нее получил,
но я знаю, что на эти деньги мы жили последние два месяца. Вчера они
кончились... И Джейк тоже, - добавила она бесцветным тоном.
Она повернулась и разложила на столе полотна без рам. Большинство из
них показались мне оконченными. Это были небольшие морские пейзажи вроде
того, который я показывал Артуру Плантеру и который теперь лежал в моей
машине. Видимо, их автор был слегка завернут на море и я не мог избавиться
от мысли, что, возможно, его гибель была не просто делом случая.
- Вы не думаете, что Джейк утопился сам? - задал я вопрос.
- Нет. В общем-то нет... - она быстро сменила тему. - Я отдам вам все
пять за сорок долларов. Сами полотна этого стоят. Вы должны это понимать,
если вы художник.
- Я не художник.
- Иногда я думаю, был ли художником Джейк. Рисовал все последние
тридцать лет - и вот все, чего он достиг, - она обвела широким жестом
лежащие на столе картины, дом со всем содержимым и смерть Джейка. - Только
вот это и я.
Она усмехнулась, вернее, частью лица исполнила невыразительную
гримасу. Глаза ее, всматривавшиеся в туманное и унылое прошлое, оставались
холодными, как глаза морской птицы.
Заметив, что я присматриваюсь к ней, она взяла себя в руки.
- Я не такая плохая, как вы думаете, мистер. Вам интересно, почему я
все это продаю? Я должна купить ему гроб. Мне бы не хотелось, чтобы его
похоронили на средства округа в одном из этих сосновых ящичков. И я не
могу допустить, чтобы он продолжал лежать в морге окружной больницы.
- Хорошо, я куплю эти пять картин.
Я вручил ей две бумажки по двадцать долларов, подумав при этом,
отдадут ли мне когда-нибудь Баймееры эту сумму.
Она брезгливо взяла деньги и держала их в руке.
- Это не рекламная кампания. Вы не должны покупать эти картины только
потому, что знаете, зачем мне нужны деньги.
- Мне нужны эти картины.
- Зачем? Может, вы все-таки антиквар?
- Не совсем.
- Значит, я права. Я знала, что вы не художник.
- Откуда вы это знали?
- Последние десять лет я жила с художником, - она сменила позу и
облокотилась об угол стола. - Вы не похожи на художника и говорите не как
художник. У вас глаза не такие, как у художника. Даже запах от вас другой.
- Какой?
- Может, запах полицейского. Когда Пол Граймс купил у Джейка те две
картины, мне сразу это показалось подозрительным. Я не права?
- Не знаю.
- Так зачем же вы это покупаете?
- Потому что Граймс купил те.
- Вы думаете, что если он потратил на это деньги, то они чего-нибудь
стоят?
- Я очень хотел бы узнать, зачем они были ему нужны.
- Я тоже, - сказала она. - А зачем они нужны вам?
- Потому что они были нужны Граймсу.
- Вы что, во всем ему подражаете?
- Надеюсь, что не во всем.
- Да, я слыхала, что временами он мог обмануть, - она кивнула
головой, послав мне свою холодную полуулыбку. - Я не должна говорить
этого. Я ничего не имею против него. Даже можно сказать, что я дружу с его
дочкой.
- С Паолой? Это его дочь?
- Да. Вы ее знаете?
- Мы как-то встречались. А откуда знаете ее вы?
- Познакомились на каком-то приеме. Она говорит, что ее мать была
наполовину испанка, наполовину индеанка. Паола красивая женщина, правда?
Мне нравится испанский тип красоты...
Она зябко пожала плечами и потерла ладони, словно греясь в свете
воспоминания о Паоле.
Я вернулся в Санта-Терезу и нанес визит в морг, помещавшийся в
подвалах больницы. Знакомый мне помощник коронера, молодой человек по
имени Генри Пурвис, проинформировал меня, что Джейкоб Витмор утонул во
время купания. Он выдвинул большой ящик и показал мне голубоватое тело с
большой курчавой головой и маленьким членом. Когда я выходил из холодного
зала, меня била дрожь.

11
Помощник коронера Пурвис вышел со мной в приемную, словно его
тяготило одиночество. Тяжелые металлические двери бесшумно закрылись за
нами.
- У властей нет ни малейших сомнений в том, что смерть Витмора - это
несчастный случай? - спросил я.
- Пожалуй, нет. Он был уже староват для плавания в прибрежных волнах
возле Сикамор-Пойнт. Коронер признал это несчастным случаем. Даже вскрытия
не производили.
- Думаю, Генри, вы должны потребовать вскрытия.
- Но зачем?
- У Витмора были какие-то дела с Граймсом. Это не случайно, что оба
они оказались здесь. Вы же намерены производить вскрытие тела Граймса?
Пурвис кивнул.
- Да, завтра с утра. Но я уже провел предварительное расследование и
могу приблизительно утверждать, что явилось причиной смерти. Он был
смертельно избит каким-то тяжелым предметом, предположительно,
монтировкой.
- Орудие убийства не найдено?
- Нет, насколько мне известно. Спроси об этом полицейских, орудие
убийства - это их парафия, - он внимательно присмотрелся ко мне. - Ты знал
Граймса?
- Не совсем. Знал, что он торгует картинами.
- Он никогда не был наркоманом? - спросил Пурвис.
- Я не знал его настолько, чтобы быть в курсе этого. Какие наркотики
ты имеешь в виду?
- Пожалуй, героин. У него старые следы уколов на предплечьях и
запястьях. Я спрашивал об этом ту женщину, но она как воды в рот набрала.
Устроила такую истерику, что, может, и сама наркоманка. Их полно даже
здесь, в больнице.
- О какой женщине ты говоришь?
- Такой черненькой - испанский тип. Когда мы показали ей тело, она
чуть по стенам бегать не начала. Я проводил ее в часовню и попытался
вызвать к ней какого-нибудь священника, но в такое время ни одного не
удалось найти... это ведь было среди ночи. Я звонил в полицию, они хотят с
ней поговорить.
Я выяснил у него, где находится часовня. Это оказался небольшой узкий
зал на втором этаже с единственным небольшим витражом, указывавшим на его
предназначение. В зале стояла кафедра и восемь-десять обитых кожей кресел.
Паола сидела на полу, свесив голову и обхватив руками колени, темные
волосы почти полностью скрывали ее лицо. Когда я приблизился к ней, она
заслонила голову руками, словно я намеревался ее убить.
- Оставьте меня в покое!
- Я не причиню тебе зла, Паола.
- Откинув гриву волос, она прищурилась и всмотрелась в меня, скорей
всего, не узнавая. Даже здесь ее окружал ореол мрачного и безудержного
эротизма.
- Вы не священник...
- Разумеется, нет.
Я присел рядом с ней на ковре, рисунок которого повторял мотивы
витража. В моей жизни бывали минуты, когда я всерьез жалел о том, что я не
священник. Меня все больше печалили несчастья других людей и я порой
думал, а не является ли сутана надежной защитой от них. И понимал, что
никогда не узнаю этого. Когда мы жили в округе Контра-Коста, бабушка
предназначила меня для духовной карьеры, но я вырвался из-под ее власти.
Глядя в черные непроницаемые глаза Паолы, я подумал, что в
сочувствии, оказываемом нами женщинам в их несчастьях, всегда есть
определенный процент желания. По крайней мере, иногда можно уложить ее в
постель и пережить вместе минуты нежности, которые для священников
являются запретным плодом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43