— О Боже! — Михаэль посмотрел на сестру. — Подслушивающие устройства. Это вы их поставили? Как могли узнать, в каком отеле мы остановимся?
— Я не сказал, что номер был оснащен «жучками». Джордже стоял на балконе.
— Джордже?! — вскричал Михаэль. — Да. Вы говорили открытым текстом на языке, который, по словам Джордже, не похож ни на один европейский, — объяснил Петерсен. — В Каире, как вы сами сообщили, инструктором был американец. Американцы пребывают в счастливой уверенности, что язык «навахо» не поддается расшифровке.
— Разведка и шифр неразлучны, как... как... — Джордже подыскивал подходящее сравнение, — как брат и сестра, — он с улыбкой взглянул на Зарину и Михаэля. — Майор — специалист высочайшего класса и в том и в другом деле. Он великий знаток всевозможных кодов, разрабатывает наши шифры и взламывает шифры противника. Помните, вчера Петер сказал, что немцы пару раз вскрывали шифр четников? Этого не было. Он сам подсунул немцам информацию, чтобы посеять раздор между союзниками.
— А почему вы считаете, что немцы не смогут перехватить и расшифровать сообщение, переданное в Бихач? — спросил Харрисон. — Сообщение, которое раскрывает их планы?
— Невозможно, — коротко ответил Петерсен. — Перехват не даст ключа к расшифровке. Мои шифры знают лишь двое: я и тот, кто их принимает. Мы никогда не используем один и тот же шифр дважды.
— Превосходно, — сказал Харрисон, — но... Может, мой вопрос покажется глупым, старина... Но принесет ли переданная информация какую-нибудь пользу? Когда немцы узнают о вашем похищении или исчезновении, сразу подумают что вы могли передать секретные инструкции партизанам. Если так, то они постараются изменить план наступления...
— А вы не подумали, Джимми, что я рассматривал такой вариант? За неполные два месяца, проведенных на Балканах, трудно понять менталитет югославов. Что вы знаете о византийской хитрости и изворотливости? О зависти и коварстве, соперничестве и своекорыстии? Между западным и восточным образом мышления лежит глубочайшая пропасть. Немцы даже предположить не, могут, что секретная информация попадет к партизанам. Судите сами. Во-первых, кому известно, что я располагаю копией приказа генерала фон Лера? Полковник Михайлович уверен: есть только два экземпляра, и оба находятся у него. Он полагает, что я знаю о существовании лишь своего конверта. Во-вторых, Метрович, хотя и назвал полковнику упомянутое мной в разговоре имя Киприано, могу поспорить, что командир четников никогда не слышал об этом итальянском майоре. Даже если предположить, что они знакомы, Михайловичу нечего сообщить итальянцу. Разве что десантники Мурдже свободно разгуливают по лагерю. Чему, кстати, Киприано вполне может поверить. Однако из-за гордости полковник вообще никому не скажет об этом позорном факте. И, наконец, в-третьих: лидер четников, руководствуясь принципами Макиавелли, не упустит возможности слегка насолить немцам. Чем большие потери они понесут в схватке с партизанами, тем быстрее уберутся их Югославии. В этой ситуации полковник будет единственным, кто упрочит свое положение. Допустим, немцы каким-то образом все же узнают о том, что партизанам известны их планы. Что изменится? Времени на разработку другой операции не осталось. У них нет выбора.
— Вынужден согласиться, — признался Харрисон. — Все будет идти своим чередом. Предупредить — значит вооружить. Вы довольны своей ночной работой, Петер?
— Это не имеет значения. Командование было бы оповещено в любом случае. В районах, занятых немцами, итальянцами, четниками и усташами, а это большая часть страны, есть немало надежных солидных граждан, которые, якобы с готовностью сотрудничают с врагом, а в действительности регулярно, с точностью до дня, пересылают нам сведения о всех передвижениях войск противника. Проще говоря, это наши агенты. Каждое донесение, конечно, только фрагмент мозаики, но все вместе они составляют достаточно целостную картину.
— Сказать по правде, — удивленно промолвил Харрисон, — не думал, что партизаны располагают такой разветвленной шпионской сетью.
— Если бы ее не было, нам не уцелеть. Но большую часть этой ночи, Джимми, мы решали совершенно другую проблему. Два месяца назад возникли подозрения, что у врага есть шпионы среди партизан. И уж совсем неприятно было узнать о существовании шпионов в партизанском штабе. Сегодня можно сказать: мы были наивны. Следовало предвидеть такую возможность и заранее принять меры предосторожности. Нет, нас подвело благодушие просто мы считали, что в ряды партизан стремятся попасть только искренние патриоты. Увы, искренность одних сильно отличается от искренности других. Именно это, а не акция по доставке послания генерала фон Лера, заставило Джордже, Алекса и меня отправиться в Италию. Дело было настолько серьезным, что Джордже покинул сперва свою штаб-квартиру в Бихаче, а затем и уютное убежище на горе Прендж. То, что шпионы работали на итальянцев, являлось и является бесспорным. Наибольшие неприятности доставляли нам первоклассные горные егеря из дивизии Мурдже. Партизаны не хуже их, а, возможно, лучше подготовлены к боевым действиям в горах, но за последние десять недель от рук десантников погибла не одна сотня наших бойцов. В засаду попадали патрули, отдельные подразделения, разведгруппы, направляющиеся за линию фронта, санитары, переносившие в более надежные укрытия раненых. Десантники Мурдже действовали четко и безошибочно. Они всегда знали предельно точно, куда нападать, когда и как. Иногда казалось, что они знают даже личный состав частей, которые намеревались атаковать. Действия наиболее подвижных наших соединений оказались практически парализованы. А безопасность партизанской армии всецело зависит от ее мобильности, маневренности и дальних разведрейдов. Итальянцы явно получали постоянную информацию о всех наших перемещениях. Источником, судя по ее характеру, был кто-то, имеющий отношение к нашему штабу. Тайные сообщения, приведшие к гибели сотен людей, конечно же, не были написаны чернилами и брошены в ближайший почтовый ящик. Они передавались по рации... — Петерсен прервал свою речь, точно собирался с мыслями. Его взгляд рассеянно скользнул по лицам сидевших вокруг стола. Лоррейн была неестественно бледной. Зарина в волнении стиснула руки.
— Я продолжу, если позволите, — сказал Джордже. — Майор из скромности уделил очень мало места своей персоне. Он не верил, что предателем может быть кто-то из числа партизан со стажем. Я был согласен с ним. Петер предложил сверить приблизительное время первых шпионских радиосеансов, то есть первых неожиданных атак десантников Мурдже, со временем прибытия к нам последних новичков. И то и другое совпало с появлением необычайно большого количество экс-четников. Они переходили на нашу сторону буквально повально, и не существовало никакой возможности убедиться в лояльности целых групп, не говоря уже о каждом в отдельности. Петер со своим людьми успели проверить лишь некоторых перебежчиков. Мы выследили двоих — их мощные передатчики дальнего радиуса действия были спрятаны в лесу, на склоне холма. Эти двое нам ничего не сказали, а мы не пытали их. Их казнили. Внезапные нападения итальянцев резко сократились, однако не прекратились — атаки десантников стали менее регулярными. Это, конечно же, означало, что среди партизан все еще оставались предатели. — Джордже налил себе обильную порцию пива. Было время завтрака; но он утверждал, что на кофе и чай у него аллергия. — Так втроем мы оказались в Италии. Почему именно мы? Потому что считались офицерами разведки четников и контактировали с итальянскими «коллегами». Почему мы с ними контактировали? Потому что шпионы работали на итальянцев. Почему мы были в этом убеждены? Потому что боевое воинское подразделение, каким является дивизия Мурдже, не имеет ни технических средств, ни возможностей, ни денег, чтобы проводить подобные операции. А у итальянской разведки все это в избытке.
— А почему среди этого обилия «почему» вы упомянули деньги? — спросил Харрисон.
— Петер прав, — печально промолвил Джордже. — Вам не удалось понять образ мышления югославов. Сомневаюсь, что вы вообще способны разобраться в чьем-либо образе мышления. Агентами четников, впрочем, как и любыми агентами, во всем мире движут не альтруизм, патриотизм или политические пристрастия. Деньги — универсальная смазка, заставляющая их мозги работать более эффективно. Шпионам платят достаточно много и, говоря беспристрастно, платят заслуженно. Вспомните, что случилось с теми двумя несчастными, которых разоблачил Петер.
Майор поднялся из-за стола, подошел к окну и посмотрел на уходящую вдаль белую равнину. Казалось, он совсем потерял интерес к беседе.
— Видимо, вы не зря провели бессонную ночь, — сказал Харрисон.
— Это еще не все, — заметил Джордже. — Нам удалось найти Киприано.
— Киприано! — вскрикнула Лоррейн.
— Да, Киприано. Лоррейн, дорогая, вы побледнели. Вам плохо?
— У меня... У меня легкая слабость.
— "Мараскине", — без колебаний откликнулся Джордже. — Сава! — один из солдат Черны немедленно встал и направился к бару. — Да, действительно, мы нашли Киприано.
— Но как?
— У нас есть свои маленькие хитрости, — уклончиво промолвил Джордже. — Как говорит Петер, повсюду есть надежные солидные граждане. Спасибо, Сава, налейте, пожалуйста, леди. Кстати, теперь можно забыть все, что рассказывал Петер о майоре там, наверху. Боюсь, он напрасно оклеветал бедного человека. Зато мы по-прежнему находимся вне подозрений. Петер — великолепный актер, не правда ли?
— Петер — великолепный лжец, — сказала Зарина.
— Фу, в вас опять проснулось уязвленное самолюбие. Думаете, приятно обманывать вас? Во всяком случае, Киприано сейчас в Имоцки, наверное, обсуждает новые дьявольские планы с командиром бригады десантников Мурдже. Я не обязан ничего объяснять, Зарина, но не мог же Петер сказать Ранковичу и Метровичу открыто, что хочет поймать Киприано, поскольку тот — смертельный враг партизан. Вы огорчаете меня, дети мои. У вас была целая ночь для того, чтобы разобраться в таких элементарных вещах... — Джордже зевнул, прикрыв рот пухлой ладонью. — Прошу прощения" господа. Теперь можно и отдохнуть. До полудня мы никуда не отправимся — ожидается срочное сообщение из Бихача, затем понадобится некоторое время для сбора и сопоставления информации. А как вы собираетесь провести такое чудесное утро? Петер, эти люди вольны передвигаться по дому и вне стен его, как пожелают?
— Конечно.
Улыбнувшись, капитан Черны обратился к недавним пленникам:
— А что, если вы оденетесь и я покажу всем наш городок? Здесь не слишком много достопримечательностей, так что прогулка не будет долгой и утомительной. Утро действительно великолепное, а я знаю магазинчик, где можно купить лучший кофе в Боснии, гораздо лучше той гадости, которую мы только что пили.
— Это означает, что мы по-прежнему находимся под наблюдением? — спросила Зарина.
Черны почтительно склонил голову.
— Я бы с огромной радостью наблюдал за вами и мисс Чемберлен круглосуточно. Однако, если вы предпочитаете пройтись самостоятельно и доложить ближайшему итальянскому патрулю, что мы партизаны и у нас есть определенные намерения относительно некоего майора итальянской разведки, то свободно можете это сделать. Мы, госпожа фон Караян, полностью и безгранично вам доверяем.
— Простите, — Зарина смущенно потупилась, — кажется, я сказала ужасную глупость. За несколько дней, проведенных в этой стране, я напрочь отвыкла кому-либо верить. Даже себе самой, — она улыбнулась. — К тому же вы не только партизан, но и единственный из нас, кто знает, где продается кофе.
Вскоре комната опустела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31