– Нам это известно, – сказал Чэнь. – Семейственность и кумовство. А теперь расскажите, как У реагировал на требования Гуань.
– Сначала У просто смеялся – у нее за спиной, конечно. Еще одна ее образцовая маска, говорил, как те, которые надевают актеры пекинской оперы: «в разных сценах – разные маски». Ее требования его не слишком беспокоили. А может, даже нравилась их новизна.
– Когда их отношения начали портиться?
– Если честно, я ничего не замечал до того случая… Дело было после одной вечеринки в декабре прошлого года. Гуань вела себя как обычно – прямая, как бамбуковый шест. Но У силой заставил ее выпить несколько чашек «Маотая». Не знаю, может, он что-то туда подмешал… Вскоре она отключилась. У попросил меня помочь отнести ее в спальню. К моему удивлению, там он начал ее раздевать. Она ни о чем не догадывалась – спала невинно, как овечка.
– Он объяснил, зачем вы ему понадобились?
– Нет, просто начал фотографировать ее в моем присутствии – ну, вы понимаете, о каких снимках я говорю. Помню его слова: «Раздень догола Всекитайскую отличницу труда и получишь очередную распутную шлюху». Для него это не было чем-то необычным – я имею в виду фотографирование ню.
– И для вас тоже?
– Ну, подобные вещи происходили и раньше – один или два раза. Конечно, с другими девушками. У иногда просил меня снять его с какой-нибудь девушкой в постели. Но в ту ночь У захотел, чтобы я позировал вместе с Гуань. Он сделал тот снимок, что у вас. Клянусь, я просто позировал. Между нами ничего не было!
– Да вы просто какой-то Лю Сявэй XX века!
– Не знаю никакого Лю Сявэя. Но я был потрясен. До той ночи У не велел нам, своим друзьям, трогать ее. Он никогда не относился так к другим девушкам. Более того, на других девушек У было попросту наплевать.
– Как вы думаете, почему У в ту ночь вдруг переменил свое отношение?
– Не знаю. Может, У хотел использовать те снимки, чтобы помешать ей втравить его в неприятности.
– И ему это удалось?
Понятия не имею. Потом они продолжали встречаться. А через несколько недель после той съемки они…
– Что?
– Подрались.
– Здесь опять попрошу вас рассказывать подробнее, – сказал Чэнь. – Вы видели драку своими глазами?
– Нет, не видел. Но случилось так, что я зашел к У вскоре после того, как они подрались. У был просто вне себя.
– Когда это было?
– Кажется, в начале марта.
– Что он сказал?
– Он был пьян и весь трясся от гнева. Вроде она украла у него что-то важное.
– Что-то, чем она могла угрожать ему?
– Да, товарищ старший инспектор. У не объяснил, что именно унесла Гуань. Он сказал что-то вроде: «Эта сучка думает, что может меня шантажировать. Она дорого за это заплатит! Я вышибу ей мозги!» Да, вроде бы речь шла о шантаже.
– Он рассказал, как намерен поступить?
– Нет, не рассказал. Он тогда ужасно разозлился и ругался как сумасшедший.
– Что было потом?
– Однажды ночью в середине мая он вдруг приехал ко мне проявлять пленки. Сказал, в его фотолаборатории что-то испортилось. Он пробыл у меня всю ночь. Помню, было воскресенье, потому что жена еще была недовольна. Мы по воскресеньям обычно ложимся рано. Через несколько дней У позвонил мне и во время разговора два или три раза повторил, что приезжал ко мне проявлять пленки десятого и оставался у меня всю ночь. Я не понимал, почему он так настойчиво повторял одно и то же, пока ваши люди не стали расспрашивать меня про десятое мая.
– Вы сказали следователю Юю в точности то, что внушил вам У, и тем самым обеспечили ему алиби.
– Да, но я не знал, что обеспечиваю ему алиби, как не знал и того, что У совершил убийство. Позже я проверил дату. У ночевал у меня в воскресенье, тринадцатого мая. Но в то время, когда я беседовал со следователем Юем, я как-то не обратил на это внимания.
– После вы не спрашивали У о том, что случилось?
– Я позвонил ему на следующий день и рассказал, что меня допрашивал следователь. Он пригласил меня в бар и между прочим сказал, что его скоро назначат замминистра культуры Шанхая и что он не забудет моей услуги.
– О Гуань он упоминал?
– Нет. Просто спросил, какое число я назвал товарищу следователю Юю. Мне показалось, услышав мой ответ, он вздохнул с облегчением.
– И больше ничего?
– Нет, в тот день он больше ничего не говорил, а я не спрашивал, – сказал Го. – Я ничего от вас не утаиваю, товарищ старший инспектор Чэнь!
В селекторе внутренней связи послышался голос Мэйлинь.
– Звонит советник Юй, – сообщила она. – Говорит, по срочному делу. Вас соединить?
– Да, пожалуйста.
– Товарищ старший инспектор, мы кое-что обнаружили в багажнике машины, – заявил Старый Охотник. – Длинный женский волос.
– Немедленно отправьте улику доктору Ся, – распорядился Чэнь. – И позаботьтесь о Го – он важный свидетель, чьи показания могут иметь решающее значение!
Настало время для последней схватки.
39
Качаясь на следующее утро в переполненном автобусе, Чэнь обдумывал, что скажет на встрече с секретарем парткома Ли и начальником управления полиции Чжао, однако ему мешал сильный запах духов, смешанный с не менее отвратительным запахом немытого тела. Запахи исходили от молодой пассажирки, которую в давке притиснули к нему вплотную. Не в силах пошевелиться, Чэнь казался себе сардиной в банке – безмозглой, почти бездыханной.
Автобус полз по улице Яньаньлу. Пассажиры входили и выходили, бесцеремонно расталкивая соседей плечами и локтями. Чэнь заранее готовился к противостоянию; оно может закончиться по-разному, но встречу больше откладывать нельзя. У него есть вся цепочка доказательств: мотив, улики, свидетели. Ни одного пропущенного звена. Ни одного предлога, чтобы и дальше оттягивать неизбежное.
Лишь только получив заключение доктора Ся, Чэнь позвонил секретарю парткома Ли. Ли выслушал его, ни разу не попытавшись перебить.
– Вы уверены, – спросил напоследок Ли, – что в ту ночь за рулем машины был У Сяомин?
– Да, уверен.
– Заключение доктора Ся у вас?
– Еще нет, но по телефону он подтвердил, что волос, обнаруженный в багажнике машины У, принадлежит Гуань.
– Го готов дать показания против У?
– Да. Он понимает, что тем самым спасает собственную шкуру.
– Значит, по-вашему, пора кончать.
– У нас есть мотив, улики и свидетель. И алиби У оказалось ложным.
– Дело необычное. – Чэню показалось, что Ли глубоко задумался и несколько раз вздохнул перед тем, как продолжать. – И рассмотрят его не в обычные сроки. Завтра я иду к начальнику Чжао. Пока никому ни слова!
Подойдя к кабинету Ли, Чэнь увидел на двери записку:
«Товарищ старший инспектор Чэнь! Пожалуйста, подождите нас в конференц-зале номер 1. Начальник управления Чжао тоже придет. Ли».
В конференц-зале никого не оказалось. Чэнь выдвинул себе обитый кожей стул в конце длинного стола. В ожидании он еще раз перечитал свои записи. Ему хотелось, чтобы отчет был максимально доходчивым, сжатым и точным. Закончив чтение, он снова посмотрел на часы. С назначенного времени прошло уже двадцать минут.
Он не питал иллюзий относительно предстоящего совещания. Вряд ли его начальники с нетерпением ждут встречи. Наверняка опять заведут свою песню об интересах партии и отстранят его от дела. В самом худшем случае его официально уволят.
Однако Чэнь твердо решил не сдаваться – пусть его уволят и даже исключат из партии!
Как сотрудник полиции, он обязан свершить правосудие, покарав убийцу, кем бы тот ни был.
Как член партии… Чэнь помнил о своих обязанностях члена партии. Курс политграмоты. Член партии обязан прежде всего служить интересам партии.
В том-то и трудность. В чем они, интересы партии?
В начале пятидесятых годов председатель Мао призвал китайскую интеллигенцию поучаствовать в дискуссии об ошибках среди представителей партийного руководства. «Великий кормчий» заявил, что этого требуют интересы партии. Однако, после того как некоторые восприняли призыв буквально, Мао впал в ярость и обвинил наивных обличителей в ревизионизме. Их отправили в тюрьму. Разумеется, газеты тут же раструбили о том, что и это сделано в интересах партии. Более же ранний призыв Мао провозгласили мудрым тактическим ходом, призванным «выманить змею из логова». Так было и с другими политическими перегибами, включая и культурную революцию. Все делалось в интересах партии. После смерти Мао катастрофические последствия культурной революции списали на «просчеты, сделанные из лучших побуждений», что не умаляло славных достоинств партии. Китайский народ снова призывали забыть прошлое в интересах партии.
Чэнь осознавал разницу между постом старшего инспектора и членством в партии, но раньше не очень задумывался о том, что две эти его ипостаси могут вступить в открытое противоборство. И вот пожалуйста – скоро противоборство разрешится.
Пути назад нет. В самом худшем случае он, старший инспектор Чэнь, готов подать в отставку и работать в ресторане Лу Иностранца. Во времена Западной династии Хань то же самое сделал Сыма Сяньжу. Он открыл крохотную закусочную, носил короткие штаны, потел, разливал вино из огромного кувшина. За ним последовала Вэньцзюнь; она разносила посетителям вино, улыбаясь, как цветок лотоса на утреннем ветерке, и ее нежные брови напоминали далекие горные вершины. Возможно, конечно, такие подробности – плод романтического воображения Гэ Хуна, автор «Очерков о Западной столице». Однако он писал честно, и у него была чистая совесть. Жить как все, независимо от того, есть рядом с ним такая вот преданная Вэньцзюнь или нет! Возможно, ею станет русская девушка в китайской национальной юбочке, с модными высокими разрезами, сквозь которые просвечивают ее белые бедра, а рыжие волосы пламенеют на фоне серых стен…
Ну не глупо ли предаваться таким мечтам перед важным совещанием?
Потом он услышал шаги. На пороге показались двое. Секретарь парткома Ли и начальник управления Чжао.
Чэнь поднялся. К его удивлению, следом за Ли и Чжао в конференц-зал вошли еще несколько человек, в том числе следователь Юй, комиссар Чжан, доктор Ся и другие офицеры.
Юй сел рядом с Чэнем. Вид у него был несколько озадаченный. Сегодня они виделись на работе впервые после того, как Чэнь вернулся из Гуанчжоу.
– Вчера вечером меня неожиданно отозвали, – сообщил Юй, пожимая Чэню руку.
Расширенное заседание парткома было необычным, ведь следователь Юй не входил в его состав, а доктор Ся даже не был членом партии.
Встав во главе длинного стола, секретарь парткома Ли зачитал длинную цитату из последнего «важнейшего» постановления ЦК. Постановлением открывалась кампания против разлагающего влияния западной буржуазной идеологии. Затем Ли перешел к работе управления:
– Как вы, наверное, знаете, в деле, которое вел старший инспектор Чэнь, наступил решающий перелом. Данное дело красноречивее всяких слов доказывает необходимость новой кампании нашей партии. Чем грандиознее наши экономические достижения врезультатеполитики «открытых дверей», тем бдительнее нужно быть по отношению к разлагающему влиянию Запада. Данное дело показывает, насколько тлетворным и разрушительным может оказаться такое влияние. Преступники подпали под него, несмотря на то что оба происходят из семей старых революционеров. Это важное дело, товарищи. Народ нас поддерживает. Как и Центральный комитет. Мы хотим принести официальные поздравления старшему инспектору Чэню за выдающиеся достижения… В ходе расследования ему пришлось преодолеть серьезные трудности. Конечно, и товарищ следователь Юй, и товарищ комиссар Чжан также внесли свою лепту.
– О каком деле вы говорите, товарищ секретарь парткома? – спросил совершенно сбитый с толку Юй.
– О деле У Сяомина, – торжественно ответил Ли. – Вчера вечером У Сяомин и Го Цзян были арестованы.
Чэнь подумал: ничего удивительного в том, что Юй в таком замешательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71