— Да ничего, какие уж тут деньги… — останавливаясь, сокрушенно согласился я и ребром правой ладони несильно, но резко стукнул его по кадыку.
Парень вытаращил глаза, тщетно пытаясь открытым ртом поймать хоть капельку воздуха. Я не торопясь обошел машину, отстегнул ремень безопасности и выволок моего клиента на снег.
— Козел, сс ума сс-ошш-ел! — приходя в себя, прохрипел он. — Убью!
Не теряя времени на ненужные разговоры, пальцем в шею я вновь обесточил гаденыша и, перекинув его руку через плечо, затащил в подъезд. В просторном светлом тамбуре подсадил его на приступок к батарее и, похлопав по щекам, спросил:
— Ты, кажется, интересовался, кто мне испортил лицо?
— Ты сумасшедший, — затравленно прижавшись к батарее, проблеял юнец. — Отойди от меня. Ничего я у тебя не спрашивал. Сколько я тебе должен за проезд?
— Нет, ты спрашивал, что за убойный хирург мне попался. Так? Отвечай, или буду бить. Отвечай, паскуда. Так или нет?
— Ну так, — еще ничего не понимая, согласился он.
— Так вот, этот хирург был ты. Или не помнишь?
— Ничего я не помню, — захныкал ночной воитель, — отпустите меня.
— Отпущу, конечно же отпущу, но сначала мы проделаем маленькую косметическую операцию. Я ведь обещал сделать из твоей поганой морды сплошную менструацию, а слово нужно держать.
— Ма-а-а-ма! — вдруг истошно, на весь подъезд завопил он. — Убива-а-ают!
— А вот так мы не договаривались. Придется мне поспешить. — Шлифуя его носатой рожей ребра батарей, я укоризненно заметил: — Зря ты заорал, парень, только себе хуже сделал. Теперь швы неровно срастутся.
— Караул! Убивают!
Сзади мне в шею вцепились когтистые женские руки, и я подумал, что слишком увлекся избиением младенца. Оттолкнув женщину, я бросился к машине, унося с собой ее проклятия и кошачьи визги.
Да, господин Гончаров, сработали вы не очень чисто. Можно сказать, грязно сработали, наверняка эта чертова баба узнала во мне вчерашнего гостя и теперь неприятности неизбежны. Но кто бы мог подумать, что возможно такое совпадение? Наверняка, кроме нее, номер моей машины запомнили пара-тройка праздных соседей, которые с удовольствием выступят в роли свидетелей. Месть состоялась, но никакого удовлетворения она мне не принесла. Не о таком результате я мечтал, да, видно, с самого начала черт подтолкнул его к моей машине. В общем, господин Гончаров, в самое ближайшее время ждите ответного удара от бататового короля, его очаровательной супруги и непосредственно от их чада. Нервное состояние души тебе обеспечено.
Бросив машину на стоянке, с горя я зашел в ближайший буфет и, аккуратно напившись, явился домой. Лучше бы я этого не делал. Не успел я нарисоваться на пороге, как на меня со всей нерастраченной энергией молодого тела обрушилась Милка.
— Козел! Ублюдок! — вопила она совершенно нечеловеческим голосом, пытаясь обезобразить мое и так уже поврежденное лицо. — Садист! На ребенка руку поднял! Убирайся от меня немедленно! Зверь! Убийца! Как только таких земля носит! Убирайся вон! Только учти, даром тебе это не пройдет. Света и Игорь Николаевич подают на тебя в суд. А теперь собирай свои вещи и уматывай.
— Куда? — хладнокровно и резонно спросил я.
— Куда хочешь, хоть к черту на рога.
— Зачем же так. У меня есть квартира, — закидывая свои немудрящие пожитки в сумку, возразил я. — Там живут твои дорогие квартиранты, которых я непременно переадресую к тебе. Папа и мама, дедушка и бабушка, сын да дочурка — весело заживете.
— И заживем, не беспокойся, — затухая, заверила она, — места всем хватит, только бы твою уголовничью рожу не видеть, — уже рационально кипятилась Милка. — Смотреть противно. А кто же это тебя так отделал, дай Бог ему здоровья! Боже мой, глаз-то совсем не видит. Могли ведь убить. Нет, правда, кто тебя так?
— Иди в задницу, — равнодушно посоветовал я, — твое лицемерие надоело.
— Какое еще лицемерие? Я ничего не знаю.
— В таком случае знай. Постарался тот самый ребенок, о котором ты так печешься, причем не один, а в обществе подобных ему недоразвитых мерзавцев. Двое держали, а твой Стасик усердствовал. Удовлетворена?
— Вполне, извини. Меня неверно информировали. Сейчас же позвоню Светлане.
— Можешь себя не утруждать. Наверняка он и ей все преподнес на другом блюде. А если будешь звонить, то передай своему банановому королю, что их заявление в суд обернется против их же сыночка. Самое лучшее в его положении — это засунуть себе банан в задницу, сесть у окна и тихо грустить. Прощайте, дорогая Людмила Алексеевна, все было очень вкусно.
— Перестань, иди ложись, спи и ни о чем не думай — я все улажу. Я сейчас на него так накачу, что мало не покажется.
— Премного благодарен, но в адвокатах не нуждаюсь, сам разберусь.
— Конечно разберешься, только сначала проспись. Кот, пойдем-ка со мной, я что-то интересное тебе покажу.
В шесть часов вечера, как и договаривались, я открывал двери опорного пункта, где так бесславно закончил вчерашний день. Сегодня здесь дежурил молодой парень в штатском костюме чимкентского производства. На мой вопрос, как найти капитана Оленина, он ответил с охотой, пространно и не по-милицейски:
— Если вы Гончаров, то Федорыч просил вас прийти к нему домой, вот он и адрес оставил, да только зря, его дом и так виден. Вот, посмотрите, — подвел он меня к окну, — сразу за магазином высовывается торец четырехэтажного дома. Там, в пятой квартире, он и проживает. Так вы Гончаров?
— Нет, но за информацию спасибо. Как-нибудь непременно ею воспользуюсь.
— То есть как нет? — ошарашенно посмотрел на меня дежурный. — Он же меня предупредил, что придет Гончаров… А вы кто?
— А я начальник четвертого отдела областного управления полковник Зверев. Представьтесь, только сначала поменяйте штаны, дышать невозможно. — Минуту длилась классическая немая сцена. Я улыбнулся: — Успокойся, парень, я пошутил, а пошутил потому, что я Гончаров. — Сняв темные очки, я дружелюбно подмигнул ему единственным открытым глазом и, не давая опомниться, пошел к выходу, однако не удержался, повернулся и добавил: — А штаны все равно поменяй.
Александр Федорович Оленин проживал в обычной двухкомнатной квартире, далеко не блиставшей роскошью. Проживал с женой Ольгой и сыном Кузьмой.
Кажется, к моему приходу готовились, потому что едва я вошел, как меня тут же потащили к столу и, несмотря на все мои возражения, заставили принять посильное участие в семейном ужине.
Когда Ольга принялась потихоньку выносить грязную посуду, а пухлый первоклассник с трудом заглатывал последний пельмень, его папаша заботливо, но строго спросил:
— Кузьма, ты насытился?
— Больше некуда, — с сожалением ответил карапуз и сыто, по-восточному отрыгнул.
— Тогда объясни мне, почему ты до сих пор сидишь за столом?
— Может, утрясется и тогда я смогу поесть еще, — рационально мысля, ответил сын.
— Вот иди на улицу и там утрясай свои проблемы, — решительно приказал отец, отпуская маленькому обжоре ласковую затрещину.
— Спасибо, — обиженно ответил Кузьма, с сожалением покидая комнату.
— И от меня спасибо, — в свою очередь поблагодарил я хозяина. — Только, Александр Федорович, до сих пор не могу понять, чем я заслужил такую честь?
— Все очень просто. Многие из старых работников отдела о тебе помнят и отзываются с большой теплотой. Кое-что из твоих анекдотических похождений мне рассказали, а что-то я и до этого слышал. Только не знал, что это ты.
— Приятно слышать, но перейдем к делу. Что удалось узнать по интересующему меня вопросу?
— Да если откровенно, то ничего, потому как и сам следователь Лапшин ничего дельного сказать не может. Он подумывает, как бы половчее столкнуть этих глухарей на архивную полку. А вот три дня назад, в среду, опять произошло аналогичное преступление. Если тебе это интересно…
— Конечно, конечно, я весь внимание.
— Убит семидесятисемилетний пенсионер Трегубов, правда, в отличие от нашего случая, его труп обнаружили уже вчера. Жил он одиноко, к нему регулярно наведывался сынок, причем приурочивал свой визит к моменту получения пенсии, потому как любил посидеть с папашей за бутылочкой водочки и как следует поговорить за жизнь. Вот он-то и затрубил тревогу, когда вчера вечером нашел отца мертвым и без пенсии. Сегодня его Серега колол, хотел на него папашу повесить, а тот на него с кулаками. Но все равно его пока прикрыли. В этом деле есть один интересный факт, который косвенно подтверждает невиновность сына. Пенсию старик должен был получать в пятницу, а тут неожиданно для нашего времени принесли раньше, аж в среду, и Трегубов-младший об этом не знал, поскольку телефонов у них нет. Вот он и приперся в положенное время, как конь к водопою, а там облом, кто-то папашину пенсию уже оприходовал. Так что, на мой взгляд, сынка держат напрасно. Только для того, чтоб кто-то по этому делу был в загашнике.
— Как был убит старик?
— Веревочкой, так же, как и наша любезная Нина Антоновна.
— Дверь он открыл сам?
— Да, если у преступников не было своего ключа.
— Где он был убит? В комнате или в передней?
— В комнате, и складывается впечатление, что работает одна бригада. Почерк очень похожий. Пять убийств и везде одно и то же.
— То есть в квартирах полный порядок и исчезают только пенсии?
— Нет, в последнем случае прихватили кое-что, кроме пенсии. Старик был фронтовиком и имел кучу наград: медали, ордена, всякие памятные значки. Все эти регалии он хранил на дне шифоньера в старом чемоданчике. Так вот, весь его иконостас, за исключением орденских планок и орденских книжек, ушел.
— Ну вот, а ты говоришь, что везде одно и то же. Александр Федорович, а ведь разница существенная. У Нины Антоновны по шкафам не шарились, а здесь решили поживиться сполна.
— Нет, я относительно того, что все пятеро стариков удавлены одним и тем же образом. И все пятеро удушены вскоре после получения пенсии, если не в тот же день. Время смерти Нины Антоновны установлено с оговорками. Доподлинно известно только то, что четвертого февраля в двенадцать часов дня она получила деньги, которые ей доставила почтальон Тамара Гаврилина. Ее отпечатки обнаружены на внутренней ручке двери, хотя на наружной их найти не удалось.
— Здесь нет ничего удивительного, только мы по нескольку раз приложились к этой ручке, не говоря об остальных.
— То-то и странно, что, кроме моих, твоих и соседа, снизу других отпечатков нет. Серега говорит, что, скорее всего, ручку протерли.
— Федорыч, давай оставим отпечатки на совести криминалистов и займемся чем-то посерьезней. Мне бы хотелось знать, не обнаружено ли в квартире у покойной чего-нибудь неординарного, из рук вон выходящего?
— Да нет, обычное стариковское барахло, правда, много новых, неношеных вещей.
— Ясно, теперь ответь, какой продовольственный запас был у Серовой? Какое количество и в каком ассортименте?
— Странный вопрос, но меня, признаться, тоже удивило содержимое ее холодильника и кухонных шкафов. Я, как участковый, такой роскоши себе позволить не могу даже по праздникам. Там было все: балыки, консервы, колбасы, сыры…
— Можешь не продолжать, скажи только одно: это все шло в дело или просто было свалено в угол как ненужное барахло?
— Да кто ж такое добро свалит в угол. Нет, у нее на кухне стоит двухкамерный холодильник, в котором все это и хранилось. Неплохо старушка жила. Мне бы таких племянниц, я бы тут же в отставку подал.
— А что ты еще про них разузнал?
— Одна сидит по подозрению, надо же хоть кого-то прихватить, а другую сегодня утром видел собственными глазами. Умора!
— Вот как? — насторожился я. — Расскажи-ка поподробнее…
— Это с утра было, я как раз с Серегой у него в кабинете шушукался, когда пришла эта пигалица. Он извинился и попросил меня на несколько минут оставить их одних. Я, конечно, вышел, чтобы не мешать интересам следствия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21