- Их гостиная чем-то напоминает городскую площадь. Люди
просто-напросто пересекают ее, следуя куда-то в другое место. Кроме тех,
которым всего важней игра... или тех, что смотрят на жизнь, как на игру...
Так что мы рассаживаемся в двух машинах, стоящих близ "Тиволи", и
едем к Тейлорам.
Хозяева встречают нас с теми же стандартно-любезными улыбками, что и
всех остальных. Может, один Сеймур пользуется несколько особым отношением,
потому что вместо машинального "Как поживаете?" Тейлор адресует ему нечто
иное: "Как это мило, что вы приехали, Уильям". Затем мы проходим в салоны.
Супруги же остаются в прихожей, где им, по-видимому, суждено провести весь
вечер, встречая и провожая гостей. Есть опасность, что эту милую пару
бремя светской жизни очень скоро состарит.
"Салоны" - это пять-шесть сообщающихся комнат, обставленных богатой
мебелью, которая, видимо, покупалась совершенно безразборно, потому что
она так же пестра в смысле стилей, как и собравшиеся здесь гости. Что
касается самих гостей, то, кроме фланеров, заглядывающих сюда только
затем, чтобы опрокинуть рюмочку, тут можно встретить и представителей
более оседлых племен, которые разместились на диванах, а то и просто на
полу, застланном коврами. Это смесь изысканности и богемы, бритых и
бородатых физиономий, мини- и макси-туалетов, причесок всех цветов радуги
и самых различных языков индоевропейской группы. Единственное, что тут
всех объединяет, - это питье. Все пьют виски, все одинаково страдают от
жажды, так что кельнеры в белых смокингах непрестанно снуют с огромными
подносами, принося полные бокалы и унося пустые.
Наша компания моментально рассеивается среди множества гостей, и я
уже испытываю облегчение от того, что меня наконец оставили одного, но вот
у самого моего уха раздается трубный голос Сеймура:
- Вы не находите, что здесь очень шумно и страшно душно? Пойдемте
лучше туда дальше.
- Боюсь, что и там то же самое, - отвечаю я.
- Не совсем.
Он идет впереди, я покорно следую за ним, мы проходим из комнаты в
комнату, протискиваясь через толпы, пока не попадаем в какой-то глухой
коридор и не натыкаемся на плотно закрытую дверь красного дерева. Кельнер
достает из картонного ящика бутылки виски и ставит их на низенький буфет.
Видимо, этому человеку вменено в обязанность не только обслуживать гостей,
но также бдеть возле этой двери, потому что первый его порыв - преградить
нам путь, и лишь после того, как Сеймур что-то тихо сказал ему, нам дается
возможность войти в загадочную дверь.
В просторном помещении если не прохладнее, то по крайней мере не так
шумно, как в салонах. Ярко освещенное четырьмя старинными люстрами, оно
все же кажется мрачным, может быть, в силу того, что панели красного
дерева почти до самого потолка и вся мебель обита темно-зеленым бархатом.
На окнах темные бархатные шторы. В этой минорной обстановке очерчиваются
светло-зеленые четырехугольники игральных столов. За несколькими столами
играют в покер, большинство же присутствующих столпилось в середине возле
большого стола для рулетки. Мы тоже направляемся туда. Сеймур достает из
бумажника снопик из десяти банкнотов достоинством пятьсот крон каждый и
небрежно подает их одному из двух крупье в смокингах, главных
распорядителей.
- Какие жетоны вы желаете иметь?
- По сто крон.
Пример обязывает - особенно после моего заявления о том, что я
предпочитаю крупную игру. Правда, в подобных случаях я имею привычку
держаться независимо. Выждав, пока крупье отсчитает пятьдесят больших
пластинок для Сеймура, царственным жестом подаю единственный банкнот, за
который получаю пять пластинок. Говоря между нами, я бы предпочел получить
жетоны помельче, но крупье, видимо, решил, что мы с моим спутником люди
одинакового ранга.
Наблюдаю за игрой Сеймура. Он ставит то на каре из четырех цифр, то
на "шеваль", очевидно придерживаясь какой-то своей системы. У меня никакой
системы нет, поэтому я ставлю один жетон на красный цвет, желая скорее
разделаться со своим жалким капиталом и перейти в категорию зрителей. Как
в больших казино, крупье поторапливает игроков: "Фет ву жу!", вращает
ручку рулетки, пускает шарик и протяжным голосом предупреждает: "Рьен не
ва плю!" Шарик подпрыгивает первое время, потом после некоторого колебания
останавливается на красном. Человек в смокинге ловким движением
подбрасывает еще одну пластинку к моему выигрывающему жетону и лопаткой
собирает мизы проигрывающих.
Придерживаясь принципа вероятности, по которому цвет, однажды
принесший удачу, имеет меньше шансов на выигрыш, я ставлю следующие двести
крон на черный и опять выигрываю.
- Браво, Майкл, вы здорово следуете моему примеру, - слышу шепот
Дороти.
Женщина становится слева от меня, видимо желая быть подальше от
Сеймура, и подает крупье банкнот в пятьсот крон.
- Жетоны, пожалуйста, по двадцать крон!
Свободный крупье отсчитывает жетоны, а я тем временем ставлю еще
двести крон на красный. На сей раз проигрыш. И чтобы больше не щекотать
себе нервы, ставлю все шесть жетонов на красный.
Красный!
- Браво, Майкл! Вы в самом деле хороший ученик, - снова шепчет
Дороти, которая решила поставить два мелких жетона на первую колонку.
Сеймур тоже видит мою скромную победу, однако воздерживается от
комментариев. Он весь поглощен собственной системой, и его упорство,
очевидно, приносит результаты, если судить по тому, как выросла перед ним
стопка пластинок.
Не стану воспроизводить свою дальнейшую игру, чтобы случайно не
наврать, потому что у меня самого нет сколько-нибудь верного представления
о ней. У меня принцип один - продолжаю ставить на цвет. Решив, что в любом
случае проиграю свой капитал, я наугад ставлю то на красный по нескольку
жетонов, то на черный и не без удивления замечаю, что независимо от
эпизодических неудач горка пластинок передо мной неизменно растет.
По-иному, к сожалению, складывается участь моей наставницы. Вопреки тому,
что ставки ее некрупные, она очень скоро расстается со всеми жетонами и
вынуждена достать второй банкнот, а несколько позже - и третий. Зато
Сеймур уже удвоил свои авуары... Лицо его лишено всякого выражения, в углу
рта дымится сигарета, после каждого возгласа крупье он отсчитывает по
десяти больших пластинок и ставит то на одно, то на другое каре.
- Хватит на сегодня, - уныло произносит Дороти. - Я рада, что хоть вы
выигрываете, Майкл. Вы - моя достойная смена!
- Не лучше ли вам меня заменить?
Она колеблется, но колебание быстро сменяется героической решимостью.
- Я не в силах уйти от соблазна. Реванш во что бы то ни стало!
Я уступаю ей место и, чтобы не смущать ее в игре, направляюсь к
выходу, мельком заметив, что Сеймур провожает меня взглядом.
В соседних комнатах общество поредело. Духота тоже несколько
разрядилась, ибо окна распахнуты в ночь, озаренную электрическим сиянием.
Налицо все условия, чтобы спокойно выпить бокал виски, что я и делаю.
- Все проиграла. Мы можем идти, - объявляет Дороти полчаса спустя,
подойдя к дивану, на котором я устроился.
- Виски?
- Нет. Мне бы больше подошел коктейль из витриоля и цианистого калия.
Или повеситься, что ли, с досады!
Оглядываюсь по сторонам. Сеймура не видно, а Берри, Хиггинс и Грейс
давным-давно улизнули. Самый подходящий случай последовать их примеру.
Женщина ведет машину по вечерним улицам, а ее преследуют все те же
мысли.
- Я сама не своя оттого, что так глупо проиграла ваши деньги, -
бормочет она.
- Они такие же мои, как и те, что в "Тиволи", были ваши.
- Бросить мой выигрыш в корзинку. Как вам это нравится! - И, словно
забыв, что в руках у нее руль, она оборачивается в мою сторону, и меня
охватывает такое чувство, что мы сейчас врежемся в какую-нибудь витрину.
- Теперь вы понимаете, почему я проиграла? Раз ты глумишься над тем,
что тебе судьба подарила, она же тебя и карает.
Дороти снова смотрит вперед, с возмущением повторяя:
- Бросить мой выигрыш в корзинку!..
- Может быть, сейчас он так же поступит со своим.
- Надейтесь!..
Она опять возвращается к той же теме:
- Надо было переменить стиль игры. Раз уж не везет, меняй стиль...
- И какой от этого толк? Систему-то вы изменить не можете. Рулетка -
это определенная система, работающая против вас.
- Но вы-то выиграли...
- Временно. Это тоже входит в систему. Уловка, рассчитанная на
наивных людей.
- И Уильям выиграл, - настаивает на своем Дороти. Но так как я молчу,
женщина сама себе отвечает: - В сущности, человек легко выигрывает в тех
случаях, когда выигрыш для него безразличен. И вообще человеку всегда
даром достается то, чем он вовсе не дорожит. Сеймур богач.
- А вы?
- Я была богата. - Она делает ударение на слове была. - Не могу
сказать, что сейчас я бедна, только безумства - слишком большая роскошь,
чтобы творить их всю жизнь.
- А почему непременно надо творить безумства?
- Почему? Потому что без них жизнь такая скучная...
Дороти делает резкий поворот и так же резко останавливает машину
перед белым фасадом "Англетера". Затем глушит мотор, вынимает ключ и,
глядя на меня, добавляет:
- Если я приглашу вас к себе в номер, это тоже будет маленькое
безумство, но я готова себе это позволить...
Маленькое безумство? А почему бы и нет? Особенно если этого требует
долг вежливости.

Встав с постели и закурив, я усаживаюсь в удобное белое кресло. В
этом роскошном номере все бело-розовое, в том числе лежащая на кровати
женщина, забывшая укрыться одеялом, перед тем как уснуть. Рассеянно
созерцаю обнаженное тело. Недостаток свежести его возмещается пышностью.
Мой взгляд задерживается на лице. Помада смылась, и губы кажутся бледными,
под глазами темные круги. "Больше двадцати пяти вам не дашь", - сказал
как-то я, верный привычке недодавать по десятку лет своим знакомым. Да, ей
по меньшей мере тридцать пять, и по меньшей мере половину прожитых лет она
провела в маленьких безумствах - на ее бело-розовой мордочке уже
сказывается усталость.
Джеймс Бонд и ему подобные вопреки своей страсти к маленьким
безумствам, вероятно, с пренебрежением прошли бы мимо этой красотки,
поскольку пора ее цветения уже на исходе. Я же, при всей моей скромности,
откликаюсь на первый зов. Курьезы.
Поначалу я должен был составлять досье на троих, теперь прибавилось
еще двое, и каждый из них лжет на свой лад. Исключением, быть может,
является Грейс, она не лжет лишь потому, что молчит. Они буквально
опутывают меня ложью, которая у них и в речах, и в поступках. Казалось бы,
самый простой способ сладить с таким положением - это прочно усвоить, что
все, что исходит от этих людей, - сплошная ложь. Но таким образом можно
лишиться всяких опорных точек. Ведь очень важно попытаться разглядеть
среди этой лжи те малозаметные следы правды, которые приведут тебя к
истинной правде.
И снова я смотрю на спящую женщину - впрочем, безо всякого интереса к
ее женским прелестям. Если среди этой пятерки доброжелательных людей,
кичащихся своей прямотой, найдется хоть один по-настоящему прямой человек,
то это, конечно, Дороти. Другой вопрос, насколько ее прямота может мне
пригодиться. Умеренные безумства в счет не идут.
Конечно, любой незнакомый человек - возможный противник. Только
возможный еще не означает действительный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45