Тут старший делает третье замечание, сопровождая его категорическим
жестом, и адъютант с соломенными волосами добросовестно переводит:
- Шеф говорит: если возьмете "волво" - полная гарантия! Шеф сам его
ремонтировал. Исключительная машина, говорит.
После непродолжительных раздумий я останавливаюсь на "волво" и не без
робости спрашиваю, способна ли эта машина двигаться. На этот вопрос
адъютант с соломенной прической, даже не прибегая к помощи шефа, довольно
бойко отвечает:
- Она не едет, а летит! Если вам нужна машина для работы, берите
"волво"!
Это страстное выступление в защиту "волво" кладет конец моим
колебаниям. Я устраиваюсь в утробе этого праотца автомобилей, включаю
зажигание и, к своему удивлению, еду. Сделав два-три тура по очищенной от
железного лома площадке, я подъезжаю к бензоколонке, останавливаюсь и в
сопровождении молодого служителя гаража иду в контору. Своими размерами
контора едва ли превышает два квадратных метра, туда входим только мы
вдвоем; шеф тем временем, усевшись на скамейку, наслаждается остатками
летнего тепла и датского пива. Адъютант заносит в заплесневелый блокнот
необходимые в таком случае данные из моего паспорта, адрес и спрашивает:
- На какой срок?
- На неделю.
- Двести крон.
Цена не такая уж дикая, но, как всякий уважающий себя клиент, я
считаю нужным заметить:
- Не много ли?
- Много? За "волво"?! - восклицает адъютант с оттенком удивления и
гнева.
Потом под новым наплывом добродушия идет на уступки:
- Если вы возьмете машину на целый месяц, вы заплатите всего четыре
сотни.
Жест прямо-таки расточительный, и все же я решаю ограничиться
неделей. Целый месяц!.. Я не знаю, что со мной будет через два дня, а мне
предлагают машину на целый месяц. Выкладываю необходимую сумму, ставлю
неизбежную подпись, и сделка закончена. Простившись с автомобильными
реставраторами, сажусь в "волво" и с оглушительным ревом пролетаю под
триумфальной аркой со ржавой вывеской: "Прокат автомобилей".

Уже без четверти час, а я, прежде чем возвратиться в отель, должен
еще кое-что сделать. Включаю третью и энергично нажимаю газ. "Волво" и в
самом деле довольно резва для своего возраста, и через каких-то десять
минут я уже на окраине города, ищу улочку, известную мне только по карте.
Час тридцать, я снова в центре. От Вестерброгаде сворачиваю влево и
оставляю своего "волво" в заранее выбранном гараже, находящемся прямо за
бульваром. Не потому, что мне стыдно передвигаться по главным улицам на
этом патриархе автомобилей, а просто я жалею его усталое сердце.
Мне ничего не стоит вернуться в отель пешком, тем более что попутный
ветер опять подталкивает в спину. Но у меня такое чувство, что мои
американские знакомые могут зайти ко мне в отель, и затевать игру в прятки
не следует. Так что снова приходится прибегать к этому разорительному виду
транспорта - такси. Мои американские знакомые... Их двое. Больше не слышно
разноязычной речи в кулуарах конгресса, на приемах нет больше пестрого
сборища у Тейлоров, нет Дороти. Нет ни глухого Хиггинса, ни потного Берри.
Светская суета и сентиментальные сцены незаметно сменились покоем и
одиночеством. Словно какой-то незримый режиссер вводил в мою жизнь одно за
другим действующих лиц и, после того как они проваливали свои роли,
устранял их.
И вот теперь из всей труппы остались только мы вдвоем с режиссером,
если исключить Грейс, которая вчера уже не явилась на нашу встречу.
Словом, все утихло и успокоилось, только эта их тишина совсем меня не
успокаивает, потому что чует мое сердце, что это затишье перед бурей.
Кое-кто мог бы сказать, что до сих пор все шло вполне естественно и
нечему, мол, удивляться, если в большом городе одни уезжают, другие
остаются. Слишком даже естественно, добавил бы я. Но когда эти естественно
развивающиеся события следуют определенной логике, это уже наводит на
размышления. У Сеймура уверенный почерк, и он умеет, не допуская
"правописных" ошибок, выписывать внешне невинные завитушки, однако это не
мешает мне проникать в их скрытый смысл. И констатировать, что упускаю
время, хотя я в этом и не виноват. Было бы идеально, если бы я уже сложил
свой чемодан, зарегистрировал билет на самолет или даже летел в обратном
направлении. А я все еще не установил адреса Тодорова и все еще не уверен,
ступала ли вообще когда-либо нога какого-нибудь Тодорова в том
шестиэтажном доме, или дом служит лишь ловушкой для таких, как я.
Такси останавливается возле стеклянной двери отеля "Кодан".
Расплатившись с шофером, выхожу из машины и направляюсь к входу. Вдруг с
противоположного тротуара меня окликает Грейс:
- Мистер Коев!
Перед "плимутом" Сеймура стоит секретарша, а за рулем невозмутимо
восседает сам владелец.
- Вы сегодня, кажется, убежали из библиотеки, а вот от нас вам
убежать не удастся, - тихо говорит Сеймур, через окно протягивая мне руку.
- У меня и в мыслях не было убегать из школы, - возражаю я и в
качестве вещественного доказательства показываю томик, озаглавленный "Миф
и информация". - Видимо, мы просто разминулись.
- Ваше мнение мне очень интересно, - признается американец, бросив
взгляд на томик. - Суетность мне чужда, но все же приятно знать, что хоть
один человек полистал твою книжку. Смотрите, с тех пор как вышла в свет,
она, вероятно, еще не раскрывалась.
К книге и в самом деле еще не прикасались человеческие руки, и боюсь,
что она и дальше будет хранить свою девственность.
- Мы приготовили для вас сюрприз, - объявляет своим бесцветным
голосом Грейс. - Поедемте на пляж.
Сюрприз совсем в другом - и я в первый же момент это заметил, хотя
делаю вид, что ничего особенного не вижу. Секретарша в очень коротком и
очень элегантном летнем платье, с голубыми и белыми цветами, в туфельках
на высоком каблуке, красиво причесана, а самое главное - стеклянно-роговая
бабочка очков больше не сидит у нее на носу. К новым элементам туалета
следует прибавить кое-что из того, что она до сих пор прятала:
сине-зеленые глаза, полуобнаженная грудь и бедра, до того стройные, что
начинает казаться, будто Грейс взяла их где-то напрокат.
Я сажусь на место смертника ввиду отсутствия Дороти, секретарша
устраивается сзади.
- Идея поехать на пляж целиком принадлежит Грейс, - уточняет Сеймур,
как бы извиняясь.
Включив зажигание, он, как обычно, рывком трогается с места, но,
поскольку, как уже было сказано, Дороти нет в машине, придерживается
разумной скорости.
- Если хотите, мы можем пообедать на пароходике, - предлагает
американец после короткого молчания. - Говорят, там весьма недурно
готовят. И потом небольшая прогулка...
- О нет! Сыта по горло морскими прогулками, - решительно возражает
секретарша. - Поедемте на пляж!
- Вам хочется показать нам свою фигуру, дорогая! - любезнейшим тоном
поясняет Сеймур. И, обращаясь ко мне, продолжает: - Моя помощница начинает
проявлять не свойственное ей тщеславие, Майкл. Не знаю, то ли это влияние
Дороти, то ли вы оказываете на нее такое действие.
- Вы мне льстите, Уильям. Насколько я понимаю, мужчина, способный
переменить вкус женщины, еще не родился.
- Может, это покажется вам нахальством, но я попрошу вас найти другую
тему для разговора! - подает голос Грейс.
Как я уже не раз мог заметить, секретарша держится с Сеймуром не как
с шефом, исключая, может быть, те случаи, когда она выполняет обязанности
по службе, как было, к примеру, на симпозиуме. И, что более странно, шефа
это нисколько не беспокоит.
- Ее задело... - говорит американец как бы про себя. - Еще одна
новость.

Насколько я разбираюсь в медицине, люди сперва идут на пляж, а потом
уже обедают. У моих же спутников получается наоборот. Мы хорошо поели в
небольшом ресторанчике и лишь после этого отбываем на море.
Пляж на Бель Вю со своими белыми палатками напоминает поселение
индейцев. Эти палатки здесь именуют вигвамами за их форму. Хотя время
клонится к вечеру и ветер устрашающе треплет стенки палаток, мы втроем
далеко не единственные "индейцы" в этих местах. Множество горожан обоего
пола, лежа на песке или на травке, наслаждается субботним днем, который
бывает только раз в неделю, и теплым солнышком, которое заглядывает сюда и
того реже.
Сеймур снимает три вигвама, и я втискиваюсь в один из них, чтобы
проверить, налезут ли на меня плавки, купленные по пути на пляж. Когда
после удачной примерки я выхожу наружу, то застаю на песке только Грейс,
лежащую на голубом банном халате. Хотя эта женщина явно не в ладах с
модой, она все же понимает, что голубое ей идет.
- А где Уильям?
Секретарша кивает в сторону моря. Американец успел погрузиться до
плеч в воду. Какое-то время он стоит неподвижно и смотрит в нашу сторону,
но расстояние не позволяет установить, то ли он глядит именно на нас, то
ли просто созерцает панораму берега. Потом он поворачивается к нам спиной
и размеренными движениями опытного пловца удаляется в море.
С синеющего водного простора мой взгляд перемещается на золотистую
полоску песка, точнее, в тот его сектор, где возлежит Грейс. Если бы два
дня назад кто-нибудь сказал мне, что эта стройная, безупречно изваянная
фигурка принадлежит Грейс, я бы счел его ненормальным. Только никакой тут
ошибки нет: лежащая на голубом халате грациозная красотка - не кто иной,
как мужественная секретарша Уильяма Сеймура, автора книги "Миф и
информация". Интересно, осмелится ли этот автор утверждать, что лежащее
передо мной существо - тоже миф.
Грейс ощущает на себе мой изучающий взгляд, но, вместо того чтобы
смутиться, прозаично бросает мне:
- Садитесь же, чего торчите!
Она уступает мне часть своего халата.
- Вы вчера не обедали с нами. Вас что, не пригласили? - спрашиваю,
лишь бы не молчать.
- Пригласили, только так, чтобы я не пришла.
И оттого, что признание совпадает с моим предположением, оно звучит
неожиданно.
- Вам меня недоставало? - в свою очередь любопытствует Грейс.
- Очень.
- В том смысле, что мое присутствие спасло бы вас от неприятного
разговора?
С этой женщиной надо быть поосторожней. Как говорит Сеймур, она так
легко угадывает ваши мысли, что это становится опасным.
- Вы переоцениваете мой практицизм, - пробую я возразить. - И
недооцениваете себя.
Я снова перевожу взгляд на гармоничные формы, находящиеся в
непосредственном соседстве.
- Вы слишком бесцеремонно меня изучаете, - безучастно роняет женщина.
- Чисто научный интерес.
- Если я не ошибаюсь, вы занимаетесь социологией, а не анатомией.
- Понимаете, есть социологи, которые считают, что структура общества
соответствует структуре человеческого организма.
- Да, имеется в виду органическая школа.
Она смотрит на меня своими сине-зелеными глазами и спрашивает:
- Майкл, вы действительно социолог?
- А кто же я, черт возьми, по-вашему? Разве шеф ваш не социолог?
- Именно это меня интересует: вы такой же социолог, как он?
- Нет, я не такой. Я отношусь к другой школе.
- Да, верно: к органической... Так, выходит, меня вам вчера
недоставало?
- Очень.
- Вопреки тому, что любовь для вас феномен?
- Любовь?.. Оставьте в покое громкие слова. Пускай ими пользуются
литераторы.
- Тогда какое же слово употребите вы?
- Влечение... Симпатия... Даже, может быть, дружба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45