Я выпрыгиваю из своей тележки и бросаюсь к месту аварии. Машина американская, с откидывающимся верхом и помятым передом.
Склоняюсь над раненым. И в это время сзади слышу тихий голос, говорящий, может быть, и по-французски, но с очень уж сильным акцентом:
— Я на твоем месте поднял бы руки за голову!
Быстро оборачиваюсь и вижу перед собой здорового малого в рубашке с короткими рукавами и такими же мыслями, скрытыми под черной шляпой.
Для придания большей значимости своим словам в руках он держит автомат.
По той манере, как он его держит, можно судить, что парень не любитель, а автомат заряжен не клубничным мороженым. Более того, малый сумеет им распорядиться по первому требованию.
Другой, только что не подававший признаков жизни, вдруг чудесным образом оживает и встает на ноги.
— Ага, воскрешение Лазаря! — иронизирую я, поскольку, как вы знаете, даже в самые критические моменты жизни я всегда нахожу место шутке, достойной войти в анналы французской культуры.
Вместо ответа Лазарь вытаскивает пушку солидного калибра и идет к моей тележке.
— Руки! — повторяет малый, стоящий напротив меня, и делает красноречивый жест автоматом вверх.
Я сплетаю пальцы на затылке, чтобы доставить ему удовольствие, поскольку мама в детстве учила меня никогда не перечить большим дядям.
Скашиваю глаза в направлении своей тачки. Мнимый раненый открывает дверцу со стороны Глории. На чистом английском он приказывает ей выходить, и она покорно подчиняется. Когда господин держит в руке артиллерию одиннадцатого калибра, то может отдавать свои приказы на любом языке — вы подчинитесь ему инстинктивно.
Но прежде чем отойти от моей красивой машины, этот сукин сын вынимает из кармана нож и старательно режет шину правого переднего колеса.
Милый вечерок, не правда ли? Ты приезжаешь в лес подышать чистым воздухом, а заодно показать американской птичке некоторые французские фокусы, и вот тебе пожалуйста! Приходят господа гангстеры и вносят диссонанс в еще не начавшуюся увертюру!
В наше проклятое время совершенно невозможно пофлиртовать спокойно!
Приходится зависеть от обстоятельств, буквально на ощупь пробираться через тернии к звездам и при этом испытывать горькое разочарование. Ну что вы скажете?
Парень с пистолетом приказывает Глории сесть в их машину. Другой, с автоматом, показывает мне, чтобы я стал на колени перед кюветом. Очень милый мальчик!
Что за этим последует, я мог бы вам описать в длину и в ширину и даже акварелью, чтобы придать воздушности пейзажу! Сейчас он треснет меня прикладом по башке, чтобы выбить весь фосфор из мозгов, а пока я его буду восстанавливать, собирая по крупицам со всего организма, они смоются вместе с Глорией. В одном я уверен: убивать меня не будут.
Если они продырявили мне колесо, то не станут дырявить мою шкуру!
Логично, правда?
Но и по тыкве мне получать как-то не очень хочется. После подобных операций не напасешься болеутоляющего! Тем более у парня руки толщиной с ваши ноги. Такой треснет — котелок разлетится вдребезги, и мои мозги будут собирать в совок вперемешку с сосновыми иголками!
— Ты слышал? — повторяет этот супостат. — Я сказал — на колени!
— Жалко пачкать белые брюки, — отвечаю я.
— Если не встанешь на колени, то будешь сожалеть о своей белой рубашке, в которой я наделаю дыр! — уверяет интеллектуал с «Томсоном» в руках.
Я еще надеюсь найти средства для продолжения вежливого препирательства. Но, похоже, средств нет (кроме килограмма аспирина на завтра), и я уже готов подчиниться, как вдруг мой личный ангел-хранитель, у которого сегодня как раз ночное дежурство, своевременно возвращается на базу. Я слышу рев мотора, и фары светят прямо на нас.
Парень с автоматом отпускает скверное американское ругательство и поднимает оружие как топор. Но яркий свет фар ослепляет его. Поэтому блестящему комиссару Сан-Антонио ничего не остается, как двинуть ногой супермену прямо в драгоценнейшее. Следующим движением я бью ему головой точно в нос. Господин теряет шляпу одновременно с автоматом и, ревя от боли, кидается к машине, которую его приятель пытается вырулить на шоссе.
Я бросаюсь вслед. Парню за рулем удается задом выехать из кювета, и он собирается стартовать, как на гонках в Монако.
— Глория! Быстро! — ору я, дергая за ручку дверцы.
Она, конечно, с точки зрения женской красоты не фонтан, но в вопросе сообразительности и быстроты реакции надо отдать ей должное.
Ее ноги складываются на заднем сиденье — она вся как пружина. Парень, которого я только что угостил, старается поймать ее за ноги, но она мгновенно распрямляется и на ходу выныривает из машины. Мне остается лишь принять ее на вылете Мы оба навзничь падаем на асфальт. Бандиты устремляются вперед и растворяются в ночи. Все происходит буквально за несколько секунд.
— Сильно ушиблись? — спрашиваю я. Она скорее пришиблена, чем ушиблена, но главное — живая и у меня в руках — Нет, ничего, спасибо вам огромное.
— Что еще тут за цирк? — спрашивает голос у нас за спиной.
Мы поворачиваемся на голос и видим крупного коротконогого малого в расстегнутой замасленной рубашке, волосатого, как горилла. На шарообразной голове картуз с загнутым вверх козырьком, а живот торчит яйцом, как у деревенского пастора.
В нескольких метрах мирно пофыркивает его грузовичок.
— На нас напали, — говорю я. — Гангстеры пытались похитить девушку.
Человекообразный спаситель без особого энтузиазма смеривает взглядом мисс Виктис.
— Клево! — произносит он, скривив физиономию.
— Вы действительно ссыпались с неба очень вовремя, — благодарю я. Без вас мы бы точно попали в переделку.
— Помощь нужна? — спрашивает ангел-хранитель с грузовиком.
— Они проткнули мне колесо… Если только поможете мне поставить запаску?
Он помогает, а когда я хочу запихнуть ему в карман пятьдесят франков в виде благодарности, возмущается, за кого я его принимаю? У него, мол, есть совесть и достоинство…
Примерно через час мы подъезжаем к отелю в Каннах, где живет мисс Глория.
— Поднимемся ко мне, выпьем для разрядки? — предлагает мисс.
После ночных переживаний я нахожу предложение весьма уместным.
Самое время пропустить в себя чего-нибудь очень настоящего, очень шотландского…
Мы проходим через огромный холл гостиницы. Портье, занятый подсчетом полученных за сутки чаевых, тщательно разглаживает и сортирует бумажки. Ему не до нас мимо него можно провести сейчас даже стадо слонов — он и не заметит, так занят!
Входим в лифт. Мисс обитает на четвертом. Сногсшибательные апартаменты супер-люкс из нескольких комнат, с горячей водой во всех кранах и видом на море.
Мы устраиваемся в гостиной. Глория включает тихую музыку и падает в кресло. Затем прячет лицо в ладонях и начинает рыдать. Последствия стресса, как говорит моя Фелиция. Пусть поплачет, если помогает. Нет ничего более утешающего, чем собственные слезы. Слезы как блюдо с креветками, чем больше соли, тем лучше для здоровья!
Я жду, пока она выльет на ковер стакана полтора своих эмоций, потом подхожу, сажусь на подлокотник кресла и начинаю исследовать глубокий вырез ее платья.
— Ну-ну, Глория, уже достаточно, — мурлычу я ей на ухо. — Надо действовать. Сообщить в полицию, написать заявление…
Она пожимает своими худыми плечами.
— Какой смысл? — жалостливо произносит несчастная миллиардерша. Уже четвертый раз за последние полгода они пытаются меня похитить…
— А какого черта им от вас надо? — прикидываюсь я святой невинностью.
— О! Заставить папу заплатить выкуп, разве не ясно?
— Где обещанное виски? — интимно спрашиваю я.
Она указывает на низкий сервант, заслуживающий места в музее, и я наливаю нам две приличные дозы. Сделав хороший глоток, начинаю ощущать, что жизнь вполне сносная штука.
— Очевидно, ребята наблюдали за нами и видели, как мы отъехали, рассуждаю я.
— Похоже…
— Конечно. Неплохо задумано: трюк с дорожным происшествием. Просто и эффективно, особенно ночью на лесной дороге.
Она протягивает мне свой пустой стакан.
— Еще один, пожалуйста!
Ничего так, девочка! Снимаю шляпу! Доза, какую она проглотила, может повалить и взрослого дядю. Глория, малышка! Сильны же американки по части потребления виски!
— Глория, но надо что-то делать. Было бы слишком просто все бросить, сложить руки и уповать на случай. Похитителей надо поймать и арестовать!
Поскольку я человек дела, а мое дело никогда не расходится с моими словами, то я иду к телефону и снимаю трубку.
— Соедините-ка меня с Управлением безопасности Ниццы! — говорю я обалдевшему от такого пробуждения служащему на коммутаторе.
— Месье стал жертвой ограбления? — бормочет он, путаясь в проводах.
— Пока нет.
Заспанный телефонист, слава богу, прекращает интервью. Когда на другом конце провода раздается лай провинциального легавого (а как вы хотите, чтоб я сказал, — я ведь парижанин, у нас и экстерьер получше!), мне достаточно лишь представиться, и тут же становится слышно, что тип, скрипя портупеей, вытягивается по стойке «смирно».
— Отдайте приказ на поиск двух иностранцев, разъезжающих на открытом «шевроле» темно-синего цвета с номером департамента Сены.
Знаю только, что номер заканчивается на РВ 75. Значит, машина зарегистрирована в Париже, а мальчики, похоже, американцы. Оба высокого роста. Один из них крупного телосложения, широкоплечий, в белой рубашке. Другой худой. Одет в летний костюм в полоску. Черная рубашка и светлый галстук. Оба примерно три четверти часа назад находились в пятнадцати километрах от Сен-Рафаэля в лесном массиве рядом с мысом Эстерель Вполне возможно, они въехали в один из городков на побережье Я нахожусь в отеле «Медитеран-нэ-Палас» в Каннах, номер четыреста сорок четвертый Побуду здесь Я скашиваю глаза и вижу внимательные глаза Глории, устремленные на меня — примерно до десяти утра Держите меня в курсе!
Решительный я парень, правда? Чтобы остаться в номере птички, лучшего предлога не придумаешь! Даже не спросив мнения мисс Виктис и отбросив все сомнения, я решаю провести ночь здесь Классно, да?
Она вправе назвать меня кретином, выгнать вон, но ничего такого не происходит Наоборот, она одаривает меня таким взглядом, что, уверен, у половины господ присутствующих, если бы они здесь присутствовали, поплавились бы пуговицы Вешаю трубку и иду к бару приготовить нам еще по порции, равной по насыщенности предыдущим — Я подумал, что сегодня ночью не стоит оставлять вас в одиночестве, — как бы размышляю я без тени сомнения в голосе — Мне тоже так кажется, — мурлычет в ответ моя милая
Глава 2
Кто-кто, а я никогда не начну брызгать слюной и пересказывать анатомические и физиологические подробности своих любовных приключений, поскольку считаю, что если автор моего уровня примется будоражить читателей сомнительным жанром, то лучше уж забросить профессию и заняться разведением головоногих Но вы ведь без подробностей не можете, а некоторые, если опустить детали той ночи, вообще бросят читать мой шедевр. Специально для таких скажу возможно, увидев мисс Глорию Виктис без пижамы, вы, мои дорогие, стали бы вести себя недостаточно достойно, чтобы вас называли членом гражданского общества, а против некоторых пришлось бы применить юридические санкции Не стоит перегибать с эротическими сценами В конце концов, меня переводят на многие языки, и переводят, между прочим, по-разному. А если меня в дополнение ко всему переведут на строгий режим за покушение на нравственность домашних хозяек и несовершеннолетних, то тут, ребята, — сливай воду! Мне только этого не хватает! Не говоря уж о том, как начнут чесать языки в моем квартале! Сан-Антонио — это красивый фольклорный жанр, роман развлекающий и без всяких клубничек.
Хотя всегда найдутся типы, единственная страсть которых — ковыряние в чужом белье, и уж они, будьте покойны, отроют голое человеческое тело даже там, где оно покрыто густой бараньей шерстью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29