Всех без исключения, - добавил Скорцени, глядя куда-то в мое надбровье. - И навсегда.
Миссис Скорцени потянулась за сигаретой. Отто сразу же протянул ей зажигалку - он был очень галантен и учтив.
- Так вот, - продолжал он, - фюрер отпустил всех офицеров, а мне приказал остаться. Он сказал мне, что его друга и брата Бенито Муссолини вчера предал король, а сегодня - нация: он арестован. "Для меня дуче - воплощение последнего римского консула, - говорил фюрер. - Я верю, что Италия будет оказывать нам посильную поддержку, но я не имею права оставить в беде основателя итальянского фашизма. Я должен спасти его как можно скорее, иначе его передадут союзникам. Я поручаю эту миссию вам, Скорцени. Это задание носит чрезвычайный характер. Об этом задании вы имеете право говорить лишь с пятью лицами: Борман, Гиммлер, Геринг, Йодль, генерал Люфтваффе Штудент". От фюрера я отправился к генералу Штуденту. Он познакомил меня с Гиммлером. Больше всего меня поразили в рейхсфюрере старые учительские очки в железной оправе. Потом пришла очередь поразиться памяти Гиммлера. Он начал вводить меня в курс дела: дал анализ политической обстановки в Италии. Он сыпал именами, как горохом по столу, он называл министров, генералов, руководителей банков - я не мог запомнить, естественно, и сотой части того, что он говорил. Полез за ручкой и блокнотом. Гиммлер изменился в долю мгновения. "Вы с ума сошли?! - чуть не крикнул он. - Беседы со мной - это государственная тайна рейха, а тайну надо помнить без компрометирующей записи!" Рейхсфюрер вдруг снова улыбнулся - он, я потом в этом убедился, часто встречаясь с ним, умел переходить от улыбки к окрику в долю секунды - и сказал: "Итак, мы убеждены, что Бадольо долго не продержится у власти. Итальянское правительство "в изгнании" только что заключило договор с союзниками в Лиссабоне - это достоверные донесения агентуры, базирующейся на "пенинсулу". Этот факт нельзя упускать из виду никоим образом. Вам отпущены считанные часы, Скорцени". Я закурил. Гиммлер воскликнул: "Неужели нельзя не курить?! Не думаю, что с таким умением вести себя вы сможете выполнить наше задание. Не думаю!" И - вышел. Я посмотрел на генерала Штудента. Тот поднялся: "Начинайте подготовку к операции". Когда все было готово, я прибыл к фюреру и рассказал ему мой план во всех тонкостях. Он одобрил план и поручил гросс-адмиралу Деницу и генералу Йодлю провести координационную работу. "Их части переведут в ваше полное распоряжение, Скорцени". На прощание фюрер сказал мне то, что я запомнил на всю жизнь: "Если вам не удастся спасти Муссолини и вы попадете в руки союзников, я предам вас еще до того, как петух прокричит в первый раз. Я скажу всему миру, что вы сошли с ума, я докажу, как дважды два, что вы безумец, я представлю заключения десятков врачей, что вы - параноик. Я докажу, что те генералы и адмиралы, которые помогали вам, действовали из чувства симпатии к дуче, став жертвами коллективного психоза. Мне надо сохранить отношения с Бадольо. Ясно?" [Конечно, Скорцени явно стремился преувеличить и приукрасить свои "подвиги". Все послевоенные годы он зарабатывал на этом. Существуют другие версии об операции "Айхе" ("Дуб"), в которой Скорцени и его подручные сыграли роль исполнителей.]
Скорцени откинулся на мягкую спинку кресла.
- Значит, Гесс летел в Англию с ведома Гитлера? - спросил я.
- Не с ведома, а по указанию Гитлера, - уточнил Скорцени. - Это был приказ фюрера. Гитлер понимал всю сложность похода на восток, он искал мира с Англией. Он был прав, когда поступал гак, - я в этом убедился, когда жил под Москвой осенью 1941 года. Я рассматривал в бинокль купола церквей. Мы вели прицельный артиллерийский обстрел пригородов вашей столицы. Я был назначен тогда руководителем специального подразделения, которое должно было захватить архивы МК. (Он точно произнес эти две буквы.) Я также отвечал за сохранность водопровода Москвы - я не должен был допустить его уничтожения.
(Я сразу вспомнил моего отца, который на случай прорыва гитлеровцев в Москву должен был остаться в подполье: он долго хранил в столе маленькое удостоверение: "юрисконсульт Наркомпроса РСФСР Валентин Юлианович Галин". Мою мать зовут Галина - отсюда конспиративная фамилия отца. К счастью, ему не пришлось воспользоваться этим удостоверением - Скорцени и его банду разгромили под Москвой.)
Скорцени приблизил ко мне свое огромное лицо, словно бы собираясь сказать самое главное.
- Май френд, - тихо, с чувством произнес он, - почему же вы лишаете права нас, немцев, преклоняться перед фюрером? Это теперь не опасно. Со смертью Гитлера история национал-социализма кончилась, навсегда кончилась...
(Как же тогда объяснить документ СФ-ОР-2315, переданный 18 апреля 1945 года в Управление военно-морской разведки Аргентины? Документ гласил, что агент "Поталио" извещает о деятельности агента третьего рейха Людвига Фрейде, который занят размещением значительных вкладов в банках "Алеман", "Трансатлантико Алеман", "Херманико", "Торнкист" на имя Марии Евы Дуарте. Еще 7 февраля 1945 года в Аргентину доставили на подводной лодке груз ценностей, предназначенных для возрождения нацистской империи.)
Скорцени отхлебнул джина. Он много пил. Глаза его постепенно становились прозрачными, водянистыми.
- Что вам известно роли Бормана?
Он сразу же откинулся на спинку кресла:
- Какой роли?
- Которую он сыграл в подготовке полета Гесса...
- Он не играл никакой роли.
- Вы убеждены в этом?
- Абсолютно.
Борман сыграл определенную роль в полете Гесса. Он смог п о д б р о с и т ь идею. Учитель Гесса профессор Карл Хаусхофер знал силу Бормана, его незримую организующую силу, ту, которой лишен Гесс, полубезумец, страдавший сексуальными кризами, и - вовремя переориентировался на Бормана.
"Хаусхофер вошел в астральную связь с герцогом Хамильтоном, - донесли Борману его доверенные люди. - Тот ждет прилета Гесса, они подпишут мир для рейха. Последние дни Хаусхофера посещают осязаемые видения нашего триумфа. Он не ошибается".
(Хаусхофер ошибался. Он дорого заплатил за свои ошибки. В августе 1944 года после неудачного покушения на Гитлера был казнен самый его любимый человек на земле - сын, Альбрехт. В его окровавленном пиджаке, после того как офицеры СС выстрелили ему в затылок, а затем - контрольно - в сердце, были найдены стихи-проклятие:
Отец, верь, с тобою говорила судьба!
Все зависело от того, чтобы вовремя
Упрятать демонов в темницу...
Но ты сломал печать, отец,
Ты не побоялся дыхания дьявола,
Ты, отец, выпустил демона в наш мир.
После войны Карл Хаусхофер убил свою жену и себя - ему больше не для чего было жить. Но это случилось не сразу после нашей победы. Целый год он ждал, веруя в чудо, - он все же верил, что Гитлер возродится из пепла. Воистину, слепая убежденность страшнее цинизма.)
Через двадцать часов после вылета Гесса капитан Карл Хайнц Пинч, адъютант заместителя фюрера, был приглашен из Пуллаха, под Мюнхеном, в ставку фюрера на завтрак. Гитлер был ласков, угощал гостя изысканными деликатесами, сам же ел морковь и сушеный хлеб. Обласкав Пинча, поскорбев о судьбе своего друга и его, Пинча, повелителя, Гитлер посмотрел на Бормана, сидевшего от него по левую руку. Тот обернулся: в дверях стоял его младший брат, Альберт Борман.
- Вы арестованы; Пинч, - сказал младший Борман. - Следуйте за мною.
Началась операция "запутывание следов".
Через час семья Гесса была выселена из квартиры на Вильгельмштрассс. 64. Дом, принадлежавший Гессу на Хартхаузерштрассе, тоже был конфискован. В тот же день Борман поручил арестовать все бумаги Гесса. Эту работу выполнил тихий и незаметный шеф гестапо Мюллер. С 1931 года он ни разу не был на докладе у Бормана - он лишь выполнял его приказы, мучительно ожидая одного: кто выполнит приказ Бормана о его, Мюллера, аресте. В рейхе не позволяли долго жить тем, кто много знал.
После крушения Гесса в с я власть перешла в руки Бормана. С ним обязан был согласовывать любой внешнеполитический шаг Риббентроп. Ни одно мероприятие армии не проходило без его санкции. Когда начальник имперского управления безопасности Рейнгард Гейдрих попытался отстоять свою автономию, Борман положил на стол фюрера данные о том, что Гейдрих, самый страшный антисемит рейха, виновный в миллионах убийств женщин и детей только за то, что они были рождены евреями, является внуком концертмейстера венской оперетты Альфреда Гейдриха, заказывавшего себе мацу в дни еврейской пасхи. Судьба Гейдриха была решена. Фюрер вызвал его для объяснений. Из кабинета Гитлера он вышел расстроенный, он был назначен протектором Богемии, где вскорости был убит.
Когда шефом РСХА стал Эрнст Кальтенбруннер, который Борману был предан больше, чем Гиммлеру, цепь замкнулась. "Тень Гитлера" - Борман отныне обладал бесконтрольной властью. "Бензин ваш, идеи наши" - лишь Борман лимитировал "выдачу бензина" на претворение в жизнь идей фюрера. Он, однако, не лимитировал выдачу денег тем эмиссарам рейха, которые начиная с 1942 года перемещались в Латинскую Америку. Впрочем, это не входило в противоречие с идеями Гитлера: тот сказал еще в начале тридцатых годов: "Наши идиоты потеряли две германские территории - Аргентину и Чили. Задача заключается в том, чтобы вернуть эти территории рейху".
Вместе с Кальтенбруннером п о д н я л с я его ближайший друг - Отго Скорцени.
- Как вы относитесь к Канарису?
- Гнусный предатель. С ним невозможно было говорить. Он был словно медуза, этот мерзавец, он выскальзывал из рук. За один час он мог десять раз сказать "да" и двадцать раз "нет". Он угощал кофе, расточал улыбки, жал руку, провожал к двери, а когда ты выходил, невозможно было понять, договорился с ним или нет.
- Его оппозиция режиму Гитлера была действительно серьезной?
- Во время войны солдат не имеет права на оппозицию, - отрезал Скорцени. Любая оппозиция в дни войны - это измена, и карать ее должно как измену. Я ненавижу Канариса! Из-за таких, как он, мы проиграли войну. Нас погубили предатели.
(Занятно. Погубили "предатели", а не коалиция союзников?)
- Что вы думаете о Кейтеле?
- О мертвых - или хорошо, или ничего. Я могу только сказать, что Кейтель старался. Он много работал. Он делал все, что было в его силах.
- Шелленберг?
- Дитя. Талантливое дитя. Ему все слишком легко давалось. Хотя я не отрицаю его дар разведчика. Но мне было неприятно, когда он все открыл англичанам после ареста. Он не проявил должной стойкости после ареста.
- Мюллер?
- Что - Мюллер?
(После каждого моего вопроса о Бормане и Мюллере он переспрашивает уточняюще.)
- Он жив?
- Не знаю. Я где-то читал, что в гробу были не его кости. Не знаю. Вам, кстати говоря, моему открытому противнику, я верю больше, чем верил Мюллеру. Он же "черный СС".
- Какая разница между "черными и зелеными СС"?
- Принципиальная. Мы, "зеленые СС", воевали на фронте. Мы не были связаны с кровью. У нас чистые руки. Мы не принимали участия в грязных делах гестапо. Мы сражались с врагом в окопах. Мы никого не арестовывали, не пытали, не расстреливали.
(Вместе с Кальтенбруннером он, а не Мюллер проводил операцию по аресту и расстрелу генералов, участников антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года.
- Я ехал в штаб-квартиру разгромленного заговора на Бендлерштрассе. У поворота с Тиргартен меня остановил офицер СС, вышедший из кустов. Я увидел шефа РСХА Эрнста Кальтенбруннера и Отто Скорцени, окруженных офицерами СС. Они были похожи на зловещих фантомов. Я предложил им войти в штаб военных, чтобы предотвратить возможные самоубийства. "Мы не будем вмешиваться в это дело, ответили они мне, - мы только блокировали помещение. Да и потом, видимо, все, что должно было произойти, уже произошло. Нет, СС не будут влезать в это дело". Однако это была ложь, которая недолго прожила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73