Как же ей теперь все исправить, чтобы он не обиделся и не счел ее полной идиоткой?
Софья резко перешла на историю семьи Лопухиных, довольно быстро дошла до их «Б» класса и с любопытством заметила про себя, что теперь они, кажется, поменялись с худощавым гостем местами, — уже он пребывал в полугипнотическом состоянии и отмечал размеренными кивками вехи ее эпоса о жизни и смерти Киры. Кстати, она слышала в гувэдэшных кругах о том, что не так давно убийцы Лопухиной сами один за другим стали жертвами чьих-то рук. Конечно, трудно сказать, связаны ли их смерти между собой и тем более с Кирой, но им, безусловно, воздалось вполне по заслугам. Движениями головы Лев словно подтверждал правильность собственных наблюдений за судьбой Лопухиной и всеми причастными к ней лицами.
Когда повесть Морошкиной была исчерпана, гость со свойственной ему непредсказуемостью пригласил ее на ночную прогулку. Женщина тотчас подумала о том, что утром, через каких-то шесть часов, ей на работу, а если они действительно отправятся бродить по городу, то поспать ей нынче уже вряд ли придется. Не могла она обойтись и без мыслей о том, кто, вообще-то, на самом деле этот седовласый господин? Не пришел ли на нее, шутки ради, посмотреть сам Людоед Питерский? В то же время в женщине пугающе скоро развивалось увлечение этим человеком, назвавшимся, возможно, присвоенным тут же на ее лестничной площадке именем. Ей очень хотелось пойти со своим странным знакомым, каким-то образом о нем позаботиться, подчиниться его воле. Может быть, это с ней из-за, мягко говоря, нерегулярной половой жизни, из-за того, что она уже почти отвыкла от мужского внимания и ласк?
Софья подумала о том, что сын вернется с работы только утром и у нее, в общем-то, нет помех для очередной (причем совсем не частой) попытки разнообразить свою личную жизнь, которая, между прочим, уже многие годы (как не хочется даже себе в этом сознаваться!) является едва ли не образцом воздержания от плотских утех. Она только попросила гостя подождать, пока переоденется. Выходя, женщина успела заметить, что Лев встал, еще раз, но уже достаточно бегло осмотрелся и подошел к окну, где продолжал гордиться своей недолгой красой букет кремовых роз, присланный, в чем она теперь уже не сомневалась, не кем иным, как этим улыбчивым, но осторожным мужчиной, букет, за который она его, кстати, еще до сих пор не поблагодарила.
Софья закрыла за собой дверь и не увидела того, как Лев пристально взглянул на свой дар, молниеносным движением тонких, но необычайно сильных пальцев осторожно зафиксировал стебель одной из красавиц и извлек из сердцевины цветка крохотный темный предмет, благодаря которому прослушал и записал всю сегодняшнюю встречу выпускников 8 «Б» класса и даже свой собственный визит.
* * *
Морошкина стояла в ванной у зеркала и оценивала — пригодна ли ее внешность для ночных развлечений: прическа не развалилась, тушь — на месте, помада — тоже, нос и лоб не блестят. Наверное, надо слегка пшикнуть дезодорантом под мышки, а духами освежить шею.
Давно ли она вот так же суетилась перед встречей с Ваней Ремневым? И чем все это кончилось? Чего она в итоге добилась? И что теперь с бедным парнем творится? Разве не правильно ей мать-покойница повторяла: надо менять характер! А как Ванечка с ней гениально простился?!
Мне больше нечего добавить:
Я просто молча удалюсь,
Но от любви своей избавить
Я никогда не поклянусь.
Глава 10. Хозяйка потеряшек
— Спасибо тебе, Ангелок, за доставку. — Следова оперлась на руку, заботливо подставленную Шмель, и, бурно вздыхая, высвобождала свое малопослушное тело из уютного салона золотой «десятки», припаркованной прямо у ее подъезда.
— А ты ко мне не зайдешь? — Инвалидка гостеприимно улыбнулась. — Ты не бойся, мои зверушки не кусачие.
— Я не боюсь, Вика, у меня просто на шерсть аллергия. — Шмель слукавила, потому что на самом деле имела другие причины для отказа посетить гостиницу для потеряшек.
— Ну так ты только на них посмотришь, и все. А если тебе кто приглянется — бери на здоровье! Это ведь святое дело — спасти своего меньшого брата. — Проявляя свое обычное, характерное для детдомовцев, а тем более для инвалидов гостеприимство, Следова искренне не понимала отказа своей одноклассницы. Это ведь так радостно и приятно — общаться со зверьем, ощущать привязанность и ласку четвероногих. — Привезешь щенка или котенка в свой приют, знаешь, как ребятишки обрадуются, — шуму будет на всю ночь!
— Да у нас шуму и без того, хоть пробки в уши забивай! — Стоя в парадной, Шмель невольно принюхивалась к миазмам, исходящим от квартиры Следовой. — Я тебе, Вика, как-нибудь фотокамеру передам, ты на нее своих зверушек наснимаешь, вот я с ними заочно и познакомлюсь, ладно?
— Ну как хочешь, Ангелок, а то постой здесь, только двери на улицу прикрой. Я к тебе выпущу тех, которые посмирнее, ты хоть так с ними повидаешься. — Следова боком поднималась по ступенькам, с трудом штурмуя свой бельэтаж. — Я сама только недавно поняла, что в них прячутся людские души. Еще не знаю, правда, как все это происходит, да и что дальше бывает, но, представляешь, я в некоторых буквально узнаю кого-то из умерших. У меня один кот — просто наш врач-анестезиолог: я его по имени-отчеству окликаю, так он от этого сразу смущается, а вот ответить и объяснить свое положение не может. А птичка есть, канареечка без лапки, так прямо одна дама из собеса. Она меня раньше недолюбливала, а теперь, когда в пернатую переселилась, из моих рук ест.
Шмель не раз поражало то, как Вика умудрялась запоминать всех врачей, медсестер, санитарок, воспитателей и других больных. Со многими она заводила знакомства, переходящие порой в приятные отношения, а иногда — в дружбу. Самое трогательное было то, что большинство из них, в особенности инвалиды, несмотря на собственную трудную, особенно в постсоветское время, судьбу, всегда интересовались положением своих друзей и в случае надобности старались прийти на выручку. К сожалению, за последние годы они привыкли встречать друг друга в основном на чьих-либо похоронах.
Мир инвалидов был особенным миром. Хоть они и различались на слепых, глухих, немых, опорников, инвалидов с детства и травматиков, полиомиелитиков, сердечников, диабетиков, бывших военнослужащих и многих других, их объединяло одно — все они становились лицами с «ограниченными возможностями», объединенными в «социально уязвимые слои населения». За этими большинству безразличными формулировками стояли жизни миллионов граждан некогда огромной и могучей страны, заботившейся о своих калеках, что многих из них даже несколько раздражало и казалось назойливым…
Следова столь упорно старалась заманить подругу в свое жилье, потому что не знала, как после двадцатипятилетия их 8 «Б» Ангелину, опрометчиво рискнувшую навестить Викторию, мучительно тошнило на лестнице под несмолкаемый собачий лай, рвущийся сквозь закрытую дверь.
Шмель безнадежно силилась отделаться от отвратительного запаха несколько недель. Вонь мерещилась ей в самых неожиданных и безобидных местах. Истязая себя, Ангелина вспоминала о том, как вошла в тот день к своей чудаковатой однокласснице и уже на лестнице учуяла отталкивающий дух, но все же продолжала движение и достигла дверей квартиры. Здесь она почувствовала, как ее внутренности подобрались, словно спринтер перед ответственным стартом. Вместо того чтобы тотчас уйти, Шмель все же дернула за железную ручку звонка, торчащую из углубления в стене, наверное, с дореволюционных времен.
Звериный гам в ответ на колокольную россыпь звонка повысился от обычного бытового тявканья до неистового лая. Ангелина засомневалась в том, расслышала ли Вика звонок, и минуты через две вновь дернула за прохладную ручку, похожую на те, что висели раньше в старом фонде на сливных бачках.
Несколько приунывший лай обрел прежнюю интенсивность, а сквозь дверные щели донеслось нервозно-игривое сопение любопытных животных и их лихорадочное царапанье. Через некоторое время замок несколько раз лязгнул, и дверь не спеша стала отворяться, как вдруг резко распахнулась благодаря нетерпеливым лапам и носам истомившихся потеряшек.
В этот момент, еще не вступив в квартиру, Шмель осознала явное превышение предельно допустимого для ее организма уровня вони и спасительно закрыла нос и рот ладонью. Благодаря маневру она на какое-то время оказалась защищена ароматом собственной кожи, который всегда приводил ее в романтическое возбуждение.
Остолбенев от вони и вида пары десятков собачьих и кошачьих морд, изучавших ее разноцветными глазами, Ангелина не сразу поняла, где же в этом параде животных скрывается ее подруга? Вообще-то, Вика вроде бы даже с ней поздоровалась, но вот откуда? Ах ты, Господи! Шмель различила перед собой вместо Викиного лица ее зад, Который продолжал двигаться к дверному проему.
— Кто там? Что вы хотите? У меня на все есть разрешения. Я — инвалид с нерабочей группой! — командно отчитывалась хозяйка. — Да тихо вы, ребята! Ну, нагнитесь, я же по ногам не понимаю!
Только тут гостья сообразила, что инвалидка из каких-то соображений или по необходимости передвигается задом наперед. Ангелина начала складываться пополам, словно на уроках физкультуры, когда во время гимнастики учитель требовал дотянуться пальцами рук до пальцев ног. Приближаясь к этому положению, Шмель встретила пунцовое лицо Следовой.
Не закончив упражнения, Ангелина все-таки не выдержала миазмов и, ощутив рвотные спазмы, метнулась к выходу. Стоя на лестнице, женщина старалась не испачкать свою одежду — ведь ей сегодня предстоит встреча с одноклассниками! А Вика?! Ей придется вызвать такси.
* * *
Так и не зазвав Ангелину, Вика вынуждена была с ней проститься и приблизилась к своим дверям в одиночестве, Ее любимцы уже в полное горло оповещали весь дом о возвращении долгожданной хозяйки. А какая радость была и моментах этих встреч для самой Следовой! Ведь эти разномастные зверушки с человеческими душами действительно ждали ее, думали о ней, скучали!
Главной опасностью для Вики было падение из-за оглушительного натиска четвероногих. Чтобы избежать приветственной атаки, она заранее запасалась чем-либо съедобным и достаточно привлекательным для животных и перед открытием дверей разбрасывала на лестничной площадке свою немудреную приманку. Впрочем, особо преданные ей потеряшки успевали схватить корм, допрыгнуть до тревожно-счастливого лица своей повелительницы и снова обратиться к объедкам.
Следова, подобно многим инвалидам и другим людям с ограниченными возможностями, любила животных. Они радовали ее своей неиссякаемой энергией, грациозностью движений, детской радостью бытия. Наиболее неприхотливыми и приятными в общении оказывались собаки и кошки, хотя последние редко радовали хозяйку своей благодарностью за пищу и кров.
Виктория вполне подтверждала собою мысль о том, что людям, особенно ущербным, свойственно приближать к себе тех, кому тяжелее живется на белом свете, чем им самим. Об этих нуждающихся в еде, жилье, уходе можно не только заботиться, ими еще можно управлять, над ними можно властвовать — они ведь частично, а иногда и полностью зависят от тебя!..
Соседи стали называть квартиру Следовой «Викиным ковчегом», после того как там собралось десятка два собак и не менее того кошек. В лучшие времена Виктория держала по паре животных, но, когда люди стали нищать и оказались не в состоянии содержать не только своих питомцев, но даже себя, Следова начала давать приют беспризорным зверюшкам.
Виктория Ивановна помнила историю каждого из своих питомцев. Зная, что Сороконожка, как звали Следову в округе, проявляет беспримерное в ее положении милосердие, соседи, особенно старики и дети, начали поставлять в «цирк» все живое, нуждающееся, по их разумению, в еде и пристанище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Софья резко перешла на историю семьи Лопухиных, довольно быстро дошла до их «Б» класса и с любопытством заметила про себя, что теперь они, кажется, поменялись с худощавым гостем местами, — уже он пребывал в полугипнотическом состоянии и отмечал размеренными кивками вехи ее эпоса о жизни и смерти Киры. Кстати, она слышала в гувэдэшных кругах о том, что не так давно убийцы Лопухиной сами один за другим стали жертвами чьих-то рук. Конечно, трудно сказать, связаны ли их смерти между собой и тем более с Кирой, но им, безусловно, воздалось вполне по заслугам. Движениями головы Лев словно подтверждал правильность собственных наблюдений за судьбой Лопухиной и всеми причастными к ней лицами.
Когда повесть Морошкиной была исчерпана, гость со свойственной ему непредсказуемостью пригласил ее на ночную прогулку. Женщина тотчас подумала о том, что утром, через каких-то шесть часов, ей на работу, а если они действительно отправятся бродить по городу, то поспать ей нынче уже вряд ли придется. Не могла она обойтись и без мыслей о том, кто, вообще-то, на самом деле этот седовласый господин? Не пришел ли на нее, шутки ради, посмотреть сам Людоед Питерский? В то же время в женщине пугающе скоро развивалось увлечение этим человеком, назвавшимся, возможно, присвоенным тут же на ее лестничной площадке именем. Ей очень хотелось пойти со своим странным знакомым, каким-то образом о нем позаботиться, подчиниться его воле. Может быть, это с ней из-за, мягко говоря, нерегулярной половой жизни, из-за того, что она уже почти отвыкла от мужского внимания и ласк?
Софья подумала о том, что сын вернется с работы только утром и у нее, в общем-то, нет помех для очередной (причем совсем не частой) попытки разнообразить свою личную жизнь, которая, между прочим, уже многие годы (как не хочется даже себе в этом сознаваться!) является едва ли не образцом воздержания от плотских утех. Она только попросила гостя подождать, пока переоденется. Выходя, женщина успела заметить, что Лев встал, еще раз, но уже достаточно бегло осмотрелся и подошел к окну, где продолжал гордиться своей недолгой красой букет кремовых роз, присланный, в чем она теперь уже не сомневалась, не кем иным, как этим улыбчивым, но осторожным мужчиной, букет, за который она его, кстати, еще до сих пор не поблагодарила.
Софья закрыла за собой дверь и не увидела того, как Лев пристально взглянул на свой дар, молниеносным движением тонких, но необычайно сильных пальцев осторожно зафиксировал стебель одной из красавиц и извлек из сердцевины цветка крохотный темный предмет, благодаря которому прослушал и записал всю сегодняшнюю встречу выпускников 8 «Б» класса и даже свой собственный визит.
* * *
Морошкина стояла в ванной у зеркала и оценивала — пригодна ли ее внешность для ночных развлечений: прическа не развалилась, тушь — на месте, помада — тоже, нос и лоб не блестят. Наверное, надо слегка пшикнуть дезодорантом под мышки, а духами освежить шею.
Давно ли она вот так же суетилась перед встречей с Ваней Ремневым? И чем все это кончилось? Чего она в итоге добилась? И что теперь с бедным парнем творится? Разве не правильно ей мать-покойница повторяла: надо менять характер! А как Ванечка с ней гениально простился?!
Мне больше нечего добавить:
Я просто молча удалюсь,
Но от любви своей избавить
Я никогда не поклянусь.
Глава 10. Хозяйка потеряшек
— Спасибо тебе, Ангелок, за доставку. — Следова оперлась на руку, заботливо подставленную Шмель, и, бурно вздыхая, высвобождала свое малопослушное тело из уютного салона золотой «десятки», припаркованной прямо у ее подъезда.
— А ты ко мне не зайдешь? — Инвалидка гостеприимно улыбнулась. — Ты не бойся, мои зверушки не кусачие.
— Я не боюсь, Вика, у меня просто на шерсть аллергия. — Шмель слукавила, потому что на самом деле имела другие причины для отказа посетить гостиницу для потеряшек.
— Ну так ты только на них посмотришь, и все. А если тебе кто приглянется — бери на здоровье! Это ведь святое дело — спасти своего меньшого брата. — Проявляя свое обычное, характерное для детдомовцев, а тем более для инвалидов гостеприимство, Следова искренне не понимала отказа своей одноклассницы. Это ведь так радостно и приятно — общаться со зверьем, ощущать привязанность и ласку четвероногих. — Привезешь щенка или котенка в свой приют, знаешь, как ребятишки обрадуются, — шуму будет на всю ночь!
— Да у нас шуму и без того, хоть пробки в уши забивай! — Стоя в парадной, Шмель невольно принюхивалась к миазмам, исходящим от квартиры Следовой. — Я тебе, Вика, как-нибудь фотокамеру передам, ты на нее своих зверушек наснимаешь, вот я с ними заочно и познакомлюсь, ладно?
— Ну как хочешь, Ангелок, а то постой здесь, только двери на улицу прикрой. Я к тебе выпущу тех, которые посмирнее, ты хоть так с ними повидаешься. — Следова боком поднималась по ступенькам, с трудом штурмуя свой бельэтаж. — Я сама только недавно поняла, что в них прячутся людские души. Еще не знаю, правда, как все это происходит, да и что дальше бывает, но, представляешь, я в некоторых буквально узнаю кого-то из умерших. У меня один кот — просто наш врач-анестезиолог: я его по имени-отчеству окликаю, так он от этого сразу смущается, а вот ответить и объяснить свое положение не может. А птичка есть, канареечка без лапки, так прямо одна дама из собеса. Она меня раньше недолюбливала, а теперь, когда в пернатую переселилась, из моих рук ест.
Шмель не раз поражало то, как Вика умудрялась запоминать всех врачей, медсестер, санитарок, воспитателей и других больных. Со многими она заводила знакомства, переходящие порой в приятные отношения, а иногда — в дружбу. Самое трогательное было то, что большинство из них, в особенности инвалиды, несмотря на собственную трудную, особенно в постсоветское время, судьбу, всегда интересовались положением своих друзей и в случае надобности старались прийти на выручку. К сожалению, за последние годы они привыкли встречать друг друга в основном на чьих-либо похоронах.
Мир инвалидов был особенным миром. Хоть они и различались на слепых, глухих, немых, опорников, инвалидов с детства и травматиков, полиомиелитиков, сердечников, диабетиков, бывших военнослужащих и многих других, их объединяло одно — все они становились лицами с «ограниченными возможностями», объединенными в «социально уязвимые слои населения». За этими большинству безразличными формулировками стояли жизни миллионов граждан некогда огромной и могучей страны, заботившейся о своих калеках, что многих из них даже несколько раздражало и казалось назойливым…
Следова столь упорно старалась заманить подругу в свое жилье, потому что не знала, как после двадцатипятилетия их 8 «Б» Ангелину, опрометчиво рискнувшую навестить Викторию, мучительно тошнило на лестнице под несмолкаемый собачий лай, рвущийся сквозь закрытую дверь.
Шмель безнадежно силилась отделаться от отвратительного запаха несколько недель. Вонь мерещилась ей в самых неожиданных и безобидных местах. Истязая себя, Ангелина вспоминала о том, как вошла в тот день к своей чудаковатой однокласснице и уже на лестнице учуяла отталкивающий дух, но все же продолжала движение и достигла дверей квартиры. Здесь она почувствовала, как ее внутренности подобрались, словно спринтер перед ответственным стартом. Вместо того чтобы тотчас уйти, Шмель все же дернула за железную ручку звонка, торчащую из углубления в стене, наверное, с дореволюционных времен.
Звериный гам в ответ на колокольную россыпь звонка повысился от обычного бытового тявканья до неистового лая. Ангелина засомневалась в том, расслышала ли Вика звонок, и минуты через две вновь дернула за прохладную ручку, похожую на те, что висели раньше в старом фонде на сливных бачках.
Несколько приунывший лай обрел прежнюю интенсивность, а сквозь дверные щели донеслось нервозно-игривое сопение любопытных животных и их лихорадочное царапанье. Через некоторое время замок несколько раз лязгнул, и дверь не спеша стала отворяться, как вдруг резко распахнулась благодаря нетерпеливым лапам и носам истомившихся потеряшек.
В этот момент, еще не вступив в квартиру, Шмель осознала явное превышение предельно допустимого для ее организма уровня вони и спасительно закрыла нос и рот ладонью. Благодаря маневру она на какое-то время оказалась защищена ароматом собственной кожи, который всегда приводил ее в романтическое возбуждение.
Остолбенев от вони и вида пары десятков собачьих и кошачьих морд, изучавших ее разноцветными глазами, Ангелина не сразу поняла, где же в этом параде животных скрывается ее подруга? Вообще-то, Вика вроде бы даже с ней поздоровалась, но вот откуда? Ах ты, Господи! Шмель различила перед собой вместо Викиного лица ее зад, Который продолжал двигаться к дверному проему.
— Кто там? Что вы хотите? У меня на все есть разрешения. Я — инвалид с нерабочей группой! — командно отчитывалась хозяйка. — Да тихо вы, ребята! Ну, нагнитесь, я же по ногам не понимаю!
Только тут гостья сообразила, что инвалидка из каких-то соображений или по необходимости передвигается задом наперед. Ангелина начала складываться пополам, словно на уроках физкультуры, когда во время гимнастики учитель требовал дотянуться пальцами рук до пальцев ног. Приближаясь к этому положению, Шмель встретила пунцовое лицо Следовой.
Не закончив упражнения, Ангелина все-таки не выдержала миазмов и, ощутив рвотные спазмы, метнулась к выходу. Стоя на лестнице, женщина старалась не испачкать свою одежду — ведь ей сегодня предстоит встреча с одноклассниками! А Вика?! Ей придется вызвать такси.
* * *
Так и не зазвав Ангелину, Вика вынуждена была с ней проститься и приблизилась к своим дверям в одиночестве, Ее любимцы уже в полное горло оповещали весь дом о возвращении долгожданной хозяйки. А какая радость была и моментах этих встреч для самой Следовой! Ведь эти разномастные зверушки с человеческими душами действительно ждали ее, думали о ней, скучали!
Главной опасностью для Вики было падение из-за оглушительного натиска четвероногих. Чтобы избежать приветственной атаки, она заранее запасалась чем-либо съедобным и достаточно привлекательным для животных и перед открытием дверей разбрасывала на лестничной площадке свою немудреную приманку. Впрочем, особо преданные ей потеряшки успевали схватить корм, допрыгнуть до тревожно-счастливого лица своей повелительницы и снова обратиться к объедкам.
Следова, подобно многим инвалидам и другим людям с ограниченными возможностями, любила животных. Они радовали ее своей неиссякаемой энергией, грациозностью движений, детской радостью бытия. Наиболее неприхотливыми и приятными в общении оказывались собаки и кошки, хотя последние редко радовали хозяйку своей благодарностью за пищу и кров.
Виктория вполне подтверждала собою мысль о том, что людям, особенно ущербным, свойственно приближать к себе тех, кому тяжелее живется на белом свете, чем им самим. Об этих нуждающихся в еде, жилье, уходе можно не только заботиться, ими еще можно управлять, над ними можно властвовать — они ведь частично, а иногда и полностью зависят от тебя!..
Соседи стали называть квартиру Следовой «Викиным ковчегом», после того как там собралось десятка два собак и не менее того кошек. В лучшие времена Виктория держала по паре животных, но, когда люди стали нищать и оказались не в состоянии содержать не только своих питомцев, но даже себя, Следова начала давать приют беспризорным зверюшкам.
Виктория Ивановна помнила историю каждого из своих питомцев. Зная, что Сороконожка, как звали Следову в округе, проявляет беспримерное в ее положении милосердие, соседи, особенно старики и дети, начали поставлять в «цирк» все живое, нуждающееся, по их разумению, в еде и пристанище.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53