Теперь над ним нависают плоские из-за ночной мглы производственные корпуса. Вокруг не удается различить ни одной фигуры, ни даже какого-либо знака, предвещающего появление противника.
Алексей не спеша продвигается вперед, стараясь не позволить никому контролировать свои мысли. Главное же, что его по-настоящему волнует, — это где дочь.
Слева, недалеко от стены очередного здания, Снегирев различает непонятное образование, возможно кучу прелой ветоши. Он уже привык угадывать все, с чем встречается в этой игре, поэтому, остановленный сомнением, пристально вглядывается в загадочный холмик, который вдруг превращается в двух младенцев. Дети сильно истощены, и один малыш смотрит на него своими мученическими глазами!
Скунс оказывается не в силах обуздать свои взбунтовавшиеся нервы. Да нет, он даже рад прорвавшему его чувству — он рыдает! Это, как весенняя гроза. Он все еще жив! Он все еще человек!..
* * *
Снегирев проснулся и сразу понял, что он совершенно мокрый от пота, словно побывал под дождем или только что вышел из парилки. Он резко сел, сбросил ноги с дивана на пол. До чего, однако, стало просто жить, если есть деньги, — никаких проблем с жильем, транспортом, перемещением за границу: делай что хочешь, только плати! Основной минус, конечно, в том, что отнюдь не все могут это себе позволить. Да вот, к примеру, этот скромный номер в ведомственной гостинице, когда-то доступной лишь военным: для кого-то его поднаем останется просто незаметным, а для кого-то это скромное удовольствие вовсе не по карману.
Алексей включил кофеварку и музыкальный центр, прошел в ванную комнату, открыл холодную струю и встал под душ. До чего все-таки приятно ощущать себя живым и еще полным сил, до чего отрадно сознавать свою свободу и независимость от большинства жизненных мелочей! Ледяные струи жгли тело, мысли обретали ясность и четкость. Он прошел в комнату, налил себе кофе и вышел с чашкой в лоджию. Здесь Снегирев сел в мягкое кресло и закурил. Его взгляд привычно отслеживал любое движение, и он обратил внимание на автобусную остановку-ларек.
Алексей уже давно не удивлялся своему необычному свойству сразу понимать, что перед ним происходит в данный момент, догадываться о том, что происходило некоторое время назад, и примерно знать, что можно ожидать впереди. Так вот и сейчас — увидев на скамейке, сочлененной с корпусом ларька, двух пенсионеров, очевидно супругов, Скунс угадал, что их пребывание здесь связано с кожаной курткой, висящей на железном щите, снятом на время работы ларька с окна и прислоненном к боковой стене будочки-остановки.
Мужчина расположился поближе к оставленной кем-то вещи и суровым взглядом обмеривал всех возможных конкурентов. Женщина вела себя не столь уверенно и явно опасалась неожиданных и скорее всего неприятных для них ситуаций. Старики напоминали двух нахохлившихся ворон, подобравшихся к добыче, но не рискующих пока к ней прикоснуться. Окно ларька было открыто, во внутренностях угадывался облик продавца, определенно не видевшего, возможно им же самим и оставленную вещь.
Пенсионер нервно поднялся, сделал два шага к куртке, похлопал ее рукой, словно убеждаясь, что это не мираж, и вернулся к старухе. Она что-то сказала, он ответил. Затем старик вновь метнулся к куртке, небрежно, даже брезгливо, стащил ее со щита, будто бы она здесь кому-то мешает, и бросил на скамейку между собой и старухой. После этого он сел и выдержал паузу перед дальнейшими действиями. Потом пенсионер положил руку на как бы ему уже и принадлежащую вещь и начал ощупывать кожаные складки, надеясь наткнуться на какой-либо подарок судьбы. Пенсионерка косилась на осмелевшего спутника, все еще робея перед перспективой разоблачения в посягательстве на чужое добро.
Ничего не обнаружив, старик отбросил куртку жене, а сам встал и повернулся к ней спиной. Женщина помогала ему примерить вещь прямо поверх плаща. Куртка оказалась с запасом. Мужчина высвободился из нее, сунул под мышку и пошел прочь. Жена, приволакивая левую ногу, направилась следом.
Чем эти люди занимались раньше? Стояли у станка? Преподавали? Лечили? Сколько теперь их таких, занесенных в графу «Социально уязвимые слои населения», и чем все это кончится? На эти вопросы Алексей определенного ответа пока что не имел. Он положил сигарету в пепельницу, допил кофе, зевнул и вернулся в комнату. Здесь Снегирев начал постепенно настраиваться на сердечный прием суматохинцев, с которыми у него на сегодня назначена встреча. Интересно, на какое место Лазарь посадит Ваню Ремнева в своем бронированном джипе? Скунс улыбнулся и перевел взгляд на два комплекта брезентового рыболовецкого снаряжения. Пожалуй, все собрано. Ему остается лишь подготовить машину. Значит, пора выходить. Он же не хочет, чтобы кто-то усомнился в его легендарной пунктуальности.
Глава 43. Как жизнь, растраченная грубо
Когда Кумирову сообщили, что у него обнаружен СПИД, первое, что он вспомнил, — это угарный круиз по Европе и эпизод в Брюсселе. Тогда, полтора года назад, еще был жив Мстислав, и они странствовали довольно обширной компанией, слепленной, по прихоти Самонравова, из людей на удивление разных и, как казалось ближайшему окружению Мстислава, в большинстве своем бесполезных, хотя, безусловно, небезынтересных самому Самонравову — любителю собирать вокруг себя всевозможных экзотических персонажей.
Ту шумную и, казалось, бесконечную поездку организовали, как и прежде, «свои люди». Благодаря стараниям услужливых знакомцев, отель в Брюсселе оказался отнюдь не из лучших, а вблизи него обнаружились различные злачные заведения, в том числе «сиреневые окна», как их прозвали друзья с легкой руки Мстислава. Это были квартиры, где проститутки принимали и обслуживали клиентов. Улыбчивые особы в нижнем белье располагались за освещенными разноцветными лампами стеклами и оттуда перехватывали взгляды проходящих мимо мужчин не слишком задрипанного вида.
Впервые увидев нечто подобное в конце восьмидесятых годов в Гамбурге, Игорь смеялся вместе с друзьями и корчил женщинам, словно зверюшкам в зоопарке, различные гримасы, усугубляя их выразительной жестикуляцией. Тогда он не воспринял проституток как товар, которым действительно можно воспользоваться.
В Бельгии все обстояло иначе. В отличие от прошлых поездок, Игорь вылетал из Питера в период вынужденного, не помнится уже чем вызванного, воздержания и ощущал определенное томление. К этому добавились еще и визиты в различные заведения, куда друзья захаживали между ресторанами и экскурсиями, чтобы посмотреть причудливые сексуальные бесчинства. Кумиров понимал, что здесь все рассчитано на то, чтобы взбесить мужика, после чего тот должен был опрометью помчаться к «сиреневым окнам».
Так, в общем-то, и произошло с Игорем. Это был последний вечер перед возвращением в Россию. После ужина Мстислав предложил посидеть в каком-нибудь необычном месте. Никто ему, конечно, не возражал, и по его же подаче был выбран китайский ресторан.
В течение двух недель, проведенных в Европе, вся свита Самонравова пьянствовала, начав марафон еще в аэропорту «Пулково-2». Теперь, закусив в ресторане и отведав «желтой» водки, все быстро раскисли. Кумиров не позже других почувствовал привычное онемение в голове и «тягу» в затылке, будто кто-то несильно и даже заботливо ухватил его сзади за волосы. Он сообщил друзьям, что «поплыл» и намерен вернуться в гостиницу, дабы завалиться спать в своем одноместном номере. Никто не возражал, поскольку до большинства, пожалуй, уже довольно смутно доходил смысл сбивчивой речи Кумирова.
* * *
Покинув ресторан, Игорь действительно намеревался отправиться в гостиницу, но почему-то передумал и решил на прощание прогуляться вдоль «сиреневых окон» и поглазеть на образцы «евростандарта». Когда же он достиг своей цели, то понял, что ничего не имеет против посещения одного из заведений, где даже не прочь воспользоваться услугами приглянувшейся проститутки.
В одном из «сиреневых окон» Игорь увидел мулатку лет двадцати. Ее крепкую округлую фигуру обтягивало черное кружевное бикини.
Заметив потенциального клиента, проститутка начала по-кошачьи потягиваться, мечтательно поглядывая на вздыбившиеся слаксы окаменевшего напротив нее мужчины.
— Это все не то, детка. Понимаешь, если бы ты не была шлюхой… — Игорь завел речь скорее сам с собой, чем с иностранкой, наверняка не понимающей ни слова по-русски. — Если бы ты могла любить. Для нас ведь, русских, что главное? Чувства, забота, а ты ведь, дрянь, только за бабки на все готова. Сколько ты стоишь-то? Тысячу, две? Слышь, телка, хау мач?
Проститутка разобрала последние слова гостя, с деланным смущением протянула руку к стеклу и уверенно вывела указательным пальцем «1500». Кумиров всегда несколько путался в курсах валют, но кое-как прикинул, что это, наверное, порядка пятидесяти долларов.
Внезапно в соседнем доме со скрипом отворилась дверь. На улицу выплеснулся сноп света. Из апартаментов раздалась французская речь и возник парень лет двадцати. Игорь понял, что клиент усердно благодарит хозяйку, которая высунулась вслед за ним на улицу, возможно, чтобы скорее отделаться от посетителя. Проститутка выглядела значительно старше клиента. Парень же был субтильным, а лицо его носило внятные черты дебилизма.
Появление дауна неожиданно изменило намерения Игоря. «Что ж, я такой, как этот?» — подумал Кумиров. Он отошел от окна и, пройдя вперед до поворота, свернул за угол.
Немного пройдясь, Игорь обратил внимание на то, что на этой улице во всех окнах темно, а многие из них закрыты ставнями. На некоторых дверях имелись объявления, очевидно об аренде или продаже квартир. Кумиров остановился, достал пачку «Мальборо», пихнул в заранее приоткрытый рот сигарету, щелкнул зажигалкой и вдохнул в себя дым. Он сделал еще несколько шагов, вновь замер и прикинул дальнейший маршрут. Можно было пройти вперед, завернуть за угол, обойти квартал и вновь вернуться к прибежищу мулатки. Впрочем, можно было и возвратиться в отель.
— А я пойду к тебе! — Игорь Семенович произнес это неожиданно громко и тотчас подумал о том, что здесь хоть и центр бельгийской столицы, но место совершенно безлюдное: можно орать, ругаться, и никого его вопли не смутят, потому что смущать просто некого. Кумиров резко обернулся, будто решив внезапным маневром обнаружить соглядатая. В памяти всплыла строфа любимого в молодости поэта:
Ночная улица пуста,
Как жизнь, растраченная грубо.
Я вижу в ребусе куста
Внезапно вспыхнувшие губы.
— Я хочу тебя! — Кумиров закричал во всю мощь, тут же подумав, что избрал явно не лучшую фразу для использования всей мощи своего голоса. Но он не смог удержаться от следующего вопля. — Дрянь черномазая, я хочу тебя!
Игорь энергично двинулся в обратном направлении.
Примелькавшийся проституткам заметный рослый мужчина, совершавший обход квартала не в первый раз, вызывал надежду на визит: ему улыбались и махали из «сиреневых окон», некоторые двери многообещающе распахивались. Но он шел к «своей» мулатке, хмельно мечтая, как вывезет симпатичную девчушку в Россию, поселит в какой-нибудь из принадлежащих ему квартир, а возможно, и в загородном доме. Это же будет смотреться: бронзовая женщина в каком-нибудь эскимосском национальном наряде в гостях у русской Зимы!
Она посмотрела из-за стекла вполоборота и исподлобья, отбросила голову назад и прикрыла веки. Это могло означать предвкушение сладчайшего наслаждения.
Дверь отворилась.
— Игорь! — Кумиров ткнул себя в грудь кулаком, похожим на сжавшегося осьминога.
— Эммануель, — ответила мулатка и жестом пригласила гостя зайти внутрь.
Игорь огляделся. Салон состоял из одного обширного помещения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53