Некоторое время не разговаривали, но потом помирились.
Луизе приходили какие-нибудь письма?
— Да. Но никогда личные. Я была уверена, что она сирота. А Жанна как-то сказала, что у Луизы есть мать где-то на юге, полусумасшедшая, которая ее совсем не искала. Временами, когда Луиза письменно отвечала на объявления, она получала ответы на фирменных бланках.
— А Жанна?
— Каждые две или три недели получала письмо из Лиона. У нее там отец, недавно овдовевший. Последнее время по пневматической почте получала приглашения на свидания.
— Как давно Жанна решила расстаться с подругой?
— Начала об этом говорить еще год назад, а может, и полтора. Но речь об этом заходила тогда, когда ссорились или когда Луизу в очередной раз увольняли с работы. Тогда Жаннет вздыхала: «Я думала, что уеду от отца и буду свободной, а тут села мне на шею эта идиотка!».
Но думаю, что на следующий день была довольна, что кто-то есть рядом. Это как в семье. Вы, наверное, женаты?
— Жанна Арменье уехала отсюда полгода назад, не так ли?
— Да. В последнее время она очень изменилась, стала лучше одеваться, то есть носила дорогие платья, ходила в гораздо лучшие рестораны, чем раньше. Иногда исчезала на два-три дня. Получала цветы, бом-боньерки фирмы «Маркиза де Савиньи». Все понятно! Однажды пришла ко мне и сообщила: «Ухожу, мадам Марсель. Здесь мне хорошо, но не могу же я всю жизнь прожить с Луизой!». «Не выходите ли вы замуж?» — пошутила я. А она серьезно шепнула: «Не сейчас. Но вы узнаете об этом из газет». Наверное, уже была знакома с месье Сантони. Была очень уверена в себе и улыбнулась со значением. Я продолжала дальше в том же духе: «Вы пригласите меня на свадьбу?» «Этого не обещаю, но пришлю вам что-нибудь в подарок».
— И как, выполнила обещание? — спросил Мегрэ.
— Еще нет. Но она это сделает. Как бы то ни было, она добилась своего и проводит медовый месяц в Италии. В тот же приход Жанна сказала мне, что уезжает, не говоря об этом подружке, и постарается сделать так, чтобы Луиза ее не нашла. «А то опять ко мне привяжется».
Сделала так. как говорила. Дождалась, когда та ушла, собрала свои два чемодана и, для большей надежности, даже мне не оставила адрес. «Буду заходить справляться, нет ли для меня писем».
— Вы видели ее после этого?
— Три или четыре раза. Квартира была еще оплачена. В последний день Луиза пришла ко мне и сказала, что вынуждена переехать. Признаюсь, мне было ее жаль. Не плакала, но когда это говорила, у нее дрожали губы и было видно, как она огорчена. Весь багаж — маленький голубой чемоданчик. Я спросила, куда она пойдет. Ответила, что не имеет понятия. «Если вы хотите, можете остаться еще на несколько дней, пока не въедет новый жилец…» «Большое спасибо, нет…»
Это было на нее похоже. Я смотрела, как она шла по тротуару с чемоданчиком в руке, и, когда скрылась за углом, мне очень захотелось догнать ее и дать немного денег.
— Она еще приходила?
— Да, но не за тем, чтобы увидеться со мной. Просила адрес своей подруги. Я сказала, что сама его не знаю. По-моему, она не поверила.
— Зачем она ее искала?
— Наверное, чтобы опять быть вместе с ней, а может, чтобы попросить денег. Судя по тому, как она выглядела, нетрудно было догадаться, что живется ей плохо.
— Когда она пришла в последний раз?
— Может, месяц назад. На. столе лежала газета, которую я как раз читала. Наверное, я не должна была делать того, что сделала. «Не знаю, где она живет, — сказала я, — но о ней пишут в газетах». Это правда. Было написано что-то в этом роде: «У „Максима“ каждый вечер можно встретить Марко Сантони, представителя фирмы по производству вермута, в обществе очаровательной Жанны Арменье».
Мегрэ посмотрел на Жанвье, который понял все без слов. Ровно месяц назад Луиза Лабуан пришла на улицу Дуэ, чтобы взять вечернее платье у «Мадемуазель Ирэн». Конечно, она сделала это с целью попасть к «Максиму», чтобы встретиться с подругой.
— Вы не знаете, увиделись ли они?
— Из этого ничего не вышло. Потом приходила Жанна и, когда я ее об этом спросила, засмеялась: «Да, мы часто ходим к „Максиму“, но не каждый же день! Кроме того, думаю, что туда бедную Луизу просто не пустят».
Мегрэ спросил:
— Это все вы также рассказали инспектору, который был тут вчера вечером?
— Может, не так подробно, так как о некоторых вещах я вспомнила позже.
— Не рассказывали ли вы ему что-нибудь еще?
Мегрэ думал, что из услышанного могло навести Лоньона на какой-то след. Вчера в десять вечера Лоньон был тут, в этой комнате. С тех пор о нем ничего не известно.
— Извините, пожалуйста, я уложу ребенка. Консьержка вытерла малышу ротик, переодела его и скрылась с ним в маленькой нише, откуда некоторое время доносился ласковый шепот. Когда она вернулась, лицо у нее почему-то было огорченное.
— Я подумала сейчас, не случилось ли все по моей вине? Если бы девчонки не напускали такой таинственности, насколько все было бы проще. То, что Жанна не оставила мне адрес, так как не хотела, чтобы подружка морочила ей голову, я могу понять. Но Луиза-то могла дать мне свой адрес!
Дней десять назад, а может, больше, не помню точно, пришел какой-то мужчина и спросил, не живет ли здесь некая Луиза Лабуан. Я ответила, что нет, что выехала, но она еще в Париже, что я не знаю ее адреса, но иногда она приходит.
— Что это был за человек?
— Какой-то иностранец. Судя по акценту, англичанин или американец. Но не из богатых, солидных людей. Маленький худой человечек вроде того инспектора, который был тут. Еще, не могу понять чем, но он походил на клоуна. Был очень огорчен, но с пристрастием выспрашивал, не знаю ли я, когда придет мадемуазель Луиза. «Может, завтра, а может, через месяц», — ответила я. «Оставлю ей записку».
Он сел за стол, попросил бумагу и конверт и начал что-то писать карандашом. Я положила конверт в пустую ячейку для писем и совсем забыла о нем.
Когда дня через три этот человек пришел опять, письмо еще лежало на своем месте. Вид у него был еще более огорченный. «Я не могу долго ждать, — сказал он. — Скоро должен, уехать». Я спросила, важное ли у него дело к Луизе, а он ответил: «Для нее — да. Даже очень».
Забрал письмо и написал другое. Писал он медленно, как будто обдумывал каждое слово. В конце концов, вздохнув, подал мне конверт.
— Больше вы его не видели?
— Нет. Через три дня, после полудня, пришла мадемуазель Жанна. Она была очень возбуждена и сообщила: «Скоро вы прочитаете обо мне в газетах».
Она делала какие-то покупки и вся была нагружена множеством свертков с этикетками лучших магазинов. Я рассказала ей о письме для мадемуазель Луизы и визитах этого человека. «Если бы я только знала, где ее искать…», — сказала она, над чем-то задумавшись. — «Может, будет лучше, если вы его мне дадите, — сказала она наконец. — Насколько я знаю Луизу, она прилетит, не размышляя, как только прочитает в газетах, где меня можно найти…» Я заколебалась, но подумала, что, наверное, она права.
— И отдали ей это письмо?
— Да. Она посмотрела на конверт и положила его в сумочку. И уже с порога сказала: «Скоро получите обещанный подарок, мадам Марсель!»
Мегрэ молчал, опустив голову.
— Это все, что вы рассказали инспектору?
— Пожалуй, так. Но дайте подумать… Нет. Ничего больше не говорила.
— А Луиза больше не приходила?
— Нет.
— И не знала, что ее экс-приятельница имеет для нее письмо?
— Думаю, нет. По крайней мере, я ей об этом не говорила.
За эти пятнадцать минут Мегрэ узнал больше, чем мог предположить. Только след неожиданно обрывался. Он думал о Лоньоне даже больше, чем о Луизе Лабуан. Растяпа начал играть главную роль! Был здесь, слушал ту же историю… А потом его и след простыл.
На его месте каждый, узнав то, что он узнал, позвонил бы сразу же Мегрэ, чтобы сообщить информацию и получить инструкции. Каждый, только не Лоньон! Он хотел действовать сам и действовал с упорством маньяка.
— Мне кажется, месье чем-то огорчен, — сказала внимательная консьержка.
— Инспектор ничего вам не говорил, не высказал никакой тревоги?
— Нет. Поблагодарил меня и ушел. На улице повернул направо.
Что им оставалось, как тоже поблагодарить и уйти? Не спрашивая, хочет ли Жанвье. Мегрэ потащил его в бар. который заприметил, когда они сюда приехали, заказал два аперитива и безмолвно выпил свой.
— Будь так добр, позвони во 2-й комиссариат. Может, у них есть новости? Если нет, попробуй поговорить с его женой. Узнай также, не звонил ли он нам.
Когда Жанвье вышел из телефонной кабинки, Мегрэ потягивал из второй рюмки.
— Ничего!
— Вижу только одно объяснение: он звонил в Италию и опять что-то узнал.
— Вы тоже хотите это сделать?
— Да. Но из конторы быстрее дозвонимся.
Когда они появились на набережной Орфевр, почти все инспектора обедали. Мегрэ распорядился принести список флорентийских гостиниц, нашел самые дорогие, и в третьей ему сказали, что чета Сантони остановилась у них. В номере их нет. Полчаса назад спустились в ресторан.
К счастью, метрдотель работал когда-то в Париже и кое-как знал французский.
— Не мог бы я попросить к телефону мадам Сантони?
Вскоре в трубке раздался агрессивный мужской голос:
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы мне объяснили, что значит вся эта история?
— Кто говорит?
— Марко Сантони. Вчера ночью нас разбудили под предлогом, что парижская полиция требует выяснения каких-то обстоятельств. Сегодня — отрываете от обеда.
— Прошу меня извинить, месье Сантони, это говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции.
— Мне от этого не легче. Что моя жена имеет общего с…
— Против нее ничего нет. Речь идет о том, что одна из ее давних приятельниц убита.
— Что-то такое плел этот тип ночью. Ну и что с того? Это не повод, чтобы…
— Вашей жене дано на хранение письмо. Быть может, оно бы нам позволило…
— И для этого вы звоните целых два раза? Она уже рассказала вашему инспектору все, что знала.
— Инспектор исчез!
— О!
В голосе значительно поубавилось гнева.
— В таком случае я приглашу жену. Надеюсь, что после этого вы оставите ее в покое и позаботитесь, чтобы ее имя не фигурировало в газетах.
В трубке послышался шепот. Скорее всего, Жанна была рядом с самого начала разговора.
— Слушаю!
— Приношу мадам свои извинения. Мадам знает, в чем дело. Консьержка с улицы Понтье дала вам письмо, адресованное Луизе.
— Зачем я его только взяла!
— Что с ним?
В трубке все стихло. Мегрэ даже показалось, что разговор прервался.
— Вы отдали ей письмо тогда, в день свадьбы, в «Ромео»?
— Конечно, нет. Не думаете же вы, что я носила его с собой в такой день?
— Луиза пришла на вашу свадьбу из-за этого письма?
Снова тишина, минута колебания.
— Нет. Она о нем даже не слышала.
— Чего же она хотела?
— Известно чего, денег. Сказала, что у нее нет ни франка, что хозяйка выгнала ее из квартиры, дала мне понять, что ей ничего больше не остается как покончить с собой. Конечно, так конкретно она не сказала. Но она всегда недоговаривала.
— Вы дали ей деньги?
— Три или четыре тысячи. Я не считала.
— Вы сказали ей о письме?
— Да.
— Что вы ей сказали?
— То, что в нем было.
— Вы его прочитали?
— Да.
Снова тишина.
— Месье может мне не верить. Но это не из любопытства. Даже не я его вскрыла. Марко нашел его в моей сумке. Я рассказала ему эту историю, но он не поверил. Тогда я сказала: «Вскрой, сам увидишь». Сдавленным голосом она шепнула мужу, который стоял рядом: «Тихо! Лучше сказать правду! Все равно узнают».
— Вы помните, что там было написано?
— Не дословно. Очень скверно было написано, на плохом французском, со множеством ошибок. Примерно так: «У меня к вам очень важное дело, и я должен срочно с вами встретиться. Спросите Джимми в баре Пиквика на улице Этуаль. Это я. Если меня там не будет, бармен вам скажет, где меня искать». Вы слушаете меня, месье комиссар?
Мегрэ, записывая, ответил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17