Комиссар со вздохом откладывал работу, вставал и открывал окно.
И каждый раз, едва он успевал сесть, чтобы насладиться весенним воздухом, который придавал дыму от трубки особенно приятный вкус, бумаги начинали шевелиться, падать и в конце концов с шелестом разлетались по углам.
Высоко, наверху, облака из белых и золотистых постепенно становились сине-серыми, и по подоконнику вдруг забарабанил косой дождь. Люди на мосту Сен-Мишель неожиданно припустили быстрее, совсем как в немых фильмах, а женщины придерживали руками подолы.
Потом дождь сменился градом. Градины подскакивали, как шарики для пинг-понга. Когда комиссар закрыл окно, то нашел несколько штук на середине кабинета.
Наверное, Лоньон сейчас прочесывал город, не выспавшийся, но упорный, припав к асфальту, как гончая, взявшая след среди толпы прохожих. Не исключено. Скорее всего, так оно и было. Он не звонил. Никогда не брал с собой зонта. Не относился к числу людей, бегущих в подворотню, чтобы переждать там ливень. Наоборот, промокнув, он чувствовал какое-то своеобразное удовольствие — жертва всеобщей несправедливости и собственной обязательности.
Жанвье вернулся около трех. Он едва держался на ногах. Нечасто его видели в таком состоянии. Глаза блестели больше, чем обычно, в голосе слышались неестественно веселые нотки.
— Все хорошо, патрон!
— Что хорошего?
По его тону можно было предположить, что он только что встретил Луизу Лабуан, целую и невредимую.
— Вы были правы патрон!
— Выражайся яснее.
— Я обошел все бары и кафе.
— Это видно.
— Она была только в одном, на углу Комартэн и Сен-Лазар. Официанта, который ее обслуживал, зовут Эжен. Он лысый, живет в Бекон-ле-Брюйер и имеет дочку того же возраста, что и она.
Жанвье погасил сигарету и тут же закурил новую.
— Она пришла в пол-одиннадцатого и села в углу, недалеко от кассы. Выглядела замерзшей и заказала грог. Когда Эжен его подал, попросила жетон для телефона-автомата. Зашла в кабину, но сразу же вышла. Была в кафе почти до полуночи и по крайней мере десять раз пыталась до кого-то дозвониться.
— Сколько грогов она выпила?
— Три. Постоянно вскакивала и звонила по телефону.
— Дозвонилась все-таки?
— Эжен не знает. Он старался на нее не смотреть. Казалось, она вот-вот расплачется. Но вытерпела до конца. Он пытался с ней заговорить, но она только молчала. Видите патрон, как оно все складывается. Из магазинчика на улице Дуэ она вышла сразу после девяти. Имела достаточно времени, чтобы пешком дойти до улицы Комартэн, но сидела в кафе, пытаясь до кого-то дозвониться, звонила до самого последнего момента, пока не отправилась в «Ромео». Три стакана грога — не слабо для девушки. Должна была быть навеселе.
— И уже без денег, — произнес Мегрэ.
— Я и не подумал об этом! Что мы будем теперь делать?
— А что у тебя есть?
— Текущие дела.
И он склонился над столом, словно сожалея, что его экспедиция закончилась.
Мегрэ копался в папках, делал выписки, звонил в разные отделы. Около пяти в дверях появился Приоле:
— Не помешал?
— Да нет. Заканчиваю писанину по старому делу.
— Ты знаешь Люсьена? Он работает у меня, а живет рядом с тобой.
Мегрэ его припоминал. Это был здоровяк с черными, как смоль, волосами. У его жены была лавочка лекарственных растений на улице Шмен-Вер. Как-то раз летом, когда Мегрэ шел с женой в гости к доктору Пардону, он заметил Люсьена на пороге магазинчика.
— Я только что озадачил всех моих людей, так, на всякий случай, ну и его тоже.
— О Жанне Арменье?
— Да. Он посмотрел на меня и поднял брови. «Это интересно, — сказал тут же. — Жена говорила о ней за завтраком. А я пропустил мимо ушей. Минутку. Сейчас вспомню. Что-то в этом роде: „Помнишь ту рыжую с красивой грудью, что жила в соседнем доме? Недавно удачно вышла замуж. Для свадьбы сняли целый ресторан“. Жена назвала фамилию. Кажется, именно Арменье. И еще добавила: „Уж теперь-то она у меня ничего покупать не будет…“
Не исключено, что и Мегрэ мог видеть ее в окрестностях своего дома, и мадам Мегрэ делала покупки в одних и тех же магазинах, что и Жанна Арменье, потому что жена комиссара покупала практически все на улице Шмен-Вер.
— Люсьен спросил меня, может ли он заняться своей бывшей соседкой. Я ответил, что ты, наверное, хочешь держать все нити в своих руках.
— О Сантони ничего не слышно?
— Ничего особенного, за исключением того, что все его знакомые удивлены этой свадьбой. Обычно его связи продолжались недолго.
Был как раз перерыв между одним ливнем и другим. Солнце пригревало, лужи подсыхали. Мегрэ решил, что неплохо было бы пройтись, Он уже оделся, когда зазвонил телефон.
— Алло, комиссар Мегрэ слушает.
Это была Ницца. У Ферэ были какие-то необычайные новости, потому что он был так же возбужден, как и Жанвье.
— Я нашел мамашу, патрон! Чтобы с ней поговорить, съездил в Монте-Карло.
Вот так всегда и бывает. Целыми часами, целыми днями человек топчется на месте, а потом новости сыплются, как из рога изобилия.
— Она была в казино?
— Она и сейчас там. Сказала, что не может отойти от стола. Если не будет играть, ей не на что будет жить.
— Она ходит туда каждый день?
— Да, как другие ходят на работу. Играет до тех пор, пока не выигрывает несколько сотен, которых хватит на пару дней. Дальше играть не пытается и уходит.
Мегрэ встречал таких игроков.
— Какая у вас там погода?
— Прекрасная! Полно иностранцев, которые приехали на Карнавал. Завтра будет Парад цветов. Уже устанавливают эстраду.
— Ее тоже зовут Лабуан?
— Ее настоящее имя Жермен Лабуан, но она велит называть себя Лилиан. Крупье знает ее как Лили. Ей около шестидесяти, очень сильно накрашена и обвешана искусственными драгоценностями. Вы знаете такого рода женщин. Ни за что на свете не мог оторвать ее от стола. В конце концов был вынужден сказать ей без обиняков: «Ваша дочь умерла».
Мегрэ спросил:
— Она не знала об этом из газет?
— Она не читает газет. Таких, как она, интересует только рулетка. Каждое утро покупает бюллетень с перечнем номеров, которые выиграли прошлой ночью. В Ницце есть несколько таких людей, что ездят одним и тем же автобусом и устремляются к игорным столам, как продавщицы больших универмагов к прилавкам, за которыми работают.
— Как она отреагировала?
— Трудно сказать. Уже пятый раз выпадало красное, а она поставила на черное. Сначала бросила на стол несколько фишек. Ее губы шевелились, но я не слышал, что она сказала. Только, когда вышло черное, она собрала выигрыш и встала.
«Как это случилось?» — «Не могла бы мадам на минуту выйти?» — «Сейчас не могу. Должна доиграть. Давайте поговорим здесь. Где это произошло?» — «В Париже» — «В больнице?» — «Ее нашли мертвой на улице». — «Несчастный случай?» — «Убийство».
Застыла от неожиданности, но при этом слушала голос крупье, который объявлял ставки. Сразу прервала меня: «Месье позволит?» Подошла к столу, поставила несколько фишек. Сначала мне показалось, что тут не обходится без наркотиков. Потом понял, что нет. Просто она дошла до такого состояния, при котором человек делает все автоматически. Понимаете?
Мегрэ согласился. Он знал людей такого типа.
— Вы не представляете, патрон, как медленно шло дело. Она постоянно повторяла: «Почему бы вам не подождать до вечера, когда я вернусь в Ниццу? Я расскажу вам обо всем, о чем вы захотите. Мне нечего скрывать». Вы меня слышите, патрон?
Обратите внимание, она не лжет, когда говорит, что не может уйти из казино. Для таких, как она, это — почти профессия. Они располагают небольшой суммой, которая позволяет сыграть несколько партий, даже удваивая ставку. Могут ставить долго, и их цвет в конце концов выйдет. Ничем не рискуют. Удовлетворяются даже мизерными выигрышами, как раз такими, чтобы хватило на еду и ежедневный автобус. Дирекция казино хорошо знает таких клиентов. Есть среди них несколько мужчин, но преобладают пожилые женщины. Когда в казино много народу и все столы заняты, их не забывают и даже вручают им сумму, которую они хотели бы выиграть.
— Она живет одна?
— Да. Встречусь с ней, как вернется. Снимает комнату на улице Грез, недалеко от бульвара Виктора Гюго. Носит платья десятилетней давности, такие же шляпы. Я спросил, была ли она замужем. Она ответила: «Смотря что под этим понимать». Рассказала, что была артисткой и под псевдонимом Лили Франсе много лет гастролировала по странам Востока и Малой Азии. Думаю, эти истории вам известны.
В Париже есть несколько агентств, занимающихся наймом таких артисток. Достаточно было знать несколько танцевальных па или пару песенок. Их посылали в Турцию, в Египет, в Ливан, где они работали в кабаре платными партнершами для танцев и имели процент от выпитого посетителями.
— И там она родила дочь?
— Нет. Это было уже во Франции, когда ей стукнуло почти 40.
— Это случилось в Ницце?
— Насколько я мог понять — да. Непросто допрашивать, когда объект стоит, вперив глаза в крутящийся шарик и стискивает пальцы, когда он останавливается. В конце сказала: «Я не сделала ничего плохого, правда? А раз так — оставьте меня в покое. Я же вам обещала, что вечером отвечу на все вопросы».
— Это все, что ты узнал?
— Нет. Дочь уехала из дома четыре года назад. Оставила записку, что никогда не вернется.
— Ей еще не было шестнадцати лет?
— Ровно шестнадцать. Исчезла в день рождения и с тех пор не давала о себе знать.
— Мать не сообщила в полицию?
— Нет. Кажется, не была даже очень огорчена.
— Не узнавала, что с ней?
— Через некоторое время получила письмо, в котором некая мадемуазель Поре с улицы Шмен-Вер писала, что нужно лучше воспитывать свою дочь и не пускать ее одну в Париж. Не знаю точного адреса этой Поре. Мадам Лабуан обещала, что вечером отыщет его.
— Я знаю, где ее искать.
— Месье ориентируется в ситуации?
— Более или менее.
Мегрэ посмотрел на Приоле, который слушал разговор. Одна и та же информация пришла из двух разных источников одновременно.
— В котором часу ты с ней встретишься?
— Как только она вернется в Ниццу. Это может быть и в семь вечера, и в двенадцать ночи, с тем же успехом Все зависит от рулетки.
— Позвони мне домой.
— Слушаюсь, патрон. Мегрэ положил трубку.
— Исходя из того, что говорит Ферэ из Ниццы, особа, у которой жила Жанна Арменье на улице Шмен-Вер, — некая мадемуазель Поре. И она знала Луизу Лабуан.
— Ты поедешь к ней?
Мегрэ открыл дверь.
— Жанвье, ты со мной?
Минутой позже они уже были в автомобиле. Доехав до улицы Шмен-Вер, остановились перед лавочкой с лекарственными травами. В полутемном магазинчике, где приятно пахло зверобоем, за прилавком стояла жена Люсьена.
— Чем могу служить, месье комиссар?
— Мадам знает Жанну Арменье?
— Вам муж рассказал!? Я говорила ему о ней как раз сегодня утром, в связи с той свадьбой, о которой писали в газетах. Сногсшибательная девушка!
— Как давно вы ее видели?
— Да уж года три прошло. Минутку. Это было еще до того, как муж получил прибавку. Значит, три с половиной. Была еще молоденькая, но уже такая женственная, с такими формами, что все мужчины оглядывались на нее на улице.
— Она жила в соседнем доме?
— У мадемуазель Поре. Это моя хорошая клиентка, телефонистка. Жанна Арменье — ее племянница. Мне кажется, что они не слишком ладили, и девушка решила жить отдельно.
— Как вы думаете, мадемуазель Поре сейчас дома?
— Если не ошибаюсь, на этой неделе она работает с шести утра до-трех дня. У вас есть шанс ее застать.
— Живет ли здесь мадемуазель Поре? — спросил Мегрэ у консьержки соседнего дома.
— Третий этаж направо. Кто-то у нее есть, — ответила консьержка.
В доме не было лифта. Вместо электрического звонка на двери висел шнурок. Когда его потянули, где-то в дальней комнате колокольчик издал хилый, еле слышный звук.
Дверь сразу отворилась. Худая черноглазая женщина с резкими чертами лица сурово посмотрела на них:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
И каждый раз, едва он успевал сесть, чтобы насладиться весенним воздухом, который придавал дыму от трубки особенно приятный вкус, бумаги начинали шевелиться, падать и в конце концов с шелестом разлетались по углам.
Высоко, наверху, облака из белых и золотистых постепенно становились сине-серыми, и по подоконнику вдруг забарабанил косой дождь. Люди на мосту Сен-Мишель неожиданно припустили быстрее, совсем как в немых фильмах, а женщины придерживали руками подолы.
Потом дождь сменился градом. Градины подскакивали, как шарики для пинг-понга. Когда комиссар закрыл окно, то нашел несколько штук на середине кабинета.
Наверное, Лоньон сейчас прочесывал город, не выспавшийся, но упорный, припав к асфальту, как гончая, взявшая след среди толпы прохожих. Не исключено. Скорее всего, так оно и было. Он не звонил. Никогда не брал с собой зонта. Не относился к числу людей, бегущих в подворотню, чтобы переждать там ливень. Наоборот, промокнув, он чувствовал какое-то своеобразное удовольствие — жертва всеобщей несправедливости и собственной обязательности.
Жанвье вернулся около трех. Он едва держался на ногах. Нечасто его видели в таком состоянии. Глаза блестели больше, чем обычно, в голосе слышались неестественно веселые нотки.
— Все хорошо, патрон!
— Что хорошего?
По его тону можно было предположить, что он только что встретил Луизу Лабуан, целую и невредимую.
— Вы были правы патрон!
— Выражайся яснее.
— Я обошел все бары и кафе.
— Это видно.
— Она была только в одном, на углу Комартэн и Сен-Лазар. Официанта, который ее обслуживал, зовут Эжен. Он лысый, живет в Бекон-ле-Брюйер и имеет дочку того же возраста, что и она.
Жанвье погасил сигарету и тут же закурил новую.
— Она пришла в пол-одиннадцатого и села в углу, недалеко от кассы. Выглядела замерзшей и заказала грог. Когда Эжен его подал, попросила жетон для телефона-автомата. Зашла в кабину, но сразу же вышла. Была в кафе почти до полуночи и по крайней мере десять раз пыталась до кого-то дозвониться.
— Сколько грогов она выпила?
— Три. Постоянно вскакивала и звонила по телефону.
— Дозвонилась все-таки?
— Эжен не знает. Он старался на нее не смотреть. Казалось, она вот-вот расплачется. Но вытерпела до конца. Он пытался с ней заговорить, но она только молчала. Видите патрон, как оно все складывается. Из магазинчика на улице Дуэ она вышла сразу после девяти. Имела достаточно времени, чтобы пешком дойти до улицы Комартэн, но сидела в кафе, пытаясь до кого-то дозвониться, звонила до самого последнего момента, пока не отправилась в «Ромео». Три стакана грога — не слабо для девушки. Должна была быть навеселе.
— И уже без денег, — произнес Мегрэ.
— Я и не подумал об этом! Что мы будем теперь делать?
— А что у тебя есть?
— Текущие дела.
И он склонился над столом, словно сожалея, что его экспедиция закончилась.
Мегрэ копался в папках, делал выписки, звонил в разные отделы. Около пяти в дверях появился Приоле:
— Не помешал?
— Да нет. Заканчиваю писанину по старому делу.
— Ты знаешь Люсьена? Он работает у меня, а живет рядом с тобой.
Мегрэ его припоминал. Это был здоровяк с черными, как смоль, волосами. У его жены была лавочка лекарственных растений на улице Шмен-Вер. Как-то раз летом, когда Мегрэ шел с женой в гости к доктору Пардону, он заметил Люсьена на пороге магазинчика.
— Я только что озадачил всех моих людей, так, на всякий случай, ну и его тоже.
— О Жанне Арменье?
— Да. Он посмотрел на меня и поднял брови. «Это интересно, — сказал тут же. — Жена говорила о ней за завтраком. А я пропустил мимо ушей. Минутку. Сейчас вспомню. Что-то в этом роде: „Помнишь ту рыжую с красивой грудью, что жила в соседнем доме? Недавно удачно вышла замуж. Для свадьбы сняли целый ресторан“. Жена назвала фамилию. Кажется, именно Арменье. И еще добавила: „Уж теперь-то она у меня ничего покупать не будет…“
Не исключено, что и Мегрэ мог видеть ее в окрестностях своего дома, и мадам Мегрэ делала покупки в одних и тех же магазинах, что и Жанна Арменье, потому что жена комиссара покупала практически все на улице Шмен-Вер.
— Люсьен спросил меня, может ли он заняться своей бывшей соседкой. Я ответил, что ты, наверное, хочешь держать все нити в своих руках.
— О Сантони ничего не слышно?
— Ничего особенного, за исключением того, что все его знакомые удивлены этой свадьбой. Обычно его связи продолжались недолго.
Был как раз перерыв между одним ливнем и другим. Солнце пригревало, лужи подсыхали. Мегрэ решил, что неплохо было бы пройтись, Он уже оделся, когда зазвонил телефон.
— Алло, комиссар Мегрэ слушает.
Это была Ницца. У Ферэ были какие-то необычайные новости, потому что он был так же возбужден, как и Жанвье.
— Я нашел мамашу, патрон! Чтобы с ней поговорить, съездил в Монте-Карло.
Вот так всегда и бывает. Целыми часами, целыми днями человек топчется на месте, а потом новости сыплются, как из рога изобилия.
— Она была в казино?
— Она и сейчас там. Сказала, что не может отойти от стола. Если не будет играть, ей не на что будет жить.
— Она ходит туда каждый день?
— Да, как другие ходят на работу. Играет до тех пор, пока не выигрывает несколько сотен, которых хватит на пару дней. Дальше играть не пытается и уходит.
Мегрэ встречал таких игроков.
— Какая у вас там погода?
— Прекрасная! Полно иностранцев, которые приехали на Карнавал. Завтра будет Парад цветов. Уже устанавливают эстраду.
— Ее тоже зовут Лабуан?
— Ее настоящее имя Жермен Лабуан, но она велит называть себя Лилиан. Крупье знает ее как Лили. Ей около шестидесяти, очень сильно накрашена и обвешана искусственными драгоценностями. Вы знаете такого рода женщин. Ни за что на свете не мог оторвать ее от стола. В конце концов был вынужден сказать ей без обиняков: «Ваша дочь умерла».
Мегрэ спросил:
— Она не знала об этом из газет?
— Она не читает газет. Таких, как она, интересует только рулетка. Каждое утро покупает бюллетень с перечнем номеров, которые выиграли прошлой ночью. В Ницце есть несколько таких людей, что ездят одним и тем же автобусом и устремляются к игорным столам, как продавщицы больших универмагов к прилавкам, за которыми работают.
— Как она отреагировала?
— Трудно сказать. Уже пятый раз выпадало красное, а она поставила на черное. Сначала бросила на стол несколько фишек. Ее губы шевелились, но я не слышал, что она сказала. Только, когда вышло черное, она собрала выигрыш и встала.
«Как это случилось?» — «Не могла бы мадам на минуту выйти?» — «Сейчас не могу. Должна доиграть. Давайте поговорим здесь. Где это произошло?» — «В Париже» — «В больнице?» — «Ее нашли мертвой на улице». — «Несчастный случай?» — «Убийство».
Застыла от неожиданности, но при этом слушала голос крупье, который объявлял ставки. Сразу прервала меня: «Месье позволит?» Подошла к столу, поставила несколько фишек. Сначала мне показалось, что тут не обходится без наркотиков. Потом понял, что нет. Просто она дошла до такого состояния, при котором человек делает все автоматически. Понимаете?
Мегрэ согласился. Он знал людей такого типа.
— Вы не представляете, патрон, как медленно шло дело. Она постоянно повторяла: «Почему бы вам не подождать до вечера, когда я вернусь в Ниццу? Я расскажу вам обо всем, о чем вы захотите. Мне нечего скрывать». Вы меня слышите, патрон?
Обратите внимание, она не лжет, когда говорит, что не может уйти из казино. Для таких, как она, это — почти профессия. Они располагают небольшой суммой, которая позволяет сыграть несколько партий, даже удваивая ставку. Могут ставить долго, и их цвет в конце концов выйдет. Ничем не рискуют. Удовлетворяются даже мизерными выигрышами, как раз такими, чтобы хватило на еду и ежедневный автобус. Дирекция казино хорошо знает таких клиентов. Есть среди них несколько мужчин, но преобладают пожилые женщины. Когда в казино много народу и все столы заняты, их не забывают и даже вручают им сумму, которую они хотели бы выиграть.
— Она живет одна?
— Да. Встречусь с ней, как вернется. Снимает комнату на улице Грез, недалеко от бульвара Виктора Гюго. Носит платья десятилетней давности, такие же шляпы. Я спросил, была ли она замужем. Она ответила: «Смотря что под этим понимать». Рассказала, что была артисткой и под псевдонимом Лили Франсе много лет гастролировала по странам Востока и Малой Азии. Думаю, эти истории вам известны.
В Париже есть несколько агентств, занимающихся наймом таких артисток. Достаточно было знать несколько танцевальных па или пару песенок. Их посылали в Турцию, в Египет, в Ливан, где они работали в кабаре платными партнершами для танцев и имели процент от выпитого посетителями.
— И там она родила дочь?
— Нет. Это было уже во Франции, когда ей стукнуло почти 40.
— Это случилось в Ницце?
— Насколько я мог понять — да. Непросто допрашивать, когда объект стоит, вперив глаза в крутящийся шарик и стискивает пальцы, когда он останавливается. В конце сказала: «Я не сделала ничего плохого, правда? А раз так — оставьте меня в покое. Я же вам обещала, что вечером отвечу на все вопросы».
— Это все, что ты узнал?
— Нет. Дочь уехала из дома четыре года назад. Оставила записку, что никогда не вернется.
— Ей еще не было шестнадцати лет?
— Ровно шестнадцать. Исчезла в день рождения и с тех пор не давала о себе знать.
— Мать не сообщила в полицию?
— Нет. Кажется, не была даже очень огорчена.
— Не узнавала, что с ней?
— Через некоторое время получила письмо, в котором некая мадемуазель Поре с улицы Шмен-Вер писала, что нужно лучше воспитывать свою дочь и не пускать ее одну в Париж. Не знаю точного адреса этой Поре. Мадам Лабуан обещала, что вечером отыщет его.
— Я знаю, где ее искать.
— Месье ориентируется в ситуации?
— Более или менее.
Мегрэ посмотрел на Приоле, который слушал разговор. Одна и та же информация пришла из двух разных источников одновременно.
— В котором часу ты с ней встретишься?
— Как только она вернется в Ниццу. Это может быть и в семь вечера, и в двенадцать ночи, с тем же успехом Все зависит от рулетки.
— Позвони мне домой.
— Слушаюсь, патрон. Мегрэ положил трубку.
— Исходя из того, что говорит Ферэ из Ниццы, особа, у которой жила Жанна Арменье на улице Шмен-Вер, — некая мадемуазель Поре. И она знала Луизу Лабуан.
— Ты поедешь к ней?
Мегрэ открыл дверь.
— Жанвье, ты со мной?
Минутой позже они уже были в автомобиле. Доехав до улицы Шмен-Вер, остановились перед лавочкой с лекарственными травами. В полутемном магазинчике, где приятно пахло зверобоем, за прилавком стояла жена Люсьена.
— Чем могу служить, месье комиссар?
— Мадам знает Жанну Арменье?
— Вам муж рассказал!? Я говорила ему о ней как раз сегодня утром, в связи с той свадьбой, о которой писали в газетах. Сногсшибательная девушка!
— Как давно вы ее видели?
— Да уж года три прошло. Минутку. Это было еще до того, как муж получил прибавку. Значит, три с половиной. Была еще молоденькая, но уже такая женственная, с такими формами, что все мужчины оглядывались на нее на улице.
— Она жила в соседнем доме?
— У мадемуазель Поре. Это моя хорошая клиентка, телефонистка. Жанна Арменье — ее племянница. Мне кажется, что они не слишком ладили, и девушка решила жить отдельно.
— Как вы думаете, мадемуазель Поре сейчас дома?
— Если не ошибаюсь, на этой неделе она работает с шести утра до-трех дня. У вас есть шанс ее застать.
— Живет ли здесь мадемуазель Поре? — спросил Мегрэ у консьержки соседнего дома.
— Третий этаж направо. Кто-то у нее есть, — ответила консьержка.
В доме не было лифта. Вместо электрического звонка на двери висел шнурок. Когда его потянули, где-то в дальней комнате колокольчик издал хилый, еле слышный звук.
Дверь сразу отворилась. Худая черноглазая женщина с резкими чертами лица сурово посмотрела на них:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17