Он медленно сказал: «Все-таки они пошли на Блейвен. Их там видели».
«Видели? – спросил Родерик. – Когда? Приблизительно где?»
«У Спутан Дгу», – сухо ответил Билл.
Рональд Бигл вышел вперед. «У… Но, мой Бог, это же не место для начинающих! Черный Желоб! Это же дьявольски сложный подъем! Персимон, вы уверены?»
Мы все уставились на хозяина отеля, а наши воображаемые страхи постепенно обретали реальность. «Кто их видел?» – быстро спросил Николас.
Билл снова посмотрел на него. «Даугал Макре. Они пробирались к промоине – к Черному Желобу – примерно в четыре. Все трое».
У меня вдруг пересохло в горле. Я повторила сухим голосом: «Все трое?»
Он кивнул и окинул взглядом лица, на которых пробуждался уже другой страх. «Даугал сказал, что их было трое. И… все остальные вернулись. Странно, не так ли?»
«Возможно, у них был гид?» – спросил Николас.
«Они отправились без проводника», – сказал Родерик.
Билл широко распахнул дверь. «Обсудим это, когда найдем их и приведем домой. Дамам лучше не выходить. Мужчины будут готовы через пять минут? Тогда приходите на кухню, жена приготовит кофе и бутерброды».
Я встала. «Можно помочь?»
«Очень мило с вашей стороны, мадам. Она будет рада».
Когда все ушли в непроглядную темень, я медленно вернулась в комнату отдыха, обдумывая рассказ Гезиного отца. Три альпиниста? Три? Конечно, не может быть никакой связи, но я обнаружила вдруг, что хочу знать, как выглядит Джеймси Фарлейн.
Альма легла спать, а миссис Каудрей-Симпсон была наверху со свекровью. Снова мы с Марсией оказались вдвоем. Занавески пытались спрятать от нас бурю, но дождь яростно бил в окна, а ветер зло завывал. За судорожными порывами неистовства постоянно гудело море. Марсия, дрожа, протянула ноги к огню. Ее глаза были большими и испуганными. «Разве это не ужасно?» – сказала она, и сквозь нетерпеливую нелепую фразу я услышала напряжение, будто комом застрявшее в ее горле.
«Боюсь, что-то случилось, очень похоже, – сказала я. – Послушайте, я принесла нам выпить».
«О, вы ангел. – Она взяла рюмку и отпила большой глоток. – Боже, как мне это нужно! – Она наклонилась вперед. Глаза казались больше, чем когда-либо. – Джанет, вы верите, что эта гора заколдована и проклята?»
Я рассмеялась, но, вероятно, не очень убедительно. «Нет, конечно, нет. Они просто совершали восхождение в слишком трудном месте и застряли. Это бывает. Они благополучно вернутся».
«Но… другой альпинист?»
«Кто бы он ни был, – твердо сказала я, – это, конечно, было не привидение».
Она вздохнула. «Ну, чем быстрее их найдут, тем быстрее мы ляжем спать. Дай Бог, чтобы с малышкой Робертой ничего не произошло. Она довольно приятная, почему-то трогательная. Хотела бы я знать…»
«А я находила трогательной другую», – сказала я, и поняла, пораженная, что говорю в прошедшем времени.
Но Марсия не заметила. «Эта ужасная Бредфорд? Но, дорогая, она невыносима. Не то, что я поэтому желаю ей плохого, но, право…»
«Только очень несчастная женщина может так себя вести. Наверняка она знает, что вынуждает всех не любить себя, и все же изнутри какой-то дьявол толкает ее постоянно противоречить каждому встречному».
«Крушение надежд. И какое. Влюбилась в Родерика Гранта».
Я звонко поставила стакан и заговорила почти сердито: «Марсия! Это нелепо!»
Она хихикнула, игривая, как котенок. «Нет? Разве вы не видели, как она на него смотрит?»
«Не говорите чепухи. Она отвратительно грубила ему вчера вечером и сегодня утром. Я слышала».
«Угу, – сказала Марсия с насмешкой. – Все-таки понаблюдайте, как она на него смотрит. Это так же заметно, как и то, что он при этом отводит глаза, опускает нос очаровательно благовоспитанным образом, как он это умеет, а затем хватается за первую возможность пригласить вас на прогулку! На вашем месте, дорогая, я бы держалась от нее подальше».
«Чепуха, – сказала я снова, чувствуя себя очень неудобно, и встала. – Думаю, я лягу».
Марсия приняла менее изысканную позу и опустила бокал. «Тоже пойду. Конечно, не собираюсь сидеть здесь одна. Думаю, мы услышим их возвращение и тогда узнаем, что случилось. – На лестнице она взяла меня под руку и улыбнулась. – Я вас вывожу из равновесия?»
«Конечно, нет. С какой стати?»
«Милая, потому что говорю такие вещи, которых не должна говорить. И это напоминает мне… Боюсь, я выдала вас сегодня. Я не хотела».
«Выдали меня? Что вы имеете в виду?»
«Проболталась Родерику, что вы с Никки разведены. Не помню, как это получилось. Когда вы пошли на кухню, тут был такой базар-вокзал… Я сожалею, искренне сожалею».
«Все в порядке». Никки – ничего себе она его называет. Даже через три «к» – Ник-к-ки.
«Надеюсь, это неважно», – сказала Марсия.
Я засмеялась. «Почему важно? Не думаю, чтобы он сказал кому-то еще».
«О, ну… – Мы достигли верхней площадки лестницы. – Тогда все в порядке. Пойдем смотреть мой костюм перед сном».
Я проследовала за ней по коридору. Окно изображало из себя серый, взволнованно бурлящий прямоугольник, в котором мелькали наши искаженные и бледные отражения. Марсия широко раскрыла дверь и вошла, нащупывая выключатель. «Только сек… Я посмотрю». Зажегся свет.
Я услышала, что она задыхается. Она застыла спиной ко мне, сжимая горло, и вдруг завизжала высоким раздирающим душу голосом. На секунду меня парализовало, тело оледенело, я не могла двигаться и перестала дышать. Марсия завизжала снова, повернулась ко мне лицом. Одна рука прижата к горлу, вторая распростерта в жесте ужаса. И тут я зашевелилась. Бросилась, схватила ее руку и сказала: «Марсия, ради Бога, что случилось?»
Она неровно дышала, урывками: «Убийца… О Боже, убийца…»
«Марсия, здесь никого нет».
Она сильно дрожала. Схватила мою руку и сильно сжала. Показала на кровать. Ее губы так сильно тряслись, что она не могла говорить. Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
На покрывале лежала легкомысленная куколка в юбочке с оборками. Таких кукол марсии всего мира любят усаживать на диваны и кушетки среди атласных подушек. Я видела их множество – с льняными волосами, голубоглазых, одетых в розовое, белое и золотистое.
Но эта отличалась ото всех.
Она лежала на спине с вытянутыми ногами и скрещенными на груди руками. По ней был разбросан пепел из пепельницы, и огромная глубокая красная рана зияла на ее шее, горло ее было перерезано от уха до уха.
Глава девятая
В ту ночь не нашли следов ни Марион, ни Роберты.
Ночь была черной и дикой. После бесполезных и выматывающих криков и карабканья по скалам в ревущей темноте искатели притащились очень рано утром перекусить и немного поспать, прежде чем отправиться, измученным и утомленным, на дальнейшие поиски. Билл Персимон вызвал по телефону местную поисковую команду.
На следующее утро, примерно в девять, около двадцати сильных мужчин заполнили зону бедствия. На этот раз я присоединилась к ним. Я не способна взбираться на горы, но помогала обследовать огромную каменистую осыпь и заросли грубого вереска, которые окаймляли Черный Желоб.
Со смутным удивлением я вспомнила, что это – канун дня Коронации. Утро выдалось серым и страшным. Ветер с невероятной силой свистел между глыбами камней и склонами гор. Приступами проливались колючие и обильные ливни. Все укутались до глаз и, опустив головы, пробирались вверх по бурлящей долине навстречу злому нападающему дождю.
Под укрытием скалы, где два дня назад я беседовала с Родериком, стало намного легче. Но когда мы с трудом достигли вершины, ветер встретил нас с новой силой. Иглы дождевых капель вонзались в лицо, я повернулась спиной, чтобы передохнуть хоть минуту. Порывы бури проносились мимо, срывая пальто, и продолжали путь по долине до самого моря.
За очень далеким, маленьким и одиноким отелем узкий залив белел под сильным ветром. От подъезда медленно отъехала большая кремовая машина с черным откидным верхом и поползла по окатываемой бурей проселочной дороге к Стратгарду.
«Машина Марсии Мэйлинг», – сказала рядом очень деловая Альма Корриган в водонепроницаемой куртке, алом шарфе и огромных великолепных бутсах на шипах. Теперь, когда от ветра у нее зарумянились щеки и засверкали прекрасные глаза, она выглядела явно привлекательной. Мы повернули, чтобы идти дальше по гребню, и она добавила с оттенком презрения: «Полагаю, было бы слишком наивно ждать, что она пойдет с нами, но ей не следовало брать с собой шофера. Каждый мужчина, которого можно заполучить…»
«Она уезжает», – перебила я.
Альма замедлила шаги. «Уезжает. То есть уезжает домой?»
«Да. Возвращается в Лондон. Она решила вчера вечером».
«Но она собиралась остаться здесь на неделю. Полагаю, эта история плюс к тому, что было раньше…»
«Очень может быть», – ответила я неопределенно. Конечно, я не собиралась рассказывать кому бы то ни было о причине внезапного отъезда Марсии. Ее знали миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон, но если истерика Марсии не разбудила Альму, тем лучше. Да я и сама хотела покинуть Скай как можно скорее. Но меня не спугнули, как Марсию, и я чувствовала, что едва ли имею право уехать, не узнав, что случилось с учительницами.
«Ну, – сказала миссис Корриган с не совсем понятным чувством. – Не буду притворяться убитой горем по поводу ее отъезда. Она пробыла здесь только пять дней, а… – она внезапно замолчала и бросила на меня долгий взгляд из-под длинных ресниц. – Будь вы замужем, вы бы поняли мои чувства».
«Несомненно, – мягко среагировала я. – Она не могла ничего поделать, знаете… Она испорченное, но прекрасное создание».
«Вы милосерднее меня, – сказала жестоко Альма. – Но и потерять можете намного меньше».
Я не притворялась, что не понимаю. «Ей нужно восхищение мужчин. Все время, независимо от того, что кому-то больно. Я… Простите, на вашем месте я бы не обращала внимания. Вы не можете сделать вид, что ничего не произошло?»
Она с трудом засмеялась. «Сразу видно, что вы ничего не смыслите в обращении с мужчинами».
На миг я онемела и с раздражением размышляла, почему замужние женщины часто принимают такой странный тон. Будто от всего, что им приходится переносить, они получают какое-то удовлетворение высшего порядка. Затем я сказала себе, что, возможно, она права. В конце концов, я полностью потерпела неудачу с мужчиной, за которого вышла замуж, поэтому кто я такая, чтобы давать советы? Все равно они никому не нужны, большинство людей ищут только подтверждения собственным устоявшимся мнениям.
Мы проходили мимо костра в честь Коронации, и я переменила тему. «Думаю, вряд ли теперь его зажгут. Имею в виду, что вряд ли празднования уместны, если что-то случилось с девушками».
Она мрачно сказала: «Все равно ветки мокрые. – А потом вернулась к излюбленной теме, как белка, которая угрюмо лезет крутить привычное колесо. – Но как Гарт мог так себя вести? Следовал за ней, как бездомная собака, превращал меня в дуру с тех пор, как она приехала. О, вы не все видели… Вчера она переключилась на Драри, но в действительности… Я имею в виду, вы, должно быть, заметили. Хорошо говорить, что она не может иначе, а как насчет Гарта? Почему нужно спускать такое ему? У меня чертовски большое желание…»
Я резко спросила: «Вы хотите удержать мужа или нет?»
«Я… Конечно, хочу! Что за глупый вопрос!»
«Тогда оставьте его в покое. Разве вы не знаете, что в браке нет места для гордости? Приходится выбирать. Не сможете вести себя тихо, потеряете мужа. Если же хотите именно его, проглотите гордость и заткнитесь. Это залечится. Все залечивается. Только нужно время и спокойствие. – Она открыла рот, возможно, чтобы поинтересоваться, что я вообще об этом знаю. – Мы отстаем, – сказала я почти резко. – Давайте поспешим». Я отделилась от нее и пошла вперед по уходящей круто вверх дорожке.
Мы уже забрались высоко. Когда мы начали пробираться по оленьим тропинкам по западной стороне самого Блейвена, порывы ветра стали реже и мягче, а у первых каменистых склонов дождь прекратился, причем настолько внезапно, словно завернули кран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
«Видели? – спросил Родерик. – Когда? Приблизительно где?»
«У Спутан Дгу», – сухо ответил Билл.
Рональд Бигл вышел вперед. «У… Но, мой Бог, это же не место для начинающих! Черный Желоб! Это же дьявольски сложный подъем! Персимон, вы уверены?»
Мы все уставились на хозяина отеля, а наши воображаемые страхи постепенно обретали реальность. «Кто их видел?» – быстро спросил Николас.
Билл снова посмотрел на него. «Даугал Макре. Они пробирались к промоине – к Черному Желобу – примерно в четыре. Все трое».
У меня вдруг пересохло в горле. Я повторила сухим голосом: «Все трое?»
Он кивнул и окинул взглядом лица, на которых пробуждался уже другой страх. «Даугал сказал, что их было трое. И… все остальные вернулись. Странно, не так ли?»
«Возможно, у них был гид?» – спросил Николас.
«Они отправились без проводника», – сказал Родерик.
Билл широко распахнул дверь. «Обсудим это, когда найдем их и приведем домой. Дамам лучше не выходить. Мужчины будут готовы через пять минут? Тогда приходите на кухню, жена приготовит кофе и бутерброды».
Я встала. «Можно помочь?»
«Очень мило с вашей стороны, мадам. Она будет рада».
Когда все ушли в непроглядную темень, я медленно вернулась в комнату отдыха, обдумывая рассказ Гезиного отца. Три альпиниста? Три? Конечно, не может быть никакой связи, но я обнаружила вдруг, что хочу знать, как выглядит Джеймси Фарлейн.
Альма легла спать, а миссис Каудрей-Симпсон была наверху со свекровью. Снова мы с Марсией оказались вдвоем. Занавески пытались спрятать от нас бурю, но дождь яростно бил в окна, а ветер зло завывал. За судорожными порывами неистовства постоянно гудело море. Марсия, дрожа, протянула ноги к огню. Ее глаза были большими и испуганными. «Разве это не ужасно?» – сказала она, и сквозь нетерпеливую нелепую фразу я услышала напряжение, будто комом застрявшее в ее горле.
«Боюсь, что-то случилось, очень похоже, – сказала я. – Послушайте, я принесла нам выпить».
«О, вы ангел. – Она взяла рюмку и отпила большой глоток. – Боже, как мне это нужно! – Она наклонилась вперед. Глаза казались больше, чем когда-либо. – Джанет, вы верите, что эта гора заколдована и проклята?»
Я рассмеялась, но, вероятно, не очень убедительно. «Нет, конечно, нет. Они просто совершали восхождение в слишком трудном месте и застряли. Это бывает. Они благополучно вернутся».
«Но… другой альпинист?»
«Кто бы он ни был, – твердо сказала я, – это, конечно, было не привидение».
Она вздохнула. «Ну, чем быстрее их найдут, тем быстрее мы ляжем спать. Дай Бог, чтобы с малышкой Робертой ничего не произошло. Она довольно приятная, почему-то трогательная. Хотела бы я знать…»
«А я находила трогательной другую», – сказала я, и поняла, пораженная, что говорю в прошедшем времени.
Но Марсия не заметила. «Эта ужасная Бредфорд? Но, дорогая, она невыносима. Не то, что я поэтому желаю ей плохого, но, право…»
«Только очень несчастная женщина может так себя вести. Наверняка она знает, что вынуждает всех не любить себя, и все же изнутри какой-то дьявол толкает ее постоянно противоречить каждому встречному».
«Крушение надежд. И какое. Влюбилась в Родерика Гранта».
Я звонко поставила стакан и заговорила почти сердито: «Марсия! Это нелепо!»
Она хихикнула, игривая, как котенок. «Нет? Разве вы не видели, как она на него смотрит?»
«Не говорите чепухи. Она отвратительно грубила ему вчера вечером и сегодня утром. Я слышала».
«Угу, – сказала Марсия с насмешкой. – Все-таки понаблюдайте, как она на него смотрит. Это так же заметно, как и то, что он при этом отводит глаза, опускает нос очаровательно благовоспитанным образом, как он это умеет, а затем хватается за первую возможность пригласить вас на прогулку! На вашем месте, дорогая, я бы держалась от нее подальше».
«Чепуха, – сказала я снова, чувствуя себя очень неудобно, и встала. – Думаю, я лягу».
Марсия приняла менее изысканную позу и опустила бокал. «Тоже пойду. Конечно, не собираюсь сидеть здесь одна. Думаю, мы услышим их возвращение и тогда узнаем, что случилось. – На лестнице она взяла меня под руку и улыбнулась. – Я вас вывожу из равновесия?»
«Конечно, нет. С какой стати?»
«Милая, потому что говорю такие вещи, которых не должна говорить. И это напоминает мне… Боюсь, я выдала вас сегодня. Я не хотела».
«Выдали меня? Что вы имеете в виду?»
«Проболталась Родерику, что вы с Никки разведены. Не помню, как это получилось. Когда вы пошли на кухню, тут был такой базар-вокзал… Я сожалею, искренне сожалею».
«Все в порядке». Никки – ничего себе она его называет. Даже через три «к» – Ник-к-ки.
«Надеюсь, это неважно», – сказала Марсия.
Я засмеялась. «Почему важно? Не думаю, чтобы он сказал кому-то еще».
«О, ну… – Мы достигли верхней площадки лестницы. – Тогда все в порядке. Пойдем смотреть мой костюм перед сном».
Я проследовала за ней по коридору. Окно изображало из себя серый, взволнованно бурлящий прямоугольник, в котором мелькали наши искаженные и бледные отражения. Марсия широко раскрыла дверь и вошла, нащупывая выключатель. «Только сек… Я посмотрю». Зажегся свет.
Я услышала, что она задыхается. Она застыла спиной ко мне, сжимая горло, и вдруг завизжала высоким раздирающим душу голосом. На секунду меня парализовало, тело оледенело, я не могла двигаться и перестала дышать. Марсия завизжала снова, повернулась ко мне лицом. Одна рука прижата к горлу, вторая распростерта в жесте ужаса. И тут я зашевелилась. Бросилась, схватила ее руку и сказала: «Марсия, ради Бога, что случилось?»
Она неровно дышала, урывками: «Убийца… О Боже, убийца…»
«Марсия, здесь никого нет».
Она сильно дрожала. Схватила мою руку и сильно сжала. Показала на кровать. Ее губы так сильно тряслись, что она не могла говорить. Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
На покрывале лежала легкомысленная куколка в юбочке с оборками. Таких кукол марсии всего мира любят усаживать на диваны и кушетки среди атласных подушек. Я видела их множество – с льняными волосами, голубоглазых, одетых в розовое, белое и золотистое.
Но эта отличалась ото всех.
Она лежала на спине с вытянутыми ногами и скрещенными на груди руками. По ней был разбросан пепел из пепельницы, и огромная глубокая красная рана зияла на ее шее, горло ее было перерезано от уха до уха.
Глава девятая
В ту ночь не нашли следов ни Марион, ни Роберты.
Ночь была черной и дикой. После бесполезных и выматывающих криков и карабканья по скалам в ревущей темноте искатели притащились очень рано утром перекусить и немного поспать, прежде чем отправиться, измученным и утомленным, на дальнейшие поиски. Билл Персимон вызвал по телефону местную поисковую команду.
На следующее утро, примерно в девять, около двадцати сильных мужчин заполнили зону бедствия. На этот раз я присоединилась к ним. Я не способна взбираться на горы, но помогала обследовать огромную каменистую осыпь и заросли грубого вереска, которые окаймляли Черный Желоб.
Со смутным удивлением я вспомнила, что это – канун дня Коронации. Утро выдалось серым и страшным. Ветер с невероятной силой свистел между глыбами камней и склонами гор. Приступами проливались колючие и обильные ливни. Все укутались до глаз и, опустив головы, пробирались вверх по бурлящей долине навстречу злому нападающему дождю.
Под укрытием скалы, где два дня назад я беседовала с Родериком, стало намного легче. Но когда мы с трудом достигли вершины, ветер встретил нас с новой силой. Иглы дождевых капель вонзались в лицо, я повернулась спиной, чтобы передохнуть хоть минуту. Порывы бури проносились мимо, срывая пальто, и продолжали путь по долине до самого моря.
За очень далеким, маленьким и одиноким отелем узкий залив белел под сильным ветром. От подъезда медленно отъехала большая кремовая машина с черным откидным верхом и поползла по окатываемой бурей проселочной дороге к Стратгарду.
«Машина Марсии Мэйлинг», – сказала рядом очень деловая Альма Корриган в водонепроницаемой куртке, алом шарфе и огромных великолепных бутсах на шипах. Теперь, когда от ветра у нее зарумянились щеки и засверкали прекрасные глаза, она выглядела явно привлекательной. Мы повернули, чтобы идти дальше по гребню, и она добавила с оттенком презрения: «Полагаю, было бы слишком наивно ждать, что она пойдет с нами, но ей не следовало брать с собой шофера. Каждый мужчина, которого можно заполучить…»
«Она уезжает», – перебила я.
Альма замедлила шаги. «Уезжает. То есть уезжает домой?»
«Да. Возвращается в Лондон. Она решила вчера вечером».
«Но она собиралась остаться здесь на неделю. Полагаю, эта история плюс к тому, что было раньше…»
«Очень может быть», – ответила я неопределенно. Конечно, я не собиралась рассказывать кому бы то ни было о причине внезапного отъезда Марсии. Ее знали миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон, но если истерика Марсии не разбудила Альму, тем лучше. Да я и сама хотела покинуть Скай как можно скорее. Но меня не спугнули, как Марсию, и я чувствовала, что едва ли имею право уехать, не узнав, что случилось с учительницами.
«Ну, – сказала миссис Корриган с не совсем понятным чувством. – Не буду притворяться убитой горем по поводу ее отъезда. Она пробыла здесь только пять дней, а… – она внезапно замолчала и бросила на меня долгий взгляд из-под длинных ресниц. – Будь вы замужем, вы бы поняли мои чувства».
«Несомненно, – мягко среагировала я. – Она не могла ничего поделать, знаете… Она испорченное, но прекрасное создание».
«Вы милосерднее меня, – сказала жестоко Альма. – Но и потерять можете намного меньше».
Я не притворялась, что не понимаю. «Ей нужно восхищение мужчин. Все время, независимо от того, что кому-то больно. Я… Простите, на вашем месте я бы не обращала внимания. Вы не можете сделать вид, что ничего не произошло?»
Она с трудом засмеялась. «Сразу видно, что вы ничего не смыслите в обращении с мужчинами».
На миг я онемела и с раздражением размышляла, почему замужние женщины часто принимают такой странный тон. Будто от всего, что им приходится переносить, они получают какое-то удовлетворение высшего порядка. Затем я сказала себе, что, возможно, она права. В конце концов, я полностью потерпела неудачу с мужчиной, за которого вышла замуж, поэтому кто я такая, чтобы давать советы? Все равно они никому не нужны, большинство людей ищут только подтверждения собственным устоявшимся мнениям.
Мы проходили мимо костра в честь Коронации, и я переменила тему. «Думаю, вряд ли теперь его зажгут. Имею в виду, что вряд ли празднования уместны, если что-то случилось с девушками».
Она мрачно сказала: «Все равно ветки мокрые. – А потом вернулась к излюбленной теме, как белка, которая угрюмо лезет крутить привычное колесо. – Но как Гарт мог так себя вести? Следовал за ней, как бездомная собака, превращал меня в дуру с тех пор, как она приехала. О, вы не все видели… Вчера она переключилась на Драри, но в действительности… Я имею в виду, вы, должно быть, заметили. Хорошо говорить, что она не может иначе, а как насчет Гарта? Почему нужно спускать такое ему? У меня чертовски большое желание…»
Я резко спросила: «Вы хотите удержать мужа или нет?»
«Я… Конечно, хочу! Что за глупый вопрос!»
«Тогда оставьте его в покое. Разве вы не знаете, что в браке нет места для гордости? Приходится выбирать. Не сможете вести себя тихо, потеряете мужа. Если же хотите именно его, проглотите гордость и заткнитесь. Это залечится. Все залечивается. Только нужно время и спокойствие. – Она открыла рот, возможно, чтобы поинтересоваться, что я вообще об этом знаю. – Мы отстаем, – сказала я почти резко. – Давайте поспешим». Я отделилась от нее и пошла вперед по уходящей круто вверх дорожке.
Мы уже забрались высоко. Когда мы начали пробираться по оленьим тропинкам по западной стороне самого Блейвена, порывы ветра стали реже и мягче, а у первых каменистых склонов дождь прекратился, причем настолько внезапно, словно завернули кран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27