Я вдруг заволновалась. Роберта. Конечно, эта брошь была на младшей учительнице в первый вечер в отеле? Я вытерла ее от грязи, закурила и села, рассматривая ее. Конечно, это означало не более чем то, что Роберта проходила здесь, а это я и так знала от Даугала Макре. Но для меня эта янтарного цвета звездочка была волнующим открытием, которое заставило пристально разглядывать пустые склоны с возобновившейся надеждой.
Спасателям меня не было видно, и я больше не слышала их голосов. Единственные звуки, которые нарушали летнюю тишину – шум водопада и внезапная громкая песня дрозда, которого я спугнула с ветки. Я нахмурилась, глядя на скалы над ущельем, и пыталась представить, что произошло два дня назад.
Оглядываясь на прошлое, я теперь могу сказать, что это один из самых странных моментов во всем деле. Если бы я не была так ужасно несведуща насчет подъема на Спутан Дгу и так глупа, если бы я основывалась на анализе известных фактов, как поступали все остальные, я бы тоже искала в другом месте. Тогда бы у этой истории был другой конец. Но я сидела на солнце, курила и анализировала собственные улики. Я решила, что будь что будет, но я должна убедиться, что Роберты нет на этой стороне. Поэтому я погасила сигарету и встала, чтобы закончить поиски.
Не знаю, как долго это продолжалось. Я карабкалась, скатывалась и вглядывалась, раздвигая спутанный вереск и лесную осоку. Я забиралась в самые невероятные места. Сначала я звала изредка. Тихое «Роберта» странно отражалось от отвесных скал. Вскоре я чересчур измучилась, чтобы кричать, но поднималась в мрачной, захватывающей дыхание тишине и минута за минутой приходила к заключению, что Родерик на самом деле осмотрел каждый дюйм этого места. Роберты там нет.
Наконец, я почти отказалась от поисков, но поскользнулась, исследуя выступ. Он был довольно широким и особой опасности, вроде, не было, но его край навис над ущельем. Я так сильно испугалась, что пришлось сесть и прижаться к скале, чтобы взять себя в руки.
Солнце ярко светило, бросая пурпурные тени на скалу. Отвесные скалы не пропускали ни единого звука, кроме шума воды. Я будто оказалась за сотни миль от всех известных человечеству мест. Тишина мертвая, пугающая, жуткая. Я сидела и слушала, как бьется мое сердце.
И вдруг я услышала стон. Он доносился откуда-то слева и сзади. Мгновенно я вскочила на ноги, забыв об усталости и испуге. «Роберта!» Мой голос был настойчивым и задыхающимся. Я ждала.
Стон повторился снова, тихое хныканье зверька. Казалось, что он идет откуда-то от края выступа, даже из-за выступа, изнутри скалы… Я решительно повернулась спиной к ущелью, лицом к отвесной стене и пошла как можно быстрее по направлению к звуку.
Я добралась до угла и стала вглядываться. Сердце глухо стучало в горле. Выступ бежал вдоль ущелья, медленно поднимаясь и уменьшаясь до простой трещины. Оттуда, где я стояла, он просматривался целиком. Ничего там не было. Ничего.
Я снова позвала: «Роберта!» Ни звука. Солнце светило на пустую скалу. «Роберта!»
Снова слабый стон. Я осторожно протиснулась за угол вдоль выступа. Сначала он был довольно широким даже для меня, не привыкшей к горам, но, когда я обнаружила, что он сужается и в то же время делает опасный видимый уклон, остановилась, сбитая с толку и снова напуганная. На выступе, конечно, ничего нет. И, как подтверждение, я увидела, что здесь уже были. Отпечатки ботинок шли аж до угла. Очевидно, померещилось.
В это время я снова услышала легкое постанывание от боли, но на этот раз сзади и слева.
Я оглянулась. Кружилась голова от недоумения и возбуждения. Сердце слишком громко билось, а руки и ноги потеряли уверенность.
И тут я увидела отгадку. Я тесно прижималась к выступу скалы и не замечала, что за ним отвесную стену расколола узкая расщелина. Большую часть отверстия маскировал занавес из спутанных сорняков и вереска, но ниже мог кто-то проползти…
Я отчаянно рвала вереск. Он был крепким, но ветки его раздвигались, и я пригибала его к обрыву. На выступе были разбросаны галька и торф. Я дернула большой побег и отбросила его. Солнечный свет устремился в маленькую сухую пещеру.
Правильно, Роберта была там. Лежала беспорядочной грудой спиной к стене пещеры. Одна нога торчала изогнутая под уродливым углом, а руки были исцарапаны и покрыты грязью и высохшей кровью.
Но она была жива. Я ворвалась в пещеру и встала перед Робертой на колени. Глаза ее были закрыты, а яркое лицо, которое я помнила, стало пугающе серо-белым и покрылось пленкой пота, как целлофаном. Вся она будто усохла, и нос выступал как клюв бекаса.
Я засунула дрожащую руку под прекрасную красную куртку и хотела послушать ее сердце…
На пол пещеры упала тень мужчины.
Глава четырнадцатая
Голос Родерика: «Господи, вы нашли ее!»
Я повернулась с громким вздохом облегчения. «Ой, Родерик, слава Богу, что кто-то пришел! Она жива и…»
«Жива? – Его голос был недоверчивым. Большими шагами он пересек пещеру и возвысился над нами обеими. – Жива?»
«Да, да, жива! Я услышала стоны, вот как я ее нашла!»
Он опустился на колени возле меня, ощупывая Роберту. Лицо его было мрачным. «Да, она жива, Джанет, но только едва. Очень боюсь…» Он внезапно замолчал, нервно ощупывая ее голову. Девушка застонала и слабо шевельнулась.
Я сказала: «Я останусь с ней, Родерик, а вы приведите остальных. Вы ходите быстрее!»
Казалось, он не слышит. Он все еще занимался Робертой, выглядел задумчивым и поглощенным собой. Когда он заговорил, в голосе звучал непререкаемый авторитет: «Джанет, я оставил рюкзак в конце выступа. В кармане – фляга с бренди. Возьмите ее, а?»
Я быстро вышла из пещеры. Солнечный свет встретил меня ослепительным блеском и теплом. Сзади Роберта застонала и сказала слабым, неясным голосом: «Марион…»
Это остановило меня на полушаге, так как последствия, пугающие последствия того, что мы обнаружили Роберту, полностью открылись мне. Я обернулась. Родерик повернул голову, мы встретились глазами. В беспристрастном холоде его взгляда я прочла ту же мысль, которая заставляла мое сердце судорожно биться в груди. «Родерик… – почти прошептала я. – Родерик, она… она знает, кто это сделал!»
Его губы угрюмо сжались. «Я чувствую это. И именем Бога заклинаю, она должна жить до тех пор, пока не скажет. Принесите бренди, пожалуйста».
«Сначала давайте ее завернем. Возьмите мое пальто. Нужно как-то ее согреть, пока не сможем позвать остальных». Я начала раздеваться. Он быстро последовал моему примеру, и я опустилась на колени, чтобы укутать успокоившуюся Роберту как можно теплее.
Все еще мрачно он добавил: «Я не собираюсь идти за помощью и оставлять вас с этой миной замедленного действия. И больше не бродите одна по горе, дорогая. Принесите бренди, я осмотрю ее ногу, а затем вам лучше бы добраться до конца гребня и кричать изо всей силы, пока кто-нибудь не придет. И если вам не понравится тот, кто появится, просто зовите изо всех сил меня. – Вдруг он улыбнулся. – А я останусь здесь. Торопитесь».
«Хорошо», – сказала я. Но когда я нежно закутала холодные руки Роберты в пальто и хотела встать, она снова беспомощно шевельнулась. Серые губы скривились и начали хныкать, ресницы задрожали. «Она приходит в себя», – прошептала я. Мое сердце начало сильно биться. Рука Родерика сжала мое плечо.
Темные глаза Роберты раскрылись. Они выражали боль, но были вполне разумны. Какой-то миг она пристально смотрела на меня, словно в недоумении. Затем ее взгляд скользнул дальше.
Кто-то еще шел по выступу.
Руки девушки слабо зашевелились в моих ладонях, словно испуганные зверьки. Глаза расширились от ужаса, и она снова потеряла сознание.
Я оглянулась. В узком проеме стоял Гартли Корриган, а за ним – Николас. И я слышала голос Алистера. Альма Корриган ждала в конце выступа, и ее позвали. С приходом других моя ответственность уменьшилась, и я почувствовала обычные последствия нервного напряжения. Сразу все сказалось, истощение пронеслось по телу, захлестнуло волной, и с чувством подлинной благодарности я уступила миссис Корриган с Родериком всю заботу о Роберте. Я слышала, что Альма быстро потребовала все, что нужно для первой помощи, а Родерик вежливо отправил Николаса собрать спасателей и потребовать принести носилки.
Пещеру битком забили люди, но, помня ужас в глазах Роберты, я не уходила. Выбралась на выступ, но оставалась поблизости, прислонившись к скале и наблюдая за пещерой. Если кто-то из них убийца, едва ли он сможет закончить свое черное дело здесь и сейчас, прежде чем она заговорит и узнает его, но я не хотела рисковать. Я прислонилась к теплой скале и наблюдала, как помогают Роберте.
Вдруг я услышала возглас Николаса у главной скалы Черного Желоба. Ему ответил отдаленный крик. И после этого, казалось очень быстро, появились спасатели с носилками. Наконец, я смогла покинуть пост. Там были Даугал Макре, Айен и Губерт Гей, который наверняка не был третьим альпинистом, так как находился со мной на Сгар на Стри, когда разбилась Марион. Роберта в полной безопасности. Если выживет.
Но, по крайней мере, ее нашли. Долгое напряжение закончилось. Я сидела в вереске, подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и впервые за два дня расслабилась. Теплый, пахнущий цветами день каждой ноткой жаворонка, каждым зовом коноплянки настойчиво утверждал, что все хорошо. Даже когда со стонами и острожным хрустом ботинок по камням носилки выплыли на выступ, а потом на осыпь, даже тогда я чувствовала облегчение, словно все плохое закончилось.
Я забыла, что стоит Роберте открыть рот и сказать одно лишь слово, и мужчина (а я была уверена, что это мужчина) будет повешен и похоронен в негашеной извести во дворе тюрьмы.
Инспектор Маккензи с огромным Гекки и Нэйлом, молодым местным констеблем, находились на Ант Срон, когда спустили носилки. Гекки оставался на месте и продолжал внимательно осматривать почву вокруг костра, но инспектор, бросив на Роберту один взгляд, оторвал молодого Нейла от его занятия и последовал с ним за носилками в отель.
Как только ему сказали, что Роберту нашла я, он вернулся от основной группы и начал допрашивать меня на ходу. Как можно точнее я рассказала, что произошло. Он спокойно выслушал и немедленно снова допросил о том же, все время задавая вопросы, пока я несколько раз не повторила описание каждого поступка и каждого слова от первого стона до прибытия поисковой группы с носилками.
Устало тащась рядом с ним вниз к долине, я почувствовала, что ненадежное спокойствие, озарившее меня на час на горе, будто выпал снег в пустыне, уже прошло. Я снова одиноко брела среди потерь, неуверенности и одиночества. И холодный ветер ужаса медленно и решительно поднялся снова. Он ухватил меня ледяными пальцами за рукав, и я раз или два споткнулась, продолжая отчет. Но я честно, довольно связно и подробно излагала все, что помнила, и предоставила инспектору возможность и право делать выводы.
Затем он меня удивил. Посмотрел сбоку и внезапно сказал: «Я оставляю молодого Нэйла охранять девицу, и мы сразу пошлем за сестрой. Но до завтра сиделку не пришлют. Сегодня утром врач сказал, что участковая местная сиделка занята сложным делом. Поэтому кому-то нужно пока присмотреть за мисс Саймз. Знакомы с уходом за больными?»
«Полагаю, немного, но…»
«Прекрасно. Сможете? Останетесь с ней сегодня на ночь и понаблюдаете за ней для меня?»
«Ну конечно. Но, несомненно, кто-нибудь еще… Я имею в виду, разве нет кого-нибудь более сведущего, возможно, более опытного, чем я?.. Кажется, миссис Корриган хорошо разбирается, и, я думаю, миссис Персимон…»
«Несомненно, – сказал он сухо. – Но не пришло ли вам в голову, мадам, что вы – единственная женщина в отеле, которой здесь не было во время первого убийства?»
«Я… Да, полагаю. Но, инспектор, не может быть, конечно, чтобы вы подозревали женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Спасателям меня не было видно, и я больше не слышала их голосов. Единственные звуки, которые нарушали летнюю тишину – шум водопада и внезапная громкая песня дрозда, которого я спугнула с ветки. Я нахмурилась, глядя на скалы над ущельем, и пыталась представить, что произошло два дня назад.
Оглядываясь на прошлое, я теперь могу сказать, что это один из самых странных моментов во всем деле. Если бы я не была так ужасно несведуща насчет подъема на Спутан Дгу и так глупа, если бы я основывалась на анализе известных фактов, как поступали все остальные, я бы тоже искала в другом месте. Тогда бы у этой истории был другой конец. Но я сидела на солнце, курила и анализировала собственные улики. Я решила, что будь что будет, но я должна убедиться, что Роберты нет на этой стороне. Поэтому я погасила сигарету и встала, чтобы закончить поиски.
Не знаю, как долго это продолжалось. Я карабкалась, скатывалась и вглядывалась, раздвигая спутанный вереск и лесную осоку. Я забиралась в самые невероятные места. Сначала я звала изредка. Тихое «Роберта» странно отражалось от отвесных скал. Вскоре я чересчур измучилась, чтобы кричать, но поднималась в мрачной, захватывающей дыхание тишине и минута за минутой приходила к заключению, что Родерик на самом деле осмотрел каждый дюйм этого места. Роберты там нет.
Наконец, я почти отказалась от поисков, но поскользнулась, исследуя выступ. Он был довольно широким и особой опасности, вроде, не было, но его край навис над ущельем. Я так сильно испугалась, что пришлось сесть и прижаться к скале, чтобы взять себя в руки.
Солнце ярко светило, бросая пурпурные тени на скалу. Отвесные скалы не пропускали ни единого звука, кроме шума воды. Я будто оказалась за сотни миль от всех известных человечеству мест. Тишина мертвая, пугающая, жуткая. Я сидела и слушала, как бьется мое сердце.
И вдруг я услышала стон. Он доносился откуда-то слева и сзади. Мгновенно я вскочила на ноги, забыв об усталости и испуге. «Роберта!» Мой голос был настойчивым и задыхающимся. Я ждала.
Стон повторился снова, тихое хныканье зверька. Казалось, что он идет откуда-то от края выступа, даже из-за выступа, изнутри скалы… Я решительно повернулась спиной к ущелью, лицом к отвесной стене и пошла как можно быстрее по направлению к звуку.
Я добралась до угла и стала вглядываться. Сердце глухо стучало в горле. Выступ бежал вдоль ущелья, медленно поднимаясь и уменьшаясь до простой трещины. Оттуда, где я стояла, он просматривался целиком. Ничего там не было. Ничего.
Я снова позвала: «Роберта!» Ни звука. Солнце светило на пустую скалу. «Роберта!»
Снова слабый стон. Я осторожно протиснулась за угол вдоль выступа. Сначала он был довольно широким даже для меня, не привыкшей к горам, но, когда я обнаружила, что он сужается и в то же время делает опасный видимый уклон, остановилась, сбитая с толку и снова напуганная. На выступе, конечно, ничего нет. И, как подтверждение, я увидела, что здесь уже были. Отпечатки ботинок шли аж до угла. Очевидно, померещилось.
В это время я снова услышала легкое постанывание от боли, но на этот раз сзади и слева.
Я оглянулась. Кружилась голова от недоумения и возбуждения. Сердце слишком громко билось, а руки и ноги потеряли уверенность.
И тут я увидела отгадку. Я тесно прижималась к выступу скалы и не замечала, что за ним отвесную стену расколола узкая расщелина. Большую часть отверстия маскировал занавес из спутанных сорняков и вереска, но ниже мог кто-то проползти…
Я отчаянно рвала вереск. Он был крепким, но ветки его раздвигались, и я пригибала его к обрыву. На выступе были разбросаны галька и торф. Я дернула большой побег и отбросила его. Солнечный свет устремился в маленькую сухую пещеру.
Правильно, Роберта была там. Лежала беспорядочной грудой спиной к стене пещеры. Одна нога торчала изогнутая под уродливым углом, а руки были исцарапаны и покрыты грязью и высохшей кровью.
Но она была жива. Я ворвалась в пещеру и встала перед Робертой на колени. Глаза ее были закрыты, а яркое лицо, которое я помнила, стало пугающе серо-белым и покрылось пленкой пота, как целлофаном. Вся она будто усохла, и нос выступал как клюв бекаса.
Я засунула дрожащую руку под прекрасную красную куртку и хотела послушать ее сердце…
На пол пещеры упала тень мужчины.
Глава четырнадцатая
Голос Родерика: «Господи, вы нашли ее!»
Я повернулась с громким вздохом облегчения. «Ой, Родерик, слава Богу, что кто-то пришел! Она жива и…»
«Жива? – Его голос был недоверчивым. Большими шагами он пересек пещеру и возвысился над нами обеими. – Жива?»
«Да, да, жива! Я услышала стоны, вот как я ее нашла!»
Он опустился на колени возле меня, ощупывая Роберту. Лицо его было мрачным. «Да, она жива, Джанет, но только едва. Очень боюсь…» Он внезапно замолчал, нервно ощупывая ее голову. Девушка застонала и слабо шевельнулась.
Я сказала: «Я останусь с ней, Родерик, а вы приведите остальных. Вы ходите быстрее!»
Казалось, он не слышит. Он все еще занимался Робертой, выглядел задумчивым и поглощенным собой. Когда он заговорил, в голосе звучал непререкаемый авторитет: «Джанет, я оставил рюкзак в конце выступа. В кармане – фляга с бренди. Возьмите ее, а?»
Я быстро вышла из пещеры. Солнечный свет встретил меня ослепительным блеском и теплом. Сзади Роберта застонала и сказала слабым, неясным голосом: «Марион…»
Это остановило меня на полушаге, так как последствия, пугающие последствия того, что мы обнаружили Роберту, полностью открылись мне. Я обернулась. Родерик повернул голову, мы встретились глазами. В беспристрастном холоде его взгляда я прочла ту же мысль, которая заставляла мое сердце судорожно биться в груди. «Родерик… – почти прошептала я. – Родерик, она… она знает, кто это сделал!»
Его губы угрюмо сжались. «Я чувствую это. И именем Бога заклинаю, она должна жить до тех пор, пока не скажет. Принесите бренди, пожалуйста».
«Сначала давайте ее завернем. Возьмите мое пальто. Нужно как-то ее согреть, пока не сможем позвать остальных». Я начала раздеваться. Он быстро последовал моему примеру, и я опустилась на колени, чтобы укутать успокоившуюся Роберту как можно теплее.
Все еще мрачно он добавил: «Я не собираюсь идти за помощью и оставлять вас с этой миной замедленного действия. И больше не бродите одна по горе, дорогая. Принесите бренди, я осмотрю ее ногу, а затем вам лучше бы добраться до конца гребня и кричать изо всей силы, пока кто-нибудь не придет. И если вам не понравится тот, кто появится, просто зовите изо всех сил меня. – Вдруг он улыбнулся. – А я останусь здесь. Торопитесь».
«Хорошо», – сказала я. Но когда я нежно закутала холодные руки Роберты в пальто и хотела встать, она снова беспомощно шевельнулась. Серые губы скривились и начали хныкать, ресницы задрожали. «Она приходит в себя», – прошептала я. Мое сердце начало сильно биться. Рука Родерика сжала мое плечо.
Темные глаза Роберты раскрылись. Они выражали боль, но были вполне разумны. Какой-то миг она пристально смотрела на меня, словно в недоумении. Затем ее взгляд скользнул дальше.
Кто-то еще шел по выступу.
Руки девушки слабо зашевелились в моих ладонях, словно испуганные зверьки. Глаза расширились от ужаса, и она снова потеряла сознание.
Я оглянулась. В узком проеме стоял Гартли Корриган, а за ним – Николас. И я слышала голос Алистера. Альма Корриган ждала в конце выступа, и ее позвали. С приходом других моя ответственность уменьшилась, и я почувствовала обычные последствия нервного напряжения. Сразу все сказалось, истощение пронеслось по телу, захлестнуло волной, и с чувством подлинной благодарности я уступила миссис Корриган с Родериком всю заботу о Роберте. Я слышала, что Альма быстро потребовала все, что нужно для первой помощи, а Родерик вежливо отправил Николаса собрать спасателей и потребовать принести носилки.
Пещеру битком забили люди, но, помня ужас в глазах Роберты, я не уходила. Выбралась на выступ, но оставалась поблизости, прислонившись к скале и наблюдая за пещерой. Если кто-то из них убийца, едва ли он сможет закончить свое черное дело здесь и сейчас, прежде чем она заговорит и узнает его, но я не хотела рисковать. Я прислонилась к теплой скале и наблюдала, как помогают Роберте.
Вдруг я услышала возглас Николаса у главной скалы Черного Желоба. Ему ответил отдаленный крик. И после этого, казалось очень быстро, появились спасатели с носилками. Наконец, я смогла покинуть пост. Там были Даугал Макре, Айен и Губерт Гей, который наверняка не был третьим альпинистом, так как находился со мной на Сгар на Стри, когда разбилась Марион. Роберта в полной безопасности. Если выживет.
Но, по крайней мере, ее нашли. Долгое напряжение закончилось. Я сидела в вереске, подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и впервые за два дня расслабилась. Теплый, пахнущий цветами день каждой ноткой жаворонка, каждым зовом коноплянки настойчиво утверждал, что все хорошо. Даже когда со стонами и острожным хрустом ботинок по камням носилки выплыли на выступ, а потом на осыпь, даже тогда я чувствовала облегчение, словно все плохое закончилось.
Я забыла, что стоит Роберте открыть рот и сказать одно лишь слово, и мужчина (а я была уверена, что это мужчина) будет повешен и похоронен в негашеной извести во дворе тюрьмы.
Инспектор Маккензи с огромным Гекки и Нэйлом, молодым местным констеблем, находились на Ант Срон, когда спустили носилки. Гекки оставался на месте и продолжал внимательно осматривать почву вокруг костра, но инспектор, бросив на Роберту один взгляд, оторвал молодого Нейла от его занятия и последовал с ним за носилками в отель.
Как только ему сказали, что Роберту нашла я, он вернулся от основной группы и начал допрашивать меня на ходу. Как можно точнее я рассказала, что произошло. Он спокойно выслушал и немедленно снова допросил о том же, все время задавая вопросы, пока я несколько раз не повторила описание каждого поступка и каждого слова от первого стона до прибытия поисковой группы с носилками.
Устало тащась рядом с ним вниз к долине, я почувствовала, что ненадежное спокойствие, озарившее меня на час на горе, будто выпал снег в пустыне, уже прошло. Я снова одиноко брела среди потерь, неуверенности и одиночества. И холодный ветер ужаса медленно и решительно поднялся снова. Он ухватил меня ледяными пальцами за рукав, и я раз или два споткнулась, продолжая отчет. Но я честно, довольно связно и подробно излагала все, что помнила, и предоставила инспектору возможность и право делать выводы.
Затем он меня удивил. Посмотрел сбоку и внезапно сказал: «Я оставляю молодого Нэйла охранять девицу, и мы сразу пошлем за сестрой. Но до завтра сиделку не пришлют. Сегодня утром врач сказал, что участковая местная сиделка занята сложным делом. Поэтому кому-то нужно пока присмотреть за мисс Саймз. Знакомы с уходом за больными?»
«Полагаю, немного, но…»
«Прекрасно. Сможете? Останетесь с ней сегодня на ночь и понаблюдаете за ней для меня?»
«Ну конечно. Но, несомненно, кто-нибудь еще… Я имею в виду, разве нет кого-нибудь более сведущего, возможно, более опытного, чем я?.. Кажется, миссис Корриган хорошо разбирается, и, я думаю, миссис Персимон…»
«Несомненно, – сказал он сухо. – Но не пришло ли вам в голову, мадам, что вы – единственная женщина в отеле, которой здесь не было во время первого убийства?»
«Я… Да, полагаю. Но, инспектор, не может быть, конечно, чтобы вы подозревали женщину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27