Мы с Максом быстро шли по песку, ветер холодил мокрую одежду. «Пальто стоило девять фунтов пятнадцать пенсов, – сказала я, – и это твой счет. Из дельфина кровь не текла. Что сделал с рукой?»
«Излечимо. Сюда. – Мы стояли у ступеней к Кастелло, я хотела идти дальше, но он меня остановил. – Не можешь идти домой в таком виде. Пошли наверх».
«Ой, нет, может, я лучше…»
«Не глупи, почему нет? Мэннинг позвонит твоей сестре. И ты можешь, в конце концов. И не собираюсь провожать тебя всю дорогу, а потом в таком виде ковылять обратно. Более того, в моих ботинках полно воды».
«Ты мог утонуть».
«Мог. И какой счет ты бы предъявила Аполлону?»
«Знаешь какой», – сказала я совсем не легкомысленно и так тихо, чтобы он не услышал.
10
Терраса была пуста, мы с Максом вошли через открытое высокое окно. Комната, освещенная маленькой тусклой лампой на низком столике, выглядела огромной и таинственной, пещера, полная теней. Рояль скалил зубы у темного окна, спящий камин и огромный граммофон казались древними музейными экспонатами.
Сэр Джулиан сидел в кресле у лампы. Ее свет почти мелодраматически оттенял седые волосы и трагические брови. На коленях – белый кот, элегантная рука гладит его – картинка. Как на сцене. Еще «нужны пурпурные драпировки и шорох теней под дверью… В тот же момент я увидела другие, менее приятные сценические эффекты. На столе у его плеча стояла бутылка турецкого джина, на две трети пустая, кувшин воды и два стакана. И сэр Джулиан разговаривал сам с собой. Пересказывал „Бурю“, монолог, когда Просперо топит книги. Старый волшебник произносил слова очень тихо, наполовину самому себе, наполовину – высшим силам, в чьи области он вторгся. Никогда это не получалось у него лучше. И если кто-нибудь захотел бы выяснить, что важнее, чистая техника или ежевечерние пот и кровь на освещенной сцене, они получили бы ответ. Вряд ли сэр Джулиан Гэйл понимал, что вообще говорит. Он был ужасно пьян.
Макс замер у окна, так что я на него наткнулась, и издал неопределенный приглушенный звук. Потом я увидела, что сэр Джулиан не один. Из темноты появился Адони, одетый, как Макс, в водолазку и ботинки. Грубая одежда только подчеркивала его неимоверную красоту. Но лицо осунулось от волнения. «Макс, – заговорил он, но резко замолчал, когда увидел меня и понял, в каком мы виде. – Это были вы? Что случилось?»
«Ничего важного», – ответил коротко Макс. Это было не время выбирать выражения или что-то отвергать. Я поняла еще больше, когда он вышел на свет, и я увидела его первый раз за ночь. Агрессивность полностью исчезла, он выглядел не просто взволнованным, он злился, ему было стыдно, и еще он очень устал. Левую руку он засунул глубоко в карман брюк, какая-то тряпка, может быть носовой платок, была обмотана вокруг запястья и пропитана кровью.
Сэр Джулиан повернул голову. «А, Макс… – Потом он увидел меня и поднял руку с кота грациозным привычным жестом. – Наверняка, богиня… Нет, это мы уже обсуждали, правда? Но как восхитительно снова вас увидеть, мисс Люси… Простите, что не встаю, кошка, видите ли… – Голос его неопределенно замер. Похоже, он смутно осознал, что ему требуется больше оправданий, чем может обеспечить кот. Он улыбнулся. – Я тут слушал музыку. Если вам интересно…» Рука не очень уверенно потянулась к магнитофону, который стоял рядом с ним на стуле, но Адони быстро шагнул и прикрыл магнитофон рукой, сказав что-то по-гречески. Сэр Джулиан отбросил свое намерение и опять откинулся на спинку стула, кивая и улыбаясь. Я с ужасом и симпатией увидела, что кивок перешел в дрожь, которую он с огромным усилием обуздал.
«Кто здесь был, отец?» – спросил Макс.
Актер взглянул на него, отвернулся, избегая взгляда. «Здесь был? А кто бы мог здесь быть?»
«Знаешь, Адони?»
Молодой человек пожал плечами. «Нет. Когда я вошел, он уже пребывал в таком состоянии. Я не знал, что вообще кто-нибудь есть в доме».
«Значит, он был один, когда ты вошел? Вряд ли ты бы мне иначе подал сигнал. – Он посмотрел на отца, который не обращал ни малейшего внимания на разговор, вернулся в свой внутренний мир, заполненный парами джина, янтарным светом и сиянием поэзии. – Почему он вернулся, хотел бы я знать? Он не сказал?»
«Что-то сказал про болезнь Михаила Андиакиса, но больше я из него ничего не вытащил. Он не говорил ничего членораздельного… Постоянно пытается включить опять эту штуку. Это происходило и когда я вошел, я просто испугался, подумал, он не един».
«Кто-то определенно здесь был. Он не сказал, как добрался от города?»
Адони мотнул головой. «Я подумал, не позвонить ли Андиакису, но в такое время…»
«Нет, это не нужно. – Он склонился над отцом и сказал осторожно и четко: – Отец, кто сюда приходил?»
Сэр Джулиан вынырнул из мечтаний, поднял глаза, сфокусировал их и ответил с достоинством: «Нужно было кое-что обсудить». Дикция оставалась, как всегда, безупречной, только чувствовалось, что он прилагает к этому усилия. Ладонь неподвижно лежала на кошачьей спине, чувствовалось, что ее он тоже внимательно контролирует. Макс полностью взял себя в руки, но терпение давалось ему недешево. Я смотрела на них, и мне начало казаться, что я дрожу не из-за мокрой одежды, а от симпатии и любви.
«Естественно, – сказал четко сэр Джулиан, – пришлось предложить ему войти, раз он привез меня домой. Очень хорошо с его стороны».
Макс и Адони переглянулись. «Кто?»
Нет ответа. Адони сказал: «Не отвечает на прямые вопросы. Бесполезно».
«Но необходимо. Мы должны узнать, кто это был и что ев ему сказал».
«Сомневаюсь, что много. Мне он ничего не говорит, только пытается включить магнитофон, рассказать, что ты пишешь музыку, и изложить историю острова, как Миранде и Спиро».
Макс откинул мокрые волосы с бровей почти отчаянным жестом. «Нужно выяснить, сейчас, прежде чем он отрубится. Он прекрасно знал, куда мы отправились. Согласился не путаться под ногами. Боже мой, я был уверен, что ему уже можно доверять. Думал, что он в безопасности с Михаилом. Какого черта он вернулся домой?»
«Дом там, где сердце, – сказал сэр Джулиан. – Когда умерла жена, мой дом стал пуст, как кухня Бога с потухшим очагом. Люси понимает, правда, дорогая?»
«Да, – сказала я. – Я пойду, Макс?»
«Нет, пожалуйста, если можешь… Пожалуйста, если останешься… Отец, все уже в порядке. Здесь только я, Адони и Люси. Ты можешь рассказать. Почему ты не остался у Михаила?»
«Бедный Михаил играл очень интересную игру, гамбит Стейница, в первые минуты я потерял ладью. Играете в шахматы, дорогая?»
«Знаю, как ходить».
«Пяти ходов хватило бы. Белые начинают и выигрывают за пять ходов. Предварительное заключение. Но йотом у него был приступ».
«Какой приступ?»
«Не представлял, что его сердце не в порядке, и он ведь совсем не пьет. Точно знаю, что именно по этой причине тебе нравится, чтобы я ходил к нему в гости, но выпить изредка, по чисто социальным причинам, абсолютно безвредно. Мое сердце могуче, как колокол. Как колокол. Сердце человека, – произнес он, будто потерял нить разговора, – там, где его дом. Спокойной ночи».
«Минуточку. Значит, Михаил Андиакис умер от сердечного приступа? Понимаю. Извини, отец. Не странно, что ты почувствовал, что надо…»
«Нет, нет! Кто сказал, что он умер? Конечно, нет. Я был там. У них телефон, все получилось очень удачно, так доктор сказал. Но если бы я там отсутствовал, сомневаюсь, что у него вообще случился бы приступ. Он всегда очень возбуждается от наших игр. Бедный Михаил».
«Ты пошел вызвать доктора?»
«Я же тебе сказал. Почему ты не слушаешь? Думаю, я хочу в кровать».
«Что случилось, когда пришел доктор?»
«Он укладывал Михаила в постель, а я ему помогал. – Это был первый его прямой ответ, и сэр Джулиан, казалось, был этим недоволен, потому что искоса посмотрел на сына, прежде чем продолжить. – Это хорошо, что я могуч, как колокол, хотя абсолютно непонятно, зачем уж колоколам быть так категорически могучими? Колокольчики звенят мелодично и жестоко. Потом я пошел за доктором. Я имею в виду за дочерью. Да дочерью».
Адони сказал: «Замужняя дочь живет на улице Каподи-стриас. Трое детей. Если она привела их с собой, места для сэра Гэйла не осталось».
«Понятно. Кто подвез тебя домой, отец?»
«Ну я, конечно, пошел в гараж Караманлиса. – Сэр Джулиан заговорил неожиданно трезво и раздраженно. – Макс, я не понимаю, почему ты разговариваешь, будто я не способен смотреть за собой! Попытайся запомнить, что я жил здесь до того, как ты родился! Я думал, что Леандр поможет, но его не было. На работе находился только один мальчик, он предложил, чтобы меня отвез его брат. Мы очень интересно поболтали, действительно интересно. Я знал его дядю, его звали Мануйлис. Помню, однажды, когда я был в Авре…»
«Мануйлис привез тебя домой?»
Сэр Джулиан сконцентрировался. «Домой?»
«Сюда», – исправился Макс.
«Дело в том, что мне пришлось пригласить его в дом. Он пришел за бензином и увидел меня. Можно, конечно, сказать, что он был вынужден предложить меня подвезти, но все равно приходится вести себя прилично. Извини, Макс».
«Все нормально, я понимаю. Конечно, приходится. Он привез тебя домой, ты пригласил его внутрь, и ты чувствовал, что придется его пригласить, поэтому купил джин?»
«Джин? – Сэр Джулиан опять поплыл. На его лице ум боролся с опьянением, сонливостью и хитростью. – Это турецкий джин, жуткий состав. Бог знает, что они туда подмешивают. Но он сказал, ему нравится… Мы остановились у кабачка… Раньше он назывался „У Константиноса“, а теперь не помню, в двух милях от Ипсоса. По-моему, он догадался, что в доме ничего нет».
Макс молчал. Я не видела его лица. Тишину нарушил Адони. «Макс, смотри. – Он наклонился и подобрал что-то, а теперь протягивал руку с каким-то маленьким объектом на ладони. Окурок. – Это было у камина. Это ведь не твой, да?»
«Нет». Макс взял окурок и поднес к свету.
Адони сказал: «Да, правда?»
«Очевидно. – Их глаза встретились над головой старого человека. В тишине замурлыкал кот. Макс заговорил с новой, пугающей нотой. – Кое-что обсудить. Какого дьявола он хочет обсуждать с моим отцом?»
«Эта встреча, – спросил Адони, – могла быть случайной?»
«Скорее всего. Ехал мимо и подобрал. Чистый случай. Кто мог это предвидеть? Черт побери его неоднократно».
«И довел его… до такого состояния?»
«Дал ему дойти до такого состояния. Разница есть. Не мог этого сделать нарочно. Никто не знает, что он такой, кроме нас, Михаила и Каритисов».
«Может, он говорил всякую чушь весь вечер. Может быть и он не добился от него никакого толку».
«Он не смог добиться от меня толку», – сказал очень довольный сэр Джулиан.
«Боже мой, будем надеяться, что это так. – Макс бросил окурок в камин и выпрямил плечи. – Ну ладно, отведу его в кровать. Будь хорошим мальчиком и присмотри за мисс Люси. Покажи ей ванную комнату, та, которой пользуется отец, – наименее противная, по-моему. Найди полотенце и покажи свободную спальню, в которой спит Михаил. Там есть электрокамин».
«Хорошо, а твоя рука? Ты вообще на нее не смотрел?»
«Пока нет, сейчас займусь. Давай, парень, не суетись. Я бы сам поднял шум, если бы думал, что это серьезно, я в некотором роде пианист, не забывай. Люси, извини. Пойдешь с ним?»
«Конечно».
«Сюда», – сказал Адони. Массивная дверь закрылась за нами, мы пошли по мраморному шахматному полу.
Интерьер Кастелло дей Фьори мог бы придумать переутомленный Дали под воздействием наркотиков. С одного конца холла – массивная витая лестница с металлическими литыми перилами и ступенями из голого камня. Стены покрыты деревянными панелями, скорее всего дубовыми. Островами в мраморном море лежали небольшие ковры разных оттенков тускло-коричневого и оливково-зеленого, насколько можно судить в полумраке. Огромнейший камин, в котором можно было бы зажарить целого бизона, явно сооружали мужчины, которые никогда не занимались приготовлением пищи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38