А потом они уснули.
А потом она, видимо, ушла.
Франц почувствовал резкую боль под ложечкой: уш-ла.
- Почему здесь должна быть Таня? - несмотря на постоянные изменения
тембра голоса, было слышно, что Фриц удивлен. - Она же не собиралась вас
провожать.
- Неважно. - Франц неуверенно сел на кровати и спустил ноги на плавно
менявший температуру пол. - Вы принесли одежду?
- Разложена на стуле ... прямо перед вами. Оденетесь сами?
- Сам.
- Когда кончите - позовите, я жду в коридоре возле двери.
- Хорошо. - Франц протянул руку и нащупал сложенную на стуле одежду.
- Я сейчас.
Цвета, запахи, расстояния и температуры непрерывно менялись; временные
промежутки теряли протяженность сразу же по их прошествии. Франц не мог
сказать, сколько минут он одевал рубашку, как долго провозился с ремнем
брюк, сколько времени ушло на поиски ботинок. Завязав шнурки, он в последний
раз окинул взглядом комнату и на косоугольном параллелепипеде тумбочки
заметил белое пятно. Что это? Путешествие вокруг кровати заняло икс минут -
на ощупь пятно оказалось сложенным вчетверо листком бумаги, точнее сказать
было невозможно ... наверно, Таня оставила записку перед тем, как уйти - не
хотела его будить. Он поднес листок к носу и изо всех сил попытался
сфокусировать взгляд на неразборчивом узоре извивавшихся строчек ... нет,
бесполезно. франц сунул записку в нагрудный карман рубашки и, спотыкаясь,
направился к двери. "Фриц!" - громко позвал он.
Поддерживаемый Следователем под локоть, Франц спустился по лестнице,
пересек вестибюль первого этажа и сел в машину. Когда они, наконец,
тронулись, ему стало лучше: холодный ветер бил сквозь открытое окно в лицо,
и картинка на время зафиксировалась. Франц немного воспрянул духом, однако,
приглядевшись, обнаружил, что окружавший дорогу лес состоит не из деревьев,
а из огромных, покосившихся в разные стороны, каменных крестов. И тут же его
ощущения заплясали опять: кресты трансформировались в столбы, потом - в
извилистые веревки, червями уползавшие сквозь пустоту наверх. От ветра
запахло гнилью и разложением, облака на небе поплыли черными пузатыми
дирижаблями.
- Как себя чувствуете? Лучше не стало?
- Нет.
Они въехали в Город, и пляска ощущений у Франца опять прекратилась. Но,
Господи, на что этот Город был похож!...
Лужи жидкой грязи покрывали узкие немощенные улицы, колеи в проезжей
части были настолько глубоки, что машина иногда царапала брюхом землю;
тротуаров не имелось. Дважды Франц замечал на обочине раздувшиеся трупы
каких-то странных животных, похожих на огромных бесхвостых кошек - грязная
бурая шерсть их торчала слипшимися клочьями. Дома выглядели ужасно: иногда
- одноэтажные полуразвалившиеся халупы, огороженные покосившимися заборами;
иногда - занимающие целый квартал многоквартирные чудовища из уродливого
красного кирпича. Мертвые окна царапали глаза зазубринами разбитых стекол,
ни одного человека во дворах видно не было. Кое-где, как бы заменяя скверы и
парки, вдоль улиц тянулись пустыри, заваленные горами зловонного мусора и
гниющих отбросов. "Господи, если это все галлюцинации, - подумал Франц, -
то почему же они не меняются?" Он в ужасе посмотрел на Фрица: черты лица
Следователя плавно сложились в птичий клюв, а потом, побыв мгновение
нормальным человеческим лицом, перетекли во что-то невообразимо
многоцветное. "Слава Богу, я все еще галлюцинирую ..." - подумал Франц и
усмехнулся кажущейся нелогичности этой фразы.
Машина остановилась; "Здесь." - сказал Фриц.
Почти не нуждаясь в посторонней помощи, Франц прошел за Следователем
сквозь покосившуюся калитку, оскальзываясь в глиняной грязи, пересек двор;
дул пронизывающе сырой ветер. Они взошли на крыльцо (полуоткрытая дверь
повисла на одной петле), прошагали через анфиладу пустых комнат со
скрипучими деревянными полами и запахом гнили, стали спускаться по уходившей
штопором вниз металлической лестнице. Фриц не произносил ни слова и,
кажется, торопился - происходившее напоминало старинный кинофильм: движение
чуть ускоренно и нет звука. Франц поспевал за Следователем с большим трудом:
болела рана в груди и одолевала слабость. Галлюцинации, однако, идти не
мешали - все вокруг, кроме лица и фигуры Фрица, стояло на месте. Они
спустились по лестнице и оказались в длинном узком коридоре с земляными
стенами и дощатым потолком, подпертым прогнившими деревянными столбами, -
Следователь торопливо зашагал вперед. "Подождите, - окликнул его Франц, -
мне трудно идти." "Хорошо. - бросил через плечо Фриц, сбавляя шаг, -
Кстати, можете задать какие-нибудь интересующие вас вопросы - нам идти еще
минуты две." Вопросы? Франц усмехнулся - а ну как спросить Следователя,
почему лицо его так похоже на морду мертвой обезьяны ... "Могу ли я сейчас
передумать и остаться здесь?" - "Да."; "А потом опять передумать - и
отправиться на Четвертый Ярус?" - "Нет." "Почему?" - "Долго объяснять, -
отвечал Фриц, - а мы уже почти пришли. Есть ли у вас короткие
вопросы?" - "Нет." Из щелей между досками потолка капала вода, на земляных
стенах коридора блестели какие-то потеки. "Ну, тогда я вам кое-что
скажу. - со странной усмешкой произнес Следователь, - Помните, мы с вами
обсуждали разные теории? Есть среди них и такая, согласно которой каждому
будет дано по его вере. И, если эта теория справедлива, мой друг, то вам
придется очень плохо в конце концов." "Почему?" - удивился Франц. Коридор
кончился, и они оказались в маленьком помещении с легко узнаваемым входом в
Лифт в дальней стене. "Потому, что вы слишком любопытны." Фриц хлопнул в
ладоши, и двери кабины медленно разошлись. "Ну и что?" - спросил Франц,
заходя внутрь. "Попомните мои слова - желание понять все заведет вас в
тупик!" - сказал ему в спину Следователь. Франц обернулся, чтобы ответить,
и - в этот самый миг - лицо Фрица перестало менять свои черты и застыло.
Франц содрогнулся от ужаса и отвращения: синеватые язвы обильно
покрывали одутловатые щеки Следователя, на правом глазу темнело бельмо,
ярко-красные мокрые губы перекосила отталкивающая усмешка. Разница между
прежним Фрицем и нынешним была такая же, как между Дорианом Грэем и его
портретом.
Господи, что же тогда галлюцинация - то, что Франц видит сейчас, или
то, что он видел раньше?
И, будто отвечая на его незаданный вопрос, Следователь разлепил губы и
медленно, с придыханием произнес:
- Однако сегодня, Франц, любопытство оказало вам услугу - увело
отсюда ... Вы ведь, наконец, поняли про нас все?
Он еще раз хлопнул в ладоши, и двери Лифта стали медленно затворяться.
Франц стоял ни жив, ни мертв, прижавшись к задней стене кабины, как вдруг
...
ТАНЯ!
ТАНЯ ОСТАЛАСЬ ЗДЕСЬ!
Он шагнул вперед. Двери закрылись только наполовину, времени выскочить
оставалось предостаточно.
И ... натолкнулся на взгляд Следователя: "Остаешься с нами?" - как бы
говорили его глаза. Франц на мгновение задержался на месте.
А потом сразу же бросился вперед ... но лишь ударился грудью о
закрывшиеся двери. Господи ... что же он наделал?!... Как теперь быть?
Стой!...
Лифт поехал вверх.
Ничего не сознавая, Франц стал биться о стены (тяжелые удары
резонировали в крошечной кабине) ... как вдруг острая боль пронизала грудь.
Дыхание у него перехватило, ноги подкосились - он упал на пол. Подсунув
руку под свитер, он схватился за то место, где была рана ... и вдруг нащупал
в нагрудном кармане рубашки сложенный в несколько раз листок бумаги. Что
это? Трясущимися пальцами Франц вытащил листок и некоторое время держал
перед глазами, не в силах понять написанного. Танин почерк! Откуда?...
Почему в кармане? А-а, это - записка, найденная на тумбочке ...
Большие угловатые буквы шли через весь листок. Одна фраза:
БУДЬ СЧАСТЛИВ!
И подпись:
Твоя Я.
Лифт остановился.
С трудом поднявшись на ноги, Франц вышел наружу и оказался в широком
светлом помещении с прозрачными стенами. Прямо перед выходом из Лифта
располагалась стойка с большим стеклянным экраном и мигавшими на нем
разноцветными словами: "Добро пожаловать в Дом 21/17/4!" И внизу,
маленькими буквами: "Ваше жилище расположено на 6-ом этаже."

* ЧЕТВЕРТЫЙ ЯРУС *
1. Дом 21/17/4
Франц знал, что Четвертый Ярус будет его последним; знал наверняка -
будто доказал математическую теорему. Доказательство поражало простотой: на
Первом Ярусе была весна, на Втором - лето, на Третьем - осень, а здесь, на
Четвертом, - зима. Четыре яруса - четыре времени года, и пятого, для еще
одного яруса, просто нет.
А зима здесь была настоящей - с сугробами в человеческий рост,
морозами ниже двадцати пяти градусов и ночными вьюгами. Сильнейший ветер,
начинавшийся, будто по часам, ровно в семь вечера, бил снежными хлопьями в
вибрировавшие стекла окон, проникал во все щели и гулял по комнатам ледяными
сковозняками. Центральное отопление не справлялось, комнатных обогревателей
в Доме не было, так что мерз Франц ужасно, особенно по ночам - несмотря на
то, что спал, не раздеваясь, да еще накрывался поверх одеяла курткой. Оживал
он только под душем, да и то - не надолго, ибо горячая вода плохо
действовала на его раны, так что через пять-шесть минут приходилось вылезать
из-за острой боли в груди и головокружений. Здешняя зима, как и времена года
предыдущих ярусов, казалась вечной, и Франц, любивший солнце и тепло, не мог
привыкнуть к мысли, что обречен мерзнуть в этом царстве холода всю
оставшуюся жизнь. Может, через три месяца все-таки потеплеет?...
Большую часть времени Франц проводил, целенаправленно не думая об
оставленной на Третьем Ярусе Тане: какой смысл вспоминать то, чего уже не
вернешь? Пытаясь сохранить душевное равновесие, он уговаривал себя, что та
секундная заминка в Лифте была непроизвольна - и никто ни в чем не виноват!
Скажем, если б Франц задержался из-за того, что споткнулся обо
что-нибудь, - это ведь не считалось бы предательством? Вот он и
"споткнулся" о вид чудовища, которым оказался Фриц ... плюс два месяца
лекарств-галлюциногенов - не могли они пройти бесследно и наверняка
ослабили психику и скорость реакции! Но, доходя в своих рассуждениях до
этого места, Франц всегда начинал сомневаться: дело не в уродливом лице
Следователя, а в самом Франце - в его страхе остаться на Третьем Ярусе
навсегда! Господи, если бы там, в подземелье, у него была еще одна
секунда ... хоть полсекунды - он бы одумался и сделал то, что подобает
достойному человеку! Однако, оправдать свои действия недостатком времени на
размышление у Франца не получалось: решение следовало принимать сердцем, а
не головой. Достойный человек в такой ситуации не думает, а действует на
инстинкте! "Ну ладно, если б я даже и остался, то чем бы я помог Тане? -
спрашивал он себя и тут же сам отвечал, - Тем, что был бы рядом с ней!"
На этот аргумент возражений уже не находилось.
Для того, чтобы занять голову и заполнить бесконечные дни, Франц стал
составлять подробную карту-схему Дома, обследуя этаж за этажом и нанося на
план все обнаруженные комнаты. Начал он с подвала, почти целиком отведенного
под склад продуктов: залежей консервированной хурмы и папайевого сока, сотен
ящиков ветчины из африканского бородавочника и полярной куропатки - вот,
где, оказывается, использовались злополучные консервы со Второго Яруса! В
дополнение к уже знакомой продукции, имелось несколько сортов
консервированной рыбы, множество тропических фруктов и овощей неизвестных
наименований;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45