Я наблюдала за тощим. Он почти добрался до угла офиса. Вот он уже там. Одиночные выстрелы прекратились. Не целясь, держа оружие в левой руке Тощий высунул его за угол и вслепую выпустил всю обойму в сторону передней стены, где Джеймс и я стояли еще совсем недавно.
Поскольку ответного огня не последовало, он как змея вытянул голову за угол и сразу же отдернул ее. Затем встал на ноги и помахал рукой, показывая, что нас там не было.
Откуда-то из-за первого коттеджа вдруг раздались два выстрела, за которыми последовал леденящий кровь вопль, от которого у меня сердце замерло и появился Стрелок, двигавшийся спиной. Он стрелял правой рукой с бедра, левая висела вдоль тела. Он продолжал бежать задом, вскрикивая от боли, но продолжая стрелять короткими очередями из автомата. Что-то едва заметно зашевелилось под одним из навесов и оттуда раздался ответный выстрел из тяжелого автоматического оружия. Стрелок засек цель, выстрелил и пистолеты Джеймса Бонда замолчали. Затем заговорили вновь, уже из другого места, и один из выстрелов Бонда, должно быть попал в автомат, потому что Стрелок неожиданно уронил его и побежал к черному «Седану», откуда тощий, извиваясь, прикрывал его огнем из двух пистолетов. Пуля Джеймса Бонда, вероятно, заклинила механизм автомата, так как он продолжал самопроизвольно стрелять, крутясь на траве как огненное колесо фейерверка и разбрызгивая пули во все стороны. Затем тощий оказался на водительском месте, я услышала, как завелся двигатель, из глушителя вырвался дым. Он широко распахнул боковую дверь. Стрелок нырнул в нее и от резкого рывка машины дверь захлопнулась.
Я не стала ждать Джеймса, выбежала на дорогу и открыла стрельбу по заднему стеклу. Я слышала как некоторые из моих пуль ударялись о металл. Но вот раздался щелчок бойка: патроны кончились. Я стояла и ругалась: уходят! В этот момент раздались уверенные звуки выстрелов из пистолета Джеймса откуда-то с дальнего конца лужайки. Последовал ответ из переднего окна машины. Это продолжалось до того момента, когда показалось, что «Седан» сошел с ума. Он развернулся, описав большую дугу, и помчался через лужайку прямо на Джеймса. На мгновение фары автомобиля осветили его. На обнаженной груди блестел пот, а он продолжал стрелять, стоя в классической позе, словно ожидая нападения дикого зверя. Я испугалась, что его задавят, и помчалась к нему по траве. Но машина вильнула в сторону и ревя двигателями, на самой большой скорости рванула прямиком к озеру.
Я стояла и смотрела как зачарованная. Лужайка оканчивалась неподалеку отсюда невысоким утесом — всего около двадцати футов. Внизу находилось озерцо с рыбой, а на краю лужайки были расставлены грубо обработанные столы и лавки, на которых могли сидеть участники пикников. Машина продолжала лететь вперед, и, независимо от того, налетит ли она на лавки или нет, она неизбежно на такой скорости должна была свалиться в озеро! Но она промчалась мимо всех лавок и, в тот момент когда я, чтобы не закричать от ужаса, зажала рот руками, взлетела в воздух и шлепнулась на воду в горизонтальном положении, произведя гигантский всплеск и треск. Потом она очень медленно стала погружаться в воду, образовав водоворот из пузырьков воздуха и выхлопных газов. Скоро от нее уже ничего не осталось на поверхности кроме багажника, части крыши и заднего стекла, косо глядящего в небо.
Джеймс Бонд все еще стоял, уставившись в озеро, когда я подбежала к нему и обхватила его руками:
— С тобой все в порядке! Ты не ранен?
Ошеломленный происшедшим, он повернулся ко мне, обнял за талию, крепко прижал к себе и как-то неуверенно произнес:
— Да. Со мной все в порядке. — Он оглянулся на озеро. — Я должно быть, попал в водителя, в тощего, убил его, а его труп заблокировал акселератор.
Казалось он стал приходить в себя. Натянуто улыбнулся:
— Ну что ж, хорошо. Это определенно упростило ситуацию. Мы избавлены от многих хлопот. Они умерли и похоронены в момент смерти. Не могу сказать, что мне их жаль. Это была парочка настоящих головорезов. — Он отпустил меня и вложил пистолет в кобуру. От него пахло порохом и потом. Это было восхитительно. Я встала на цыпочки и поцеловала его.
Мы повернулись и медленно побрели по траве. Огонь теперь вспыхивал эпизодически и поле боя находилось почти в темноте. На моих часах было три тридцать. Вдруг я почувствовала себя полностью, абсолютно разбитой.
И как бы эхом моих мыслей прозвучали слова Джеймса:
— Действие бензедрина закончилось. Как насчет того, чтобы немного поспать? Три или четыре коттеджа остались в хорошем состоянии. Не возражаешь против номеров 2 и 3?
Я почувствовала, что краснею, но сказала с упрямством в голосе:
— Мне все равно, что ты думаешь, Джеймс, но я не оставлю тебя сегодня. Можешь выбирать любой — второй или третий. Я буду спать на полу.
Он рассмеялся и притянул меня к себе. — Если ты будешь спать на полу, я тоже. Но мне кажется, было бы большой глупостью не воспользоваться прекрасной двуспальной кроватью. Давай остановимся на номере 3. — Он взглянул на меня, изображая светскую галантность: — Или вы предпочитаете номер 2, мадам?
— О, нет. Третий номер — это рай!
14. Бимбо
В коттедже номер три, нечем было дышать. Пока Джеймс Бонд собирал наш «багаж» в лесу, я открыла форточки и отвернула угол простыни на двухспальной кровати. Казалось, я должна была бы чувствовать смущение, но я не чувствовала его. Мне просто нравилось готовить ему постель при лунном свете. Потом я попробовала включить душ и обнаружила, что каким-то чудесным образом, давление в трубах здесь сохранилось полностью, хотя дальше по линии многие ее участки должны были вовсе расплавиться. Я содрала всю одежду с себя, сложила ее в аккуратную кучку, зашла в душ и распечатала кусок мыла «Камея». «Порадуйте ваших гостей розовой „Камеей!“ — с ароматом дорогой французской косметики и нежнейшим действием лучшего питательного крема!», вспомнила я рекламную надпись на упаковке. Затем стала очень осторожно, стараясь не надавливать на синяки, намыливать тело.
Из-за шума воды в душе я не слышала, как он вошел в ванную комнату. Но вдруг еще две руки стали мыть меня, ко мне прижалось голое тело и я ощутила запах пота и пороха. Я обернулась, улыбнулась в его мрачное лицо. Его руки обняли меня и наши губы встретились в поцелуе, который, казалось никогда не кончится. Струя воды под которой мы стояли, заставила нас закрыть глаза. Когда я уже почти не могла дышать, он вытащил меня из-под воды и мы снова поцеловались, легко. Когда его руки касались моего тела, я испытывала такое сильное желание отдаться ему, что у меня начинала кружиться голова.
— Пожалуйста, Джеймс! Пожалуйста, не надо! Или я упаду. И будь нежнее. Ты, мне делаешь больно!
В полумраке лунного света в ванной его глаза были как две узкие щели. Вдруг они расширились, и в них появились нежность и смешинки.
— Извини, Вив. Я не виноват. Это все мои руки. Они не хотят отпускать тебя, а им еще нужно вымытьменя . Я ведь грязный, придется тебе этим заняться. Меня они не послушаются.
Я рассмеялась и потянула его под душ.
— Хорошо. Но пощады не жди. Последним кого я мыла, был пони, мне было тогда двенадцать лет. К тому же я почти ничего не вижу.
Я взяла мыло. — Нагни голову. Постараюсь, чтобы мыло в глаза не попало.
— Если оно попадет в глаза, я… — он вынужден был замолчать, так как я принялась намыливать его лицо и волосы. Затем перешла на руки и грудь. Он стоял нагнувшись, держась обеими руками за водопроводную трубу.
Я остановилась. — Остальное — сам.
— Ничего подобного. И остальное вымоешь ты, и сделаешь это как положено. А что если начнется мировая война и тебе придется быть медсестрой? Тебе следует научиться мыть мужчину. Между прочим, что это за чертово мыло? От меня пахнет как от Клеопатры.
— Это очень хорошее мыло. В нем содержатся дорогие французские ароматические вещества. Так написано на упаковке. И пахнет от тебя изумительно. Это гораздо лучше, чем порох.
Он рассмеялся. — Ну ладно. Продолжай. Но поторопись!
Я нагнулась и продолжила и, конечно, через минуту мы снова были в объятиях друг друга под струей воды. Наши тела от мыла и воды были скользкими. Он выключил воду, поднял меня, вынес из-под душа и начал медленно вытирать банным полотенцем. Я стояла, опершись на его свободную руку и блаженствовала. Потом я взяла полотенце и вытерла Джеймса. А потом он поднял меня на руки, отнес в спальню и положил на кровать, а я через полуприкрытые ресницы наблюдала за тем, как он задергивал занавески и запирал дверь.
Потом лег рядом со мной.
Его руки и губы были неторопливыми и наэлектризованными, его тело было нежным и безжалостным. Позже он сказал мне, что, когда наступил момент, я закричала. Я этого не помнила. Помнила только то, что передо мной неожиданно разверзлась бездна сладостного восторга и поглотила меня. Я впилась ногтями в его бедра. Потом сквозь дрему я слышала, как он говорил мне что-то очень приятное, еще раз поцеловал меня, потом его тело опустилось рядом и затихло. А я лежала на спине, таращилась в красноватую темноту и прислушивалась к его дыханию.
Я никогда в жизни не занималась любовью вот так, когда участвуют не только тело, но и все чувства. С Диреком это было приятно. С Куртом удовлетворительно, но эмоций там не было вообще. Это же было нечто совершенно иное. Наконец-то я поняла, как много это может значить в жизни.
Думаю, что знаю, почему мне было так хорошо с этим человеком которого я встретила всего шесть часов назад. Кроме того, что он чрезвычайно привлекателен, властен, мужествен, он появился ниоткуда, как принц в сказке, и спас меня от дракона. Он мог бы просто заменить колесо на своей машине и уехать или, когда возникла опасность, он мог бы легко спастись сам. Но он сражался за мою жизнь, как за свою собственную. А потом, когда дракон был повержен, он взял меня как вознаграждение. Я знала, что через несколько часов он уедет, несмотря на все протесты любви, без извинений, и не ища предлога. Этим все и кончится.
Каждая женщина немножко любит насилие. Она любит, когда ее берут. Его восхитительная жестокость по отношению к моему покрытому синяками телу придала его любви особое очарование. Конечно же сыграло свою роль то, что наши нервы одновременно успокоились сразу, когда прошло напряжение и исчезла опасность. Благодарность, которую я, естественно, испытывала к своему избавителю помогла мне не чувствовать ни сожаления, ни стыда. Для меня этим все не кончится, будет масса последствий. Скажем, после него другие мужчины не будут удовлетворять. Но какие бы неприятности у меня ни случились, он никогда о них не узнает. Я не буду преследовать его и пытаться повторить то, что между нами было. Я буду далеко от него, отпущу его следовать своей дорогой, на которой будут другие женщины, бессчетное количество других женщин, которые, вероятно, доставят ему такое же физическое удовлетворение, какое он получил со мной. Меня это не волновало. По крайней мере, я убеждала себя, что меня это не волнует, потому что ни одна из них никогда не сможет владеть им так, как это удалось мне. И всю свою жизнь я буду благодарна ему. Я запомню его навсегда, как воплощение моего героя.
Как же я глупа. И что это я устраиваю драму из-за этого обнаженного мужского тела, лежащего рядом со мной? В конце концов" он просто профессиональный агент, который выполнил свою работу. Его научили пользоваться оружием убивать людей. Что в этом замечательного? Храбрый, сильный, безжалостный с женщинами — это его профессиональные качества, за них ему платили. Он был кем-то вроде шпиона, шпиона который сегодня меня любил. Даже не любил. Переспал со мной. Почему я должна делать из него своего героя, клясться, что никогда его не забуду? Неожиданно у меня появилось острое желание разбудить его и спросить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24