Бонд успел заметить лишь руки, тронутые загаром, прекрасное, с золотистым оттенком лицо, сверкающие голубые глаза и шокирующие розовые губы. Она была одета в простое белое платье, густые пшеничные волосы струились по плечам. Как гром среди ясного неба прозвучало:
— Ва-банк!
Все уставились на нее, замерев на какое-то мгновение. Затем раздался голос крупье: «Ставки сделаны», — и это животное из Лилля (теперь Бонд относился к нему только так) стало выдирать карты из футляра: крупье на лопаточке передал их в сторону девушки.
Она нагнулась к столу, было видно, как чуть-чуть разошлась на груди V-образная складка.
— Карту.
У Бонда упало сердце. На руках у нее, конечно же, не больше пятерки. Чудовище перевернуло свои карты. Семерка. Затем этот монстр выгреб одну карту для девушки и небрежно швырнул ее через стол. Идиотская дама!
Крупье осторожно перевернул две ее другие карты кончиком своей лопаточки. Четверка! Она проиграла!
Бонд внутренне застонал и бросил взгляд через стол, чтобы увидеть ее реакцию.
Представившаяся ему картина внушала опасение. Настойчивым шепотом девушка пыталась в чем-то убедить распорядителя игры. Он раскачивал головой, по щекам его катились капельки пота. В тишине, которая воцарилась вокруг стола, в той паузе, когда те, кто почувствовал скандал, готовый вот-вот разразиться, уже потирали руки, Бонд услышал, как распорядитель твердо произнес:
— Это невозможно. Весьма сожалею, мадам. Урегулируйте этот вопрос в кассе.
Среди зевак и играющих скользкой змейкой пополз самый ужасающий в любом казино шепоток: «Нечестная игра! Бесчестье! Какой позор! Позор!»
— «Боже мой, — подумал Бонд. — Она влипла! У нее нет денег! И по той или иной причине, но кредит ей в кассе не предоставят».
Лилльский монстр наслаждался создавшейся ситуацией. Он прекрасно знал, что в любом случае казино выплатит все, что ему причитается. Откинувшись в кресле, он попыхивал сигарой, изображая из себя несправедливо обиженного.
Бонд понимал, что позор этот будет следовать теперь за девушкой постоянно. Профсоюз казино Франции спуску не дает никому. Да иначе и нельзя. Завтра же повсюду разошлют телеграммы: «Мадам графиню Терезу ди Вичензо, паспорт номер такой-то, занести в черные списки». Для нее будут закрыты все казино Франции, Италии, вероятно, также Германии, Египта и, с сегодняшнего дня, Англии. Это все равно что прослыть ненадежным клиентом страховой компании «Ллойда» или фирмы «Дан энд Брэдстрит», страхующей горожан на все случаи жизни. В Америке представители игорного бизнеса, по всей видимости, просто бы отдали приказ о ее ликвидации. Но и в Европе судьба ее незавидна. В кругах, где она предположительно вращается, все станут относиться к ней с предубеждением, как к особе, нечистой на руку. Это ведь не просто бесчестье. В хорошем обществе ее перестанут принимать, сделав изгоем.
Нисколько не заботясь о последствиях такого социального остракизма, думая только о чудесной девушке, которая на трассе Аббевилль-Монтре показала ему настоящее водительское искусство, Бонд слегка наклонился вперед. Он подвинул в центр стола две драгоценные перламутровые фишки. Слегка усталым, немного интригующим голосом он произнес:
— Прошу прощения. Мадам забыла, что мы с ней договорились сегодня вечером играть в паре. — И, не глядя на девушку, он уверенно обратился к распорядителю: — Извините. Задумался. Продолжим игру.
Напряжение вокруг стола спало. Впрочем, оно теперь связывалось с другим объектом, на девушку обращали меньше внимания. Правда ли то, что сказал этот англичанин? Должно быть, да! Ни одна девушка не стоит двадцати миллионов франков. Но раньше, насколько можно судить, они друг с другом не общались. Да и находились-то на противоположных концах стола. И делали вид, что не знают друг друга. А что же сама девушка? Она не проявила никаких эмоций. Лишь один раз прямо взглянула ему в лицо. Затем медленно отошла от стола, направляясь к бару. Определенно здесь было что-то странное, сразу в этом и не разобраться. Но игра возобновилась. Распорядитель украдкой провел платком по лицу. Крупье поднял голову, которая до этого, казалось, склонилась перед некоей эмоциональной гильотиной. И все вернулось на круги своя.
— Игра продолжается. В банке сорок тысяч!
Джеймс Бонд посмотрел перед собой на все еще внушительную стопку фишек, лежавших меж его скрещенных расслабленных пальцев. Неплохо было бы вернуть эти двадцать миллионов. На это могут уйти часы — пока еще в банке соберется подобная сумма и появится шанс. В конце концов, он уже играет на деньги, принадлежавшие казино! Его чистую прибыль составили деньги случайные, даже в случае проигрыша у него все равно останется небольшая сумма, ее хватит, чтобы расплатиться за ночлег в Руайале. И еще его страшно раздражал этот монстр из Лилля. Было очень заманчиво проиграть этот старый сюжет — сначала, как в сказке, спасти девушку, потом уничтожить чудовище. Да и пришла, наверное, пора, когда карта перестает идти в одни руки. Ведь сказано было уже — у карт нет памяти!
Пойти ва-банк Джеймс Бонд не мог, столько денег у него уже не оставалось, но полбанка он осилит, сыграет то, что называется «со столом», иначе говоря, другие игроки могут сделать ставки, отвечая за оставшуюся половину. Бонд, забыв о консервативной стратегии, которой он еще полчаса назад дал зарок следовать, слегка наклонился вперед и, произнеся «со столом», передвинул двадцать тысяч новых франков за линию перед собой.
Вслед за его двадцатью тысячами на столе появилось еще столько же. Неужели же этот американец с зеленоватыми пальцами? Бонд с удовлетворением отметил, что и крошечная англичанка — Агата Кристи, поддержала его десятью тысячами. Хороший знак! Он взглянул на банкира — на человека из Лилля. Сигара в его мундштуке догорела, а губы в тех местах, что сжимали мундштук, побелели. По лицу его обильно катились капли пота. Он колебался — не прикрыть ли банк, сорвав и без того жирный куш, или все-таки рискнуть еще раз. Беспокойные свинячьи глазки бегали по столу, выискивая те четыре миллиона — все ли они здесь? — что должны были поставить против него.
Крупье, устав ждать, решил поторопить его, он твердо сказал:
— Ваше слово, мсье.
Человек из Лилля решился. Он шлепнул ладонью по футляру с картами, вытер руку о сукно стола и выдавил одну карту. Затем — одну себе, другую Бонду, четвертую опять себе. Бонд не стал тянуться за картами, он не хотел вторгаться на территорию игрока под номером шесть. Подождав, пока крупье подвинет карты к нему, Бонд приподнял их со стола, осторожно развернул веером, чтобы подсчитать очки, вновь сложил и мягко опустил обратно на стол. У него была пятерка! Самая негодная карта, теперь надо было гадать — прикупать или нет. Шансы добрать до девятки или сделать перебор были равными. Бонд спокойно сказал «нет» и посмотрел на розовые рубашки двух таинственных карт, которые лежали перед банкующим. Тот перевернул их и с ожесточением бросил на стол — два валета. «Буш»! Ноль! Теперь только четыре карты могли побить Бонда и одна единственная — пятерка — сравняться с ним. Сердце Бонда затрепетало. Монстр полез к футляру, выдернул карту и бросил ее на стол. Девятка. Бубновая! Бубновая девятка! Лучше не бывает!
Дальнейшее было чистой формальностью — Бонд перевернул карты, открыл свою несчастную пятерку. Над столом раздался стон.
— Надо было прикупать, — сказал кто-то. Но сделай он это — вытащил бы ту же девятку и оказался бы с четырьмя очками, что еще хуже. Впрочем, все зависело от следующей карты, розовый язычок которой, скрывая свой секрет, дразнил из прорези футляра. Бонд справился с искушением взглянуть на нее. Натянуто улыбнувшись всем сидящим за столом, как бы извиняясь перед партнерами, оказавшимися вместе с ним в проигрыше, он смахнул оставшиеся фишки в карман пиджака, дал на чай служителю, который весь вечер следил за чистотой его пепельницы, и, отойдя от стола, направился к бару. За его спиной крупье торжественно объявил:
— В банке восемьдесят тысяч франков! Делайте ваши ставки, господа. В банке восемьдесят тысяч новых франков.
— «Пошли вы все к черту», — подумал Бонд. Полчаса назад у него было небольшое состояние. А теперь из-за своего романтического донкихотства, граничащего с безумием, он потерял все. Правда, пожав плечами, решил Бонд, разве не он хотел провести вечер так, чтобы тот запомнился надолго. Словом, первая часть приключений позади. А что же принесет вторая?
Девушка с отсутствующим видом одиноко сидела за столиком, перед ней стояла полупустая бутылка «Боллингера». Она едва взглянула на Бонда, когда он опустился на стул рядом с ней и сказал:
— Кажется, наш синдикат опять потерпел крах. Я попробовал отыграться. Сыграл «со столом». А нужно было оставить эту скотину в покое. Я не стал прикупать к пятерке, а он вытащил «буш», а затем — девятку.
— Надо было прикупать, — вяло ответила она, — я всегда так делаю. — И тут же поправилась: — Но тогда бы у вас оказалась четверка. А какая шла следующая карта?
— Я не стал смотреть. Пошел искать вас.
Она посмотрела на него искоса — оценивающе.
— Почему вы решили выручить меня, когда я оказалась в этой постыдной ситуации?
Бонд пожал плечами.
— Красивая девушка в беде. Кроме того, сегодня вечером мы познакомились с вами на трассе Аббевиль-Монтре. Вы божественно водите машину. — Он улыбнулся. — Не думаю, однако, что вам удалось меня обогнать, если бы не задумался. Немного отвлекся, держал все время под девяносто и совсем не следил за тем, что происходит сзади. Просто замечтался.
Гамбит удался. Ее лицо и голос приняли осмысленное выражение.
— Ну уж нет. Я все равно бы вас обошла. В деревушках я постоянно отрывалась от вас. И кроме того, — в ее голосе прозвучала горечь, — я всегда смогу обогнать вас. Ведь вы боитесь рисковать жизнью.
«Только этого не хватало, — подумал Бонд. — Еще одна со сложенными крылышками. Женщина, разочарованная в жизни. Женщина в депрессии». Он выдержал паузу, подождал, пока принесут заказанную им полубутылку «Крюга». Наполненный официантом наполовину бокал Бонд долил доверху. Поднял его и протянул в ее сторону.
— Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд. Пожалуйста, не умирайте. Во всяком случае, сегодня ночью. — Одним глотком он осушил бокал до дна и снова наполнил его.
Она внимательно посмотрела на него, словно принимая какое-то решение. Потом тоже выпила.
— Мое имя Трейси, — сказала она. — Это уменьшительное от того имени, что вам сообщил администратор гостиницы. Была такая святая — Тереза. А я вовсе не святая. Администратор в душе романтик. Он поведал мне о том, что вы интересуетесь мною. Ну что же, пойдемте? Говорить вроде не о чем. А награду вы заслужили.
Она резко поднялась. Смутившись, вскочил и Бонд.
— Нет. Пожалуй, я пойду одна. Приходите чуть позже. Я живу в 45-м номере. Там, если захотите, вас ждет сцена любви, едва ли не самая дорогостоящая в вашей жизни. Она обошлась вам в сорок миллионов франков. Будем надеяться, деньги выброшены не зря.
4. Все кошки серые
Она ждала, лежа в огромной постели, натянув простыню до подбородка. Светлые волосы разметались по подушке, как золотистые крылья, над которыми горел всего один ночничок, единственный источник света в комнате: ее голубые глаза ярко блестели, они горели такой страстью, что, будь здесь другая женщина или будь они в другом месте, Бонд объяснил бы это вполне определенным образом. Но перед ним была девушка, попавшая в стрессовую ситуацию, о причине которой Бонд мог только догадываться. Он закрыл за собой дверь, подошел к постели и сел на краешек кровати — решительно положил руку на ее левую грудь, выступавшую под простыней.
— Послушай, Трейси, — начал он, собираясь задать ей несколько вопросов, чтобы выяснить хотя бы что-то об этой необыкновенной девушке, которая творила безумные вещи — азартно играла за карточным столом, не имея ни гроша в кармане, или носилась на матине так, как если бы спешила на собственные похороны, и при этом вовсе не скрывала, что жить ей порядком надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Ва-банк!
Все уставились на нее, замерев на какое-то мгновение. Затем раздался голос крупье: «Ставки сделаны», — и это животное из Лилля (теперь Бонд относился к нему только так) стало выдирать карты из футляра: крупье на лопаточке передал их в сторону девушки.
Она нагнулась к столу, было видно, как чуть-чуть разошлась на груди V-образная складка.
— Карту.
У Бонда упало сердце. На руках у нее, конечно же, не больше пятерки. Чудовище перевернуло свои карты. Семерка. Затем этот монстр выгреб одну карту для девушки и небрежно швырнул ее через стол. Идиотская дама!
Крупье осторожно перевернул две ее другие карты кончиком своей лопаточки. Четверка! Она проиграла!
Бонд внутренне застонал и бросил взгляд через стол, чтобы увидеть ее реакцию.
Представившаяся ему картина внушала опасение. Настойчивым шепотом девушка пыталась в чем-то убедить распорядителя игры. Он раскачивал головой, по щекам его катились капельки пота. В тишине, которая воцарилась вокруг стола, в той паузе, когда те, кто почувствовал скандал, готовый вот-вот разразиться, уже потирали руки, Бонд услышал, как распорядитель твердо произнес:
— Это невозможно. Весьма сожалею, мадам. Урегулируйте этот вопрос в кассе.
Среди зевак и играющих скользкой змейкой пополз самый ужасающий в любом казино шепоток: «Нечестная игра! Бесчестье! Какой позор! Позор!»
— «Боже мой, — подумал Бонд. — Она влипла! У нее нет денег! И по той или иной причине, но кредит ей в кассе не предоставят».
Лилльский монстр наслаждался создавшейся ситуацией. Он прекрасно знал, что в любом случае казино выплатит все, что ему причитается. Откинувшись в кресле, он попыхивал сигарой, изображая из себя несправедливо обиженного.
Бонд понимал, что позор этот будет следовать теперь за девушкой постоянно. Профсоюз казино Франции спуску не дает никому. Да иначе и нельзя. Завтра же повсюду разошлют телеграммы: «Мадам графиню Терезу ди Вичензо, паспорт номер такой-то, занести в черные списки». Для нее будут закрыты все казино Франции, Италии, вероятно, также Германии, Египта и, с сегодняшнего дня, Англии. Это все равно что прослыть ненадежным клиентом страховой компании «Ллойда» или фирмы «Дан энд Брэдстрит», страхующей горожан на все случаи жизни. В Америке представители игорного бизнеса, по всей видимости, просто бы отдали приказ о ее ликвидации. Но и в Европе судьба ее незавидна. В кругах, где она предположительно вращается, все станут относиться к ней с предубеждением, как к особе, нечистой на руку. Это ведь не просто бесчестье. В хорошем обществе ее перестанут принимать, сделав изгоем.
Нисколько не заботясь о последствиях такого социального остракизма, думая только о чудесной девушке, которая на трассе Аббевилль-Монтре показала ему настоящее водительское искусство, Бонд слегка наклонился вперед. Он подвинул в центр стола две драгоценные перламутровые фишки. Слегка усталым, немного интригующим голосом он произнес:
— Прошу прощения. Мадам забыла, что мы с ней договорились сегодня вечером играть в паре. — И, не глядя на девушку, он уверенно обратился к распорядителю: — Извините. Задумался. Продолжим игру.
Напряжение вокруг стола спало. Впрочем, оно теперь связывалось с другим объектом, на девушку обращали меньше внимания. Правда ли то, что сказал этот англичанин? Должно быть, да! Ни одна девушка не стоит двадцати миллионов франков. Но раньше, насколько можно судить, они друг с другом не общались. Да и находились-то на противоположных концах стола. И делали вид, что не знают друг друга. А что же сама девушка? Она не проявила никаких эмоций. Лишь один раз прямо взглянула ему в лицо. Затем медленно отошла от стола, направляясь к бару. Определенно здесь было что-то странное, сразу в этом и не разобраться. Но игра возобновилась. Распорядитель украдкой провел платком по лицу. Крупье поднял голову, которая до этого, казалось, склонилась перед некоей эмоциональной гильотиной. И все вернулось на круги своя.
— Игра продолжается. В банке сорок тысяч!
Джеймс Бонд посмотрел перед собой на все еще внушительную стопку фишек, лежавших меж его скрещенных расслабленных пальцев. Неплохо было бы вернуть эти двадцать миллионов. На это могут уйти часы — пока еще в банке соберется подобная сумма и появится шанс. В конце концов, он уже играет на деньги, принадлежавшие казино! Его чистую прибыль составили деньги случайные, даже в случае проигрыша у него все равно останется небольшая сумма, ее хватит, чтобы расплатиться за ночлег в Руайале. И еще его страшно раздражал этот монстр из Лилля. Было очень заманчиво проиграть этот старый сюжет — сначала, как в сказке, спасти девушку, потом уничтожить чудовище. Да и пришла, наверное, пора, когда карта перестает идти в одни руки. Ведь сказано было уже — у карт нет памяти!
Пойти ва-банк Джеймс Бонд не мог, столько денег у него уже не оставалось, но полбанка он осилит, сыграет то, что называется «со столом», иначе говоря, другие игроки могут сделать ставки, отвечая за оставшуюся половину. Бонд, забыв о консервативной стратегии, которой он еще полчаса назад дал зарок следовать, слегка наклонился вперед и, произнеся «со столом», передвинул двадцать тысяч новых франков за линию перед собой.
Вслед за его двадцатью тысячами на столе появилось еще столько же. Неужели же этот американец с зеленоватыми пальцами? Бонд с удовлетворением отметил, что и крошечная англичанка — Агата Кристи, поддержала его десятью тысячами. Хороший знак! Он взглянул на банкира — на человека из Лилля. Сигара в его мундштуке догорела, а губы в тех местах, что сжимали мундштук, побелели. По лицу его обильно катились капли пота. Он колебался — не прикрыть ли банк, сорвав и без того жирный куш, или все-таки рискнуть еще раз. Беспокойные свинячьи глазки бегали по столу, выискивая те четыре миллиона — все ли они здесь? — что должны были поставить против него.
Крупье, устав ждать, решил поторопить его, он твердо сказал:
— Ваше слово, мсье.
Человек из Лилля решился. Он шлепнул ладонью по футляру с картами, вытер руку о сукно стола и выдавил одну карту. Затем — одну себе, другую Бонду, четвертую опять себе. Бонд не стал тянуться за картами, он не хотел вторгаться на территорию игрока под номером шесть. Подождав, пока крупье подвинет карты к нему, Бонд приподнял их со стола, осторожно развернул веером, чтобы подсчитать очки, вновь сложил и мягко опустил обратно на стол. У него была пятерка! Самая негодная карта, теперь надо было гадать — прикупать или нет. Шансы добрать до девятки или сделать перебор были равными. Бонд спокойно сказал «нет» и посмотрел на розовые рубашки двух таинственных карт, которые лежали перед банкующим. Тот перевернул их и с ожесточением бросил на стол — два валета. «Буш»! Ноль! Теперь только четыре карты могли побить Бонда и одна единственная — пятерка — сравняться с ним. Сердце Бонда затрепетало. Монстр полез к футляру, выдернул карту и бросил ее на стол. Девятка. Бубновая! Бубновая девятка! Лучше не бывает!
Дальнейшее было чистой формальностью — Бонд перевернул карты, открыл свою несчастную пятерку. Над столом раздался стон.
— Надо было прикупать, — сказал кто-то. Но сделай он это — вытащил бы ту же девятку и оказался бы с четырьмя очками, что еще хуже. Впрочем, все зависело от следующей карты, розовый язычок которой, скрывая свой секрет, дразнил из прорези футляра. Бонд справился с искушением взглянуть на нее. Натянуто улыбнувшись всем сидящим за столом, как бы извиняясь перед партнерами, оказавшимися вместе с ним в проигрыше, он смахнул оставшиеся фишки в карман пиджака, дал на чай служителю, который весь вечер следил за чистотой его пепельницы, и, отойдя от стола, направился к бару. За его спиной крупье торжественно объявил:
— В банке восемьдесят тысяч франков! Делайте ваши ставки, господа. В банке восемьдесят тысяч новых франков.
— «Пошли вы все к черту», — подумал Бонд. Полчаса назад у него было небольшое состояние. А теперь из-за своего романтического донкихотства, граничащего с безумием, он потерял все. Правда, пожав плечами, решил Бонд, разве не он хотел провести вечер так, чтобы тот запомнился надолго. Словом, первая часть приключений позади. А что же принесет вторая?
Девушка с отсутствующим видом одиноко сидела за столиком, перед ней стояла полупустая бутылка «Боллингера». Она едва взглянула на Бонда, когда он опустился на стул рядом с ней и сказал:
— Кажется, наш синдикат опять потерпел крах. Я попробовал отыграться. Сыграл «со столом». А нужно было оставить эту скотину в покое. Я не стал прикупать к пятерке, а он вытащил «буш», а затем — девятку.
— Надо было прикупать, — вяло ответила она, — я всегда так делаю. — И тут же поправилась: — Но тогда бы у вас оказалась четверка. А какая шла следующая карта?
— Я не стал смотреть. Пошел искать вас.
Она посмотрела на него искоса — оценивающе.
— Почему вы решили выручить меня, когда я оказалась в этой постыдной ситуации?
Бонд пожал плечами.
— Красивая девушка в беде. Кроме того, сегодня вечером мы познакомились с вами на трассе Аббевиль-Монтре. Вы божественно водите машину. — Он улыбнулся. — Не думаю, однако, что вам удалось меня обогнать, если бы не задумался. Немного отвлекся, держал все время под девяносто и совсем не следил за тем, что происходит сзади. Просто замечтался.
Гамбит удался. Ее лицо и голос приняли осмысленное выражение.
— Ну уж нет. Я все равно бы вас обошла. В деревушках я постоянно отрывалась от вас. И кроме того, — в ее голосе прозвучала горечь, — я всегда смогу обогнать вас. Ведь вы боитесь рисковать жизнью.
«Только этого не хватало, — подумал Бонд. — Еще одна со сложенными крылышками. Женщина, разочарованная в жизни. Женщина в депрессии». Он выдержал паузу, подождал, пока принесут заказанную им полубутылку «Крюга». Наполненный официантом наполовину бокал Бонд долил доверху. Поднял его и протянул в ее сторону.
— Меня зовут Бонд, Джеймс Бонд. Пожалуйста, не умирайте. Во всяком случае, сегодня ночью. — Одним глотком он осушил бокал до дна и снова наполнил его.
Она внимательно посмотрела на него, словно принимая какое-то решение. Потом тоже выпила.
— Мое имя Трейси, — сказала она. — Это уменьшительное от того имени, что вам сообщил администратор гостиницы. Была такая святая — Тереза. А я вовсе не святая. Администратор в душе романтик. Он поведал мне о том, что вы интересуетесь мною. Ну что же, пойдемте? Говорить вроде не о чем. А награду вы заслужили.
Она резко поднялась. Смутившись, вскочил и Бонд.
— Нет. Пожалуй, я пойду одна. Приходите чуть позже. Я живу в 45-м номере. Там, если захотите, вас ждет сцена любви, едва ли не самая дорогостоящая в вашей жизни. Она обошлась вам в сорок миллионов франков. Будем надеяться, деньги выброшены не зря.
4. Все кошки серые
Она ждала, лежа в огромной постели, натянув простыню до подбородка. Светлые волосы разметались по подушке, как золотистые крылья, над которыми горел всего один ночничок, единственный источник света в комнате: ее голубые глаза ярко блестели, они горели такой страстью, что, будь здесь другая женщина или будь они в другом месте, Бонд объяснил бы это вполне определенным образом. Но перед ним была девушка, попавшая в стрессовую ситуацию, о причине которой Бонд мог только догадываться. Он закрыл за собой дверь, подошел к постели и сел на краешек кровати — решительно положил руку на ее левую грудь, выступавшую под простыней.
— Послушай, Трейси, — начал он, собираясь задать ей несколько вопросов, чтобы выяснить хотя бы что-то об этой необыкновенной девушке, которая творила безумные вещи — азартно играла за карточным столом, не имея ни гроша в кармане, или носилась на матине так, как если бы спешила на собственные похороны, и при этом вовсе не скрывала, что жить ей порядком надоело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42