— Эмме-ет, — ответила она. — Эмме-ет.
— А теперь пойдем, — сказал я. — Пока я не свалился и не опозорил нас перед всем миром.
Виктория подхватила меня под одну руку, Начита — под другую, и мы, оставив всех у гостиницы, побрели к единственному нашему пристанищу.
* * *
Девушка и старый индеец привели меня на свою стоянку и уложили в палатке. Я лежал в темноте, и прохладный ночной воздух освежал мое натруженное тело. Вскоре в палатку с кувшином воды и лоскутом ткани в руках вошла Виктория и принялась осторожно вытирать мне лицо.
Изнемогая от усталости, я уронил голову на плечо. Но мне страшно хотелось ещё раз удостовериться в свершившемся чуде. Я взял девушку за кисть руки.
— Скажи мне что-нибудь. Позволь еще раз услышать твой голос, — попросил я.
Я почувствовал, что Виктория колеблется, но потом услышал, как она медленно, слегка осипшим голосом, четко произнесла:
— Что ты хочешь, что бы я тебе сказала?
— Этого достаточно, — ответил я и устало засмеялся.
В ту же минуту мои глаза застлала густая пелена, и я погрузился в глубокий сон.
* * *
Проснувшись, я увидел на стенке палатки отблески пламени костра и услышал голоса людей. Мгновенно придя в себя, я понял, что один из них принадлежит Ван Хорну.
Превозмогая усталость и боль во всем теле, я высунулся из палатки и увидел, что все трое сидят у костра и пьют кофе. Начита первым заметил меня. Виктория и Ван Хорн тут же повернули головы в мою сторону. Девушка мигом подлетела ко мне и помогла встать на ноги.
— Тебе бы следовало отдохнуть, — сказала она.
Размеренность, с которой Виктория произносила слова, придавали ее речи особый колорит.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ван Хорн.
— Словно давно состарившаяся гончая.
— Ты отлично потрудился. Умеешь за себя постоять. — Рядом с ним на земле в кобуре лежал мой «энфилд». Ван Хорн поднял его. — Я случайно заметил его в твоем номере. Думал, что он тебе может понадобиться.
Но это была не главная причина, почему он пришел на стоянку. В этом я не сомневался.
— Где Янош? — спросил я.
— Он решил сегодня пораньше лечь спать.
В голове у меня все еще гудело. Я чувствовал себя совсем разбитым и плохо соображал.
— Мне необходимо освежиться, — сказал я. — Чтобы сделать это быстро, есть всего лишь один способ. Я скоро вернусь.
В ночном небе светила полная луна. От тополей, выстроившихся в ряд вдоль водоема, в который каскадами сливались серебряные потоки воды, падали таинственные тени.
Скинув одежду, я немного постоял на берегу, подставив тело прохладному ночному ветру. Мгновенно все ушибы и царапины, полученные в драке, дали о себе знать. Крепко же мне сегодня досталось, подумал я и, сделав несколько шагов по щебенке, покрывавшей берег, погрузился в воду. От холода кровь застыла в моих жилах. Подавив в себе вопль, я быстро поплыл до противоположного берега, затем обратно. Это сразу меня взбодрило. Глубина водоема не превышала четырех футов, и я, пройдя по его дну, встал под ледяные струи водопада.
Больше десяти секунд я выдержать не смог и поспешил на берег. Я уже шел по щебенчатой прибрежной кромке, когда увидел неподалеку наблюдающего за мной Ван Хорна. В руке он держал «энфилд».
— Опять ты о нем забыл, — укоризненно произнес он, покачав головой. — Вот что женщины делают с мужчиной, Киф. Это начало конца.
— Точно, — ответил я, принимая от него одеяло. — Только смотря какого.
Он улыбнулся.
— У тебя снова разжижение мозгов? Это понятно. И часто ты ищешь приключений на свою голову? — улыбнувшись, спросил Ван Хорн.
Я пожал плечами.
— Ты ведь знаешь, как это случается, — ответил я, продолжая растираться одеялом.
Ван Хорн поднес зажженную спичку к сигаре.
— Не знаю.
— Не люблю, когда на меня давят и припирают к стенке такие люди, как Юрадо. Тогда меня не сдержать. Возможно, виной тому мой маленький рост.
— Это я уже успел заметить, — с иронией в голосе заметил Ван Хорн.
Я надел рубашку и, подняв с земли брюки, нашел в их кармане смятую пачку сигарет «Артистас».
— О чем хотел со мной поговорить?
Он, как мне показалось, был удивлен вопросом.
— Как о чем? О завтрашнем дне, конечно. О чем же еще?
— Ты еще не отказался от этой бредовой идеи с прогулкой по городишку?
— Как я и сказал, в половине десятого я выйду из церкви, чтобы открыть ход. Тут и явится де Ла Плата, чтобы мне воспрепятствовать.
— С парой дюжин вооруженных всадников. Не меньше.
— И попадут в западню. Сейчас я тебе объясню.
Подобрав с земли палку, Ван Хорн принялся чертить по влажному песку.
— Я буду находиться у церкви с тележкой Морено, на которую водружу Святого Мартина из Порреса. У меня при себе будет «томпсон» и пара-тройка ручных гранат.
Интересно, подумал я, какие еще хитрости придумал Ван Хорн. Его план начинал напоминать мне одну из сотен подобных операций, разработанных и проведенных мною в те долгие мрачные годы.
— Где будет Янош?
— В звоннице, где и вчера. С еще одним «томпсоном». Ты будешь с другой стороны площади, — сказал он и ткнул палкой в точку на своем плане. — В этом месте есть заброшенная полуразвалившаяся конюшня. Я в ней сегодня был и под старым тюфяком, что лежит в правом углу сеновала, оставил «винчестер» и три гранаты.
— А как место боя?
— Лучшего не придумать. От конюшни до церкви сорок ярдов. Сам измерил шагами. Из окна сеновала ты не сможешь промахнуться. Де Ла Плата со своей бандой попадут под перекрестный огонь.
Я мысленно провернул операцию, но изъянов в плане Ван Хорна так и не смог отыскать. Полной уверенности также не было, потому как в этой жизни почти всегда случается что-нибудь непредвиденное.
— Всего один момент, — сказал я. — Получается, что я буду вести огонь в твоем направлении. Надеюсь, ты это понимаешь?
— Сын мой, я так быстро скроюсь обратно в церкви, что ты и не заметишь.
Я поразился такому легкомыслию Ван Хорна.
— Забавно, — заметил я. — Но мы с Яношем в звоннице уже пережили несколько неприятных минут, когда ты стоял за кафедрой и бросал вызов де Ла Плата. Нам тогда показалось, что ты с головой ушел в свою роль.
На лице Ван Хорна появилось изумление, и он сдержанно засмеялся.
— Так оно и было, Киф. На все сто процентов.
Его упрямство меня начинало бесить, и я уже был готов сорваться, но тут из-за деревьев, словно серый призрак, появился Начита. Хотя он, как всегда, был невозмутим, я все же понял: что-то произошло.
— Что случилось?
— У нас гость, сеньор, — произнес он и, обращаясь к Ван Хорну, добавил: — К вам, святой отец. Сеньорита де Ла Плата.
Это была настоящая ночь сюрпризов.
* * *
Она стояла в тени, держа за поводья лошадь. Ее лица разглядеть было невозможно, но по первым же ее словам я понял, что она спокойна.
— Простите меня, святой отец, но мне необходимо с вами переговорить. В гостинице я встретила сеньора Яноша, и он сказал, что вы, должно быть, здесь.
Ван Хорн взял из ее рук поводья и передал их Начите.
— Чем могу помочь?
Когда она вновь заговорила, голос ее был по-прежнему спокоен:
— Святой отец, могу сказать, что я достаточно хорошо знаю своего брата. Завтра утром в час, обозначенный вами, он со своими людьми явится к церкви. Если они застанут вас там, он вас убьет. Это ясно как день.
Ван Хорн взял ее ладони в свои и хотел было что-то сказать в ответ, но Чела вдруг вся задрожала и, словно ища защиты, уткнулась ему в грудь.
— Помогите, святой отец! Ради Бога, помогите мне. Я уже не в силах это все вынести.
Ван Хорн бросил на нас взгляд, в нерешительности помялся, а затем повел девушку в палатку.
* * *
Из палатки некоторое время слышались сдавленные рыдания. Затем они прекратились, и до нас стали долетать приглушенные голоса. Не желая быть невольными свидетелями чужого разговора, мы подсели к костру и стали молча потягивать горький кофе, сваренный Викторией.
Прошло, должно быть, не менее получаса, прежде чем полог палатки откинулся и из нее появилась сначала Чела де Ла Плата, а за ней Ван Хорн. Чела, явно стараясь избежать моего взгляда, поспешила к дереву, к которому Начита привязал ее лошадь.
Ван Хорн направился за ней. Девушка резко обернулась и попросила у него благословения. Он с готовностью поднял руку с тремя сомкнутыми пальцами и перекрестил Челу.
— Хвала Всемогущему Господу, Отцу и Сыну и Святому Духу! — четко прозвучали по-латыни в ночном воздухе слова Ван Хорна.
Взобравшись на лошадь, Чела пустила ее в галоп. Ван Хорн некоторое время смотрел ей вслед.
Я направился к нему, но не успел открыть рта, как он опередил меня:
— Надеюсь, ты и Янош сможете прийти завтра к девяти утра. На всякий случай. До этого встречаться нам не следует.
Он хотел было уйти, но я придержал его за рукав.
— Подожди. Что это все значило?
— Ты сам слышал, она приехала сюда, чтобы предупредить об опасности.
— Я имел в виду не это, а то, что вы делали там, в палатке.
— У нее накопилось много невысказанного. Она давно не разговаривала со священником. Только и всего.
— Уж не хочешь ли сказать, что ты исповедовал ее?
Ван Хорн, повернувшись, схватил меня за рубашку и уставился на меня:
— Это тебя удивляет, Киф? А что я, по-твоему, должен был делать? Отказать ей?
Я видел, какие страдания причиняли ему мои назойливые расспросы.
Оттолкнув меня, он взревел:
— Что в этом странного? Завтра в половине десятого мы все можем оказаться мертвецами.
Я стоял и молча наблюдал, как его фигура удаляется от нас, все больше растворяясь в лунном свете. Меня вдруг охватило такое горькое чувство одиночества, какого, наверное, я еще ни разу не испытывал. Хотя нет, не совсем так, нечто подобное уже было. Правда, давно... Мне вспомнилась площадь в Драмдуне, поливаемая дождем, и лежащее передо мною тело убитого брата.
Я залез в палатку, лег на одеяла и уставился глазами в темноту. Вскоре пришла Виктория и принесла мне теплого питья, похоже, с какими-то снотворными снадобьями, потому как, выпив его, я через несколько минут забылся в глубоком сне.
Глава 13
Я проснулся под легкую барабанную дробь дождя. Сквозь старую брезентовую ткань палатки внутрь струился сероватый свет наступившего утра. Уставившись взглядом на верхний конец шеста, подпирающего палатку, я некоторое время пролежал, нежась на одеялах, а затем попытался вытянуть руки, но не смог. Что-то мне мешало.
На какое-то время мне показалось, что это сон, но когда, неистово дернув ногой, я не смог и ее освободить, мне стало понятно, что я не сплю и лежу в палатке, повязанный по рукам и ногам. Я было хотел закричать, но в этот момент брезентовый полог откинулся, и в палатку вошел Начита. Подойдя ближе, он с серьезным лицом склонился надо мной.
— Где она? — решительным голосом спросил я.
— Собирает хворост у водопада, сеньор.
Я сделал попытку подняться, но Начита закачал головой:
— Сегодня утром вы не пойдете в Мойяду. Она этого не допустит.
С трудом подавив в себе раздражение, я спросил:
— Который час?
— Скоро девять, сеньор.
— Ради Бога, Начита, развяжи меня.
Дальше умолять его мне не пришлось, потому что он тут же поднялся и тихо вышел из палатки. Мне ничего не оставалось делать, как попытаться освободиться самому. Я напрягся и, извиваясь, раскидал одеяла в разные стороны. Высвободиться из-под них мне большого труда не составило, так как Виктория, видимо боясь причинить мне неудобства, связала мне руки на груди.
Неуклюже протиснувшись головой во вход, я вывалился из палатки и уткнулся лицом в мокрую землю. Над костром, чтобы прикрыть его от дождя, на подпорках был натянут брезент, и по его краям непрерывным потоком стекала вода. С горных вершин вниз клубами, застилая все вокруг, спускался густой туман.
Я попытался присесть, но Начита, завидев меня, отвернулся от костра, приблизившись, подхватил мой локоть и принялся заталкивать меня обратно в палатку. В этот момент из-за деревьев со связкой хвороста в руках появилась Виктория.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33