Ага, и ещё был один адвокат, Касина бабушка с ним какие-то дела вела, может, даже и завещание составила, чего не знаю, того не знаю. Минутку, как же его фамилия? Вроде бы Грабинский. А больше я ничего не знаю, а полиция всегда найдёт человека, коли он ей понадобится…
Этот бесконечный речевой поток немного оглушил следователя Пегжу. К счастью, Болек все записал на магнитофонную плёнку и получил возможность на свободе ещё раз прослушать показания словоохотливой пани Крыси и выискать среди посторонних эмоций рациональное зерно. Прослушав, поручик ещё более утвердился в убеждении, что обе жертвы были одновременно и убийцами, взаимно поубивав друг друга. И ещё к одному убеждению пришёл поручик: во всем этом страшном деле нельзя исключить участия племянницы Каси. Правда, деятельность Райчика по розыску запрятанных кладов наводила на мысль о возможном участии в преступлении и его не известного пока полиции кореша. Он запросто мог свистнуть золото, может, клад был выявлен при его непосредственном участии. Не мешало бы установить владельца обнаруженного клада. Но в первую очередь требовалось во что бы то ни стало разыскать племянницу, которая столь таинственным образом пропала.
Должна же она где-то находиться?
Совершенно однозначно материалы расследования свидетельствовали о том, что именно она больше всех выигрывала от смерти своей так называемой тётки.
Во-первых, освобождалась от неё раз и навсегда, из жалкой угнетаемой рабыни становилась свободной и независимой. И, во-вторых, очень богатой. Независимой и богатой. Неплохая метаморфоза — из бедной сиротки превратилась в богатую наследницу. Показания двух свидетельниц об имущественном положении Каси, то есть Катажины Пясковской, пока вполне достаточно для того, чтобы объявить розыск упомянутой Катажины. Если следовать принципу — кому выгодно… Хотя, вроде бы, совершенно ясно — к убийствам девушка не причастна. Но ведь она же в первую очередь выигрывает — и от находки клада, и от смерти Наймовой. И проклятый Яцусь со всей несомненностью установил её присутствие в квартире.
Хотя, опять же, не она варила ядовитый отвар из грибочков и не она последней держала в ручках молоток.
Сообщник Райчика… Пани Крыся, конечно, болтушка, но сказала и много важного. Во всяком случае обязательно следует побеседовать с тем самым охранником. Как его? Анджей Липенец.
Обхватив обеими руками раскалывающуюся от боли и избытка мыслей голову, сидел над магнитофонной лентой бедный поручик Пегжа и думал, думал… И в этот момент позвонил один из его оперативных сотрудников.
— Подозреваемая Пясковская находится у себя в квартире, — доложил он. — Подняла трубку. Как приказали, пан поручик, я сказал: извините, ошибка.
Швырнув трубку, бросив к черту раскрытый магнитофон, выбросив из головы показания пани Крыси, поручик ринулся к выходу. Схватил первую подвернувшуюся служебную машину и приказал мчаться как на пожар, с помощью полицейской сирены расчищая дорогу…
* * *
Для нас с Янушем уже стали привычными вечерние визиты поручика Болека. Для него, по всей видимости, тоже. А чтобы молодой человек и впредь продолжал появляться в квартире Януша с порцией очередных новостей, я, зная о его трудностях с питанием, старалась приготовить к ужину что-нибудь особое, вкусное.
На сей раз поручика поджидали: авокадо с креветками, запечённые в духовке куриные окорочка в соусе с макаронами и салат из помидоров. А в ближайшем будущем я планировала угостить поручика жареной уткой с яблоками, салатом с карри, сосисками, нашпигованными кусочками грудинки, и говядиной по-пакистански.
— Знаешь, я убеждён — это дело не такое простое, как нам представлялось вначале, — сказал мне Януш.
Хотя он и не участвовал официально в расследовании, занимался своим частным розыском, используя только ему известные методы и возможности.
— Теперь убедился: в распоряжении Райчика имелись действительно секретные сведения о тайниках, я установил, что его покойный родственник и в самом деле сооружал тайники для прадедушки. А последний располагал очень крупными средствами. Мне удалось выйти на людей, связанных с этим делом, и, кажется, я нашёл информатора.
Пытаясь с помощью вилки определить готовность куриной ножки, я отозвалась:
— А меня интересует вопрос с продажей квартиры. Как хорошо, что у тебя такая замечательная духовка! В моей одна сторона практически не горит.
А кто он, твой информатор?
— Тебе могу сказать — посредник…
Больше Януш ничего не успел добавить, так как в дверь позвонили. В квартиру Болек ворвался не только сияя, но даже и приплясывая. Сразу было видно — обнаружилось что-то новенькое.
Мы не ошиблись.
— Нашлась! — ещё от порога крикнул поручик. — Она нашлась!
Мы сразу поняли, что он разыскал наконец подозрительную племянницу, и я, оставив на время все прочие проблемы, срочно принялась накрывать на стол.
Болека посадили на почётное место. Не дожидаясь наших расспросов, он принялся рассказывать о последних достижениях следствия, но был слишком возбуждён, и его рассказ получился излишне хаотичным. И вообще, если честно, совсем непонятным. И в самом деле, что можно понять из бессвязных эмоциональных восклицаний? Тем не менее мы с Янушем не перебивали поручика, понимая, что не все он может рассказать даже и друзьям, но все равно лицам посторонним. Вот и молчали, наверное, с очень глупым видом. Взглянув на наши лица, Болек принял мужественное решение.
— Ну хорошо, так и быть, скажу правду! Я тоже человек, хоть и полицейский, а нет такого закона, что полицейский обязан быть слепым. Это потрясающе красивая девушка! При виде неё я забыл обо всем на свете. Говорю вам, никогда такой не видел!
И если мне удалось справиться с собой и взять себя в руки, так честь мне и хвала. Обязаны восхищаться мной, а не глупо хихикать!
Перестав улыбаться, Януш поспешил согласиться с коллегой и временно перевёл разговор на нейтральную тему. Минут пять мы обсуждали проблему, что в данной ситуации будет уместнее: коньяк или шампанское? Выбор предоставили гостю, гость предпочёл коньяк, а после рюмочки его рассказ стал намного складнее.
Кася открыла дверь, не спросив «Кто там». Увидела постороннего мужчину и посмотрела на него вопросительно. С недоумением посмотрела, но без страха! Представляете? И не спросила, кто за дверью, и при виде чужого мужика не испугалась! Необыкновенная девушка! Болек был потрясён гораздо сильнее и не сразу смог сказать, по какому делу явился. Сначала вообще голос отказался ему повиноваться, потом мелькнула мысль тут же предложить необыкновенной девушке провести где-нибудь вместе вечер, но он взял-таки себя в руки! И, представившись, спросил, найдётся ли у девушки минутка для беседы с ним. У Каси минутка нашлась, и она пригласила поручика войти.
Разумеется, к делу следовало подойти дипломатично, но вот на это у поручика уже сил не хватило, и он задал вопрос в лоб:
— Когда вы были последний раз у своей тётушки?
Кася явно встревожилась, но ответила:
— Недавно. Три дня назад. И собиралась к ней завтра пойти. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?
— Почему обязательно… — начал было Болек, но прикусил язык.
Хотел спросить: «Почему обязательно должно что-то случиться?», да вовремя сообразил, что не приходит ни с того ни с сего полиция к человеку поздно вечером и не начинает ни с того ни с сего расспрашивать о визитах к близким родственникам. Девушка совершенно права, задав свой вопрос.
— Да, — ответил ей поручик Болек. — Случилось. А по телефону вы с ней не разговаривали?
— Нет, я не звонила ей, не было необходимости.
И она мне тоже не звонила.
И девушка посмотрела на представителя власти огромными голубыми глазами, сиявшими, как звезды. Так посмотрела, что у представителя власти было лишь два выхода: или повернуться к красавице спиной, или сказать правду. Повернуться спиной к неземному созданию было свыше сил поручика. Он выбрал второй вариант.
— Ваша тётя убита.
Теперь он не только получил возможность пристально смотреть на девушку, но даже обязан был сделать это: необходимо ведь, огорошив подозреваемого неожиданным сообщением о смерти жертвы, изучить его реакцию. И, как признался нам Болек, он испытал огромное облегчение. Услышав о смерти тёти, Кася не вскрикнула диким голосом, вообще не издала ни звука, только замерла и уставилась неподвижным взглядом… не на Болека, а куда-то в пространство. Потом медленно села и крепко сжала руки.
И побледнела.
Болек встревожился.
— Может, вам принести воды? Или выпьете что-нибудь укрепляющее? Извините, если я не проявил должной деликатности…
— Нет, — сдавленным голосом ответила Кася. — Нет, ничего не надо. Уже прошло…
Она глубоко вздохнула. Сжав руки в кулаки, стукнула одним о другой и заговорила:
— Не буду притворяться, я не в отчаянии из-за смерти тёти. Я не любила её. Совсем наоборот… И не намерена лить слезы. Теперь, последний раз, сделаю для неё все, что потребуется, последний раз! О боже!
Вот только огорошили вы меня. Это так неожиданно, я не… Извините, глупости говорю, убийство никогда не бывает ожиданным. Нет, я хотела сказать: «Была уверена, она проживёт ещё лет двадцать и, значит, у меня ещё двадцать лет не будет жизни». А теперь — свобода! Вот этой свободой вы, пан поручик, и оглушили меня…
К этому времени Болек уже совсем оправился и включил магнитофон. Включил, чтобы записать показания свидетеля, ибо окончательно и бесповоротно снял с Катажины Пясковской подозрения в убийстве. Нет, она никоим образом не могла быть замешана в преступлении, она не могла быть в сговоре с Райчиком. Если бы хоть в какой-то степени чувствовала себя виновной в происшедшем, наверняка проявила бы большую сдержанность в показаниях.
— Когда? — спросила Кася. — Когда это произошло? И как?
Поскольку поручик отдавал себе отчёт в том, что на магнитофон записываются все произнесённые в этой комнате слова, все, без разбора, он ответил вопросом на вопрос:
— Знала ли пани Ярослава Райчика?
— Райчика? Знала. Вот только не знала, что его зовут Ярослав. Несколько раз он приходил к тётке в ту квартиру, когда я ещё там жила. А потом не видела. Хотя, один раз… Райчик был знакомым моей тётки. А что?
— Ничего. Он тоже убит.
Кася вопросительно смотрела на полицейского большими голубыми глазами, и полицейский коротко, в нескольких словах, информировал её о том, какую картину застала оперативная бригада полиции, прибыв по анонимному вызову в квартиру на улице Вилловой. Причём старательно избегал упоминать о том, каким именно образом погибли обе жертвы неизвестного злоумышленника. Ведь тётку могли застрелить, придушить, отравить, да мало ли ещё каким образом лишить жизни, и обязанностью следователя было проследить за тем, не проговорится ли ненароком свидетельница, не выдаст ли себя неосторожным словечком, из которого станет ясно — она знает, как именно погибла тётя.
Кася спокойно выслушала весьма краткий отчёт поручика и попросила его продолжить допрос. Она, Кася готова ответить на все вопросы, если это хоть в чем-то поможет следствию раскрыть загадку преступления.
Болек начал с мухоморов.
— Милостивый боже! — удручённо произнесла Кася. — Неужели кошмарные мухоморы как-то с этим связаны? Понимаю, понимаю, я должна отвечать, а не задавать вопросы. Отвечаю. Сколько помню себя, тётка всегда отваривала мухоморы и вообще производила с ними какие-то эксперименты, насколько я понимаю — пыталась добиться максимальной концентрации ядовитых субстанций. От приготовленной ею отравы дохли не только мухи. Представляете, ей удалось даже вывести тараканов! А однажды она захотела испытать свою отраву на коте, подлив её в молоко. Точнее, велела мне это сделать. У нас на чердаке водятся бездомные кошки, вот она как-то раз велела мне отнести кошкам на чердак блюдце молока, подлив в него отраву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39