– подхватила старая Габриэла. – Своими глазами видела, как господа в саду танцевали. Там была такая большая беседка, под крышей, а вокруг нее трава ровнехонькая да твердая, так вокруг беседки хороводы водили. А то в самой беседке танцевали, она просторная. Теперь один фундамент остался…
Бальная беседка и газон вокруг чрезвычайно заинтересовали Томаша, так что Агнешке не было нужды выдумывать причину, чтобы отыскать беседку. Дочь Польдика охотно пошла с молодежью, чрезвычайно гордясь ролью предводительницы.
Каменный круг и в самом деле оказался огромным. Среди густой травы и одичавших кустов кое-где еще виднелись разрушенные столбики и остатки балюстрады. Между гранитными плитами, из которых состоял пол в беседке, росла трава и даже осока, а это такое растение, которое с легкостью покрыло бы весь земной шар, не попадись на его пути Сахара, Гоби да парочка пустынь поменьше. Хотя, кто знает, может, могучее растение и с пустынями бы справилось? Агнешка испытала к ней глубочайшую благодарность, ибо в одном месте, вроде бы на более новой части каменного круга, никакая трава не росла, а вот осока прорвалась, укоренилась в расщелинах между плитками. Не будь ее, этот кусок пола очень бросался бы в глаза.
В дом Агнешке не было резону лезть, в отличие от Пукельника. Сначала следовало отыскать три ключика на одном кольце, не то возникнет необходимость разобрать все здание на мелкие кусочки, а это могло не понравиться воеводским властям и хранителям старины из Общества реставрации. Не говоря уже о замечании Матильды о том, что, даже если разрушить дом до основания, сокровищ все равно не найти.
* * *
Томаш уже явственно ощущал веяние тайны. Молчание Агнешки его чрезвычайно заинтриговало и слегка обидело. Гордость не позволяла расспрашивать, и он решил сам раскрыть секрет. Что за загадка, которую от одной к другой передавали бабы в нескольких поколениях, таилась в полуразвалившемся старинном доме? И которая представляла интерес также для какого-то постороннего мужика? Не только теперешнего, похоже, и его предки этой загадкой занимались.
А Агнешка решила молчать. Словечка не проронит, не хочется предстать дурой со своими великими надеждами. Пока ключей не найдет…
В своей громадной, пятикомнатной, квартире, доставшейся от деда с бабушкой, она всю площадь разбила на квадраты и попросила Фелю оказать помощь. Несмотря на приближающееся семидесятилетие, Феля ни в чем не проявляла склероза и старческой немощи и охотно присоединилась к молодой хозяйке. Велено было искать ключи – старые, новые, большие, маленькие, одиночные и в связке.
Феля начала с прихожей и добросовестно принялась просматривать обувной ящик. Чего только в нем не было! Облысевшие обувные щетки, коробочки и тюбики с окаменевшими остатками гуталина, фланельки, губки, стельки, разрозненные шнурки, а кроме того, еще и посторонние предметы: школьный ластик, какая-то стеклянная пробка, сломанный перочинный ножик, петля от маленькой дверцы, подкова и много чего еще. В том числе и кое-какие ключи. Перебирая все это, Феля не умолкая болтала, радуясь возможности поговорить.
– Так ведь, проше паненки, у вас в роду уже был такой случай. Геня мне рассказывала, что до самой кончины у Вежховских служила, так она помнит – вот так же искали старинную шкатулку, еще от старой пани оставшуюся. Давно, еще до войны. Дом вверх ногами перевернули, пока в самый день свадьбы вашей бабушки, царствие ей небесное, в капусте не обнаружили. В погребе на бочке заместо гнета служила. Да паненка видела ее, в спальне стоит, совсем от времени почернелая. И чего это барыни, как им время помирать придет, толком не скажут, да будет им земля пухом, вот теперь и ищи, ровно делать нам нечего.
Просматривая пустые чемоданы и дорожные сумки с их многочисленными кармашками, девушка сочла нужным оправдать прародительниц:
– На сей раз я виновата. Бабуля дала мне ключи, я ими играла и куда-то сунула.
– Ну, с ребенка какой спрос, – примирительно проговорила домработница. – Авось найдем. Я еще чуланчик при кухне просмотрю. А что паненка тут ключами играть любила, я и сама помню. Когда совсем маленькой была, годика три не то четыре. Потом уже не играла. А с ключами баловалась дома, не в палисаднике. Вот только раз…
– Что «только раз»? – встревожилась Агнешка.
С легким стоном поднявшись, Феля вставила в стенной шкафчик уже просмотренный ящик.
– Только раз паненка так хитро посцепляла ключи один за другой, что длинная цепь получилась, и паненка поволокла ее за собой во двор. Но тут дождь пошел, бабушка велела в дом идти, и ни один ключ не потерялся.
– Вот чего я боюсь, – призналась верной служанке хозяйка. – Они, эти ключи затерявшиеся, могут оказаться в квартире моих родителей. Вдруг я с собой от бабули унесла.
– Где там «у родителей», ведь паненка тут до четырех лет жила, пока родители новую квартиру приводили в порядок, я же хорошо помню. О, звонок!
И Феля из очередного ящика извлекла старинный серебряный колокольчик, которым прежде вызывали прислугу.
– От ясновельможной пани Вежховской остался, еще из Глухова. А на что паненке эти ключи?
Хранить в тайне свои большие надежды было столь мучительно, что Агнешка не выдержала.
– Пожалуйста, Феля, никому не говорите, не хочется дурой выглядеть, но не исключено, что Блендово все-таки достанется мне, а там, в одном шкафу, наследство бабушкино спрятано. Я не очень надеюсь, все-таки столько лет пролетело, две войны по Польше прошли, но ведь попытаться можно? Я стараюсь пока помалкивать, одни только идиоты клады ищут…
– А пан Томаш знает об этом? – спросила Феля, подняв голову.
– Нет. Никто не знает.
– Вот и хорошо.
– Почему?
– А потому, что если женится на паненке, то не из-за клада, а сам по себе. Я ведь достаточно на свете прожила, довоенные времена помню, да и вообще уши у меня хорошо слышат, а болтали вокруг всегда много. И сколько же я наслушалась еще с малолетства о таких паразитах, которые сами работать не хотят и на приданом женятся. И о том, как самая старшая пани Вежховская всю жизнь делала что хотела, а потому – были у нее собственные деньги, муж не мог отобрать. Геня мне о ней много чего порассказала, она ведь еще в первую войну родилась и пани Вежховскую хорошо знала. Нет, я ничего не хочу сказать, пан Томаш – хороший хлопец, порядочный, да кто его там знает…
О том, что Матильда пользовалась финансовой свободой, Агнешка знала лучше Фели, но сейчас речь не о том.
– Да, вот именно. Мне кажется, Томаш – не паразит, но вы правы. Если я разбогатею… нет, не так. Скажу я ему, что у меня такие надежды, он женится на мне и даже может не отдавать себе отчета, что это деньги мне красоты прибавили. Или не женится – подумает, что я глупая и жадная. Так плохо и так не лучше.
– А паненка его хочет?
Агнешка замерла, не вытащив рук из очередной торбы. Относительно этого у нее сомнений не было. Да, она его хотела. Каждый раз при виде любимого сердце так и падало. Вкусы и интересы их совпадали, поводов для ссор не было, с сексом все в порядке. Возможно, они оба слишком практично подходили к жизни и их собственным отношениям, возможно, мало было романтики в этих самых отношениях, но куда денешься? Надо было на что-то есть, чем-то платить за квартиру, за что-то покупать одежду, ездить отдыхать. В лес, к озеру, с палаткой – все это прекрасно и дешево, при условии, что стоит хорошая погода, а если нет? Тогда нужен дорогой пансионат или хорошая гостиница. К примеру, в Ницце, на Английском бульваре, куда ездили в свое время прабабки.
Ей бы тоже хотелось, как прабабки, и лучше всего с Томашем. Он ей очень подходил, вряд ли найдешь другого такого, в любой ситуации он был на месте и все умел делать. А если чего и не умел – тоже нестрашно, как-то справлялся. Правда, не мог оседлать лошади, зато Агнешка могла, а он так ею при этом восхищался, что она вся просто расцветала. Хотя, надо признать, неряхой был, носки разбрасывал по всей комнате, бумаги у него всегда в беспорядке…
Вспомнив о носках и бумаге, Агнешка с удивлением почувствовала, как тает от нежности, и поняла – она смертельно влюблена в Томаша.
– Да, – ответила она, – я его хочу. Говорю это только вам, Феля, больше никому, потому что не знаю, хочет ли он меня в такой же степени. Но покупать его не стану. А если вдруг он на мне захочет жениться ради денег, я не захочу.
Феля полностью разделяла чувства своей подопечной. Богатство заиметь – вещь хорошая, но мужику о том докладывать не следует, кто их там знает.
– Ну тогда, проше паненки, ищем ключи.
* * *
Выпросив под каким-то предлогом у приятеля мотоцикл, Томаш отправился в Радом на встречу с этим таинственным Пукельником. Погода стояла прекрасная, Краковское шоссе было не очень забито, водить он умел хорошо, на досуге можно и поразмышлять. Об Агнешке, о ком же еще? Что эта девица себе думает и за кого его принимает? Неужели считает, что он может польститься на деньги? Или ее устраивает мальчик на побегушках? Сама мысль об этом была невыносимой. Не обладая излишним самомнением, Томаш тем не менее считал себя человеком, достойным уважения, и тряпкой не был. А вот Агнешка ведет себя непонятно. Три четверти ее поступков говорят о том, что она не только осознает его достоинства, но и очень его ценит, однако одна четвертая вызывает серьезные сомнения. А он уже настроился на эту девушку, уже чувствовал – нашел ту, единственную, и вдруг это дурацкое поместье в Блендове перепутало все карты.
И Томаш, и Агнешка были из разряда мыслящих молодых людей. Несмотря на молодость, каждый из них серьезно раздумывал о жизни, знал, чего хотел. Может, Томаш и увлекся бы ненадолго глупенькой девушкой, мечтающей лишь об удовольствиях, но жениться хотел на человеке. А от девушек отбою не было, внешние данные Томаша покоряли с первого взгляда: высокий, стройный, сильный, с милыми, хоть и немного неправильными чертами лица и обаятельной улыбкой. У него было время и возможности убедиться, что на свете существует не только секс.
Женщин миниатюрных и хрупких Томаш не любил, он их боялся. Ведь такая от одного прикосновения может сломаться. Впрочем, больших и толстых он тоже не любил. А также слишком худых, вот почему ему не нравились манекенщицы. Встретил Агнешку, и что-то в нем дрогнуло – в самый раз девушка! С первого взгляда это понял. А когда при более близком знакомстве открыл в ней сдержанность и недюжинный ум, уже не сомневался – это то, что надо. Однако, привыкнув к успехам, не подумал о необходимости ее завоевывать. Взаимную симпатию счел естественным явлением и теперь, вдруг обнаружив между ними какую-то преграду, был просто потрясен. Черт подери, ведь он же на эту Агнешку уже настроился!
О том, что и Агнешка на него настроилась, Томаш не имел ни малейшего понятия. Сбивали с толку ее недоверчивость и замкнутость в связи с Блендовом.
И тут в Томаше взыграла мужская гордость. Не желает девушка говорить – не надо, он не унизится до расспросов, сам раскопает, в чем дело, и тем посрамит бабу! Ладно, не обязательно посрамлять, не обязательно оказаться умнее ее, лучше; во всяком случае – не хуже, отношения надо строить на равных, а помыкать собой он не позволит. Значит, надо действовать самому, иначе потеряет девушку или веру в себя, придется обратиться к психотерапевту.
Ощутив вдруг необоснованную неприязнь к ни в чем не повинным психотерапевтам, Томаш ни с того ни с сего, без всякой связи, подумал о детях, которых ему могла бы родить Агнешка, и его словно кипятком обдало. И сам такого не ожидал, чисто безумие. Однако как же он любил эту девушку!
Сомнительно, задумался бы когда-нибудь молодой человек столь глубоко о своем отношении к Агнешке в круговерти будней, но нет худа без добра. Пришлось отправляться в это нелегкое путешествие, ехать долго, все время прямо, вел он мотоцикл отлично, автоматически обходя машины, и думать ничто не мешало, тем более что ехал по делу, связанному с Агнешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Бальная беседка и газон вокруг чрезвычайно заинтересовали Томаша, так что Агнешке не было нужды выдумывать причину, чтобы отыскать беседку. Дочь Польдика охотно пошла с молодежью, чрезвычайно гордясь ролью предводительницы.
Каменный круг и в самом деле оказался огромным. Среди густой травы и одичавших кустов кое-где еще виднелись разрушенные столбики и остатки балюстрады. Между гранитными плитами, из которых состоял пол в беседке, росла трава и даже осока, а это такое растение, которое с легкостью покрыло бы весь земной шар, не попадись на его пути Сахара, Гоби да парочка пустынь поменьше. Хотя, кто знает, может, могучее растение и с пустынями бы справилось? Агнешка испытала к ней глубочайшую благодарность, ибо в одном месте, вроде бы на более новой части каменного круга, никакая трава не росла, а вот осока прорвалась, укоренилась в расщелинах между плитками. Не будь ее, этот кусок пола очень бросался бы в глаза.
В дом Агнешке не было резону лезть, в отличие от Пукельника. Сначала следовало отыскать три ключика на одном кольце, не то возникнет необходимость разобрать все здание на мелкие кусочки, а это могло не понравиться воеводским властям и хранителям старины из Общества реставрации. Не говоря уже о замечании Матильды о том, что, даже если разрушить дом до основания, сокровищ все равно не найти.
* * *
Томаш уже явственно ощущал веяние тайны. Молчание Агнешки его чрезвычайно заинтриговало и слегка обидело. Гордость не позволяла расспрашивать, и он решил сам раскрыть секрет. Что за загадка, которую от одной к другой передавали бабы в нескольких поколениях, таилась в полуразвалившемся старинном доме? И которая представляла интерес также для какого-то постороннего мужика? Не только теперешнего, похоже, и его предки этой загадкой занимались.
А Агнешка решила молчать. Словечка не проронит, не хочется предстать дурой со своими великими надеждами. Пока ключей не найдет…
В своей громадной, пятикомнатной, квартире, доставшейся от деда с бабушкой, она всю площадь разбила на квадраты и попросила Фелю оказать помощь. Несмотря на приближающееся семидесятилетие, Феля ни в чем не проявляла склероза и старческой немощи и охотно присоединилась к молодой хозяйке. Велено было искать ключи – старые, новые, большие, маленькие, одиночные и в связке.
Феля начала с прихожей и добросовестно принялась просматривать обувной ящик. Чего только в нем не было! Облысевшие обувные щетки, коробочки и тюбики с окаменевшими остатками гуталина, фланельки, губки, стельки, разрозненные шнурки, а кроме того, еще и посторонние предметы: школьный ластик, какая-то стеклянная пробка, сломанный перочинный ножик, петля от маленькой дверцы, подкова и много чего еще. В том числе и кое-какие ключи. Перебирая все это, Феля не умолкая болтала, радуясь возможности поговорить.
– Так ведь, проше паненки, у вас в роду уже был такой случай. Геня мне рассказывала, что до самой кончины у Вежховских служила, так она помнит – вот так же искали старинную шкатулку, еще от старой пани оставшуюся. Давно, еще до войны. Дом вверх ногами перевернули, пока в самый день свадьбы вашей бабушки, царствие ей небесное, в капусте не обнаружили. В погребе на бочке заместо гнета служила. Да паненка видела ее, в спальне стоит, совсем от времени почернелая. И чего это барыни, как им время помирать придет, толком не скажут, да будет им земля пухом, вот теперь и ищи, ровно делать нам нечего.
Просматривая пустые чемоданы и дорожные сумки с их многочисленными кармашками, девушка сочла нужным оправдать прародительниц:
– На сей раз я виновата. Бабуля дала мне ключи, я ими играла и куда-то сунула.
– Ну, с ребенка какой спрос, – примирительно проговорила домработница. – Авось найдем. Я еще чуланчик при кухне просмотрю. А что паненка тут ключами играть любила, я и сама помню. Когда совсем маленькой была, годика три не то четыре. Потом уже не играла. А с ключами баловалась дома, не в палисаднике. Вот только раз…
– Что «только раз»? – встревожилась Агнешка.
С легким стоном поднявшись, Феля вставила в стенной шкафчик уже просмотренный ящик.
– Только раз паненка так хитро посцепляла ключи один за другой, что длинная цепь получилась, и паненка поволокла ее за собой во двор. Но тут дождь пошел, бабушка велела в дом идти, и ни один ключ не потерялся.
– Вот чего я боюсь, – призналась верной служанке хозяйка. – Они, эти ключи затерявшиеся, могут оказаться в квартире моих родителей. Вдруг я с собой от бабули унесла.
– Где там «у родителей», ведь паненка тут до четырех лет жила, пока родители новую квартиру приводили в порядок, я же хорошо помню. О, звонок!
И Феля из очередного ящика извлекла старинный серебряный колокольчик, которым прежде вызывали прислугу.
– От ясновельможной пани Вежховской остался, еще из Глухова. А на что паненке эти ключи?
Хранить в тайне свои большие надежды было столь мучительно, что Агнешка не выдержала.
– Пожалуйста, Феля, никому не говорите, не хочется дурой выглядеть, но не исключено, что Блендово все-таки достанется мне, а там, в одном шкафу, наследство бабушкино спрятано. Я не очень надеюсь, все-таки столько лет пролетело, две войны по Польше прошли, но ведь попытаться можно? Я стараюсь пока помалкивать, одни только идиоты клады ищут…
– А пан Томаш знает об этом? – спросила Феля, подняв голову.
– Нет. Никто не знает.
– Вот и хорошо.
– Почему?
– А потому, что если женится на паненке, то не из-за клада, а сам по себе. Я ведь достаточно на свете прожила, довоенные времена помню, да и вообще уши у меня хорошо слышат, а болтали вокруг всегда много. И сколько же я наслушалась еще с малолетства о таких паразитах, которые сами работать не хотят и на приданом женятся. И о том, как самая старшая пани Вежховская всю жизнь делала что хотела, а потому – были у нее собственные деньги, муж не мог отобрать. Геня мне о ней много чего порассказала, она ведь еще в первую войну родилась и пани Вежховскую хорошо знала. Нет, я ничего не хочу сказать, пан Томаш – хороший хлопец, порядочный, да кто его там знает…
О том, что Матильда пользовалась финансовой свободой, Агнешка знала лучше Фели, но сейчас речь не о том.
– Да, вот именно. Мне кажется, Томаш – не паразит, но вы правы. Если я разбогатею… нет, не так. Скажу я ему, что у меня такие надежды, он женится на мне и даже может не отдавать себе отчета, что это деньги мне красоты прибавили. Или не женится – подумает, что я глупая и жадная. Так плохо и так не лучше.
– А паненка его хочет?
Агнешка замерла, не вытащив рук из очередной торбы. Относительно этого у нее сомнений не было. Да, она его хотела. Каждый раз при виде любимого сердце так и падало. Вкусы и интересы их совпадали, поводов для ссор не было, с сексом все в порядке. Возможно, они оба слишком практично подходили к жизни и их собственным отношениям, возможно, мало было романтики в этих самых отношениях, но куда денешься? Надо было на что-то есть, чем-то платить за квартиру, за что-то покупать одежду, ездить отдыхать. В лес, к озеру, с палаткой – все это прекрасно и дешево, при условии, что стоит хорошая погода, а если нет? Тогда нужен дорогой пансионат или хорошая гостиница. К примеру, в Ницце, на Английском бульваре, куда ездили в свое время прабабки.
Ей бы тоже хотелось, как прабабки, и лучше всего с Томашем. Он ей очень подходил, вряд ли найдешь другого такого, в любой ситуации он был на месте и все умел делать. А если чего и не умел – тоже нестрашно, как-то справлялся. Правда, не мог оседлать лошади, зато Агнешка могла, а он так ею при этом восхищался, что она вся просто расцветала. Хотя, надо признать, неряхой был, носки разбрасывал по всей комнате, бумаги у него всегда в беспорядке…
Вспомнив о носках и бумаге, Агнешка с удивлением почувствовала, как тает от нежности, и поняла – она смертельно влюблена в Томаша.
– Да, – ответила она, – я его хочу. Говорю это только вам, Феля, больше никому, потому что не знаю, хочет ли он меня в такой же степени. Но покупать его не стану. А если вдруг он на мне захочет жениться ради денег, я не захочу.
Феля полностью разделяла чувства своей подопечной. Богатство заиметь – вещь хорошая, но мужику о том докладывать не следует, кто их там знает.
– Ну тогда, проше паненки, ищем ключи.
* * *
Выпросив под каким-то предлогом у приятеля мотоцикл, Томаш отправился в Радом на встречу с этим таинственным Пукельником. Погода стояла прекрасная, Краковское шоссе было не очень забито, водить он умел хорошо, на досуге можно и поразмышлять. Об Агнешке, о ком же еще? Что эта девица себе думает и за кого его принимает? Неужели считает, что он может польститься на деньги? Или ее устраивает мальчик на побегушках? Сама мысль об этом была невыносимой. Не обладая излишним самомнением, Томаш тем не менее считал себя человеком, достойным уважения, и тряпкой не был. А вот Агнешка ведет себя непонятно. Три четверти ее поступков говорят о том, что она не только осознает его достоинства, но и очень его ценит, однако одна четвертая вызывает серьезные сомнения. А он уже настроился на эту девушку, уже чувствовал – нашел ту, единственную, и вдруг это дурацкое поместье в Блендове перепутало все карты.
И Томаш, и Агнешка были из разряда мыслящих молодых людей. Несмотря на молодость, каждый из них серьезно раздумывал о жизни, знал, чего хотел. Может, Томаш и увлекся бы ненадолго глупенькой девушкой, мечтающей лишь об удовольствиях, но жениться хотел на человеке. А от девушек отбою не было, внешние данные Томаша покоряли с первого взгляда: высокий, стройный, сильный, с милыми, хоть и немного неправильными чертами лица и обаятельной улыбкой. У него было время и возможности убедиться, что на свете существует не только секс.
Женщин миниатюрных и хрупких Томаш не любил, он их боялся. Ведь такая от одного прикосновения может сломаться. Впрочем, больших и толстых он тоже не любил. А также слишком худых, вот почему ему не нравились манекенщицы. Встретил Агнешку, и что-то в нем дрогнуло – в самый раз девушка! С первого взгляда это понял. А когда при более близком знакомстве открыл в ней сдержанность и недюжинный ум, уже не сомневался – это то, что надо. Однако, привыкнув к успехам, не подумал о необходимости ее завоевывать. Взаимную симпатию счел естественным явлением и теперь, вдруг обнаружив между ними какую-то преграду, был просто потрясен. Черт подери, ведь он же на эту Агнешку уже настроился!
О том, что и Агнешка на него настроилась, Томаш не имел ни малейшего понятия. Сбивали с толку ее недоверчивость и замкнутость в связи с Блендовом.
И тут в Томаше взыграла мужская гордость. Не желает девушка говорить – не надо, он не унизится до расспросов, сам раскопает, в чем дело, и тем посрамит бабу! Ладно, не обязательно посрамлять, не обязательно оказаться умнее ее, лучше; во всяком случае – не хуже, отношения надо строить на равных, а помыкать собой он не позволит. Значит, надо действовать самому, иначе потеряет девушку или веру в себя, придется обратиться к психотерапевту.
Ощутив вдруг необоснованную неприязнь к ни в чем не повинным психотерапевтам, Томаш ни с того ни с сего, без всякой связи, подумал о детях, которых ему могла бы родить Агнешка, и его словно кипятком обдало. И сам такого не ожидал, чисто безумие. Однако как же он любил эту девушку!
Сомнительно, задумался бы когда-нибудь молодой человек столь глубоко о своем отношении к Агнешке в круговерти будней, но нет худа без добра. Пришлось отправляться в это нелегкое путешествие, ехать долго, все время прямо, вел он мотоцикл отлично, автоматически обходя машины, и думать ничто не мешало, тем более что ехал по делу, связанному с Агнешкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55