— Если он действительно единственный — ни за что не признается. Особенно теперь, после кражи. Однако кое-что пани рассудила верно, и я постараюсь припомнить, что и от кого слышал о монетах Фялковского. Может, кто-то узнал о них именно от вашего таинственного незнакомца…
— Пан рассудил ещё вернее! — с жаром подхватила я. — Ведь у вас же постоянные встречи с коллекционерами, постоянные контакты, в этой среде вы как рыба в воде. Порасспрашивайте, понаблюдайте, послушайте… Признаюсь вам откровенно, я лично очень заинтересована в раскрытии этого дела.
Как правильно я поступила, не рассказав полиции в Болеславце о Том Пане, а ведь уже собиралась, да опять вовремя вспомнила письмо Гражинки и не захотела человеку жизнь портить. Оставила ему свободу действий, его никто ни в чем не подозревает, а теперь, глядишь, и мне от этого будет польза. Вот награда за благопристойное поведение!
На прощанье мы так и договорились: он будет разузнавать и расспрашивать, я же со своей стороны обязуюсь поставлять ему информацию о ходе следствия.
Мне позвонила Анита.
— Что происходит? Гражинка пребывает в таком удручённом настроении, как будто знает об ошибке с её письмами. И потом, мне кажется, что у неё какие-то неприятности с её новым хахалем. Как ты считаешь?
— А ты его знаешь?
— Очень мало. Больше слышала о нем. И склонна была его одобрить.
— Знаешь, на меня поначалу он тоже произвёл хорошее впечатление, но оказывается, что мы обе ошибались. И теперь, боюсь, придётся вытаскивать девчонку из депрессии. Хотя остаётся надежда, что все не так страшно. Знаешь ведь, какая я прирождённая оптимистка, пусть даже в данном случае для оптимизма нет никаких оснований.
— Так что же с ним такое? Отмочил какой-нибудь номер?
— Трудно сказать. И я пока воздержусь от конкретных обвинений в его адрес.
— О боже, ну не везёт девке! Может, ей подсунуть кого-нибудь другого?
— А у тебя есть подходящая кандидатура?
У меня нет.
— Найдётся. Тридцать с небольшим, недавно развёлся. Бездетный, раздражённый и в полной депрессии…
— Ну знаешь! — возмутилась я. — Ей ещё и его вытаскивать из ямы? Нам бы её в нормальное состояние привести. А какие у твоего кандидата в мужья достоинства?
— Божественно хорош, ну прямо Грегори Пёк, жутко культурный, интеллектуал и эрудит, работает на телевидении…
— Последнее никак к достоинствам не отнесёшь.
— Да ты дослушай, он заведует производством нормальных фильмов. Женой его была форменная идиотка, гусыня с большими претензиями, мечтала стать знаменитой артисткой при полном отсутствии таланта и не давала ему покоя, требуя, чтобы муж воспользовался своим влиянием и дал главную роль в фильме. А на всякий случай она завела шашни с парой режиссёров и ни в чем им не отказывала. Правда, смазливая, но начисто лишённая и моральных устоев, и просто даже зачатков культуры. Полная противоположность нашей Гражинке. Он бы бросился к Гражине, как жаждущий в пустыне к колодцу с чистой водой. Так сказать, припал…
— Только вот не уверена, как колодец на него отреагирует.
— А нечего ей выкаблучиваться, парень — огонь. Однако если она заартачится, можно и другого ей подыскать. Очень похож на Мела Гибсона, только помоложе, не знаю, правда, не покажется ли он нашей принцессе слишком молодым? Зато весёлый, заводной, немного легкомысленный, но, я полагаю, Гражинке немного легкомыслия — только на пользу. Что скажешь?
— Покажем ей обоих, — без особой надежды решила я. Ведь знала, что несчастье с Патриком Гражинку будет долго мучить.
— Встречу устрою я, — загорелась Анита. — А ты её как-нибудь недипломатичнее доставишь на презентацию. О, холера! У меня вышло время. Вскоре позвоню ещё. Привет!
Положив телефонную трубку, я глубоко задумалась. Кроме Гражинки, в голове торчал ещё и болгарский блочек. Кому он теперь достанется, в чьи руки попадёт? Законный наследник, будучи преступником, не может наследовать коллекцию. Эх, Патрик, Патрик, к кому теперь мне обращаться?
С нетерпением ожидала я возвращения Януша из Болеславца, очень хотелось знать о том, как в действительности обстояло дело с Веславом. Что он знал, что видел, как оказался на месте преступления? А был он там совершенно точно и прихватил железные ящики из-под монет.
Следов оставил прорву, так что его присутствие на месте преступления сомнений не вызывает.
К тому же знал брата невесты, а может, знал и конопатого Кубу? И как вообще обстоит дело с Кубой? Добрались до него или ещё нет?
В столь взвинченном настроении я не могла работать творчески, поэтому занялась кулинарией. Приготовила приличную еду. В конце концов, когда имеешь дело с мужчиной, от которого ждёшь определённых услуг — я имею в виду информацию с места событий, только лишь, а вы что подумали? — так вот, обыкновенная порядочность обязывает как следует покормить такого мужчину.
Оказалось, он заслуживал не просто хорошую еду, а нечто особенное, поскольку вместе с информацией привёз мне ксерокопию снимка с отличными отпечатками пальчиков и подошв. Привёз также копии протоколов пяти подозреваемых. Первым я схватила показания Веслава.
В любовных шашнях с глупой Ханей Веслав признавался охотно, лишь категорически не соглашался, когда это называли насилием. Какое, к черту, насилие, если девка сама ему на шею вешалась? И не очень-то она ему нравилась, но раз уж сама в руки лезет, как не попользоваться?
Опять же, невежливо по отношению к даме. А то, что потом она молола всякую чушь, так он даже и не слушал, у него были дела поважнее.
Вот именно, какие дела?
И как Веслав ни крутил, как ни старался запутать следствие кучей ничего не значащих фактов, вынужден был наконец признаться: он должен был заняться своим делом, работа, она, знаете ли, не волк. А сбором металлолома он уже много лет занимается — надо же как-то жить. Так вот, дошли до него слухи, что Фялковская собирается наводить в доме порядок и при этом выбросить какие-то ненужные ей железяки, которые её покойный братец насобирал. А в наше время сами знаете, как плохо с металлом, каждая железка на счёту и к тому же — живые деньги. Вот он и пошёл поглядеть, так ли оно на самом деле. Нет, бабу не спрашивал, в дом к ней не входил, просто пооколачивался поблизости.
И сразу отправился к пустому дому.., как его… Баранека, ну того инвалида, что который год по санаториям прохлаждается, а дом его стоит пустой и ветшает. Говорят, дочка этого Баранека в Америке в золоте купается, вот и откупилась от отца, зачем ей немощный инвалид, когда можно заплатить, чтобы пристроить его то ли в больницу, то ли в пансионат. Говорят, старик по ней скучает, а той хоть бы что, лахудре, вот какие дочери пошли…
Весек, судя по всему, долго ещё собирался распространяться о непутёвой дочери старика Баранека и вообще о бабах, да и временах, которые им, беспутным, благоприятствуют, но его быстро и решительно оторвали от посторонней темы и велели говорить по существу дела. Неохотно вернулся Весек к железякам в пустом доме, где и в самом деле лежали какие-то железные ящики. А вообще он в том доме сделал уже давно такой.., как бы лучше сказать.., ну, склад, что ли, временный, чтобы там хранить собранное, а уже потом в скупку отвозить. А что, может, лучше с каждой подковой таскаться в скупку? От подковы тоже пришлось отрывать Веслава чуть ли не силой, пока тот очень неохотно признался, что да, держал в этом домишке железные ящики несколько дней, потому что в округе только и говорили об убийстве Вероники и ограблении её дома, так он не дурак, чтобы высовываться с её вещами.
Тут подозреваемого информировали, что как в доме Вероники, так и в домишке инвалида обнаружено множество его, Копеча, пальчиков и следов его ботинок. И не будет ли он любезен объяснить следствию, отчего все эти следы путались на месте преступления?
— Быть того не может! — решительно отрёкся Веслав Копеч. — Я специально за этим следил…
Прикусил язык, да поздно. Почесал затылок парень и принялся припоминать давнюю историю, когда он за чем-то приходил в дом Фялковских. Она, пани Вероника то есть, тогда тоже выбрасывала ненужные металлические предметы… Но тут прокурор, лично принимавший участие в допросе Веслава, потерял терпение. Строго и внушительно он призвал парня к порядку и велел говорить правду и только правду. У следствия в руках неопровержимые факты — отпечатки его, Весиных, следов. И пусть до него, Веслава Копеча, дойдёт наконец, что дело очень серьёзное, ведь в доме совершено убийство. Тут Веся, не будь дураком, ляпнул прокурору, что убийства они ему не пришьют, ведь как раз в тот момент, насколько ему известно, когда убивец тесаком или топором крушил несчастную Веронику, он, Веслав, как это отлично известно следствию, занимался совсем в другом месте совсем другим делом, а именно.., забавлялся с Ханей.
И нечего ему тут вменять, не позволит!
Ну и не позволил, характер у парня был твёрдый.
Известие о том, что в доме совершена кража, абсолютно никакого не произвело на парня впечатления. Кража и кража, а он тут при чем? Лично он ничего не украл, железные ящики обнаружил в пустом домишке. Как они там оказались? А это уж пусть коханая полиция дознается — её обязанность, не его. Он лишь воспользовался случаем, а за это никакая статья не грозит.
Полиция ещё раз поприжала свидетеля, тот ещё раз подумал и выдал новую версию. Ладно, так уж и быть, признается, входил он в дом Фялковских в тот день, вошёл через заднюю дверь, она не была заперта. Нет, не станет вешать глинам лапшу на уши, что причиной явилось желание побеседовать с хозяйкой или забота о её здоровье, просто из любопытства зашёл. Увидел, что там делается, и в темпе смылся. Куда, куда — в тот домишко побежал, чтобы посидеть в тишине и успокоиться. И подумать.
— А что там делалось?
— А ничего хорошего. Пани Вероника лежала как-то очень неудобно на пороге кабинета своего покойного брата. Точнее? Ноги были в кабинете, а голова в прихожей. И уже видно было — ничем ей не помочь.
И что же, он через труп перелез, чтобы своё любопытство удовлетворить?
Зачем через труп? Он бочком, бочком просочился. Места хватило. И нечего ему приписывать ещё и надругательство над трупом. Не выйдет, потому как он по стеночке прошёл, трупа и не коснулся.
А что он ещё видел в доме, кроме трупа хозяйки? Раз любопытство погнало его в этот дом.
Тут Веслав наверняка горько пожалел, что сболтнул про любопытство. Раз любопытство, значит, должен был все там осмотреть. Уж лучше бы сказал, что беспокоился за судьбу хозяйки и теперь, как увидел её в столь ужасном состоянии, закрыв глаза, кинулся без памяти вон.
Так нет же, выдумал любопытство, а раз так, не может сказать, что бежал без памяти и ничего больше в доме не заметил. Будучи парнем неглупым, понимал, что с полицией шутки плохи, а если станет слишком крутить да винтить, ему же хуже будет. Пробовал, но не дают легавые мозги им запудрить, так что врать надо с умом.
Поэтому Веслав очень неохотно признался, что хотел посмотреть, там ли ещё железные ящики. Нигде их не увидел, а искать не стал. Нет, это не он перевернул все в доме вверх ногами.
А откуда ему вообще стало известно, что в доме имелись железные ящики?
Протокол допроса начисто переписывала какая-то умная и сообразительная сотрудница полиции, видимо, работа для неё привычная, и, похоже, она и прежде позволяла себе делать собственные замечания на полях чернового экземпляра, а потом их переносила на чистовой.
Эти замечания показались мне чрезвычайно ценными. Так вот, в данном конкретном месте протокола на полях рукою переписчицы было добавлено: «Веславявно смешался и было заметно, что усиленно думает, какой дать ответ».
Ответил наконец, что не помнит. Кто-то об этом говорил, а кто и где — не помнит, хоть режь его. И вот ещё что. Когда Вероника год назад продавала какую-то мебель, то позвала знакомых и соседей, самой ведь ей шкафов не вынести.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49