А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 

– Я же тебе сколько раз говорила.
Слово "казино" напомнило полицейскому, что у него еще имеются вопросы. И снова к Марте. И он, по своему обыкновению, не стал темнить, задал их прямо:
– Нам известно, что в день убийства пани была в казино отеля "Мариотт". Что-нибудь привлекло там ваше внимание? Возможно, кто-то вел себя необычно, странно, нетипично?
Марта растерянно поглядела на полицейского, а потом бросила на меня всполошенный взгляд. Ведь любому азартному игроку известно: когда ты весь в игре, обратить внимание можешь лишь на явление из ряда вон выходящее, скажем, на внезапный пожар у тебя под носом или сраженного вдруг чьей-то пулей крупье. Всего остального, что рангом пониже этих стихийных бедствий, игрок просто не заметит, так на кой задавать глупые вопросы? Если уж такая нужда, пусть спрашивает тех, кто пришел только посмотреть, а сам не играл, вот они, возможно, что и вспомнят.
Оказалось, однако же, что и Мартуся кое-что заметила.
– Разве вот это, – не очень уверенно сказала она. – Один из тех, кто сидел рядом со мной и ставил по пять злотых, приложил вдруг к уху сотовый, соскочил с табурета и выбежал из зала. И больше не вернулся, а у него на счету оставалось больше тысячи пунктов, и в казино потом не знали, что с ними делать. И меня тоже о нем расспрашивали…
– Кто расспрашивал?
– Служащие казино.
– О чем они спрашивали?
– Так я же говорю – кто тут сидел, знаю ли я его. А я не знала. К тому же расспрашивать стали не сразу, прошло довольно много времени, как он выбежал. Запомнилось, как бежал, прижав мобильник к уху, и что-то говорил. Да я ведь не присматривалась. И не прислушивалась. У меня как раз наладилась игра, не до него было. К тому же совсем незнакомый человек.
– А как он выглядел?
– Понятия не имею. Уверена только, что не лысый и без бороды, эти детали мне бы запомнились.
– А больше ничего не запомнилось? – настаивал младший инспектор. – Старый, молодой, толстый, тощий…
Марта даже наморщила лоб, честно пытаясь вспомнить и хоть в чем-то помочь красавцу Чареку, да только у нее ничего не получалось.
– Не толстый, но и не тощий. Большой! Такое сложилось впечатление. Когда слезал с табурета и потом бежал к выходу, осталось в памяти – что-то такое большое промелькнуло. Пожалуй, молодой, но не уверена. И наверняка не было в нем ничего запоминающегося, никаких особых примет. Ни сверкающей лысины или яркого платка на шее, ни золотых колец или чего еще такого же заметного.
Жаль мне стало их обоих, что так мучаются, и я от чистого сердца предложила полицейскому:
– Да вы бы спросили о нем пана Стася, или пана Збышека, или самого пана Мечислава, ведь служащие казино знают прорву своих завсегдатаев.
Цезарь Прекрасный был шокирован.
– И это предлагаете вы, пани Иоанна? Словно не знаете, что именно услышу от служащих казино в ответ на свои расспросы. Да ведь они в таких случаях всегда оказываются спиной к клиенту, никого не запоминают, вообще не видят, а по фамилиям их никогда не знают.
Марта спохватилась:
– Я тоже насчет этого типа ничего конкретного не знаю и перед судом не смогу давать показаний. А если мне велят опознать, ни в жизнь не опознаю!
Пан майор как-то легко воспринял отречение свидетельницы, вроде бы даже не слышал его. Сидел, опустив голову, и, похоже, о чем-то раздумывал.
Я не выдержала:
– А как насчет Грохольского? Ведь пожар вы получили от нас, могли бы из элементарной признательности хоть что-то и нам сообщить. Там в самом деле подложили взрывчатку или бомбу? Люди говорили…
– В самом деле, – к нашему удивлению, подтвердил полицейский. – И вы обе наверняка знаете, что поджог устроили для того, чтобы уничтожить хранящиеся в доме документы. К тому же момент доставки бомбы пани наблюдала лично, – повернулся ко мне майор. – Да-да, тот самый пикапчик. Бомба была заложена в новый принтер, и часовой механизм привел ее в действие.
– И что?
– Да ничего.
– Это почему же ничего? Неужели невозможно разыскать этот пикап? А еще те машины, номера которых я вам сообщила? Ну, в гараже отеля "Мариотт"?
– Номера только одной из них оказались настоящими, – насмешливо пояснил следователь. – Это номера машины постоянного поставщика "Мариотта", привозит в отель спаржу и ранние овощи и забирает на переработку кости. Ни в чем не повинен, уж мы досконально это проверили.
– И на кой мне было торопиться их записывать? – с горечью произнесла Мартуся.
Цезарь Прекрасный, судя по всему, чего-то еще хотел от нас добиться, но все не решался спросить. Или сам толком не знал, чего именно, или опасался, что вопрос поможет нам разгадать что-то важное для них, о чем нам знать не следовало. Если б сообразила, что интересует пана майора, помогла бы ему высказаться.
Наконец решился:
– Пани уверена, что…
Но Марта невежливо его перебила.
– Может, сказали бы, почему все же задушили Липского-Трупчака, – попросила девушка. – Вдруг нам тоже мотив преступления на что-то сгодится?
Наивная просьба произвела эффект разорвавшейся бомбы. Полицейский даже не смог скрыть, что потрясен. И похоже, именно в потрясении выболтал правду:
– Он видел убийцу Пташинского. Его просто необходимо было ликви…
Оборвав себя на полуслове, майор спешно распрощался и ушел.
– 18 -
Остались мы с Мартой одни, немного озадаченные.
– Так ведь это любой дурак и сам поймет, – помолчав, недовольно сказала я. – Слишком много увидел, так что пожалуйте вон. Анита полагала, что он собирался продать свою информацию на аукционе. Кто больше…
– Да кому она нужна, такая информация? – не поверила Марта.
– А ты подумай. И врагу нужна, и заказчику. Если, конечно, во всем этом был заказчик. Представляешь, какую грандиозную сумму он кому-то задолжал! Такую, что предпочел избавиться от Коти, но долгов не возвращать.
– Может, у него, бедняги, просто не было денег, – предположила Марта.
– А на гонорар для киллера были? – возразила я.
– А сколько берут платные убийцы? Если очень дорого, тогда, пожалуй, мог и собственноручно с Котей покончить, – рассуждала Марта. – Огнестрельное оружие, пусть даже с глушителем, обойдется дешевле.
Еще какое-то время мы порассуждали на тему, во сколько же сейчас обходится убийство человека, хотя нам обеим оно было ни к чему. Попытались также вычислить личность должника, решившего сэкономить на столь колоссальной сумме, и тоже безуспешно, ничего путного в голову не приходило. А когда отказались от бесплодных рассуждений и вернулись к работе над сценарием, кто-то позвонил Марте по ее сотовому, и одновременно зазвонил мой домашний телефон. Чтобы не мешать Марте, я с трубкой ушла в другую комнату.
– Теперь знаю, на чью мозоль наступи Трупский, – без предисловий заявила Анита. – Это некто Кубяк, тайный бухгалтер всех мафиози, расхитителей, махинаторов и членов правительства. И вообще всех, кто незаконно прикарманивает крупные суммы. Я уже убедилась – здесь у меня больше возможностей разузнать о финансовых махинациях польских воротил, чем в самой Польше.
– Кубяк, Кубяк… – пыталась вспомнить я. Ведь приходилось уже слышать эту фамилию, причем не так давно.
И вспомнила. Ну конечно же, Кася говорила мне что-то о Кубяке…
И я крикнула Аните в трубку:
– А, вспомнила! Так что же ты знаешь о Кубяке?
– По образованию экономист и юрист, вроде бы производит расчеты, организует кредиты, оформляет самые разные денежные документы. Надеюсь, понимаешь, что я лично его услугами не пользовалась. И знает все обо всех, потому что клиентов у него прорва, все только с ним желают иметь дело.
– Почему?
– Потому что чрезвычайно информированный специалист. Всегда в курсе того, кто может дать кредиты и, наоборот, кому можно дать деньги в долг, кто блефует, строя из себя богатея, а у кого и в самом деле имеются серьезные гарантии, скрытые от глаз людских и налоговой инспекции. И нет таких тайных счетов в банке любой страны мира, о которых он бы не знал. А главное, обеспечена тайна вклада… ну прямо как в швейцарских банках. На него можно положиться, словечка лишнего не проронит. Давно начал и теперь пользуется таким кредитом доверия, как редко кто. Трупский же – я тебе, впрочем, говорила – пытался куда можно и нельзя нахально пролезть, втиснуться, так что, полагаю, был очень для Кубяка неудобным конкурентом и обстоятельством, ну как чирей на заднице. Так что, скорее всего, он Кубяка достал и тот решился наконец от этого чирья избавиться.
Подумав, и я согласилась – мог, и поинтересовалась, брал ли какой процент Кубяк за свои услуги?
– А ты бы поверила, скажи я тебе – нет, не брал? – фыркнула в трубку Анита. – Дескать, такой альтруист-космополит, мечтающий живьем попасть в рай господний.
– Но ведь он же отличный экономист, специалист высшего класса, к тому же и практикующий юрист. Не должен такой человек сам заниматься мокрой работой!
– Да почему сам? Наверняка у него хватило ума и ловкости организовать все по первому разряду. К тому же располагая полной информацией.
– Знаешь, я бы предпочла, чтобы ты все это рассказала полиции.
– Какой полиции?
– Хотя бы датской.
Мое предложение явно не пришлось Аните по вкусу, и она с ехидством произнесла:
– А такую мелочь, что в настоящее время я нахожусь в Гамбурге, ты не учитываешь?
– Но ведь в Данию возвращаться намерена?
– Намерена, разумеется.
– Так по возвращении и расскажи.
– Да какое дело датской полиции до какого-то польского прохиндея Кубяка?
– Как это какое? Он же преступник.
– С чего ты это взяла? Обыкновенный легальный экономист, высококлассный специалист. И никто не в состоянии ему инкриминировать тот факт, что имеет свободный доступ в компьютеры всех банков мира и вполне легальное прикрытие. Да на фиг он датской полиции?
– Погоди, она же тебя уже допрашивала, значит, интересуется.
– Кто допрашивал?
– Да датская же полиция!
– Какая полиция?!
В раздражении я механически попыталась отодрать засохший побег аспарагуса, но лишь сломала ноготь. И в десятый раз прокричала в трубку:
– Датская, ну сколько можно повторять? Не польская же, она бы не успела, ты тогда сразу уехала в Данию.
И услышала поразивший меня ответ. Спокойно, четко, отделяя каждое слово, Анита заявила:
– Никакая полиция никакого государства ни одного слова мне не говорила, слышишь? Разве что французская, оштрафовав за не правильную парковку. И все сказанное по телефону тогда и сейчас я говорю лишь тебе, поняла? Только тебе! Надеясь, что куда-нибудь сгодится, и ожидая взамен тоже получить интересующую меня информацию, как мы это с тобой уже не раз делали.
– Езус-Мария! – в ужасе простонала я.
– Что-то не так? – поинтересовалась Анита.
– Не так! Все не так! Вот теперь я вообще перестала что-либо понимать и придется разбираться. Чует мое сердце – допустила какую-то ужасную ошибку. А ты и в самом деле уверена, что не давала никаких показаний датской полиции по запросу польских властей?
– Разве что в невменяемом состоянии, но могу тебе поклясться, что за все это время ни разу не напивалась до бесчувствия. Да и не только за последнее время, такое лишь в молодости со мной случалось.
– И уверена, что никому, кроме меня, ничего не рассказывала?
– Никому, провалиться мне на этом месте. Вот расспрашивать – расспрашивала, не отрекаюсь, но очень осторожно, ну да ты меня знаешь. И кое о чем вспоминала… Надеюсь, ты меня не считаешь кретинкой?
Нет, кого-кого, а уж Аниту я кретинкой сроду не считала. Сумасбродной была, выкинуть какой-нибудь неожиданный фортель могла, но в уме ей не откажешь. И все же в данном конкретном случае у меня так отчаянно не сходились концы с концами, что я просто всей шкурой ощущала, как напряжение повисло в воздухе.
Постаралась взять себя в руки и внутренне собраться.
– Да воздаст тебе господь за Кубяка, – поблагодарила я подругу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47