"Если выключить фонарь, – подумала она, – никто не сможет ничего увидеть.
Кроме того, разве он уже не все видел? Той ночью, должно быть, подглядывал за мной в душевой. Да и неизвестно, сколько еще раз он видел меня совершенно голой? Приходит и уходит когда вздумается, вроде как человек-невидимка.
А может, он и есть невидимка, – мелькнуло у нее в голове. – Тогда бы многое стало понятно.
Может, он – привидение".
– Состоятельный призрак, – пробормотала она, – склонный к вуаризму.
"Он дает мне деньги, – напомнила она себе. – И это может стать концом моего обогащения, если не выполню указаний. Неужели я допущу, чтобы какая-то стыдливость помешала мне заработать шесть тысяч четыреста долларов? Плюс все те деньги, которые я смогу получить в будущем, если не отступлю?
Особенно если учесть, что он уже видел меня обнаженной.
Тем более для него не составит труда забраться в мой дом – вероятно, побывал там уже во всех уголках, – и увидеть или сделать почти все, что взбредет в голову".
– Я могу это сделать, – сказала она себе. – Подумаешь, дела.
Ладно, а как быть с гробом?
Можно и это. Можно все. Все дело в том, как себя настроишь.
Медленно перемещая фонарь, она тщательно осмотрела внутреннюю часть гроба. Ни малейших признаков грязи или насекомых. На вид – абсолютная чистота.
Интересно, какие ощущения испытывает кожа при соприкосновении с атласом? Вероятно, скользкая прохлада.
Иногда ей очень хотелось купить домой атласные простыни...
Здесь не дом.
Нет? Не видно никакой другой мебели, тоже мне «спальня Мастера».
Неужели МИР спит прямо здесь, внутри гроба? – недоумевала она. Как вампир?
Может, он и есть вампир.
– Чушь! – пробормотала она.
«Если он и спит в этой штуковине, – подумала она, – это его проблемы. Сейчас в нем чисто. По мне, так вполне чисто».
Наступив на задник кроссовки, она вытащила из нее ногу, занесла над стенкой гроба и поставила на подбитое атласом днище. Удерживая бретельку пеньюара в зубах, она наклонилась и свободной рукой сняла другую.
Обе кроссовки остались на полу.
Встав в гроб, Джейн погасила фонарь, присела и положила его у ног. Затем встала, вынула бретельку изо рта и взглянула на себя. Но все, что увидела, было либо совершенно черным, либо различных оттенков темно-серого цвета.
В подобной темноте можно нагишом расхаживать в переполненной комнате и никто ничего не увидит.
Балансируя на одной ноге, она подняла другую и стащила носок.
Прикосновение босой ноги к атласу было очень приятно.
О Боже! Я все-таки решилась.
Джейн вся затрепетала.
Это немыслимо. Я не могла пойти на это.
Но не остановилась.
Когда носки были сняты, Джейн присела, протянула руку над стенкой гроба и затолкала их в кроссовку.
Пистолет сунула под подушку.
Чтобы оставить руки свободными, она вновь взяла в зубы плечики пеньюара. Они были влажными с прошлого раза – на вкус словно мокрый шнурок, и она стала припоминать, держала ли она когда-нибудь во рту шнурок от туфли, мокрый или сухой.
Могло случиться такое в детстве, подумала она.
Хотя сейчас уже трудно было представить, что когда-то она была ребенком. Даже странным казалось думать о том, что вообще существовало что-то до прихода в этот дом.
У меня была своя жизнь до всего этого. И будет после. Это всего лишь... причудливый промежуточный эпизод.
Опасаясь перепачкать одежду, Джейн аккуратно сложила рубашку и брюки, присела и бережно опустила их на кроссовки. Затем встала и высоко подняла руки, чтобы надеть пеньюар через голову, но передумала и опустила их.
– Подожду пару секунд, – решила она.
Одежда была плотной, сырой и липкой от пота. Поэтому так приятно было снять ее, но она не была готова надеть что-нибудь другое, пусть даже столь скудный и тонкий как дымка предмет туалета, каким был подарок МИРа. Ночной воздух нежным дыханием ласкал обнаженную кожу. Лучше бы небольшой сквознячок, и она подумала, а не снять ли трусики.
Плотно обтягивая, они были влажными, к тому же вызывали легкий зуд.
Вначале она совсем не собиралась их снимать. В конце концов, в записке МИРа приказывалось лишь надеть ночнушку, а не раздеваться догола. Поэтому, если бы она оставила на себе трусики, это бы нисколько не противоречило каким-либо конкретным распоряжениям.
Предполагается, что я должна их снять, хотя он и не говорит об этом прямо.
Она спустила их, вынула из них ноги, присела на корточки и положила на горку своих вещей возле гроба. На какое-то время она задержалась в этом положении, наслаждаясь ощущением прохлады в том месте, где какую-то минуту назад было так жарко и влажно.
От волнения ее охватила дрожь, казалось, даже легкие трепетали на вдохе и выдохе.
Но это не имело ничего общего с простудой. И не было вызвано страхом. Главным образом это было связано с наготой.
Несмотря на жестокую лихорадку, она заставила себя подняться.
Джейн еще раз посмотрела на свое тело.
Ошибкой было полагать, что темнота укроет ее.
МИР обязательно наблюдает, подумала она.
Плевать.
Она подняла руки над головой, прогнула спину и потянулась, наслаждаясь ощущением упругости мышц и свежим дуновением воздуха.
Внезапно Джейн поймала себя на мысли, что ей самой хотелось бы, чтобы МИР увидел ее такой.
Чтобы стал зрителем этого представления.
До чего он меня довел?
Обхватив руками груди, Джейн резко опустилась на колени.
Появилось непреодолимое желание одеться и убежать. Покончить с этим раз и навсегда.
Но какой-то уголок ее сознания недоумевал: почему?
"Потому что он вынуждает меня делать подобные вещи!
Ни к чему он меня не принуждает, а все это я делаю из-за того, что хочу денег.
Нет и еще раз нет.
Нет, деньги я хочу. Конечно же, хочу. Но дело не только в этом. Все гораздо глубже.
Все потому, что я сама хочу это делать.
Во всяком случае, кое-что из этого".
– Перейдем к делу, – сказала она себе, – сделай, что от тебя требуется, и пойдем домой.
Не поднимаясь с коленей, она надела пеньюар. Тот опустился, почти не касаясь тела, с таким легким и нежным щекотанием, что она поневоле съежилась. Ожидания оправдались – короче не придумаешь. Его края слегка зашуршали высоко на бедрах.
Сквознячок качнул невесомую ночнушку, лаская ею Джейн. Стараясь не обращать внимания на эти ощущения, она стала шарить рукой по темному дну гроба. Отыскав фонарик, она нажала на кнопку и зажмурилась, когда яркий свет ударил в глаза. Когда зрение восстановилось, она бросила беглый взгляд вокруг.
Он меня видит, я же его нет.
Джейн посмотрела на себя.
Почти нагая. Если не считать узеньких бретелек, она была обнажена до середины груди. Ниже пеньюар едва прикрывал соски – набухшие и ставшие торчком, они откровенно просвечивались. Тонкая как дымка материя ничего не скрывала, зато придавала красноватый оттенок коже, царапинам и синякам, оставшимся с прошлой ночи, и маленькому бледному треугольнику волос между ног.
Джейн никак не могла поверить, что надела такую вещь.
– А что бы я не сделала? – спросила она себя. – Да и что здесь такого, – успокаивала она себя. – Есть люди, которые только такое и носят.
Ага. Только, наверное, не за плату. И уж наверняка не стоя на коленях в гробу в омерзительном старом полуразвалившемся доме на краю кладбища – на глазах Бог весть кого.
– И все же, – подумала она, – это намного лучше прошлой ночи.
Пока что.
И что с того, если от всего этого я немножко возбудилась? Это ведь не преступление.
Джейн просунула фонарик между бедер, так чтобы его луч был направлен вверх. Держа таймер на свету, она повернула циферблат на отметку тридцать.
Таймер затикал, и, как ей показалось, слишком громко.
Она поставила его на дно гроба, туда, где будут лежать ее ноги, и, отложив нож в сторону, взяла в руку фонарик, повернулась и села. Затем протянула ноги, раздвинув их так, чтобы таймер оказался между лодыжками, и начала медленно опускаться. Когда голова коснулась стенки гроба, она немножко сдвинулась вперед. Затем медленно легла на подкладку, опустив голову на мягкую подушку.
Атлас был прохладным и скользким.
«Не так уж и плохо, – подумала она. – Просто не надо думать о том, что это гроб».
Но ведь гроб же.
«Вот так, наверное, чувствуешь себя в гробу. Единственная разница в том, что я жива. Однажды я растянусь вот в таком же, мертвая, и сверху положат крышку, и...»
Внутри стало нарастать отвратительное чувство жалости к себе.
"Нет! Остановись! Кто может гарантировать, что я окажусь в гробу. Многое может произойти – я могу распасться на атомы при ядерном взрыве, или...
Прекрати!
Подумай о чем-нибудь другом!
А сейчас я лягу спать с пакетиком орешков в кровать. И, если не суждено мне проснуться и встать, не сомневайтесь, что я умерла от... обжорства.
Умереть не проснувшись. Замечательно.
Это МИР делает со мной такое. Хочет, чтобы мне лезли в голову ужасные мысли – вот почему он заставил меня лечь здесь.
Интересно, сколько уже прошло времени?
Наверное, не больше минуты или двух.
Эти полчаса будут длиться целую вечность".
Шепотом Джейн начала напевать:
– Сто бутылок пива на стене, сто бутылок пива...
Она осеклась, испугавшись, что ее голос помешает услышать приближение МИРа.
"Он обязательно придет, – заверяла она себя. – Должен. Вопрос лишь в том, когда – и что будет делать, когда явится.
Тихо положит конверт на ворох одежды и незаметно уйдет прочь?
Но что, если это действительно цель всего этого? Что, если смысл всей Игры заключался в том, чтобы заманить меня сюда? Ведь здесь никто не услышит моих криков. Здесь, в этом гробу – постели МИРа? Что, если все сводится к тому, чтобы изнасиловать меня, поиздеваться и убить?"
Она вдруг вспомнила о пистолете.
Подарок от самого МИРа. Так что воспрянь духом, дружище. Не на погибель ты здесь. По крайней мере не от руки МИРа.
Сунув руку под подушку, она нащупала пистолет и вытащила его. Ощутив его стальную тяжесть и надежность, она вновь почувствовала себя в безопасности.
– Все просто замечательно, – успокаивала она себя.
Протянув правую руку с пистолетом вдоль туловища и опустив фонарик к левому бедру, она пошарила там и нашла ножик, который открыла и положила на живот. Теперь она могла быстро схватить его в случае необходимости, так что левую руку она опустила и зажала в ней фонарик.
Теперь оставалось лишь ждать.
Ждать под аккомпанемент тикающего таймера.
Собственно говоря, он даже не тикал. Что-то вроде «ток-ток-ток».
Это было биение его несчастного сердца!
Правильно, начинай вспоминать рассказы По, почему бы и нет? Замечательная мысль.
Начни с «Похороненного заживо». Вот-вот, великолепно.
"А что, если МИР надумал незаметно прокрасться, пока я здесь, закрыть гроб крышкой и заколотить гвоздями? Может, по соседству на кладбище уже ждет вырытая могила. Например, та, откуда был взят гроб.
Такого он со мной не сделает", – успокаивала она себя.
Надейся, надейся.
Сможет ли она застрелить его через крышку? Может быть. Пистолет был заряжен удлиненными винтовочными патронами 22-го калибра. Такими можно пробить дыру в деревянной доске дюймовой толщины. Но в крепкой и твердой древесине они могли и застрять. Все будет зависеть от крышки.
"До этого не дойдет.
Ничего он мне не сделает. Это всего лишь очередной ход в Игре. Сегодняшняя цель – заставить меня раздеться, надеть эту ночнушку и пролежать в гробу полчаса.
Только это и ничего больше.
Когда полчаса истекут, оденусь, найду конверт с деньгами и поеду домой".
Где-то поблизости скрипнула половица.
Глава 22
От звука скрипнувшей половицы мороз пробрал Джейн до костей; тело оцепенело, сердце бешено заколотилось, а руки судорожно вцепились в пистолет и фонарик. Она затаила дыхание, проклиная таймер, тиканье которого било по ушам, мешая прислушиваться.
«Старые дома издают массу разных звуков, – успокаивала она себя, – и этот одиночный едва слышный скрип еще не означает чье-либо приближение».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58