– Если нас убьют у статуи Безумного Коня этой ночью, – подхватила она, – мы умрем счастливыми, с благодарностью за эти несколько удивительных и драгоценных минут.
Вновь послышался смех.
Затем он остановился. Подойдя ближе, Джейн почувствовала легкое прикосновение его руки.
– Освещение выключено, – прошептал он.
– Что?
– Рядом с воротами должен быть прожектор системы безопасности.
– Где?
Он показал рукой куда-то вперед.
Напрягши зрение, Джейн разглядела в темноте неясные очертания высокого сеточного забора за стволами нескольких деревьев. Позади него ничего не было видно. Не просматривались и ворота.
– Статуя там? – поинтересовалась она. – Внутри?
– Туда ее, по крайней мере, поставили.
– Ты уверен насчет прожектора?
– Его всегда включают на ночь. Конечно, не могу поручиться, но я достаточно часто видел его, когда приходилось бывать на территории городка после наступления темноты. Его можно было видеть со двора, проходя мимо корпуса естественных наук.
– А сегодня он не горит.
– Я не вижу никакого света, а ты?
– Тоже.
– Вероятно, наш друг уже побывал здесь.
– Да, – пробормотала Джейн, – и решил сыграть втемную.
Глава 5
– А как мы туда войдем? – спросила Джейн, когда они подошли к ограде.
Забор напомнил ей ограждения, которые она иногда видела вокруг теннисных кортов: высотой с одноэтажное здание и завешенные изнутри брезентовыми полотнищами.
– Я не смогу через него перелезть, – промолвила она.
– Конечно, сможешь.
– Но я не собираюсь этого делать.
Он засмеялся:
– Я тоже. Но, вероятно, туда можно попасть как-то по-другому.
Свернув за угол, они пошли вдоль забора. Вскоре в лучах лунного света, пробивающегося через кроны деревьев, показались широкие двойные ворота и асфальтированная дорожка, ведущая к университетскому двору. Высоко на ограде был закреплен прожектор, о котором вспоминал Брейс. По-видимому, он был направлен вниз на асфальт прямо перед воротами. Кронштейн крепления поблескивал, но лампочка не светилась.
– Может, просто перегорела, – предположил Брейс, когда они подошли поближе к воротам.
– Готова поручиться, что он вскарабкался по ограде и слегка ее открутил.
– Что ж, может, оно и к лучшему. Во всяком случае, мне не очень хотелось бы тут рисоваться в ослепительном свете.
Джейн надеялась, что хотя бы через ворота ей удастся заглянуть на огороженную территорию, но теперь увидела, что и они были обтянуты брезентом.
– Кому-то явно не хочется, чтобы туда заглядывали, – пробормотала она.
– Наверное, чтобы не искушать студентов.
Брейс приблизился к цепи, висевшей вокруг центральных столбцов ворот, наклонился и приподнял соединявший ее амбарный замок. Затем стал рассматривать цепь.
– Наверное, администрация опасается, как бы кто-нибудь не увел газонокосилку, или несколько унитазов, или... вот! Все в порядке!
Он потянул, и цепь лопнула.
– Как...
– Кто-то подпилил одно звено.
– Нетрудно догадаться кто.
Разматывая цепь, Брейс сказал:
– Решил, должно быть, что ты выйдешь из игры, если понадобится лезть через забор.
– Он был прав.
Когда цепь с замком с грохотом свалились на землю, Брейс потянул на себя правую половину ворот, и она приоткрылась.
– Входи, – прошептал он.
Джейн застыла в нерешительности.
– Нас не отправят за это в тюрьму?
– Только если поймают.
– Я этого и опасаюсь.
– Не переживай. Во-первых, цепь подпиливали не мы. А во-вторых, я здесь работаю. Просто придется кое-что объяснить. Вот и все. Вероятно.
– Не хотелось бы, чтобы тебя из-за меня уволили.
– Угу. Проходи, проходи.
Джейн боком протиснулась в узкий проход. То же сделал и Брейс, после чего быстро прикрыл за собой ворота.
Из-за ограждения и высоких деревьев, растущих вокруг, лунный свет почти не проникал сюда, и Джейн различала лишь неясные очертания – совсем черные в тени и сероватые там, где было чуть посветлее. Темная масса прямо впереди, по-видимому, представляла собой газонокосилку, о которой упоминал Брейс. Поодаль правее – что-то похожее на тележку, в которой возят клюшки для гольфа. И поилка для птиц. И полдюжины писсуаров, выстроившихся в ряд вдоль забора. Когда Джейн заметила человека, сердце у нее екнуло. Он стоял совершенно неподвижно перед ближайшим писсуаром. Хотя очертания его были расплывчатыми, он казался голым.
– Брейс! – Она ткнула пальцем в мужчину.
Брейс оглянулся.
– Не волнуйся, – прошептал он. – Я его знаю.
– Знаешь?
– Это Дэйв.
– Какой Дэйв? Что он здесь делает? И почему голый?
– Дэйв – статуя. «Давид» Микеланджело. Уменьшенная копия. Его перенесли сюда в прошлом году после жалобы одной студентки. Та утверждала, что всякий раз, проходя мимо на занятия, она чувствует себя оскорбленной и испытывает нервный стресс.
– Фу. А я испугалась. Подумала, что это... он.
– Не думаю, чтобы он находился внутри. Отсюда ему не удалось бы так обработать цепь. Разве что потом перелез через ограду...
– Я бы не исключала такой возможности.
– На всякий случай давай не будем терять бдительности.
Джейн стала осматриваться.
– Что это за хлам?
– Всего понемногу. Что-то вроде свалки для всякой всячины.
– Я не вижу Безумного Коня.
– Он там, – сказал Брейс, показывая на дальний левый угол. – За всем тем хламом, надеюсь.
И повел ее в ту сторону.
Вскоре Джейн и сама поняла, что статуя действительно могла там находиться. Там, за горой хлама, можно было бы спрятать даже тяжелый танк.
Мог там скрываться и МИР, Мастер Игровых Развлечений. Или где-нибудь по пути.
Большая часть очертаний были слишком сложной формы, чтобы их можно было распознать. Но, как показалось Джейн, там была груда парковых скамеек, поставленных стоя, около дюжины различного размера клеток, сваленных в кучу, словно брошенных передвижным зверинцем, фанерные деревья, должно быть, часть театрального реквизита – на память почему-то пришла пьеса «Сон в летнюю ночь», – и небольшой частокол из дорических колонн высотой в два ее роста, которые выглядели грязно-серыми в темноте.
Пришлось развернуться боком, чтобы пройти вслед за Брейсом в дебри колоннады. Протискиваясь между колоннами, она слегка задевала одни и терлась о другие. Они были прохладными и шероховатыми, как бетон.
Она чуть было не поинтересовалась у Брейса об их предназначении, но решила, что совсем не хочет этого знать. По крайней мере не особенно. Не настолько, чтобы нарушать тишину.
Потому что он мог быть где угодно.
Даже так близко, что мог услышать ее шепот, или еще ближе, так, что мог прикоснуться к ней.
Джейн потянулась за рукой Брейса, но тот, не подозревая о ее намерениях, не останавливаясь шел вперед, и рука нашла только воздух.
Не отходи от меня так далеко!
И она пошла быстрее. Мягкая росистая трава почти полностью поглощала звуки шагов.
«Это хорошо, – убеждала она себя, – шуметь нам совершенно ни к чему».
Но дыхание казалось таким громким. А джинсовая юбка и вовсе издавала такой резкий скрежещущий звук всякий раз, когда терлась о грубую шершавую поверхность. Протискиваясь между очередных колонн, она задела за колонну грудью. И хотя было совсем не больно и ткань блузки лишь слегка зашуршала в тишине, от рывка расстегнулась верхняя пуговица. Когда она подняла руку и стала ощупывать блузку, чтобы застегнуть пуговицу, лабиринт колонн закончился.
Джейн остановилась, опустила руки и мельком взглянула на Брейса. Его голова была повернута в ее сторону, а рука – протянута к ней. Она схватилась за нее как за спасательный круг.
Они стояли перед статуей Безумного Коня.
Почти вдвое выше настоящей лошади с наездником, она возвышалась над ними, отливая чернотой в ярком свете луны.
Черная и величественная.
Холеный жеребец скакал во весь опор, с пышной, развевающейся гривой и приподнятым хвостом, только одним задним копытом касаясь пьедестала – остальные три зависли в воздухе, словно он несся в вечность.
И на нем без седла сидел Безумный Конь – воинственный вождь сиу. В одной набедренной повязке, стройный и мускулистый, он пригнулся, стиснув бока лошади коленями. Одна рука, сжатая в кулак, была приподнята, в другой – копье. Рот широко раскрыт в боевом кличе. Длинные волосы и полу набедренной повязки высоко вздыбил тот же стремительный воздушный поток, который развевал гриву и хвост жеребца.
– Ну, что скажешь? – спросил Брейс.
– Высший класс!
– Да.
Джейн прислонилась к нему, и он обнял ее за плечи.
– Кто был тем выпускником, Фредерик Ремингтон?
– Парня звали Пэт Клэнси, выпуск 1939 года. Это было единственное его монументальное произведение, законченное до войны. В сорок третьем его самолет упал где-то в Гималаях. И сейчас он наверху, недалеко от Эвереста – остался там навеки.
Некоторое время Джейн не решалась заговорить, опасаясь, что голос дрогнет. Осушив слезы, она глубоко вздохнула и промолвила:
– Негоже прятать статую здесь. Ее место там, где она доступна для всеобщего обозрения.
– Да. Что ж, может, когда-нибудь.
– Я даже не подозревала о ее существовании. Если бы ты не привел меня сюда...
– Ну, моя заслуга здесь невелика, – возразил он. – На самом деле сюда привел тебя твой новый друг МИР.
Джейн не сводила глаз со статуи.
– Ты прав, – прошептала она. – Как странно. Я боюсь его, а что он такого сделал? Дал мне денег... подвел меня к книжной полке и напомнил о существовании такого великого романа, как «Взгляни на дом свой, Ангел», а потом привел сюда, к этой замечательной статуе. Чего мне бояться?
– Может, и нечего, – согласился Брейс.
– А может, всего, а? – оживилась его спутница. – Что, если он пытается усыпить мою бдительность и завоевать мое доверие? А потом – бац!
– Возможно.
Джейн кивнула.
– Все возможно, не так ли?
– Совершенно верно.
– Но знаешь что? Даже если он злой, до мозга костей негодный и презренный представитель человеческого рода, я, наверное, никогда бы не увидела этого Безумного Коня, не пошли он меня сюда. И не познакомилась бы с тобой.
– Знаю. Я должен быть благодарен ему, – сказал Брейс.
Они повернулись друг к другу лицом.
Джейн знала, что он вот-вот привлечет ее к себе. Знала и чувствовала это. Отсчет пошел на секунды. И он не остановился бы на объятиях и поцелуях, ничто не остановило бы его.
О, Боже мой! Я не готова к этому. Нет! Слишком рано. Чересчур рано.
Пронеси, Господи!
– Итак, – начал Брейс, – как по-твоему, где он оставил конверт?
– Что? Не знаю.
– Вероятнее всего, где-нибудь возле коня. «В полночь погарцуем».
– Но ведь еще не полночь, нет? – растерянно спросила Джейн.
– Что с тобой?
– Нет, ничего. Немного нервничаю. Который час?
Брейс посмотрел на часы.
– Только половина двенадцатого. Но это не имеет значения. Если мы на правильном пути и цепь – его рук дело, то он уже приходил и, вероятно, ушел.
– Может быть.
– Или ты хочешь уйти и вернуться ровно в полночь?
– Нет. Думаю, нам следует приступить к поискам конверта.
– Вероятно, он где-нибудь наверху, на статуе, – предположил Брейс, – но прежде давай посмотрим в легкодоступных местах. – И он пошел вокруг пьедестала. Джейн пошла следом. Шел он медленно и все время пригибался, поворачивая голову к статуе. Его джинсы были слегка мешковатыми. Левый задний карман отдувался, и Джейн решила, что там лежит бумажник.
– Раньше она стояла на огромном бетонном постаменте посреди университетского двора, – попутно рассказывал он, внимательно изучая пьедестал, ноги лошади, ее живот и бока. – Постамент на какое-то время оставили, наверное, рассчитывали водрузить на смену Безумному Коню новую статую. Вся беда в том, что никак не удавалось придумать что-нибудь такое, что не таило бы в себе потенциальной угрозы политических осложнений. А, как ты понимаешь, существует немало активистов как в университете, так и в городе, которым всегда что-то не так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58