— Ну, что вы об этом думаете? — спросила я.
— Подождите.
Олдем вынул из кармана мобильник и отошел в угол. Я услышала, как он попросил к телефону инспектора Карти и что-то негромко объяснил. Значит, для кого-то Карти был на месте. До меня доносились обрывки фраз:
— Со Стадлером? Да, с детективом Камероном Стадлером. И Грейс Шиллинг?.. А вы ей позвоните? И пришлите с кем-нибудь дело. Лучше всего с Линн, она это умеет. Да, встретим... Увидимся.
Олдем отключил телефон и повернулся к Полин:
— Вы разрешите мисс Аратюнян ненадолго уехать с нами?
— Конечно, — кивнула Полин и озабоченно посмотрела на меня. — Все хорошо?
— Скоро будет, — пообещал Олдем. — Придется только выполнить обычные формальности. — Он вынул из кармана платок и взял им альбом Элинор. — Идем?
* * *
Через весь Лондон пришлось тащиться очень долго. Сегодня, в пятницу, пробки образовались на каждой улице. Наткнувшись на грузовик, который застрял на повороте, Олдем двинулся в объезд, а потом снова влился в поток транспорта на Боллз-Понд-роуд.
— Мы едем в участок? — спросила я.
— Позднее — может быть, — отозвался он, вполголоса браня водителей. — А сначала — к женщине, которая имеет дело с такими психами.
— А как вам рисунок?
— Вот люди, а?
Я так и не поняла, о чем он — о неизвестном художнике или о старушке, которая еле-еле плелась через дорогу. Смысл его слов от меня ускользнул.
Через час мы выехали на улицу в спальном районе и остановились возле здания, похожего на школу. Однако вывеска сообщала, что это клиника Уэлбека. Девушка в полицейской форме сидела за столом, читая «дело». Увидев нас, она захлопнула папку и протянула ее Олдему.
— Останьтесь здесь, — велел он мне. — С вами побудет констебль Бернетт.
— Просто Линн, — с ободряющей улыбкой сказала мне девушка. У нее были лиловая родинка на щеке и большие глаза. Встреться мы в другой обстановке, она бы мне понравилась.
Я снова закурила, но поскольку курить в помещении было строго запрещено, мы вышли на крыльцо, и Линн робко попросила у меня сигарету. Мне показалось, что она решила закурить за компанию. К счастью для меня, она ни о чем не спрашивала. Минут через десять вернулся Олдем вместе с рослой женщиной в длинном сером пальто. Светлые волосы были небрежно заколоты у нее на макушке. Она несла кожаную папку и холщовую сумку цвета хаки. Судя по виду, она была немногим старше меня — лет тридцать, не больше.
— Мисс Аратюнян, это доктор Шиллинг, — сообщил Олдем.
Мы пожали друг другу руки. Доктор Шиллинг разглядывала меня прищурившись, словно редкостный экземпляр, предназначенный для опытов.
— К сожалению, — заговорила она, — я уже опаздываю, но мы успеем переброситься парой слов.
Меня вдруг охватило отчаяние. Меня протащили через весь город только для того, чтобы представить спешащей куда-то незнакомке!
— Так что вы об этом думаете?
— К этому надо отнестись со всей серьезностью, — заявила доктор Шиллинг, смерив взглядом Олдема. — Точнее, надо было отнестись с самого начала.
— А если это розыгрыш?
— Само собой, розыгрыш, — согласилась она с тревожным видом.
— Но ведь он еще ничего не сделал... то есть физически я не пострадала... — Почему-то мне вдруг захотелось, чтобы вся эта история оказалась чьей-то нелепой, но безобидной выходкой.
— Вот именно, — излишне воодушевленно поддержал Олдем.
— Дело в том, что... — Доктор Шиллинг обращалась скорее к Олдему, чем ко мне. Она сделала паузу, будто собираясь с духом. Интересно, что она скажет? Она сглотнула. — Мисс Аратюнян некому защитить.
— Зовите меня Зоя, — предложила я. — Проще выговорить.
— Зоя, — повторила она, — нам надо как следует поговорить в понедельник утром, встретиться и обсудить все подробности. Я буду ждать вас здесь в девять.
— Я работаю.
— Покамест эта встреча и есть ваша работа, — заявила она. — Мне уже пора... Так вы говорите, на рисунке ваша спальня?
— Я же сказала.
Доктор Шиллинг нетерпеливо и беспокойно переминалась с ноги на ногу. Будь она ученицей из моего класса, я отправила бы ее в туалет.
— У вас есть парень? — спросила она.
— Да, Фред.
— Вы живете вместе?
Я принужденно улыбнулась:
— На ночь он не остается.
— Никогда?
— Да.
— Но вы же с ним близки, так?
— Да, но только до позднего вечера, если вы об этом.
Она повернулась к Олдему.
— Поговорите с ним.
— Если вы подозреваете Фреда, — вмешалась я, — то совершенно напрасно. Он тут ни при чем, потому что... в общем, он не виноват. — Доктор Шиллинг кивнула, но мои слова вряд ли убедили ее. — Кстати, когда в альбоме подменили рисунок, он был в отъезде. Перекапывал сад где-то в Йоркшире, вернулся только на следующий вечер. Его там даже снимали для телевидения, так что алиби у него есть.
— Вы уверены?
— На сто процентов.
— И все-таки поговорите с ним, — велела она Олдему и продолжала, обращаясь ко мне: — Увидимся в понедельник, Зоя. Не хочу пугать вас, но думаю, вам не стоит ночевать одной дома. Дуг! — Наверное, так звали Олдема. — Проверьте у нее замки, ладно? Пока, до понедельника.
Мы с Олдемом направились к машине.
— Как все... быстро кончилось, — пробормотала я.
— Плюньте на нее, — посоветовал Олдем. — Выскочка и перестраховщица.
— Она просила вас поговорить с Фредом. Вы встретитесь с ним?
— Надо же с чего-то начать.
— С чего?
— Вам известно, где он сейчас?
— Работает с садом.
— Вы хотели сказать — в саду?
— Нет, Фред всегда говорит, что приводит в порядок сад, то есть работает с ним. Так звучит солиднее. Где мы?
— В Хэмпстеде.
— Значит, он где-то рядом. Он говорил, что сегодня едет в Северный Лондон.
— Вот и хорошо. Точный адрес вы знаете?
— Могу позвонить ему на мобильник и спросить. А может, лучше подождем?
— Звоните сейчас. — Олдем протянул мне свой телефон.
Я нашла в ежедневнике номер и начала набирать его.
— А можно, первой с ним поговорю я?
Олдем занервничал:
— Зачем?
— Сама не знаю, — ответила я. — Просто из вежливости.
* * *
Я увидела Фреда раньше, чем он меня. Он работал в дальнем конце большого сада за величественным особняком, подравнивал живую изгородь электросекатором, висящим у него на плече. Бейсболку он повернул козырьком назад, на джинсах зияли дыры, белая тенниска была перепачкана землей, на ногах грубые рабочие ботинки. Пол-лица закрывали защитные очки, уши — плотные наушники, поэтому мне пришлось похлопать его по плечу, чтобы обратить на себя внимание. Он вздрогнул, хотя я старалась не напугать его, снял очки и наушники и тут же зажмурился от яркого света и звуков. Мы стояли под палящим солнцем среди клумбы с лилиями. По лицу Фреда струился пот.
Он смотрел на меня удивленно и даже сердито. Фред из тех людей, подумалось мне, кто все раскладывает по полочкам: работу — отдельно от любви, секс — отдельно от сна. А я все смешала. Вот он и злится.
— Привет, — вопросительным тоном произнес он.
— Привет. — Я коснулась губами его влажной щеки. — Прости. Меня попросили срочно разыскать тебя. С тобой хотят поговорить, хотя я и объясняла, что это ни к чему.
— Прямо сейчас? — устало уточнил он. — У меня работа в разгаре. Не хочу отвлекаться.
— Я не виновата, — поспешила оправдаться я. — Извини, что втягиваю тебя в свои дела.
Он ничуть не смягчился.
— А что стряслось?
Я коротко перечислила утренние события, но и они оставили его равнодушным. Такие, как он, на вечеринках танцуют с одной девушкой и при этом глазеют по сторонам в поисках других, посимпатичнее. Сейчас Фред посматривал на Олдема, который переминался вдалеке, у дома.
— ...И она посоветовала мне пожить у кого-нибудь.
Последовала пауза, я уставилась на Фреда в упор. Мне хотелось, чтобы он пожалел меня, посочувствовал, сказал, что я могу жить у него, сколько понадобится, если захочу. Я ждала, что он обнимет меня, успокоит, скажет, что он всегда будет рядом. Но его лицо оставалось непроницаемой маской. О чем он думает, я не знала.
Внезапно он перевел взгляд на мою грудь. Я вспыхнула от унижения, во мне зашевелился гнев.
— Я... — начал он, осекся и огляделся. — Ну ладно, пусть спрашивает. Но мне нечего сказать.
— И еще одно, — заявила я неожиданно для самой себя. — Думаю, нам надо расстаться.
Его бегающие распутные глаза замерли, выражение лица стало растерянным. Он уставился на меня. На виске запульсировала вена, по щекам перекатились желваки, зубы сжались.
— Это еще почему, Зоя? — выговорил он ледяным тоном.
— Всему свое время.
Он снял с плеча секатор и положил его на траву.
— Ты решила порвать со мной?
— Да.
Его красивое лицо залил густой румянец. Глаза наполнились могильным холодом. Он беззастенчиво обшарил меня взглядом, будто манекен в витрине, — казалось, он решает, стоит покупать меня или нет. Наконец его губы презрительно дрогнули.
— Что ты из себя строишь? — процедил он.
Я смотрела на его потное лицо и прищуренные глаза.
— Мне страшно, — объяснила я. — Мне нужна помощь, а от тебя ее не дождешься.
— Тварь! — выпалил он. — Назойливая дрянь!
Я повернулась и пошла прочь. Надо просто поскорее уйти куда-нибудь в безопасное место.
* * *
Ее волосы уныло свисают на плечи. Голову не мешало бы вымыть. Пробор темный и сальный. За последнюю неделю она сильно постарела. От крыльев носа к углам рта пролегли морщины, под глазами — темные полукружия, на лбу вертикальная складка, словно она целыми днями хмурится. Кожа кажется больной, слишком жирной и бледной. Серьги она не надела. На ней старые брюки из хлопка — пожалуй, оттенка овсянки — и белая рубашка с короткими рукавами. Брюки болтаются на ней, они измяты. На рубашке недостает пуговицы. Машинально она грызет ноготь среднего пальца правой руки. Часто оглядывается, но ни на ком не задерживает взгляд. Иногда моргает, словно у нее двоится в глазах. И все время курит, одну сигарету за другой.
Во мне нарастают ощущения. Я сразу пойму, когда буду готов действовать. И узнаю, когда будет готова она. Это вроде любви — ее замечаешь мгновенно. Она очевидна. Уверенность наполняет меня, придает силы и целеустремленности. А она съеживается и слабеет. Я смотрю на нее и думаю: это сделал я.
Глава 12
Я колотила в дверь. Почему она не выходит? Скорее, да скорее же! Я уже почти не дышу. Мне известно, что надо дышать, но когда я пытаюсь, мне не хватает воздуха, в груди ширится невыносимая тяжесть. Я втягиваю воздух неглубоко и часто, каждую секунду боясь разрыдаться. Голову стягивает тугой обруч боли, все расплывается перед глазами. Помоги мне! Я не могу ни позвать на помощь, ни просто вскрикнуть. У меня в горле ком, в легких тяжесть, я уже почти не дышу. Колени подкашиваются, перед глазами вспыхивают серо-черные пятна. Я опускаюсь на колени перед дверью.
— Зоя? Господи, Зоя, что с тобой? — Кутаясь в полотенце, потряхивая мокрыми волосами, Луиза присела рядом со мной. Она обняла меня за плечи, полотенце соскользнуло, но она не заметила. Милая Луиза! Она не замечала, какими глазами смотрят на нас прохожие, как стараются обойти нас стороной. Я пыталась заговорить, обрести дар речи, но издала лишь странный писк.
Луиза обняла меня обеими руками и стала тихо покачиваться. Никто не успокаивал меня так с тех пор, как умерла мама. Я снова стала ребенком, обо мне наконец-то позаботятся. Как мне не хватает заботы, как недостает мамы! Луиза шептала мне на ухо какую-то чепуху, твердила, что все образуется, будет в порядке, тише, тише... вот так, все хорошо. Она спокойно учила меня дышать. Вдох-выдох. И еще раз. Постепенно ко мне возвращалось дыхание. Но язык по-прежнему не слушался меня. Я только скулила и всхлипывала. Слезы выкатились из-под век, обожгли щеки. Мне не хотелось шевелиться. Никогда, ни за что. Ноги и руки отяжелели, стали неподъемными. Вот так бы и уснуть.
Луиза поставила меня на ноги, придерживая полотенце одной рукой, провела по лестнице, усадила на диван и села рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44