.. Нет, не пойдет. Нас засудят. Или подыскать зверюшек — разносчиков опасной болезни. Чтобы все эти крикуны заболели, но не сразу.
— Заманчиво!
— Песня «С днем рождения» — жуткая гадость, правда?
— Терпеть не могу!
Мы с усмешками переглянулись.
— Сегодня ты жонглировала хуже некуда.
— Знаю. Отвыкла. Больше нас туда не пригласят. Ну и хорошо — папаша Тамсин слишком распускает руки. — Я поднялась. — Хочешь, возьмем такси пополам?
— Нет, обойдемся.
Мы поцеловались и разошлись в разные стороны.
* * *
Последние несколько недель, с тех пор как ушел Макс, возвращаться в пустую квартиру стало неприятно. Я только-только начала привыкать к нему — к поднятому сиденью унитаза, к костюмам и рубашкам в шкафу, к свежевыжатому апельсиновому соку и бекону в холодильнике, горячему телу в постели. Ночью он шептал, что я самая красивая, а по утрам бранился и вопил, потому что я в очередной раз опаздывала. Он готовил мне еду и съедал то, что готовила я, тер мне спину и напоминал, что пора перекусить. Ради него я строила планы и вносила в жизнь коррективы. Иногда я злилась, мне не хватало свободы. Макс пилил меня, приучал к аккуратности и порядку. Твердил, что я разгильдяйка. И мечтательница. То, что раньше он называл моим обаянием, раздражало его. Он ушел, а я вдруг поняла, что мне больше не с кем делиться жизнью. Придется заново привыкать к одиночеству. К эгоистичным радостям. Зато теперь я снова могу жевать шоколад в постели, варить овсянку на ужин, смотреть по видику «Звуки музыки», лепить прямо на стену записки-напоминалки и дуться сколько захочу. Могу с кем-нибудь познакомиться и закрутить упоительный, безумный, отчаянный роман.
Все мои подруги и друзья уже остепенились: образование, работа, пенсионные накопления, перспективы. У них закладные, стиральные машины, графики работы. Почти все состоят в браке, у некоторых даже есть дети. Наверное, поэтому мы с Максом расстались. Нам обоим стало ясно, что у нас никогда не будет общего счета в банке и детей с его волосами и моими глазами.
Я уже начинала со страхом подсчитывать, какую часть жизни прожила и сколько мне еще осталось, мысленно перебирала то, что сделала и чего еще не успела. Мне двадцать восемь. Я не курю и никогда не курила, ем помногу овощей и фруктов. Поднимаюсь по лестнице пешком, пренебрегая лифтом, иногда занимаюсь бегом. По моим подсчетам, впереди у меня еще лет пятьдесят, а то и шестьдесят. С лихвой хватит, чтобы научиться писать киносценарии, поплавать на байдарке и увидеть северное сияние. И встретить мужчину моей мечты. Или, что вероятнее, мужчин моих мечтаний. На прошлой неделе я прочла в газете, что скоро женщины смогут рожать и в шестьдесят лет, и вздохнула с облегчением.
Наверное, Макс будет сегодня на вечеринке, куда я собралась. По дороге домой я пообещала себе выглядеть неотразимо. Вымою голову, надену красное платье, буду смеяться, флиртовать напропалую и танцевать. Пусть увидит, от чего он отказался, и поймет, что мне на него плевать. Мне и без него не одиноко.
* * *
Я вымыла голову. Выгладила платье. Полежала в ванне с ароматным маслом, расставив по бортику зажженные свечи, хотя за окном было еще светло. Съела два тоста с белковой пастой «Мармайт», потом прохладный, истекающий соком нектарин.
Макс так и не пришел. Я то и дело оглядывалась на дверь. Познакомилась с адвокатом Робертом с кустистым бровями и с занудой Теренсом. От души потанцевала со старым приятелем Гордоном, который когда-то познакомил меня с Максом. Поболтала с Люси, на тридцатилетие которой мы и собрались, и с ее новым парнем — рост семь футов и обесцвеченные волосы. Говоря со мной, он наклонялся, а я казалась себе карлицей или ребенком. В половине двенадцатого я ушла, поужинала в китайском ресторанчике с давними подругами Кэти и Мел, немного выпила — совсем чуть-чуть, только для веселья. Ребрышки, скользкая лапша, дешевое красное вино. В тоненьком платье мне стало холодно. Я продрогла и устала, мне вдруг захотелось умчаться домой и зарыться в подушку.
Только в половине второго я вернулась домой. После полуночи Кэмден оживает. На улицу выползают чудаковатые типы — одни вялые, другие взбудораженные. Ко мне пробовал клеиться какой-то парень с зеленым хвостом, я отшила его, а он лишь пожал плечами и ухмыльнулся. Симпатичная полуголая девчонка кружилась на тротуаре как юла. На нее никто не обращал внимания.
Спотыкаясь, я отперла дверь и включила свет в холле. На коврике у порога лежало письмо. Первым делом я взглянула на почерк. Незнакомый. Аккуратный черный курсив. «Мисс Наде Блейк». Я просунула ноготь под край клапана и вскрыла конверт.
Глава 4
— Он что-то искал? По всей квартире? — Линкс указал на ворохи одежды, сваленные на пол подушки, кучу газет на ковре.
— Нет, — ответила я. — Это я виновата. Заработалась. Вот освобожусь — и все уберу.
На лице инспектора появилось недоуменное выражение, словно он только что проснулся и не вполне понимал, где находится.
— Послушайте, мисс...
— Блейк.
— Да, мисс Блейк... я закурю — не возражаете?
— Да ради Бога.
Покопавшись в барахле, я отыскала резную пепельницу в форме острова Ибица. И забеспокоилась, что старший инспектор Линкс заподозрит меня в употреблении наркотиков. Но он не уловил связи. Выглядел он неважно. Мой дядя перенес три инфаркта, но продолжал курить, хотя уже не мог толком затянуться. А друг Макса после операции так и не оправился от нервного срыва. Прошел год, а он по-прежнему говорит дрожащим голосом человека, готового расплакаться. Линкс напомнил мне обоих. Смотреть, как он закуривает, — отличное упражнение на развитие терпения. У него так тряслись пальцы, что он едва сумел поднести спичку к сигарете — правда, всего на долю секунды. Казалось, он прикуривает не в относительно спокойной обстановке моей гостиной, а на мачте траулера где-нибудь в Северном Ледовитом океане.
— Вы в порядке? — спросила я. — Может, принести чего-нибудь? Чаю хотите?
Линкс попытался ответить, но его прихватил приступ надрывного кашля. Он сумел лишь покачать головой.
— А если с медом и лимоном?
Он продолжал качать головой. Потом вынул из кармана замусоленный платок и вытер глаза. И заговорил так тихо, что пришлось придвинуться к нему вплотную, чтобы услышать.
— Так мы говорили... — Он задумался, потеряв мысль. — О том, кто здесь бывает.
— Да, — устало подтвердила я. — Вы уже спрашивали. А может, одно письмо не стоит таких трудов? Работы будет много. У меня часто бывают гости. Здесь долго жил мой приятель. Не квартира — проходной двор. Недавно я уезжала на пару месяцев и пустила пожить знакомую. Понятия не имею, кого она сюда водила.
— А где она сейчас? — просипел Линкс.
— Кажется, в Праге. Задержалась по дороге в Перт.
Линкс обернулся к своему коллеге. Инспектор Стадлер выглядел солиднее и надежнее, чем Линкс. Усталость только придавала ему шарма. Стадлер сохранял полнейшую невозмутимость. Прямые волосы, зачесанные назад, рельефные скулы и темные глаза. Стадлер посматривал на меня, как на чрезвычайно интересный, но странноватый экземпляр. Под его взглядом я чувствовала себя скорее дорожно-транспортным происшествием, нежели женщиной. Наконец он соизволил заговорить:
— Кто, по-вашему, мог прислать это письмо? Раньше вы таких не получали? А звонки с угрозами были? А странные встречи?
— Встречи? Сколько угодно, — отозвалась я. Линкс встрепенулся и словно ожил. — Каждую неделю я бываю в новых домах. Нет, я не взломщица. — На шутку они не среагировали. Даже не улыбнулись. — Мы с напарником развлекаем детей на праздниках. С кем только не приходится встречаться! Знаете, когда отбиваешься от приставаний отца пятилетней именинницы, пока ее мать в кухне зажигает свечки на торте, как-то поневоле теряешь веру в человека.
Линкс затушил наполовину выкуренную сигарету и сразу взял вторую.
— Мисс... — он заглянул в блокнот, — мисс... — похоже, собственный почерк он разбирал с трудом, — Блейк. Видите ли, у нас есть... хм... основания полагать, что совсем недавно... этот же человек посылал письма другим женщинам. — И он быстро переглянулся со Стадлером, словно прося моральной поддержки. — Цель наших расспросов — установить связь между происшествиями.
— Кому он писал?
Линкс опять закашлялся. Стадлер упорно молчал. Сидел и не сводил с меня глаз.
— Понимаете, — наконец начал он, — мы не имеем права разглашать подробности, пока следствие не закончено. Так мы рискуем зайти в тупик.
— Боитесь, что я захочу познакомиться с этими женщинами?
Линкс вытащил платок и трубно высморкался. Посмотрел на Стадлера. Тот отвел взгляд. Обнаружил в блокноте что-то интересное.
— Но мы будем держать вас в курсе, — пообещал Линкс.
— А зачем? — удивилась я. — Это же просто письмо.
— Это не пустяк. У нас есть психолог, доктор Грейс Шиллинг — специалист по... хм... Она будет здесь... — он взглянул на часы, — с минуты на минуту.
Повисла пауза.
— Послушайте, я не дура, — заявила я. — Год назад ко мне в квартиру кто-то вломился, но ничего не взял. Наверное, я его спугнула. Но полиция приехала по вызову только на следующий день, да и то нехотя. А тут столько народу из-за одного письма. В чем дело? Вам что, не хватает настоящих преступлений?
Стадлер захлопнул блокнот и сунул его в карман.
— Нас уже обвинили в том, что мы пренебрегаем такими угрозами в адрес женщин, — объяснил он. — Мы решили исправиться.
— Да? — отозвалась я. — Тогда ясно.
* * *
Доктор Шиллинг принадлежала к тем женщинам, которым я всегда завидовала. Видимо, она была отличницей в школе. Одевалась элегантно. Длинные белокурые волосы закалывала небрежно, давая понять, что серьезное отношение к собственной внешности не в ее правилах. Таких людей даже вопящая ребятня не выводит из себя. Если бы я ждала ее, то привела бы квартиру в порядок. Меня раздражало только одно: ее чрезвычайная серьезность, почти печальная озабоченность по отношению ко мне. В ней было что-то от ведущей религиозной передачи.
— Насколько я понимаю, вы недавно расстались с парнем, — сказала она.
— И могу заверить, что Макс этого письма не писал. Во-первых, ему не под силу даже нацарапать записку для молочника. Во-вторых, он ушел сам.
— И все-таки вы сейчас особенно беззащитны.
— Скорее зла, как черт.
— Какой у вас рост, Надя?
— Не трогайте мою любимую мозоль. Чуть больше пяти футов. Я — вспыльчивая и уязвимая карлица. Вы к этому вели? Значит, не ошиблись.
Она даже не улыбнулась.
— А что, у меня есть причины для волнений? — полюбопытствовала я.
Последовала очень долгая пауза. Потом доктор Шиллинг заговорила, старательно выбирая слова:
— Видите ли... волноваться бессмысленно. Но на всякий случай все-таки ведите себя так, будто волнуетесь. Ведь вам угрожают. Притворитесь, будто вы поверили.
— Вы вправду считаете, что кто-то хочет убить меня просто так, без причин?
Она задумалась.
— Без причин? Может быть. Есть люди, которые без труда находят причины, чтобы нападать на женщин и убивать их. Нам эти причины кажутся абсурдными. Но от этого не легче, верно?
— Да, хорошего мало, — согласилась я.
— Нет, — еле слышно выговорила доктор Шиллинг, словно разговаривала с кем-то, кого не видела я.
Глава 5
Похоже, уходить они не собирались. Через пару часов Линксу позвонили, и он побрел к двери, а Стадлер и доктор Шиллинг остались. Пока мы беседовали с доктором Шиллинг, Стадлер сходил за сандвичами, молоком и фруктами. Потом провел меня по квартире, проверяя, насколько надежны замки (замки его не удовлетворили), а доктор Шиллинг пообещала заварить чай. Я слышала, как она чем-то звенит, лязгает и плещет в кухне. Она вернулась с кружками. Стадлер сбросил пиджак и засучил рукава.
— С тунцом и огурцом, с лососем и огурцом, с курятиной, с ветчиной и горчицей, — объявил он, раскладывая сандвичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Заманчиво!
— Песня «С днем рождения» — жуткая гадость, правда?
— Терпеть не могу!
Мы с усмешками переглянулись.
— Сегодня ты жонглировала хуже некуда.
— Знаю. Отвыкла. Больше нас туда не пригласят. Ну и хорошо — папаша Тамсин слишком распускает руки. — Я поднялась. — Хочешь, возьмем такси пополам?
— Нет, обойдемся.
Мы поцеловались и разошлись в разные стороны.
* * *
Последние несколько недель, с тех пор как ушел Макс, возвращаться в пустую квартиру стало неприятно. Я только-только начала привыкать к нему — к поднятому сиденью унитаза, к костюмам и рубашкам в шкафу, к свежевыжатому апельсиновому соку и бекону в холодильнике, горячему телу в постели. Ночью он шептал, что я самая красивая, а по утрам бранился и вопил, потому что я в очередной раз опаздывала. Он готовил мне еду и съедал то, что готовила я, тер мне спину и напоминал, что пора перекусить. Ради него я строила планы и вносила в жизнь коррективы. Иногда я злилась, мне не хватало свободы. Макс пилил меня, приучал к аккуратности и порядку. Твердил, что я разгильдяйка. И мечтательница. То, что раньше он называл моим обаянием, раздражало его. Он ушел, а я вдруг поняла, что мне больше не с кем делиться жизнью. Придется заново привыкать к одиночеству. К эгоистичным радостям. Зато теперь я снова могу жевать шоколад в постели, варить овсянку на ужин, смотреть по видику «Звуки музыки», лепить прямо на стену записки-напоминалки и дуться сколько захочу. Могу с кем-нибудь познакомиться и закрутить упоительный, безумный, отчаянный роман.
Все мои подруги и друзья уже остепенились: образование, работа, пенсионные накопления, перспективы. У них закладные, стиральные машины, графики работы. Почти все состоят в браке, у некоторых даже есть дети. Наверное, поэтому мы с Максом расстались. Нам обоим стало ясно, что у нас никогда не будет общего счета в банке и детей с его волосами и моими глазами.
Я уже начинала со страхом подсчитывать, какую часть жизни прожила и сколько мне еще осталось, мысленно перебирала то, что сделала и чего еще не успела. Мне двадцать восемь. Я не курю и никогда не курила, ем помногу овощей и фруктов. Поднимаюсь по лестнице пешком, пренебрегая лифтом, иногда занимаюсь бегом. По моим подсчетам, впереди у меня еще лет пятьдесят, а то и шестьдесят. С лихвой хватит, чтобы научиться писать киносценарии, поплавать на байдарке и увидеть северное сияние. И встретить мужчину моей мечты. Или, что вероятнее, мужчин моих мечтаний. На прошлой неделе я прочла в газете, что скоро женщины смогут рожать и в шестьдесят лет, и вздохнула с облегчением.
Наверное, Макс будет сегодня на вечеринке, куда я собралась. По дороге домой я пообещала себе выглядеть неотразимо. Вымою голову, надену красное платье, буду смеяться, флиртовать напропалую и танцевать. Пусть увидит, от чего он отказался, и поймет, что мне на него плевать. Мне и без него не одиноко.
* * *
Я вымыла голову. Выгладила платье. Полежала в ванне с ароматным маслом, расставив по бортику зажженные свечи, хотя за окном было еще светло. Съела два тоста с белковой пастой «Мармайт», потом прохладный, истекающий соком нектарин.
Макс так и не пришел. Я то и дело оглядывалась на дверь. Познакомилась с адвокатом Робертом с кустистым бровями и с занудой Теренсом. От души потанцевала со старым приятелем Гордоном, который когда-то познакомил меня с Максом. Поболтала с Люси, на тридцатилетие которой мы и собрались, и с ее новым парнем — рост семь футов и обесцвеченные волосы. Говоря со мной, он наклонялся, а я казалась себе карлицей или ребенком. В половине двенадцатого я ушла, поужинала в китайском ресторанчике с давними подругами Кэти и Мел, немного выпила — совсем чуть-чуть, только для веселья. Ребрышки, скользкая лапша, дешевое красное вино. В тоненьком платье мне стало холодно. Я продрогла и устала, мне вдруг захотелось умчаться домой и зарыться в подушку.
Только в половине второго я вернулась домой. После полуночи Кэмден оживает. На улицу выползают чудаковатые типы — одни вялые, другие взбудораженные. Ко мне пробовал клеиться какой-то парень с зеленым хвостом, я отшила его, а он лишь пожал плечами и ухмыльнулся. Симпатичная полуголая девчонка кружилась на тротуаре как юла. На нее никто не обращал внимания.
Спотыкаясь, я отперла дверь и включила свет в холле. На коврике у порога лежало письмо. Первым делом я взглянула на почерк. Незнакомый. Аккуратный черный курсив. «Мисс Наде Блейк». Я просунула ноготь под край клапана и вскрыла конверт.
Глава 4
— Он что-то искал? По всей квартире? — Линкс указал на ворохи одежды, сваленные на пол подушки, кучу газет на ковре.
— Нет, — ответила я. — Это я виновата. Заработалась. Вот освобожусь — и все уберу.
На лице инспектора появилось недоуменное выражение, словно он только что проснулся и не вполне понимал, где находится.
— Послушайте, мисс...
— Блейк.
— Да, мисс Блейк... я закурю — не возражаете?
— Да ради Бога.
Покопавшись в барахле, я отыскала резную пепельницу в форме острова Ибица. И забеспокоилась, что старший инспектор Линкс заподозрит меня в употреблении наркотиков. Но он не уловил связи. Выглядел он неважно. Мой дядя перенес три инфаркта, но продолжал курить, хотя уже не мог толком затянуться. А друг Макса после операции так и не оправился от нервного срыва. Прошел год, а он по-прежнему говорит дрожащим голосом человека, готового расплакаться. Линкс напомнил мне обоих. Смотреть, как он закуривает, — отличное упражнение на развитие терпения. У него так тряслись пальцы, что он едва сумел поднести спичку к сигарете — правда, всего на долю секунды. Казалось, он прикуривает не в относительно спокойной обстановке моей гостиной, а на мачте траулера где-нибудь в Северном Ледовитом океане.
— Вы в порядке? — спросила я. — Может, принести чего-нибудь? Чаю хотите?
Линкс попытался ответить, но его прихватил приступ надрывного кашля. Он сумел лишь покачать головой.
— А если с медом и лимоном?
Он продолжал качать головой. Потом вынул из кармана замусоленный платок и вытер глаза. И заговорил так тихо, что пришлось придвинуться к нему вплотную, чтобы услышать.
— Так мы говорили... — Он задумался, потеряв мысль. — О том, кто здесь бывает.
— Да, — устало подтвердила я. — Вы уже спрашивали. А может, одно письмо не стоит таких трудов? Работы будет много. У меня часто бывают гости. Здесь долго жил мой приятель. Не квартира — проходной двор. Недавно я уезжала на пару месяцев и пустила пожить знакомую. Понятия не имею, кого она сюда водила.
— А где она сейчас? — просипел Линкс.
— Кажется, в Праге. Задержалась по дороге в Перт.
Линкс обернулся к своему коллеге. Инспектор Стадлер выглядел солиднее и надежнее, чем Линкс. Усталость только придавала ему шарма. Стадлер сохранял полнейшую невозмутимость. Прямые волосы, зачесанные назад, рельефные скулы и темные глаза. Стадлер посматривал на меня, как на чрезвычайно интересный, но странноватый экземпляр. Под его взглядом я чувствовала себя скорее дорожно-транспортным происшествием, нежели женщиной. Наконец он соизволил заговорить:
— Кто, по-вашему, мог прислать это письмо? Раньше вы таких не получали? А звонки с угрозами были? А странные встречи?
— Встречи? Сколько угодно, — отозвалась я. Линкс встрепенулся и словно ожил. — Каждую неделю я бываю в новых домах. Нет, я не взломщица. — На шутку они не среагировали. Даже не улыбнулись. — Мы с напарником развлекаем детей на праздниках. С кем только не приходится встречаться! Знаете, когда отбиваешься от приставаний отца пятилетней именинницы, пока ее мать в кухне зажигает свечки на торте, как-то поневоле теряешь веру в человека.
Линкс затушил наполовину выкуренную сигарету и сразу взял вторую.
— Мисс... — он заглянул в блокнот, — мисс... — похоже, собственный почерк он разбирал с трудом, — Блейк. Видите ли, у нас есть... хм... основания полагать, что совсем недавно... этот же человек посылал письма другим женщинам. — И он быстро переглянулся со Стадлером, словно прося моральной поддержки. — Цель наших расспросов — установить связь между происшествиями.
— Кому он писал?
Линкс опять закашлялся. Стадлер упорно молчал. Сидел и не сводил с меня глаз.
— Понимаете, — наконец начал он, — мы не имеем права разглашать подробности, пока следствие не закончено. Так мы рискуем зайти в тупик.
— Боитесь, что я захочу познакомиться с этими женщинами?
Линкс вытащил платок и трубно высморкался. Посмотрел на Стадлера. Тот отвел взгляд. Обнаружил в блокноте что-то интересное.
— Но мы будем держать вас в курсе, — пообещал Линкс.
— А зачем? — удивилась я. — Это же просто письмо.
— Это не пустяк. У нас есть психолог, доктор Грейс Шиллинг — специалист по... хм... Она будет здесь... — он взглянул на часы, — с минуты на минуту.
Повисла пауза.
— Послушайте, я не дура, — заявила я. — Год назад ко мне в квартиру кто-то вломился, но ничего не взял. Наверное, я его спугнула. Но полиция приехала по вызову только на следующий день, да и то нехотя. А тут столько народу из-за одного письма. В чем дело? Вам что, не хватает настоящих преступлений?
Стадлер захлопнул блокнот и сунул его в карман.
— Нас уже обвинили в том, что мы пренебрегаем такими угрозами в адрес женщин, — объяснил он. — Мы решили исправиться.
— Да? — отозвалась я. — Тогда ясно.
* * *
Доктор Шиллинг принадлежала к тем женщинам, которым я всегда завидовала. Видимо, она была отличницей в школе. Одевалась элегантно. Длинные белокурые волосы закалывала небрежно, давая понять, что серьезное отношение к собственной внешности не в ее правилах. Таких людей даже вопящая ребятня не выводит из себя. Если бы я ждала ее, то привела бы квартиру в порядок. Меня раздражало только одно: ее чрезвычайная серьезность, почти печальная озабоченность по отношению ко мне. В ней было что-то от ведущей религиозной передачи.
— Насколько я понимаю, вы недавно расстались с парнем, — сказала она.
— И могу заверить, что Макс этого письма не писал. Во-первых, ему не под силу даже нацарапать записку для молочника. Во-вторых, он ушел сам.
— И все-таки вы сейчас особенно беззащитны.
— Скорее зла, как черт.
— Какой у вас рост, Надя?
— Не трогайте мою любимую мозоль. Чуть больше пяти футов. Я — вспыльчивая и уязвимая карлица. Вы к этому вели? Значит, не ошиблись.
Она даже не улыбнулась.
— А что, у меня есть причины для волнений? — полюбопытствовала я.
Последовала очень долгая пауза. Потом доктор Шиллинг заговорила, старательно выбирая слова:
— Видите ли... волноваться бессмысленно. Но на всякий случай все-таки ведите себя так, будто волнуетесь. Ведь вам угрожают. Притворитесь, будто вы поверили.
— Вы вправду считаете, что кто-то хочет убить меня просто так, без причин?
Она задумалась.
— Без причин? Может быть. Есть люди, которые без труда находят причины, чтобы нападать на женщин и убивать их. Нам эти причины кажутся абсурдными. Но от этого не легче, верно?
— Да, хорошего мало, — согласилась я.
— Нет, — еле слышно выговорила доктор Шиллинг, словно разговаривала с кем-то, кого не видела я.
Глава 5
Похоже, уходить они не собирались. Через пару часов Линксу позвонили, и он побрел к двери, а Стадлер и доктор Шиллинг остались. Пока мы беседовали с доктором Шиллинг, Стадлер сходил за сандвичами, молоком и фруктами. Потом провел меня по квартире, проверяя, насколько надежны замки (замки его не удовлетворили), а доктор Шиллинг пообещала заварить чай. Я слышала, как она чем-то звенит, лязгает и плещет в кухне. Она вернулась с кружками. Стадлер сбросил пиджак и засучил рукава.
— С тунцом и огурцом, с лососем и огурцом, с курятиной, с ветчиной и горчицей, — объявил он, раскладывая сандвичи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44