Я же пригибал голову, даже, кажется, прижимал уши, ныряя среди деревьев, крестов и надгробий. И в конце концов добился своего: миновал зону обстрела, выскочил к невысокой кладбищенской ограде и, тяжело дыша, привалился к ней.
Наступил самый неприятный момент.
Я был по эту сторону бетонного забора, он — по ту. Если я попробую перебраться, то окажусь у него на прицеле. Если потеряю время, он уйдет. Почувствовав, что колебания чересчур затягиваются, я выбрал паллиативный вариант: с «Макаровым» наизготовку, прижимаясь спиной к ограде, медленно двинулся вдоль нее к той точке, откуда стрелял снайпер. И шагов через десять был за осторожность вознагражден, у самой земли обнаружив в обветшавшей бетонной стене внушительный пролом с торчащими кусками ржавой арматуры.
В принципе, дилемма сохранялась: выставив наружу голову, можно остаться без головы, не выставив — остаться с носом. Я снова попытался выбрать среднеарифметическое и для начала высунул в дырку нос. Ничего не произошло, прежде всего потому, что с противоположной стороны кладбищенская ограда вся оказалась заросшей бурьяном. Осмелев, я продвинулся вперед, руками аккуратно раздвинул заросли, и теперь мне предстала облезлая пустошь, на противоположном краю которой возвышались ряды то ли складов, то ли гаражей — с позиции почти на уровне земли разглядеть точней было трудно.
Осторожно, боясь спугнуть противника, я повернул голову влево и обнаружил, что спугивать больше некого: буквально в паре метров от меня на пыльной утоптанной земле валялась снайперская винтовка «грендел» калибра 7,62 с глушителем и лазерным прицелом. Рядом у кладбищенской ограды возвышался рукотворный помост, сооруженный из доски, положенной на два больших деревянных ящика. В настоящее время уже пустой, разумеется. Пока я с той стороны забора терзался страхами и сомнениями, стрелок не колеблясь принял решение ретироваться и теперь находился под защитой каменных строений на противоположном краю открытого всем ветрам (и пулям) пространства. Вновь предоставив мне выбор: подняться во весь рост и пойти через пустырь в психическую атаку либо признать наконец свое поражение. Но на сей раз, как ни было обидно и досадно, я сделал его без всяких колебаний: признал поражение.
И только много позже, уже в спокойной обстановке пытаясь разложить происшедшее по полочкам, я обнаружил, что мне никак не удается отделаться от еще одной, прямо скажем, не слишком гуманистической, но от этого не менее досадливой мыслишки.
Если бы киллер не промазал, у меня было бы одним подозреваемым меньше.
13. Бенсон и Хеджес
В окошко мне было видно, как к дверям моей конторы подкатил для начала шестисотый «мерседес» цвета морской волны, а вслед за ним ослепительно белый «джип» «гранд-черокки». Из «мерседеса» однако сразу никто не вышел, зато в «джипе» распахнулись все четыре дверцы и оттуда, как горох из мешка, посыпались бравые ребятки в одинаковых темных очках, с одинаковыми черными рациями в руках.
— Отряд н-не заметил п-потери бойца, — прокомментировал это явление выглянувший из коридора Прокопчик.
Один боди-гард скорым шагом заскочил в подъезд, а остальные мгновенно окружили кольцом обе машины, повернулись к ним спиной и взяли под наблюдение каждый угол нашего двора. После чего отворилась передняя пассажирская дверь «мерседеса», из которой вылез еще один телохранитель, тоже в очках, но по уверенным медлительным движениям видать, что главный, к тому же на этот раз уже не с рацией, а с зонтиком. Задрав голову, он внимательно обвел взглядом окна и крыши окружающих домов, глянул зачем-то на небо и, хотя небосвод был абсолютно безоблачным, тем не менее зонтик открыл.
Только после всего этого откинулась наконец задняя дверь «мерса» и оттуда на свет Божий появилась лысина Григория Николаевича Забусова. Четыре или пять шагов до нашего парадного она проделала, прикрываемая наклоненным в сторону потенциальной опасности зонтиком, который должен был помешать снайперу прицелиться. Не знаю, прятался ли где-нибудь вокруг убийца, но банкиру этот путь удалось преодолеть целым и невредимым, и в мой офис он зашел уже один, без всякой охраны. Что могло свидельствовать как о высокой степени доверия ко мне, так и о низкой по отношению к собственным топтунам, которых, видимо, совершенно не собирались посвящать в историю с наследством.
Когда Забусов позвонил по телефону и довольно безапелляционным тоном сообщил, что непременно желает встретиться со мной через тридцать минут, первым порывом было немедленно поставить его на место. Намекнуть на неотложные дела и назначить встречу в другое время. Но я сдержался.
Все-таки мы с ним вместе только что побывали под пулями, такими вещами легко не бросаются. Если, конечно, не он сам эти пули организовал.
Прокопчик открыл банкиру дверь и проводил его ко мне в кабинет. Сломавшись сразу в нескольких местах, как складной метр, тот опустился в кресло напротив моего стола и стал осматриваться по сторонам. Вероятно, осмотр не привел его в большой восторг, спартанская обстановка моего офиса действительно свидетельствовала о том, что дела у нас идут не шатко, не валко. Но на его откровенно оценивающий взгляд я ответил взглядом твердым и, надеюсь, гордым. После чего поинтересовался:
— Нуждаетесь в услугах частного детектива?
Его лысая физиономия осветилась подобием улыбки.
— Почему бы и нет? Я держу целую свору бездельников, называющих себя службой безопасности, но, насколько я мог судить сегодня утром, грамотно себя повели именно вы.
Слушать комплименты приятно, но справедливость прежде всего. Поэтому я сказал:
— Один из ваших сотрудников тоже показал профессионализм...
Забусов сморщился, его болезненно-желтое безволосое лицо, как пустыня барханами, покрылось глубокими морщинами.
— Профессионализм ему бы удалось показать, оставшись в живых, — недовольно пробормотал он. — А мертвые квалификации не имеют. У них у всех одна профессия — мертвец. — Видимо, фраза показалась ему забавной, потому что он, хихикнув, повторил: — Профессиональный мертвец.
— Однако тут же, спохватившись, посерьезнел и сообщил:
— Но мы сейчас толкуем не о нем, а о вас.
Банкир выжидательно замолчал, рассчитывая, быть может, на мою реакцию, однако ничего не дождался и продолжил:
— Давеча в церкви вы сказали, что расследуете смерть Кости Шурпина...
Здесь возразить было нечего, и я кивнул.
— Ну и какие результаты?
— Обнадеживающие, — сообщил я ему.
— Не хотите говорить, — констатировав это, он откинулся на спинку кресла, словно располагаясь для долгой беседы. — Тогда я сам скажу. Перед тем, как идти сюда, я был у Пирумова, и он мне все рассказал. И про то, как к вам попал ключ, и про то, что вы с самого начала не верили в самоубийство. Ну а теперь, после Малея... И этой стрельбы на кладбище... Только дураку может быть не ясно, что происходит. Вы уже знаете, кто убийца?
Сказано было полуутвердительно и весьма требовательно, как будто он интересовался у своего бухгалтера насчет квартального баланса. Я разозлился и ответил:
— Даже если б знал, вам не сказал.
Он снова разулыбался, сунул руку во внутренний карман пиджака, извлек оттуда толстую пачку долларов и, помахивая ею в воздухе, заговорщически понизил голос:
— А вы мне нравитесь. Считайте, что я вас нанял для расследования этого дела. Здесь десять тысяч. Хватит в качестве аванса?
Опять десять тысяч на аванс! Заколдованная сумма.
— Во-первых, у меня уже есть клиент, для которого я расследую это дело, — возразил я с достоинством. — Во-вторых...
— Во-вторых, не врите! — перебил он меня. — Ваш клиент умер, поэтому выражение «есть клиент» сюда не подходит. «Был клиент» — так вернее. Или вы хотите меня уверить, что отчитываетесь перед ним с помощью столоверчения?
Забусов снова захихикал над собственной шуткой, после чего продолжил уже без тени юмора:
— Я заказчик небедный, следовательно, хороший. К тому же, в активе имеется то преимущество, что я живой. Хотя сегодня кое-кто и хотел убить меня либо кого-то из членов моей семьи. Сразу скажу, чтобы не было вопросов: да, я в состоянии нанять не такого, вроде вас, кустаря-одиночку, а получить в свое распоряжение любое, самое мощное детективное агентство. Да, собственно, и агентства не надо — достаточно щелкнуть пальцами, и вся московская милиция будет на меня работать. Надеюсь, это вы понимаете?
В ответ я умудрился кивнуть, одновременно пожав плечами, что можно было истолковать в любом смысле, нужное подчеркнуть: да, понимаю; понимаю, но сомневаюсь; сомневаюсь, что понимаю; от моего понимания, равно как и от моего сомнения, ровным счетом ничего не зависит.
— Но я решил прийти к вам... — в голосе его появились успокаивающие, убаюкивающие нотки. — Потому что дело весьма деликатное, огласка здесь была бы излишней... Даже вредной! А вы все равно уже в курсе...
Казалось, его плешивая физиономия то наливается изнутри неярким огнем, то угасает, как желтая предупреждающая мигалка светофора на пустынном ночном перекрестке. На пустых перекрестках я привык не осторожничать. И ударил по газам.
— Так вы за что мне предлагаете десять штук баксов: за поиск убийцы или за то, чтобы я молчал?
Забусов огорченно насупил безволосые брови и заметил со вздохом:
— Экий вы прыткий, право. Я же сказал: десять тысяч это аванс. Найдете убийцу... Не столько самого исполнителя, сколько заказчика, разумеется, — получите еще... — он замялся, и стало почти отчетливо слышно, как в голове у него щелкают, слегка искрясь, всякие там транзисторы и резисторы, — получите еще пятьдесят. Ну, а пока не найдете... — вероятно, тут лицо банкира в переводе на обычную человеческую мимику должно было приобрести лукавое выражение, — согласно профессиональной этике вам придется соблюдать конфиденциальность.
Как он меня! И ведь не подкопаешься. Чистый выигрыш по очкам.
Теперь, если отказаться, получится, что я либо что-то скрываю, либо боюсь. А если согласиться, то выйдет, что меня, вернее, мое молчание, купили за десять тысяч. Ибо, судя по немыслимой сумме окончательного гонорара, вариант с поимкой мною убийцы как реальный в расчет не принимается. Я почувствовал, что меня задели за живое. Надо было немедленно уравнять позиции, и я сказал:
— Хорошо, мы с вами подпишем договор. Но с двумя условиями. Первое. Я, конечно, не чту все статьи Уголовного кодекса подряд, без разбора, особенно насчет неприкосновенности частной жизни и жилища, или там нарушения тайны телефонных переговоров — профессия такая. Но когда мой клиент сам оказывается, например, убийцей, под условие конфиденциальности это не подпадает. Правда, и на гонорар я в таких случаях не претендую. Договорились?
Банкир коротко дернул подбородком, что должно было, видимо, означать согласие.
— И второе. Сотрудничать так сотрудничать. Если хотите на самом деле убедить меня, что платите за работу, а не только, чтобы заткнуть мне рот, пожалуйста, ваш вариант ответа: кто убийца? Время пошло, в вашем распоряжении тридцать секунд.
Я демонстративно уставился на часы, а Забусов снова удрученно насупился и пробормотал:
— А вы и впрямь прыткий малый... Но при всей вашей прыти вам бы надо понимать, что если б я твердо знал, кто, мы бы здесь с вами лясы не точили. А вот предположить... предположить могу.
Я весь, что называется, превратился во внимание, но Забусов не торопился продолжать, словно все еще раздумывал: говорить — не говорить. Наконец нехотя (впрочем, настолько нехотя, что наигрыш был очевиден) пробормотал:
— У Андрюши Эльпина сейчас положеньице — не позавидуешь... В двух словах и не опишешь.
— Попробуйте в трех, — подбодрил я его.
— Его сейчас вытесняют из рекламы сразу на двух телеканалах... Да что «вытесняют»! Гонят взашей, надо прямо говорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50