Обсуждал какие-то планы со своими замами. Но меня это не огорчало. Главное я узнал: Блумов и есть тот самый убийца, вернее, заказчик, которого мне надо было найти и изобличить.
Как он сказал этому Лешаку: «Ты мне набил про гейт на говре»? Я не самый большой знаток фени, но ключевые слова понимаю, а дальше, как говорится, догадываюсь по интонации. Так что, по-моему, в переводе это означает что-то вроде «ты мне подал идею насчет убийства на кладбище». Сперва у наемного киллера все шло, как задумано, но из-за солнца, которое било снайперу в глаза («балдоха в зырки»), пошло наперекосяк, а там и ваш покорный слуга «оперсос» подключился, «накашпырил», то бишь вмешался не к месту.
Я не помню слова «абодье», но поскольку оно пошло «не в кость», по общему смыслу можно предположить, что это, наверное, везуха, удача или что-нибудь в таком же роде.
Бобс принял жесткое, но довольно характерное для подобных случаев решение: несправившегося с заданием исполнителя уничтожить. Впрочем, сколько я наслышан, в этом бизнесе такое случается и со справившимися. Однако Лешак сумел его уговорить, выпросил еще одну попытку, очень трогательно поведал, что «кентуха» сам переживает, клянется, будто в следующий раз все пройдет отлично. Объяснил, что киллер опытный, вполне годится для подобных дел — «канает на масть». А от себя добавил, что на завтра уже дал ему «бризец» — наколку, план действий, после чего они вместе с киллером «накноцали», то бишь обнаружили, выискали, определили какой-то «гецильник» (значение этого слова мне казалось смутно знакомым, однако точно я не помнил, но опять-таки из контекста предположил, что это, вероятно, место проведения акции). И Блумов, поломавшись маленько, согласился, дал возможность «вырулить». Сурово напоследок пригрозив, что этот раз точно последний, больше поблажек не будет.
Итак, вопросы.
Ключевое слово во всех рассуждениях — завтра. Именно на завтра Лешак дал «бризец» киллеру по кличке Мойва. Завтра, стало быть, должно состояться новое убийство. Но кого — я не знал.
То есть твердо не знал, но предполагать мог с большой долей определенности, что, скорее всего, это будет Забусов. Бывший букмекер по кличке Гнус, а ныне преуспевающий банкир, про которого Блумов говорил с таким нескрываемым презрением. Крыса — так он, кажется, назвал его. Впрочем, там сквозило не только одно презрение: Бобс под конец заметил, что ради жирного куша Забусов и мать бы родную зарезал, причем, если мне не изменяет память, сказано это было уже не столько пренебрежительно, сколько злобно. Но с другой стороны, сам-то Забусов в разговоре со мной к нему подобных чувств отнюдь не демонстрировал. Мы вообще с ним не говорили о Блумове, а наоборот, главным образом обсуждали Эльпина, и банкир чуть не прямо тыкал в него пальцем, как в возможного убийцу.
Хорошо, примем это за рабочую версию.
Завтра. Забусов. Но где именно? В какое время?
Черт, вот если бы выйти на этого Лешака! Кстати, кто он такой? На вопрос Блумова, пришел ли Геннадий, секретарша ответила: «Да, у себя». Так что, похоже, он у них в штате. Аи, да Бобс! Действительно серьезный человек, если у него прямо в штатном расписании предусмотрена должность организатора мокрых дел. Так вот, если бы найти Лешака... Впрочем, это химеры. Где я его сейчас, к черту, на ночь глядя найду...
Значит, остаются два параметра: где и когда.
За окном темнело, а тут еще полил дождь, и чернота стала сгущаться прямо на глазах. Не зажигая света, я сидел перед замершим магнитофоном, и казалось, меня занесло на борт подводной лодки, которая стремительно идет на погружение.
Лечь бы сейчас правда на дно. Выспаться. Привести в порядок расшатанные нервы. Шутка ли — два раза за неполный рабочий день какие-то злые люди хотели меня убить! Даже для моей профессии это явный перебор.
Вдруг и впрямь нестерпимо захотелось спать. Захотелось плюнуть на все. Ну, если не плюнуть, так по крайней мере отложить. Прием закончен. Пожалуйте завтра к нам в контору, открываемся в девять. На свежую голову отличненько решим все вопросы. Завтра, все завтра...
На завтра Лешак дал Мойве бризец. Сказал, что уж в этот раз все будет внехипеш. Винтарь готов. И даже накноцали этот... как его... гецильник.
Тяжко вздохнув, я отправился в коридор поискать в холодильнике минералки, по дороге глянул на свое отражение в зеркале, и оно мне не понравилось. Волосы в колтунах, на пыльном лице царапины и ссадины. Руки тоже выглядели неважно — ободранные ладони, обломанные ногти. Желание подняться в квартиру, чтобы немедленно лечь в горячую ванну, сделалось почти нестерпимым. Вместо этого я умылся холодной водой с мылом, вернулся в кабинет и взялся за телефон.
Домашний номер у Невмянова не отвечал. Я набрал рабочий и там неожиданно трубку сняли буквально на второй звонок. Услышав мой голос, Шурик сразу решительно заявил:
— Со вчерашнего дня консультации только платные.
— Н-наличные отношения, — вспомнив Прокопчика, понимающе хмыкнул я. — Через магазин или выписать тебе гонорар за счет клиента?
— А клиент богатый? — живо поинтересовался Шурик. Я вспомнил о Забусове и сказал:
— Да. Мне нужны два человека, но я знаю только их клички.
Невмянов присвистнул.
— Похоже, ты обо мне чересчур высокого мнения...
— Не о тебе. О компьютере. Но все равно попробуй: Лешак и Мойва.
— А еще хоть что-нибудь у тебя о них есть? — безрадостно поинтересовался Невмянов. Я услышал, как он раздраженно выщелкивает на клавиатуре. — Возраст. Особые приметы. У Мойвы желательно пол.
— Лешака зовут Геннадий. А Мойва... — я задумался, припоминая, и, припомнив, одним духом процитировал, стараясь держаться ближе к тексту оригинала: — Красненькая за руль сорок шесть, чалился у комиков.
— Нельзя ли сразу на нормальном языке? — недовольно попросил Шурик. — Я же все-таки информацию в компьютер ввожу, а он у нас пока по фене не ботает. Значит, говоришь, десять лет по сто сорок шестой, за разбой... Отбывал наказание в республике Коми... Что еще?
— Больше ничего, — вынужден был признать я.
— Файл не найден, — секунду спустя сообщил Невмянов.
— Мойва куклимит, дышит тихо, — вспомнил я уже без всякой надежды. — Может, подорвал?
— То, что он без документов и поэтому не высовывается, не обязательно означает, что он бежал из колонии, — строго начал Шурик своим излюбленным лекторским голосом. — Мало ли какие у человека могут быть причины. А все, кто официально в розыске, должны быть в компьютере. Так что либо он там проходит не как Мойва, либо его никто не ищет. Но я могу завтра с утра сделать запрос по другим каналам.
Я подумал, что завтра с утра вполне может оказаться поздно, но это, похоже, был тот самый случай, когда лучше поздно, чем никогда. И попросил:
— Сделай все, что можно и нельзя.
— Что нельзя, делать не буду, не надейся, — ответил он сварливо. — Еще вопросы есть?
— Есть сообщение, — сказал я не без некоторого злорадства. — Ты сегодня ни хрена не заработал.
— Мне к этому не привыкать, — на прощанье философски заметил Шурик.
Ну что ж, если все должно произойти только завтра, у меня еще куча времени. Целая ночь. В прошлую мне выспаться не дали, но зато я получил первый прозрачный намек на то, кто есть тот самый таинственный злодей, а днем, вернее, ближе к вечеру, этому было получено уже, можно сказать, документальное подтверждение. Посмотрим, чем закончится нынешняя. Вдруг пришла в голову вроде бы лежащая на поверхности, но как-то в стороне, мысль: в конце концов, будет просто непрофессионально фактически заработать пятьдесят тысяч баксов и дать при этом ухлопать собственного клиента.
Так что же мы имеем? Да ничего мы не имеем. Лешак и Мойва не найдены. «Бенсон энд Хеджес», выполнив свое предназначение, лежат оба-два в мусорной корзинке без всякой перспективы: последняя запись свидетельствовала о том, что Блумов попрощался с секретаршей в 20.57 и отбыл из офиса, а утром, надо полагать, пустую сигаретную пачку вместе с прочим мусором выкинет уборщица. Ванинская братва сейчас где-то зализывает царапины и...
Стоп! Ванинские, ванинские... Если меня убивали по поручению Бобса, то, вполне вероятно, Мойву ему, то бишь Лешаку, дали они же. А что я знаю про ванинских?
Во-первых, номер «беэмвухи». Однако сейчас, на ночь глядя, он вряд ли что мне даст. Надо было нам, дуракам, сразу же проколоть его через гаишный компьютер, имели бы, по крайней мере, адрес хоть одного из бандитов. Но мы довели машину до гнездышка, определили, что ребятки работают на фирму «Скорпион», и на этом благополучно успокоились.
Поэтому, во-вторых, мне известно, где находится их база, но толку от этого тоже немного. Я вспомнил, что избыточно дотошный Прокопчик даже сделал несколько снимков этой цитадели: по-моему, он, как взял в свое время разгон на Северном Кавказе, так с тех пор просто не может остановиться щелкать камерой к месту и не к месту. Я тогда эти его какие-то там пятьсоттысячные по счету карточки окинул лишь беглым неодобрительным взглядом, походя сделав ему выговор за бессмысленную трату бумаги и пленки, но мне запомнилось, что выглядело все вполне внушительно. Отдельно стоящее двухэтажное здание, на окнах мощные стальные решетки, входная дверь тоже стальная, оборудована видеофоном, и если внутри, в чем, в общем-то, нет сомнений, постоянная охрана, то соваться туда нечего думать...
А впрочем, думать имеет смысл всегда.
Идея, в подтверждение этому вспыхнувшая в моей голове, была настолько нелепа, что в первую минуту страшно мне понравилась. Правда, уже во вторую минуту я заставил себя охолонуться, поглядеть на вещи трезвыми глазами и признать, что размышляю сейчас над чистой воды авантюрой. Но размышлять тем не менее не прекратил, и где-то на третьей минуте безумный план начал приобретать кое-какие реальные черты.
Я рывком пододвинул к себе телефон и набрал номер Прокопчика. Где этот урод? Почему, когда начальство в такой запарке, его нет под рукой? Но едва на том конце провода взяли трубку, я обреченно понял, что помощь мне сегодня не светит: Тима говорил таким голосом, словно у него сели батарейки.
— Д-диарея... — прошелестел он в ответ на мой вопрос, что случилось.
— У меня нет времени лазить по словарям, говори по-русски! — взревел я.
— Д-дрист одолел... — казалось, что слова, произносимые им, гаснут, падая на лету, как замерзающие птицы. — От унитаза отойти не могу...
— Засранец! — с чувством резюмировал я, прежде чем бросить трубку. Это был одновременно диагноз и служебная характеристика.
Однако меня уже ничто не могло остановить. Бросившись в комнату Прокопчика, я принялся рыться в огромной груде фотографий, вечно в беспорядке наваленной у него на столе. Но та самая, нужная мне, не попадалась. Уволю, к чертовой матери уволю этого разгильдяя! А возьму другого, может, не такого веселого, но зато здорового! И аккуратного, черт бы его побрал!
Когда отчаяние уже начало овладевать мною, карточка вдруг сама скользнула в руки. Я вгляделся — вот оно, как раз то, что я надеялся увидеть. Все на месте, память не подвела. Да и Прокопчик молодец: картинка вышла четкая, двухэтажный особнячок за ажурной загородкой виден во всех деталях, можно прочесть не только вывеску детективного агентства «Скорпион», но даже разглядеть, что встроенные в окна кондиционеры изготовлены фирмой «Toshiba». Затем для осуществления моего прожекта требовалось еще кое-куда позвонить и кое-что выяснить. Эта часть плана прошла нормально — на свою просьбу я получил положительный ответ, в чем, впрочем, и не сомневался. Теперь можно было собираться на дело.
В конце коридора, за фотолабораторией, у нас оборудована еще одна комната без окон, но с железной дверью — оружейная. Но собственно оружие меня сейчас не интересовало: вместо него я уложил в сумку целый набор из так называемых «спецсредств», после чего уже собрался, что называется, на выход с вещами, когда грянул звонок в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Как он сказал этому Лешаку: «Ты мне набил про гейт на говре»? Я не самый большой знаток фени, но ключевые слова понимаю, а дальше, как говорится, догадываюсь по интонации. Так что, по-моему, в переводе это означает что-то вроде «ты мне подал идею насчет убийства на кладбище». Сперва у наемного киллера все шло, как задумано, но из-за солнца, которое било снайперу в глаза («балдоха в зырки»), пошло наперекосяк, а там и ваш покорный слуга «оперсос» подключился, «накашпырил», то бишь вмешался не к месту.
Я не помню слова «абодье», но поскольку оно пошло «не в кость», по общему смыслу можно предположить, что это, наверное, везуха, удача или что-нибудь в таком же роде.
Бобс принял жесткое, но довольно характерное для подобных случаев решение: несправившегося с заданием исполнителя уничтожить. Впрочем, сколько я наслышан, в этом бизнесе такое случается и со справившимися. Однако Лешак сумел его уговорить, выпросил еще одну попытку, очень трогательно поведал, что «кентуха» сам переживает, клянется, будто в следующий раз все пройдет отлично. Объяснил, что киллер опытный, вполне годится для подобных дел — «канает на масть». А от себя добавил, что на завтра уже дал ему «бризец» — наколку, план действий, после чего они вместе с киллером «накноцали», то бишь обнаружили, выискали, определили какой-то «гецильник» (значение этого слова мне казалось смутно знакомым, однако точно я не помнил, но опять-таки из контекста предположил, что это, вероятно, место проведения акции). И Блумов, поломавшись маленько, согласился, дал возможность «вырулить». Сурово напоследок пригрозив, что этот раз точно последний, больше поблажек не будет.
Итак, вопросы.
Ключевое слово во всех рассуждениях — завтра. Именно на завтра Лешак дал «бризец» киллеру по кличке Мойва. Завтра, стало быть, должно состояться новое убийство. Но кого — я не знал.
То есть твердо не знал, но предполагать мог с большой долей определенности, что, скорее всего, это будет Забусов. Бывший букмекер по кличке Гнус, а ныне преуспевающий банкир, про которого Блумов говорил с таким нескрываемым презрением. Крыса — так он, кажется, назвал его. Впрочем, там сквозило не только одно презрение: Бобс под конец заметил, что ради жирного куша Забусов и мать бы родную зарезал, причем, если мне не изменяет память, сказано это было уже не столько пренебрежительно, сколько злобно. Но с другой стороны, сам-то Забусов в разговоре со мной к нему подобных чувств отнюдь не демонстрировал. Мы вообще с ним не говорили о Блумове, а наоборот, главным образом обсуждали Эльпина, и банкир чуть не прямо тыкал в него пальцем, как в возможного убийцу.
Хорошо, примем это за рабочую версию.
Завтра. Забусов. Но где именно? В какое время?
Черт, вот если бы выйти на этого Лешака! Кстати, кто он такой? На вопрос Блумова, пришел ли Геннадий, секретарша ответила: «Да, у себя». Так что, похоже, он у них в штате. Аи, да Бобс! Действительно серьезный человек, если у него прямо в штатном расписании предусмотрена должность организатора мокрых дел. Так вот, если бы найти Лешака... Впрочем, это химеры. Где я его сейчас, к черту, на ночь глядя найду...
Значит, остаются два параметра: где и когда.
За окном темнело, а тут еще полил дождь, и чернота стала сгущаться прямо на глазах. Не зажигая света, я сидел перед замершим магнитофоном, и казалось, меня занесло на борт подводной лодки, которая стремительно идет на погружение.
Лечь бы сейчас правда на дно. Выспаться. Привести в порядок расшатанные нервы. Шутка ли — два раза за неполный рабочий день какие-то злые люди хотели меня убить! Даже для моей профессии это явный перебор.
Вдруг и впрямь нестерпимо захотелось спать. Захотелось плюнуть на все. Ну, если не плюнуть, так по крайней мере отложить. Прием закончен. Пожалуйте завтра к нам в контору, открываемся в девять. На свежую голову отличненько решим все вопросы. Завтра, все завтра...
На завтра Лешак дал Мойве бризец. Сказал, что уж в этот раз все будет внехипеш. Винтарь готов. И даже накноцали этот... как его... гецильник.
Тяжко вздохнув, я отправился в коридор поискать в холодильнике минералки, по дороге глянул на свое отражение в зеркале, и оно мне не понравилось. Волосы в колтунах, на пыльном лице царапины и ссадины. Руки тоже выглядели неважно — ободранные ладони, обломанные ногти. Желание подняться в квартиру, чтобы немедленно лечь в горячую ванну, сделалось почти нестерпимым. Вместо этого я умылся холодной водой с мылом, вернулся в кабинет и взялся за телефон.
Домашний номер у Невмянова не отвечал. Я набрал рабочий и там неожиданно трубку сняли буквально на второй звонок. Услышав мой голос, Шурик сразу решительно заявил:
— Со вчерашнего дня консультации только платные.
— Н-наличные отношения, — вспомнив Прокопчика, понимающе хмыкнул я. — Через магазин или выписать тебе гонорар за счет клиента?
— А клиент богатый? — живо поинтересовался Шурик. Я вспомнил о Забусове и сказал:
— Да. Мне нужны два человека, но я знаю только их клички.
Невмянов присвистнул.
— Похоже, ты обо мне чересчур высокого мнения...
— Не о тебе. О компьютере. Но все равно попробуй: Лешак и Мойва.
— А еще хоть что-нибудь у тебя о них есть? — безрадостно поинтересовался Невмянов. Я услышал, как он раздраженно выщелкивает на клавиатуре. — Возраст. Особые приметы. У Мойвы желательно пол.
— Лешака зовут Геннадий. А Мойва... — я задумался, припоминая, и, припомнив, одним духом процитировал, стараясь держаться ближе к тексту оригинала: — Красненькая за руль сорок шесть, чалился у комиков.
— Нельзя ли сразу на нормальном языке? — недовольно попросил Шурик. — Я же все-таки информацию в компьютер ввожу, а он у нас пока по фене не ботает. Значит, говоришь, десять лет по сто сорок шестой, за разбой... Отбывал наказание в республике Коми... Что еще?
— Больше ничего, — вынужден был признать я.
— Файл не найден, — секунду спустя сообщил Невмянов.
— Мойва куклимит, дышит тихо, — вспомнил я уже без всякой надежды. — Может, подорвал?
— То, что он без документов и поэтому не высовывается, не обязательно означает, что он бежал из колонии, — строго начал Шурик своим излюбленным лекторским голосом. — Мало ли какие у человека могут быть причины. А все, кто официально в розыске, должны быть в компьютере. Так что либо он там проходит не как Мойва, либо его никто не ищет. Но я могу завтра с утра сделать запрос по другим каналам.
Я подумал, что завтра с утра вполне может оказаться поздно, но это, похоже, был тот самый случай, когда лучше поздно, чем никогда. И попросил:
— Сделай все, что можно и нельзя.
— Что нельзя, делать не буду, не надейся, — ответил он сварливо. — Еще вопросы есть?
— Есть сообщение, — сказал я не без некоторого злорадства. — Ты сегодня ни хрена не заработал.
— Мне к этому не привыкать, — на прощанье философски заметил Шурик.
Ну что ж, если все должно произойти только завтра, у меня еще куча времени. Целая ночь. В прошлую мне выспаться не дали, но зато я получил первый прозрачный намек на то, кто есть тот самый таинственный злодей, а днем, вернее, ближе к вечеру, этому было получено уже, можно сказать, документальное подтверждение. Посмотрим, чем закончится нынешняя. Вдруг пришла в голову вроде бы лежащая на поверхности, но как-то в стороне, мысль: в конце концов, будет просто непрофессионально фактически заработать пятьдесят тысяч баксов и дать при этом ухлопать собственного клиента.
Так что же мы имеем? Да ничего мы не имеем. Лешак и Мойва не найдены. «Бенсон энд Хеджес», выполнив свое предназначение, лежат оба-два в мусорной корзинке без всякой перспективы: последняя запись свидетельствовала о том, что Блумов попрощался с секретаршей в 20.57 и отбыл из офиса, а утром, надо полагать, пустую сигаретную пачку вместе с прочим мусором выкинет уборщица. Ванинская братва сейчас где-то зализывает царапины и...
Стоп! Ванинские, ванинские... Если меня убивали по поручению Бобса, то, вполне вероятно, Мойву ему, то бишь Лешаку, дали они же. А что я знаю про ванинских?
Во-первых, номер «беэмвухи». Однако сейчас, на ночь глядя, он вряд ли что мне даст. Надо было нам, дуракам, сразу же проколоть его через гаишный компьютер, имели бы, по крайней мере, адрес хоть одного из бандитов. Но мы довели машину до гнездышка, определили, что ребятки работают на фирму «Скорпион», и на этом благополучно успокоились.
Поэтому, во-вторых, мне известно, где находится их база, но толку от этого тоже немного. Я вспомнил, что избыточно дотошный Прокопчик даже сделал несколько снимков этой цитадели: по-моему, он, как взял в свое время разгон на Северном Кавказе, так с тех пор просто не может остановиться щелкать камерой к месту и не к месту. Я тогда эти его какие-то там пятьсоттысячные по счету карточки окинул лишь беглым неодобрительным взглядом, походя сделав ему выговор за бессмысленную трату бумаги и пленки, но мне запомнилось, что выглядело все вполне внушительно. Отдельно стоящее двухэтажное здание, на окнах мощные стальные решетки, входная дверь тоже стальная, оборудована видеофоном, и если внутри, в чем, в общем-то, нет сомнений, постоянная охрана, то соваться туда нечего думать...
А впрочем, думать имеет смысл всегда.
Идея, в подтверждение этому вспыхнувшая в моей голове, была настолько нелепа, что в первую минуту страшно мне понравилась. Правда, уже во вторую минуту я заставил себя охолонуться, поглядеть на вещи трезвыми глазами и признать, что размышляю сейчас над чистой воды авантюрой. Но размышлять тем не менее не прекратил, и где-то на третьей минуте безумный план начал приобретать кое-какие реальные черты.
Я рывком пододвинул к себе телефон и набрал номер Прокопчика. Где этот урод? Почему, когда начальство в такой запарке, его нет под рукой? Но едва на том конце провода взяли трубку, я обреченно понял, что помощь мне сегодня не светит: Тима говорил таким голосом, словно у него сели батарейки.
— Д-диарея... — прошелестел он в ответ на мой вопрос, что случилось.
— У меня нет времени лазить по словарям, говори по-русски! — взревел я.
— Д-дрист одолел... — казалось, что слова, произносимые им, гаснут, падая на лету, как замерзающие птицы. — От унитаза отойти не могу...
— Засранец! — с чувством резюмировал я, прежде чем бросить трубку. Это был одновременно диагноз и служебная характеристика.
Однако меня уже ничто не могло остановить. Бросившись в комнату Прокопчика, я принялся рыться в огромной груде фотографий, вечно в беспорядке наваленной у него на столе. Но та самая, нужная мне, не попадалась. Уволю, к чертовой матери уволю этого разгильдяя! А возьму другого, может, не такого веселого, но зато здорового! И аккуратного, черт бы его побрал!
Когда отчаяние уже начало овладевать мною, карточка вдруг сама скользнула в руки. Я вгляделся — вот оно, как раз то, что я надеялся увидеть. Все на месте, память не подвела. Да и Прокопчик молодец: картинка вышла четкая, двухэтажный особнячок за ажурной загородкой виден во всех деталях, можно прочесть не только вывеску детективного агентства «Скорпион», но даже разглядеть, что встроенные в окна кондиционеры изготовлены фирмой «Toshiba». Затем для осуществления моего прожекта требовалось еще кое-куда позвонить и кое-что выяснить. Эта часть плана прошла нормально — на свою просьбу я получил положительный ответ, в чем, впрочем, и не сомневался. Теперь можно было собираться на дело.
В конце коридора, за фотолабораторией, у нас оборудована еще одна комната без окон, но с железной дверью — оружейная. Но собственно оружие меня сейчас не интересовало: вместо него я уложил в сумку целый набор из так называемых «спецсредств», после чего уже собрался, что называется, на выход с вещами, когда грянул звонок в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50