— Пошли, Эней! Полит, Орхомен, жители Трои! Смотрите, как Гектор встретится с великим Ахиллом!
Вместе с Энеем он побежал к выходу, отталкивая тех, кто оказывался у него на пути. Собравшиеся, услышав имя Ахилла, пришли в неописуемое возбуждение. Со всех сторон доносились ободряющие возгласы; женщины подбегали к Гектору, хватая его за руки. Но он, не обращая ни на кого внимания, быстро подошел к дверям и скрылся в проходе Семи колонн, сопровождаемый Энеем и еще двумя воинами.
Сквозь шум и крики послышался полный горя и страха вопль царицы Гекубы:
— Гектор! Сын мой!
Глава 16
Хлыст падает
Как выяснилось — хотя мы узнали об этом позже, когда Гектор вернулся с троянским войском к началу сумерек, — атаку греков возглавил не Ахилл, а его друг Патрокл. Эта история известна всему миру, но думаю, что повторение ей не повредит, и постараюсь быть кратким.
В тот день греки отправили депутацию к Ахиллу, умоляя его выйти на поле битвы. Он отказался, но хитроумный Патрокл предложил облачиться в доспехи Ахилла, надеясь внушить троянцам страх одним видом его грозного шлема. Греческие вожди, доведенные до отчаяния недавними потерями и поражениями, которые нанес им Гектор, приняли это предложение. Таким образом, Патрокл в доспехах Ахилла повел греков в атаку, вызвав всю эту суматоху.
Не менее известно и то, что произошло на поле битвы после возвращения Гектора. Менелай пронзил дротиком горло Эвфорбу и отступил, прикрываемый Патроклом. Позднее пал Лимний — как говорили некоторые, от руки Аполлона, что, разумеется, было полной чушью.
Грека поразил Дардан, сын Панфа.
В этот момент прискакал Гектор, пронзил Патрокла копьем и бросил его тело на колесницу. Греки пытались отбить тело, но Гектор в одиночку заставил их отступить. Сорвав с трупа Патрокла доспехи Ахилла, он надел их на себя.
Это унижение привело греков в дикую ярость, и они снова бросились в атаку. Гектор убил Гиппофоя и Лефа и отогнал Аякса тяжелыми камнями, дважды повалив его наземь. Выхватив дротик из рук солдата, сын Приама метнул его в упавшего грека и промахнулся, но дротик пронзил горло Схедию.
Тогда Одиссей, Форк и Периф устремились вперед в своих колесницах, и уставший Гектор отступил, оставив на земле обнаженное тело Патрокла. Греки не осмелились преследовать его.
К этому времени наступили сумерки. Подоспевший Ликомед усадил Гектора в колесницу и погнал лошадей к Трое. Войска под командованием Энея последовали за ним. Когда они достигли ворот, уже почти стемнело, но гонец, который, задыхаясь, поднялся на Скейские башни, обнаружил там толпу, ожидавшую новостей.
Мы были разочарованы, узнав, что пал не Ахилл, но радовались хибели Патрокла и других греков. Все дружно славили Гектора — даже Парис был захвачен общим энтузиазмом.
Стоя у трона рядом с Гекамедой и Поликсеной, я почувствовал прикосновение, обернулся и увидел, что глаза Гекамеды возбужденно блестят.
— Ах, Идей! — воскликнула она. — Как бы я тебя любила, если бы ты был Гектором!
— Все сложилось бы иначе, — громко сказала Поликсена, почти перейдя на крик, чтобы ее услышали среди всеобщего ликования, — если бы на поле вышел сам Ахилл.
Это замечание показалось мне настолько странным в устах дочери Приама, что я повернулся к ней, забыв ответить на не слишком лестное для меня откровение Гекамеды.
— Похоже, ты бы обрадовалась, увидев своего брата павшим от руки Ахилла.
Она не успела ответить, так как подошел Орхомен, намереваясь проводить ее во дворец. Толпа уже начинала расходиться. Велев Гекамеде закутаться в мантию, так как вечерний воздух был холодным, я взял ее под руку и направился к проходу Семи колонн.
Вскоре мы сели в нашу колесницу и поехали во дворец. Мы молча пробирались по узким улицам, переполненным ликовавшими от мала до велика троянцами, которые радовались триумфу Гектора. Неудивительно, что он стал таким самодовольным, — они обожествляли его, вознося хвалу с утра до ночи. Не то чтобы я хотел преуменьшить его славу — она была заслужена им в тяжких битвах и крепко сидела на его могучих плечах.
Прибыв во дворец, мы поднялись в мои покои. Гекамеда устало опустилась на скамью.
— Боги Олимпа! — вздохнула она. — Ну и денек! Я устала и страшно проголодалась. Мне кажется, я просплю целый год.
— Сразу видно, что ты не троянка, — улыбнулся я. — Они поднимаются на башни каждый день, и зрелище только придает им силы. Кроме того, разве ты плохо провела время? Как насчет очаровательного Париса?
— Я устала и от него тоже он слишком много болтает. Где Ферейн? Я бы выпила немного вина.
Я окликнул слугу. За дверью послышались шаги, но появился не Ферейн, а Гортина собственной персоной в огненно-красном хитоне. Она остановилась в проеме, глядя на нас с глупой усмешкой.
— Принеси немного лемносского вина, — властно распорядился я, ибо один ее вид был мне неприятен. — Хотя постой — принесешь его немного позже в комнату Гекамеды и обслужишь нас там.
Гортина тупо уставилась на меня, словно я говорил на иностранном языке.
— Ты сказал… принести вам вина? — запинаясь и моргая, переспросила она.
— Да. Лемносского вина.
— Мемлосского?
— Нет, идиотка! Лемносского!
— Хорошо… — Она повернулась и, слегка пошатываясь, вышла в коридор. Я не смог удержаться от смеха.
— Во имя Паллады, что с ней такое? — удивленно спросила Гекамеда.
— Ничего, — ответил я, — кроме того, что она мертвецки пьяна. Наверняка выпила квинту дешевого вина, когда выходила утром, — и вот результат. Иди в свою комнату и устраивайся поудобнее — когда будешь готова, позови меня.
Последующие события доказывают, что можно вплотную приблизиться к катастрофе, не испытывая никаких предчувствий, хотя многие убеждены, что вера в богов указывает им верный путь.
Приняв ванну и умастившись килетскими благовониями, я направился в комнату Гекамеды. Вскоре пришла Гортина, неся на дешевом деревянном подносе мой самый дорогой золотой сосуд вместе с кубками и тарелкой с сыром.
— Налей мне вина, — попросил я Гекамеду.
Она повиновалась, а Гортина пошла за печеньем, все еще шатаясь, как моряк во время шторма. Поднеся кубок к губам, я посмотрел на Гекамеду, думая о том, как прекрасны ее усталые глаза и как свежа кожа после ванны.
Пью за твою красоту, — сказал я и сделал глоток.
В следующую секунду я вскочил, бросив кубок на стол и вылив на пол его содержимое.
— Великий Вакх и все боги Олимпа! — вскричал я в гневе. — Что принесла нам эта мерзавка? Не пей, Гекамеда, ты можешь отравиться! Гортина! Гортина!
— Ты сошел с ума? — воскликнула Гекамеда, ставя кубок на стол. — Или ты тоже пьян?
В этот момент в дверях появилась Гортина с огромным блюдом печенья. Шагнув вперед, она споткнулась о порог и растянулась во весь рост, рассыпав по всему полу печенье.
— Кто-то дал мне подножку… — бормотала она, глупо ухмыляясь.
Я в бешенстве взмахнул кулаком. Гекамеда расхохоталась.
— Очень смешно! — воскликнул я. — Что ты принесла нам, деревенская девка? Вставай, пока я тебя не прикончил!
Гортина с трудом поднялась на ноги.
— Кто-то дал мне подножку! — уверенно повторила она.
Было ясно, что только побои способны привести ее в чувство. Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. Я быстро вышел из комнаты и направился в буфетную.
Мои худшие опасения подтвердились. На столе стояли мои последние четыре кувшина, где я хранил лемносское вино. Все были пустыми. Рядом стоял пустой бочонок из-под фессалийской жидкости, которой Ферейн мыл полы и окна. Эту жидкость Гортина принесла нам в золотом сосуде!
Я вернулся в комнату Гекамеды.
— Проклятая девка! — крикнул я, подойдя к Гортине и замахнувшись на нее. — Неудивительно, что ты пьяна! Ты вылакала мое лемносское вино до последней капли! Четыре кувшина драгоценного напитка оказались в твоем жалком теле! — Боюсь, что в моем голосе и взгляде было больше зависти, чем гнева.
— Идей! — воскликнула Гекамеда. — Неужели ты ударишь ее? Стыдись!
— Не бойся, — сказал я, опустив руку. — Это было бы оскорблением напитку в ее утробе. Оставь нас, Гортина, если ты в состоянии ходить.
Гортина вышла, шатаясь и что-то бормоча себе под нос, а я снова отправился в буфетную — за прамнийским вином, способным по крайней мере утолить жажду.
— А где Ферейн? — спросила Гекамеда, когда я вернулся. — В конце концов, это его вина, а не ее.
— Почему? У Ферейна сегодня свободный вечер. Не может же он сторожить мое вино во время своего отсутствия.
— Как бы то ни было, у Гортины недурной вкус. — Гекамеда принялась поддразнивать меня по поводу моей нелепой вспышки всего лишь из-за потери четырех кувшинов вина, поэтому я вскоре отправился искать одиночества в своей комнате.
Можно подумать, что лемносское вино бьет из фонтанов на площадях! В течение осады цена на него несколько раз поднималась до пяти дистатеронов за кувшин. Я так расстроился, что лег бы спать натощак, если бы Гекамеда не настояла, чтобы я разделил с ней ужин в виде мяса с травами.
На следующее утро я проснулся рано. Приняв ванну, одевшись и отпустив цирюльника, который, как обычно, исцарапал меня тупой бритвой, я отправился на поиски Гекамеды. Но вместо нее я обнаружил Ферейна, который сообщил, что дочь Арсиноя отправилась на утреннюю прогулку по дворцовой территории.
— Одна? — осведомился я.
— Да.
— Но ты предупредил ее, что…
— Да, она сказала, что не пойдет дальше второй аллеи.
Не слишком довольный полученными сведениями, я вернулся к себе в комнату подготовить несколько свитков пергамента с приказами о жертвоприношениях, приказав Ферейну принести мне чашу прохладительного напитка.
Услышав шаги через несколько минут, я обернулся и увидел стоящую на пороге Гортину.
— Я принесла тебе напиток, — робко заговорила она.
— А почему не Ферейн?
— Он был занят и прислал меня.
— Хорошо, поставь его на стол.
Она направилась к столу уверенным шагом. Я с удивлением наблюдал за ней. «Неужели это вчерашняя Гортина?» — спрашивал я себя, ибо сегодня ее внешность только радовала глаз.
Поставив чашу на стол, Гортина подошла к двери и повернулась.
— Ты не сердишься на меня, Идей? — спросила она после паузы и добавила, прежде чем я успел ответить: — Я имею в виду, из-за лемносского вина. Мне очень жаль.
Когда ты ушел с Гекамедой к Скейским башням, я была вне себя от ярости и едва понимала, что делаю. Я знаю, что ты меня не любишь, но простишь ли ты меня?
Видеть свирепую Гортину робко молящей о прощении было приятно само по себе, не говоря уже о ее блестящих глазах, белых обнаженных плечах и смуглых щеках.
— Простить тебя? — отозвался я. — Охотно. Подойди сюда, Гортина.
Девушка медленно шагнула вперед, не сводя с меня глаз, словно старалась прочитать мои мысли. Полупрозрачный хитон подчеркивал все линии ее гибкого тела; она двигалась с той непринужденной природной грацией, которая свойственна диким кошкам.
— Подойди, Гортина, не бойся меня. — Я усадил ее на скамью рядом с собой. — Я хочу поговорить с тобой. Скажи, у тебя есть любовник?
Она улыбнулась, сверкнув перламутровыми зубами, и просто ответила:
— Нет.
— Вот как? И ты думаешь, я этому поверю?
— Это правда. Я с детства принадлежу Елене Аргивской и никогда не смотрела благосклонно ни на одного мужчину, пока не увидела тебя.
— Но в этом нет надобности. Я твой господин.
— Да, но я заставила тебя взять меня к себе.
— Значит, ты не ненавидишь меня?
Гортина молча устремила на меня призывный взгляд из-под полуопущенных темных ресниц. Сам не знаю, как это произошло, но моя рука обвила ее плечи.
— Я твоя рабыня, — прошептала она. — Рабыня по доброй воле, Идей. Гортина не холодна — хочешь ощутить жар ее пламени? Ты ведь знаешь девушек Грей — недаром Елена, которая рождена для любви, выбрала меня из их числа.
Гортина склонилась ко мне, прижавшись щекой к моему плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Вместе с Энеем он побежал к выходу, отталкивая тех, кто оказывался у него на пути. Собравшиеся, услышав имя Ахилла, пришли в неописуемое возбуждение. Со всех сторон доносились ободряющие возгласы; женщины подбегали к Гектору, хватая его за руки. Но он, не обращая ни на кого внимания, быстро подошел к дверям и скрылся в проходе Семи колонн, сопровождаемый Энеем и еще двумя воинами.
Сквозь шум и крики послышался полный горя и страха вопль царицы Гекубы:
— Гектор! Сын мой!
Глава 16
Хлыст падает
Как выяснилось — хотя мы узнали об этом позже, когда Гектор вернулся с троянским войском к началу сумерек, — атаку греков возглавил не Ахилл, а его друг Патрокл. Эта история известна всему миру, но думаю, что повторение ей не повредит, и постараюсь быть кратким.
В тот день греки отправили депутацию к Ахиллу, умоляя его выйти на поле битвы. Он отказался, но хитроумный Патрокл предложил облачиться в доспехи Ахилла, надеясь внушить троянцам страх одним видом его грозного шлема. Греческие вожди, доведенные до отчаяния недавними потерями и поражениями, которые нанес им Гектор, приняли это предложение. Таким образом, Патрокл в доспехах Ахилла повел греков в атаку, вызвав всю эту суматоху.
Не менее известно и то, что произошло на поле битвы после возвращения Гектора. Менелай пронзил дротиком горло Эвфорбу и отступил, прикрываемый Патроклом. Позднее пал Лимний — как говорили некоторые, от руки Аполлона, что, разумеется, было полной чушью.
Грека поразил Дардан, сын Панфа.
В этот момент прискакал Гектор, пронзил Патрокла копьем и бросил его тело на колесницу. Греки пытались отбить тело, но Гектор в одиночку заставил их отступить. Сорвав с трупа Патрокла доспехи Ахилла, он надел их на себя.
Это унижение привело греков в дикую ярость, и они снова бросились в атаку. Гектор убил Гиппофоя и Лефа и отогнал Аякса тяжелыми камнями, дважды повалив его наземь. Выхватив дротик из рук солдата, сын Приама метнул его в упавшего грека и промахнулся, но дротик пронзил горло Схедию.
Тогда Одиссей, Форк и Периф устремились вперед в своих колесницах, и уставший Гектор отступил, оставив на земле обнаженное тело Патрокла. Греки не осмелились преследовать его.
К этому времени наступили сумерки. Подоспевший Ликомед усадил Гектора в колесницу и погнал лошадей к Трое. Войска под командованием Энея последовали за ним. Когда они достигли ворот, уже почти стемнело, но гонец, который, задыхаясь, поднялся на Скейские башни, обнаружил там толпу, ожидавшую новостей.
Мы были разочарованы, узнав, что пал не Ахилл, но радовались хибели Патрокла и других греков. Все дружно славили Гектора — даже Парис был захвачен общим энтузиазмом.
Стоя у трона рядом с Гекамедой и Поликсеной, я почувствовал прикосновение, обернулся и увидел, что глаза Гекамеды возбужденно блестят.
— Ах, Идей! — воскликнула она. — Как бы я тебя любила, если бы ты был Гектором!
— Все сложилось бы иначе, — громко сказала Поликсена, почти перейдя на крик, чтобы ее услышали среди всеобщего ликования, — если бы на поле вышел сам Ахилл.
Это замечание показалось мне настолько странным в устах дочери Приама, что я повернулся к ней, забыв ответить на не слишком лестное для меня откровение Гекамеды.
— Похоже, ты бы обрадовалась, увидев своего брата павшим от руки Ахилла.
Она не успела ответить, так как подошел Орхомен, намереваясь проводить ее во дворец. Толпа уже начинала расходиться. Велев Гекамеде закутаться в мантию, так как вечерний воздух был холодным, я взял ее под руку и направился к проходу Семи колонн.
Вскоре мы сели в нашу колесницу и поехали во дворец. Мы молча пробирались по узким улицам, переполненным ликовавшими от мала до велика троянцами, которые радовались триумфу Гектора. Неудивительно, что он стал таким самодовольным, — они обожествляли его, вознося хвалу с утра до ночи. Не то чтобы я хотел преуменьшить его славу — она была заслужена им в тяжких битвах и крепко сидела на его могучих плечах.
Прибыв во дворец, мы поднялись в мои покои. Гекамеда устало опустилась на скамью.
— Боги Олимпа! — вздохнула она. — Ну и денек! Я устала и страшно проголодалась. Мне кажется, я просплю целый год.
— Сразу видно, что ты не троянка, — улыбнулся я. — Они поднимаются на башни каждый день, и зрелище только придает им силы. Кроме того, разве ты плохо провела время? Как насчет очаровательного Париса?
— Я устала и от него тоже он слишком много болтает. Где Ферейн? Я бы выпила немного вина.
Я окликнул слугу. За дверью послышались шаги, но появился не Ферейн, а Гортина собственной персоной в огненно-красном хитоне. Она остановилась в проеме, глядя на нас с глупой усмешкой.
— Принеси немного лемносского вина, — властно распорядился я, ибо один ее вид был мне неприятен. — Хотя постой — принесешь его немного позже в комнату Гекамеды и обслужишь нас там.
Гортина тупо уставилась на меня, словно я говорил на иностранном языке.
— Ты сказал… принести вам вина? — запинаясь и моргая, переспросила она.
— Да. Лемносского вина.
— Мемлосского?
— Нет, идиотка! Лемносского!
— Хорошо… — Она повернулась и, слегка пошатываясь, вышла в коридор. Я не смог удержаться от смеха.
— Во имя Паллады, что с ней такое? — удивленно спросила Гекамеда.
— Ничего, — ответил я, — кроме того, что она мертвецки пьяна. Наверняка выпила квинту дешевого вина, когда выходила утром, — и вот результат. Иди в свою комнату и устраивайся поудобнее — когда будешь готова, позови меня.
Последующие события доказывают, что можно вплотную приблизиться к катастрофе, не испытывая никаких предчувствий, хотя многие убеждены, что вера в богов указывает им верный путь.
Приняв ванну и умастившись килетскими благовониями, я направился в комнату Гекамеды. Вскоре пришла Гортина, неся на дешевом деревянном подносе мой самый дорогой золотой сосуд вместе с кубками и тарелкой с сыром.
— Налей мне вина, — попросил я Гекамеду.
Она повиновалась, а Гортина пошла за печеньем, все еще шатаясь, как моряк во время шторма. Поднеся кубок к губам, я посмотрел на Гекамеду, думая о том, как прекрасны ее усталые глаза и как свежа кожа после ванны.
Пью за твою красоту, — сказал я и сделал глоток.
В следующую секунду я вскочил, бросив кубок на стол и вылив на пол его содержимое.
— Великий Вакх и все боги Олимпа! — вскричал я в гневе. — Что принесла нам эта мерзавка? Не пей, Гекамеда, ты можешь отравиться! Гортина! Гортина!
— Ты сошел с ума? — воскликнула Гекамеда, ставя кубок на стол. — Или ты тоже пьян?
В этот момент в дверях появилась Гортина с огромным блюдом печенья. Шагнув вперед, она споткнулась о порог и растянулась во весь рост, рассыпав по всему полу печенье.
— Кто-то дал мне подножку… — бормотала она, глупо ухмыляясь.
Я в бешенстве взмахнул кулаком. Гекамеда расхохоталась.
— Очень смешно! — воскликнул я. — Что ты принесла нам, деревенская девка? Вставай, пока я тебя не прикончил!
Гортина с трудом поднялась на ноги.
— Кто-то дал мне подножку! — уверенно повторила она.
Было ясно, что только побои способны привести ее в чувство. Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. Я быстро вышел из комнаты и направился в буфетную.
Мои худшие опасения подтвердились. На столе стояли мои последние четыре кувшина, где я хранил лемносское вино. Все были пустыми. Рядом стоял пустой бочонок из-под фессалийской жидкости, которой Ферейн мыл полы и окна. Эту жидкость Гортина принесла нам в золотом сосуде!
Я вернулся в комнату Гекамеды.
— Проклятая девка! — крикнул я, подойдя к Гортине и замахнувшись на нее. — Неудивительно, что ты пьяна! Ты вылакала мое лемносское вино до последней капли! Четыре кувшина драгоценного напитка оказались в твоем жалком теле! — Боюсь, что в моем голосе и взгляде было больше зависти, чем гнева.
— Идей! — воскликнула Гекамеда. — Неужели ты ударишь ее? Стыдись!
— Не бойся, — сказал я, опустив руку. — Это было бы оскорблением напитку в ее утробе. Оставь нас, Гортина, если ты в состоянии ходить.
Гортина вышла, шатаясь и что-то бормоча себе под нос, а я снова отправился в буфетную — за прамнийским вином, способным по крайней мере утолить жажду.
— А где Ферейн? — спросила Гекамеда, когда я вернулся. — В конце концов, это его вина, а не ее.
— Почему? У Ферейна сегодня свободный вечер. Не может же он сторожить мое вино во время своего отсутствия.
— Как бы то ни было, у Гортины недурной вкус. — Гекамеда принялась поддразнивать меня по поводу моей нелепой вспышки всего лишь из-за потери четырех кувшинов вина, поэтому я вскоре отправился искать одиночества в своей комнате.
Можно подумать, что лемносское вино бьет из фонтанов на площадях! В течение осады цена на него несколько раз поднималась до пяти дистатеронов за кувшин. Я так расстроился, что лег бы спать натощак, если бы Гекамеда не настояла, чтобы я разделил с ней ужин в виде мяса с травами.
На следующее утро я проснулся рано. Приняв ванну, одевшись и отпустив цирюльника, который, как обычно, исцарапал меня тупой бритвой, я отправился на поиски Гекамеды. Но вместо нее я обнаружил Ферейна, который сообщил, что дочь Арсиноя отправилась на утреннюю прогулку по дворцовой территории.
— Одна? — осведомился я.
— Да.
— Но ты предупредил ее, что…
— Да, она сказала, что не пойдет дальше второй аллеи.
Не слишком довольный полученными сведениями, я вернулся к себе в комнату подготовить несколько свитков пергамента с приказами о жертвоприношениях, приказав Ферейну принести мне чашу прохладительного напитка.
Услышав шаги через несколько минут, я обернулся и увидел стоящую на пороге Гортину.
— Я принесла тебе напиток, — робко заговорила она.
— А почему не Ферейн?
— Он был занят и прислал меня.
— Хорошо, поставь его на стол.
Она направилась к столу уверенным шагом. Я с удивлением наблюдал за ней. «Неужели это вчерашняя Гортина?» — спрашивал я себя, ибо сегодня ее внешность только радовала глаз.
Поставив чашу на стол, Гортина подошла к двери и повернулась.
— Ты не сердишься на меня, Идей? — спросила она после паузы и добавила, прежде чем я успел ответить: — Я имею в виду, из-за лемносского вина. Мне очень жаль.
Когда ты ушел с Гекамедой к Скейским башням, я была вне себя от ярости и едва понимала, что делаю. Я знаю, что ты меня не любишь, но простишь ли ты меня?
Видеть свирепую Гортину робко молящей о прощении было приятно само по себе, не говоря уже о ее блестящих глазах, белых обнаженных плечах и смуглых щеках.
— Простить тебя? — отозвался я. — Охотно. Подойди сюда, Гортина.
Девушка медленно шагнула вперед, не сводя с меня глаз, словно старалась прочитать мои мысли. Полупрозрачный хитон подчеркивал все линии ее гибкого тела; она двигалась с той непринужденной природной грацией, которая свойственна диким кошкам.
— Подойди, Гортина, не бойся меня. — Я усадил ее на скамью рядом с собой. — Я хочу поговорить с тобой. Скажи, у тебя есть любовник?
Она улыбнулась, сверкнув перламутровыми зубами, и просто ответила:
— Нет.
— Вот как? И ты думаешь, я этому поверю?
— Это правда. Я с детства принадлежу Елене Аргивской и никогда не смотрела благосклонно ни на одного мужчину, пока не увидела тебя.
— Но в этом нет надобности. Я твой господин.
— Да, но я заставила тебя взять меня к себе.
— Значит, ты не ненавидишь меня?
Гортина молча устремила на меня призывный взгляд из-под полуопущенных темных ресниц. Сам не знаю, как это произошло, но моя рука обвила ее плечи.
— Я твоя рабыня, — прошептала она. — Рабыня по доброй воле, Идей. Гортина не холодна — хочешь ощутить жар ее пламени? Ты ведь знаешь девушек Грей — недаром Елена, которая рождена для любви, выбрала меня из их числа.
Гортина склонилась ко мне, прижавшись щекой к моему плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36