— Извините, мистер Педгифт, — сказал Аллэн, возвращаясь к своему стулу и стараясь успокоиться и отвлечься от мыслей о мисс Нили, вызванными стряпчим.
— Я вышел из коттеджа, сэр, — продолжал Педгифт. — Когда я повернул из сада в парк, то встретил у павильона мисс Нили, очевидно поджидавшую меня. «Я хочу поговорить с вами хоть несколько минут, мистер Педгифт, — сказала она. — Уж не думает ли мистер Армадэль, что я замешана в этом деле?» Она была сильно взволнована, в глазах её были слезы, сэр, такие горькие и непритворные, какие в моей юридической практике не приходилось часто видеть. Я совершенно растерялся, молча подал ей руку, и мы тихо пошли между деревьями. Что сказали бы наши городские сплетники, если бы им довелось гулять в этой стороне! «Любезная мисс Мильрой, — спросил я, — почему же мистер Армадэль может думать, что вы замешаны в этом?»
— Вы должны были сейчас же сказать ей, что я совсем этого не думаю! — с негодованием воскликнул Аллэн. — Зачем вы заставили её хоть минуту сомневаться?
— Потому что я стряпчий, мистер Армадэль, — сухо возразил Педгифт. — Даже в те сентиментальные минуты под деревьями, под руку с хорошенькой девушкой, я не мог забыть своих обязанностей юриста. Пожалуйста, не сокрушайтесь, сэр! Я уладил дело за короткое время. Прежде чем я расстался с мисс Мильрой, я рассказал ей, что вам никогда не приходила в голову подобная мысль.
— Успокоилась ли она? — спросил Аллэн.
— Она была уже в состоянии обойтись без помощи моей руки, сэр, — отвечал старый Педгифт по-прежнему сухо, — и взяла с меня обещание хранить в строгой тайне цель нашего свидания. Она особенно хотела, чтобы вы не узнали об этом. Если вы желаете знать, почему не выполняю своего обещания, я сообщу вам, что её просьба относилась не к кому другому, как к той особе, которая удостоила вас посещением сейчас, — к мисс Гуильт.
Аллэн, снова тревожно ходивший по комнате, остановился и вернулся к своему стулу.
— Это серьёзно? — спросил он.
— Очень серьёзно, сэр, — отвечал Педгифт. — Я выдаю тайну мисс Нили ради её собственных интересов. Вернёмся к тому деликатному вопросу, который я задал ей. Она испытывала некоторое затруднение ответить, потому что ответ вынуждал её рассказать о прощальном свидании с гувернанткой. Вот суть её рассказа. Они были одни, когда мисс Гуильт прощалась со своею ученицей, и вот её слова, пересказанные мне мисс Нили. Гувернантка сказала: «Ваша мать не позволила мне проститься с нею. Вы также не хотите?» Ответ мисс Нили был весьма умён для девушки её лет. «Мы не были друзьями, — сказала она, — и я думаю, что мы обе одинаково рады расстаться друг с другом, но я не собираюсь отказываться проститься с вами». Сказав это, она протянула ей руку. Мисс Гуильт стояла и пристально смотрела на неё, не подавая ей руки, а затем обратилась к ней со словами: «Вы ещё не миссис Армадэль»… Спокойно, сэр! Не сердитесь: ничего нет удивительного в том, что женщина, имевшая на вас корыстные виды, приписывала подобные же планы молодой девушке, которая является вашей ближайшей соседкой. Позвольте мне продолжать. Мисс Нили, по её собственному признанию (и мне кажется совершенно естественно), пришла в чрезвычайное негодование. Она призналась, что ответила: «Бесстыдная тварь, как вы смеете говорить это мне!» Ответ мисс Гуильт прозвучал тихо, холодно, с затаённой угрозой. «До сих пор ещё никто не оскорблял меня, мисс Мильрой, без того, чтобы рано или поздно не раскаяться в этом горько, — сказала она. — Вы горько раскаетесь в этом». Гувернантка с минуту молча смотрела на свою ученицу, а потом вышла из комнаты. Мисс Нили, кажется, почувствовала обвинение, брошенное ей относительно вас, гораздо сильнее, чем угрозу мисс Гуильт. Она уже знала, как знали все в доме, что какие-то неизвестные ваши розыски в Лондоне заставили мисс Гуильт добровольно отказаться от своего места. И мисс Нили сделала теперь заключение из слов, сказанных ей, что мисс Гуильт думает, будто она заставила вас пуститься в эти розыски для того, чтобы выиграть самой и унизить свою гувернантку в ваших глазах… Позвольте, сэр, позвольте! Я ещё не кончил. Как только мисс Нили пришла в себя, она отправилась наверх поговорить с миссис Мильрой. Гнусное обвинение мисс Гуильт оскорбило её, и она пошла к матери за разъяснением и советом. Она не получила ни того, ни другого. Миссис Мильрой заявила, что она слишком больна для того, чтобы разговаривать об этом, и до сих пор считает себя слишком больною для того, чтобы об этом говорить. Мисс Нили тогда обратилась к своему отцу. Майор остановил её, как только ваше имя сорвалось с её языка. Он объявил, что не хочет слышать о вас ни от кого в своём доме. До сих пор она ничего не знала — не знала, каким образом мисс Гуильт перетолковывает её поступки, или в какую ложь о ней, может быть, вы могли поверить. В мои лета и в моей профессии я не отличаюсь какой-то мягкостью сердца, но я думаю, мистер Армадэль, что положение мисс Нили заслуживает нашего сочувствия.
— Я всё сделаю, чтобы помочь ей! — пылко заявил Аллэн. — Вы не знаете, мистер Педгифт, какую причину имею я… — Он спохватился и в замешательстве повторил свои же слова:
— Я сделаю все… все на свете, чтобы помочь ей.
— Вы действительно так думаете, мистер Армадэль? Извините за мой совет, но вы можете весьма конкретно помочь мисс Нили, если захотите.
— Как? — спросил Аллэн. — Только скажите мне — как?
— Уполномочив меня, сэр, защитить её от мисс Гуильт.
Пустив таким образом эту стрелу в своего клиента, благоразумный стряпчий подождал, какое действие произведёт сказанное, прежде чем продолжать говорить. Лицо Аллэна омрачилось, и он тревожно заёрзал на стуле.
— С вашим сыном трудно иметь дело, мистер Педгифт, — сказал он, — а с вами ещё труднее, чем с вашим сыном.
— Благодарю вас, сэр, — отвечал находчивый Педгифт, — от имени моего сына и от моего за прекрасный комплимент нашей фирме. Если вы непременно желаете помочь мисс Нили, — продолжал он более серьёзным тоном, — я подсказал вам способ. Вы ничего не можете сделать, чтобы успокоить её, более того, что я уже сделал. Как только я уверил мисс, что у вас и в мыслях не было так истолковывать её поведение, она ушла довольная. Прощальная угроза её гувернантки, возможно, не осталась у неё в памяти, а я должен твёрдо сказать вам, мистер Армадэль, что в моей памяти она осталась. Вы знаете моё мнение о мисс Гуильт, видели сами, что мисс Гуильт сделала сегодня, так что моё мнение оказалось верным даже в ваших глазах. Могу я спросить, думаете ли вы после всего случившегося, что эта женщина может ограничиться только пустыми угрозами?
На этот вопрос Аллэну трудно было отвечать. Упорно отодвигаемый с той позиции, которую он занимал в начале свидания, неопровержимыми фактами, Аллэн в первый раз начал обнаруживать признаки того, что он готов уступить в предлагаемых действиях в отношении мисс Гуильт.
— Разве нет другого способа защитить мисс Мильрой, кроме того, о котором упомянули вы? — спросил он с беспокойством.
— Вы думаете, что майор послушает вас, если вы с ним поговорите? — саркастически спросил Педгифт-старший. — Я даже уверен, что он меня не удостоит своим вниманием, или, может быть, вы предпочитаете испугать мисс Нили, сказав ей прямо, что мы оба находим её в опасности? Или уж не послать ли вам меня к мисс Гуильт уведомить её, что она отнеслась к своей ученице жестоко и несправедливо? Вы считаете, что женщины расположены слушаться рассудка и так готовы изменить своё мнение друг о друге после убеждений посторонних, особенно когда одна женщина думает, что другая разрушила её планы на выгодный брак? Тогда посылайте, а обо мне не думайте, мистер Армадэль: я только непромокаемый стряпчий и могу выдержать ещё один проливной дождь слез мисс Гуильт.
— Чёрт побери, мистер Педгифт! Скажите мне прямо, что вы хотите, чтоб я сделал? — закричал Аллэн, выйдя из себя.
— Сказать прямо, мистер Армадэль, я хочу, чтобы за поступками мисс Гуильт наблюдали тайно, пока она останется здесь. Я могу найти человека, который будет присматривать за нею деликатно и осторожно. Я согласен даже прекратить через неделю этот безвредный надзор за ней, если не окажется причины продолжать его. Я делаю это предложение, сэр, в интересах мисс Мильрой и жду вашего ответа: да или нет.
— Не могу ли я немного подумать? — спросил Аллэн, не придумав другого способа добиться отсрочки.
— Конечно, мистер Армадэль. Но не забывайте, что, пока вы будете думать, мисс Мильрой может пойти гулять в вашем парке одна, не подозревая никакой опасности, и что мисс Гуильт совершенно свободно может воспользоваться этим обстоятельством, если только это будет угодно мисс Гуильт.
— Делайте как хотите! — с огорчением воскликнул Аллэн. — И ради Бога, не мучьте меня более!
Народное предубеждение к профессии юриста может опровергать благородство служителей Фемиды во многих вопросах, но эта профессия практически христианская в одном отношении по крайней мере: из всего огромного запаса умных ответов, готовых для клиентов стряпчего, ни один так скоро не слетает с губ, как «кроткий ответ, успокаивающий гнев».
Педгифт-старший в данной ситуации вскочил на ноги с проворством юноши, но распрощался с благоразумием старости.
— Очень вам благодарен, сэр, — сказал он, — за внимание, которым вы удостоили меня. Поздравляю вас с вашим решением и желаю вам доброго вечера.
На этот раз знаменательная табакерка не находилась в его руках, когда он отворил дверь, и стряпчий действительно ушёл, не возвращаясь для второго постскриптума.
Голова Аллэна склонилась на грудь, когда он остался один.
«Если бы поскорее кончилась эта неделя! — думал он с тоскою. — Если бы Мидуинтер вернулся!»
Когда эти слова сорвались с губ клиента, стряпчий весело садился в свой гиг.
— Беги скорее, старуха! — закричал Педгифт-старший, дотронувшись до крупа своей быстроногой лошади кончиком бича. — Я никогда не заставлял ждать даму, а сегодня у меня есть дело до особы твоего пола.
Глава VII
СТРАДАНИЯ МИСС ГУИЛЬТ
Предместье маленького городка Торп-Эмброза со стороны, ближайшей к большому дому, заслуживало славу самого красивого предместья, какое только можно найти в Норфольке. Тут виллы построены и сады посажены в основном с хорошим вкусом: деревья и кустарники в парках в прекрасном состоянии, а вересковая степь, простирающаяся за домами, то возвышается, то понижается живописно с восхитительным разнообразием. Это предместье служит местом вечерних прогулок всех знатных и светских людей и всех красавиц города; и если приезжий поедет кататься и предоставит выбор маршрута кучеру, то тот непременно привезёт туда же.
Предместье на противоположной стороне, то есть на самой дальней от большого дома, вообще (в тысячу восемьсот пятьдесят первом году) вызывало чувство сожаления у всех, кто заботился о репутации города. Тут и природа была непривлекательна, и люди жили бедные, и общественный прогресс, если судить о нём по застройке, давно остановился. По мере удаления от центра города дома становились все меньше и меньше и превращались на лишённом растительности пространстве в жалкие коттеджи. Строители как будто бросили свою работу в самом её начале на границе предместья. Землевладельцы, поставив столбы на пустырях, давали объявления, что эта земля продаётся под застройку, и в ожидании покупателей собирали с этой земли жалкую жатву. Вся макулатура из города, видимо, выбрасывалась в этом запущенном месте, и всех капризных детей под надзором неопрятных нянек привозили кричать в это забытое богом место. Если в Торп-Эмброзе кто-то хотел продать старую клячу живодёру, то лошадь непременно оставляли ждать своей участи на поле, по эту сторону города. Ничего путного не росло в этом предместье, повсюду кучи мусора, бродячие псы, роющиеся в них, галки и вороны там и сям на грядах и тощие кошки повсюду на кровлях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70